Миф как первооснова народного художественного творчества и этнической культуры

Попытки изучения интересующей нас проблемы в мировой общественно-эстетической мысли XXI века показывает, что реальный процесс становления всякой этнической, или традиционной культуры идет по пути диалектического взаимодействия национально-особенных форм культуры с общим, общечеловеческим ее содержанием. Исходной точкой и основным признаком формирования народного художественного творчества и этнической культуры является возникновение у группы людей общих интересов, которые осознаются ими как потребности, принуждающие их жить и действовать коллективно. Отмечая закономерности формирования этнической культуры, А.П. Садохин А.П. и Т.Г. Грушевицкая пишут: «Если коллективные потребности большинства людей, составляющих локальные сообщества, психологически сравнительно единообразны, то условия их удовлетворения всегда более или менее различаются. В итоге это ведет к формированию уникальных культурных комплексов, специфичность которых повышается от поколения к поколению за счет естественной аккумуляции культурных отличий, складывающихся в процессе создания людьми искусственного окружения» [228].

В настоящее время гуманитарными науками накоплен и осмыслен весомый объем теоретического материала по проблемам мифологического сознания, структуры мифологических текстов и проявления архаических, мифологических феноменов в современном общественном сознании, что позволяет нам классифицировать эти направления в рамках нашего исследования.

В познании сущности мифа наука исходит из установки, что в гносеологическом плане из первоначальных форм культуры ближе всего к фольклору стоят мифология и обрядность. В русском языке слово "мифология" употреблялась в двух смыслах. Мифологией называли, прежде всего, совокупность преданий о Богах, духах, первопредках, культовых героях, о сотворении и развитии окружающего мира. Вместе с тем мифологией именовалось и учение о мифах. По своей природе и сущности мифология была не столько отражением жизни в сознании людей, сколько самой жизнью [229]. Что касается исходного понятия "мифы", то им принято обозначать образцы коллективной общенародной фантазии, обобщено отражающие действительность в виде чувственно-конкретных персонификаций и одушевленных существ, которые мыслятся первобытным сознанием вполне реальными. Доказано, что мифы зародились в тот период истории, когда человек не знал знаковости и виртуальности, а все окружающее для него было вполне реальным. Люди еще не понимали надобности в разделении природы и разума, объективного и субъективного, реального и идеального [230]. Миф как неотъемлемая часть человеческой культуры на протяжении всей человеческой эволюции сопровождает и окружает человека – что вполне закономерно и естественно, а мифология особенно расцветает там, где человеческие возможности постичь истину, увидеть глубину явлений по тем или иным причинам особенно ограничены, и соответственно мировосприятие и миропонимание людей становятся в таких условиях повышенно мифологичными. Отход от этих изначальных позиций в дальнейшем стал величайшим цивилизационным прорывом и позволил удвоить представление об окружающей действительности, расширив, таким образом, восприятие картины мира. Вполне реальная вещь, явление, процесс получают при подобном подходе свой виртуальный знак, или условное обозначение, и благодаря этому мир стал для людей не просто разнообразнее, но и гораздо разноцветнее [231].

Для выявления сущности мифа и определения теоретико-методологических оснований исследования представляется необходимым осуществить ретроспективный анализ теоретико-методологических научных подходов в познании мифа как феноменологического явления. М. Элиаде, определяя широту и многоаспектность мифа, совершенно точно заметил, что «миф есть одна из чрезвычайно сложных реальностей культуры, и его можно изучать и интерпретировать в самых многочисленных и взаимодополняющих аспектах» [232].

Одним из первых Дж. Вико в своей теории о мифе заметил, что поэтический язык – самый древний язык, который связан с мифом, поскольку поэтический символизм своим истоком имеет миф. Он утверждал, что каждая метафора или метонимия по происхождению является «маленьким мифом» [233] и по его теории миф, поэзию и язык объединяет общая символическая природа.

Немецкий философ Ф.В. Шеллинг в исследовании мифа исходит из необходимости объяснения не содержание мифа, а его значение, считая мифологию исключительно важной для понимании истории народов. Он утверждал, что мифология символизирует вечные начала и является материалом всякого искусства [234]. Для мыслителей-романтиков были характерны поиски истоков национальной психологии, национального духа, именно поэтому они обращались к фольклору и мифологии. Другой немецкий ученый М. Мюллер видит в мифах отражение обожествления человеком природы и природных явлений (солнца, луны, грома и т.д.) [235]. Один из представителей антропологической школы Э.Б. Тайлор заключил, что миф есть отражение человеческого опыта, результатов его хозяйственной и познавательной деятельности [236]. Английский ученый-антрополог Дж. Дж. Фрэзер, выводит миф из обряда, рассматривая миф как своего рода текст к ритуалу, его вербальную канву [237]. К. Леви-Стросс настаивал на вторичности ритуала по отношению к мифу, поскольку ритуал, с его точки зрения, «ориентирован на то, чтобы имитировать непрерывность жизненного потока» [238].

Английский этнограф Б. Малиновкий утверждает, что миф определяет, структурируя верования, кодифицирует религию и направляет все поведение человека внутри социума [239]. Представитель французской социологической школы Л. Леви-Брюль выдвинул теорию до логического характера первобытного мышления, основополагающая часть которой составляет его положение о коллективных представлениях, составляющих суть предмета веры, а не рассуждений. Природа, по K. Леви-Брюлю, выступает подвижной совокупностью мистических взаимодействий, а миф является способом поддержания солидарности и устойчивой связи с социальной группой [240]. Придавая мифам исключительное значение, автор подчеркивает: «мифы составляют, говоря буквально, наиболее драгоценное сокровище племени. Они относятся к самой сердцевине того, что племя почитает как святыню…» [241].

Основатель аналитической психологии немецкий психолог и философ В. Вундт считает мифологическое восприятие первичным, рассматривая его, таким образом, исходной формой, при этом особо подчеркивает роль аффективных состояний и сновидений [242].

Американский ученый М. Элиаде понимал миф как подлинное реальное событие, сакральное первобытное откровение, явившимся примером для подражания, которое непременно должно воспроизводиться в ритуалах с максимальной точностью для выживания социума. Он особо подчеркивает значение «живого» мифа и необходимость изучения обществ, в которых миф является «живым», выполняя важную социальную функцию [243]. М. Элиаде говорит, по сути, о ритуально-мифологическом сценарии периодического обновлении Мира, сценарий которого, с его точки зрения, повторяется в любом культовом действии. В сущности миф и ритуал для М. Элиаде не противопоставляются, а составляют единое целое, в связи с чем ученый утверждает, что человек архаического общества ощущает себя неразрывно связанным с Космосом и принадлежащим «священной истории» [244]. По замечанию Г.В. Зубко «такой человек связан с космическими ритмами, что находит свое закрепление в мифологическом концепте циклического времени, по законам которого строится его жизнь и жизнь всего социума, в то время современный человек, прежде всего, связан с историей» [245]. Обращает на себя внимание замечательный тезис М. Элиаде о том, что проживание мифа предполагает наличие истинно «религиозного» опыта, поскольку он отличается от обыкновенного опыта, от опыта каждодневной жизни. Религиозный характер этого опыта есть следствие того факта, что актуализируются легендарные события, события возвышенного характера и наполненные чрезвычайной значимостью. Человек как бы заново присутствует при творческих актах сверхъестественных существ. Именно поэтому, считает М. Элиаде, можно говорить о временном пространстве мифа, заряженном энергией» [246]. Мифы, заключает М. Элиаде, показывают, что мироздание, человек и жизнь имеют сверхъестественную историю, и что эта история значима, обладает большой ценностью и является образцом для подражания [247]. Эти, можно сказать поэтически выраженные мысли, и в то же время глубоко научные тезисные заключения М. Элиаде, имеют для нас огромное значение, и подтверждают наше гипотетическое предположение о том, что миф, воплощаясь в произведениях народного художественного творчества, и в частности в песенном фольклоре, передает дух эпохи создателя, и поэтому способен наиболее целостно воссоздать картину мира.

Создатель структурной антропологии и структурной типологии мифа французский социолог и этнограф К. Леви-Стросс, развивая идею о универсальности человеческой природы, высказывает тезис о мифе как феномене языка, который является универсальным средством информации и образцом для мифа. Миф, по выражению ученого, «является неотъемлемой частью языка…, познается через слово, выявляется через слово…, зависит от строя языка» [248]. К. Леви-Стросс, высоко оценивая мифологическое мышление с точки зрения его возможностей к обобщениям, классификации и анализу, считал его научным и уж вовсе не примитивным. Рассматривая отдельные мотивы, ученый акцентирует внимание на цельности мифологического сюжета, которая обнаруживается благодаря повторам и держится на логических оппозициях. Миф, как полагал К. Леви-Стросс, есть самая четкая форма выражения глубинных структур человеческой психики, следовательно, усвоение конструирующей его логики позволяет глубже понять процессы разного рода знаковых коммуникаций и даже самого творчества [249].

Научные тезисы К. Леви-Стросса о языке как универсальном средстве информации, являющимся образцом для мифа, зависимости мифа от строя языка, о мифе как четкой форме выражения глубинных структур человеческой психики, о научности мифа приобретают для нас также принципиальное важнейшее теоретико-методологическое значение, поскольку обосновывают определяющую роль и значение песенного фольклора как средства отражения и познания этнической картины мира.

Э. Кассирер, признавая приоритет ритуала над мифом, тем не менее, говорит о прагматической функции мифа. С его точки зрения, «миф – это вымысел, однако не сознательный, а бессознательный» [250]. Мифология представлена им как замкнутая символическая система, а миф передает становление Мира. Э. Кассирер, рассматривая язык, миф и искусство в качестве априорных форм, интегрирующих опыт, утверждает, что «только предмет, творимый символически, доступен познанию» [251].

С. Булгаков воспринимал миф как встречу двух миров [252], а для теоретика русского символизма В. Иванова «миф - событие, которое совершается на грани двух миров… Миф - важный и необходимый стержень древнего общества и вместе с тем источник всех социальных норм и правил… Древний миф изначально содержал в себе позитивное начало, которое вытекает из его целевой направленности» [253]. Отечественный ученый А.Ф. Лосев развивал теорию всеединства в подходе к мифу и в итоге сформулировал важнейшие тезисы, касающиеся природы мифа. Миф по А.Ф. Лосеву «не есть выдумка или фикция…, миф – наиболее яркая и самая подлинная реальность, всегда, прежде всего, символ… Миф не есть историческое событие, но он всегда есть слово, миф есть самосознание» [254].

По мнению Э.В. Сайко, «миф был первой формой сознания человека и наиболее ранней формой его мышления как отношения к действительности» [255]. По мысли исследователя первобытного общества В.Н. Григорьева, «миф был универсальной ментальной структурой, обслуживавшей всю человеческую практику... В итоге, вся культура становится способом опредмечивания мифов» [256].

Характеризуя мифологическое сознание, ученые совершенно справедливо отмечают ощущение сопричастности к природным стихиям, обожествленных и персонифицированных в образах богов, поскольку все объяснялось через их волю. Человек выступает в роли агента божественных сил, его деятельность всецело подчинена магическим обрядам, которые как бы консервируют так называемое сакральное (священное) время [257]. Сакральное время в рамках мифа является превалирующим фактором мировосприятия. Оно противостоит профанному времени и задает некую схему функционирования человеческого сообщества, неизменную в своих базовых принципах [258]. Английский ученый Дж. Фрезер выделял магический способ взаимодействия с миром так называемый «закон магической симпатии», объединяющий человека и предмет, с которым единожды, по крайней мере, он вступал в контакт [259]. На основе этой магической сопричастности или симпатии, по мысли автора, можно воздействовать на волю другого человека с помощью определенных обрядов и ритуалов. М. Элиаде, характеризуя первобытное или архаичное сознание, отмечает, что предметы внешнего мира – так же, как и сами человеческие действия, не имеют самостоятельной, внутренней, присущей им ценности» [260]. Все предметы, действия (весь мир профанного), по его мнению, есть ни что иное, как проекция, уподобление сакральному миру, а элементы материальной жизни человека есть реальность настолько, насколько они повторяют, имитируют небесный, сакральный архетип: «города, храмы, дома – есть реальность составной части символики надземного центра, который уподобляет их себе и преображает в «центры мира»; значимые мирские действия и ритуалы значимы тогда, когда в них включен смысл, им придаваемый, и лишь потому, что они преднамеренно повторяют действия, совершаемые от основания богами, героями или предками» [261].

Итак, для мифологического сознания было характерно: растворение человека в мире; полное отождествление человека с природой, ее обожествление; фетишизм, т.е. поклонение неодушевленным предметам; анимизм, т.е. вера в существование духов, в одушевленность всех предметов.

Общепринятым положением, часто встречающимся в литературе, является утверждение о том, что миф есть порождение человеческого ума, еще очень примитивного и не способного отличить вымысел от реальной жизни, что миф представлял собой первую попытку человека древнего общества, объяснить окружающий его Мир [262]. В самом общем смысле можно сказать, что, познавая миф, человек познает происхождение вещей, что позволяет овладеть и манипулировать ими по своей воле; так или иначе, миф «проживается» аудиторией, которая, по выражению М. Элиаде, «захвачена священной и вдохновляющей мощью воссозданных в памяти и реактуализированных событий» [263].

Основные функции мифологии, по мнению ученых, заключаются в том, что она наводит определенный порядок в представлениях человека об окружающей действительности и самом себе [264].

В определении сущности мифа можно, таким образом, назвать систему развернутых, представленных в символической форме ответов на вопросы бытия. Обобщая вопрос сущности мифа, можно заключить, что миф создает образцы поведения и мышления и тем самым «программирует», направляет существование человека, выполняя ряд социально-значимых функций: мировоззренческую, коммуникативную, познавательную, регулятивную, адаптационную, а также символико-знаковую функции. Миф всегда коллективен и его существование неразрывно связано с существованием породившей его общности и есть рассказ о сверхзначимом для данного общества явлении или событии, которое было выбрано за образец [265]. Согласно же традиционному взгляду миф есть отражение восприятия, осознания Природы, окружающей среды, восприятие которой человек переносит в свои мифы. Мифологические представления об устройстве мира передаются главным образом в виде повествований о происхождении и функционировании тех или иных его элементов. Это, как правило, объяснения природных явлений, повествование определенных событий из жизни предков, описания их поступков и т.д.

Анализ философских трудов позволяет заключить, что миф выражал мироощущение и миропонимание эпохи его созидания, а поскольку древний человек осмысливал мир через миф, отсюда и преобладание его мифологического мышления, осваивающего мир посредством конкретных образов, а не абстрактных понятий. Ученые в выявлении и обосновании сущности мифа, исходили, прежде всего, из его природы, трактуя и называя миф: бессознательным вымыселом (Э. Кассирер), отражением обожествления человеком природы и природных явлений (М. Мюллер), способом поддержания солидарности и устойчивой связи с социальной группой (Л. Леви-Брюль), отражением человеческого опыта и результатов его хозяйственной и познавательной деятельности (Э.Б. Тайлор), подлинным реальным событием и сакральным первобытным откровением, явившимся примером для подражания в ритуалах с максимальной точностью (М. Элиаде), самой четкой формой выражения глубинных структур человеческой психики (К. Леви-Стросс), наиболее яркой и самой подлинной реальностью, символом, словом, самосознанием (А.Ф. Лосев), первой формой сознания человека и наиболее ранней формой его мышления как отношения к действительности (Э.В. Сайко); встречу двух миров (С. Булгаков), стремлением к эмоционально положительному эстетическому переживанию и развитию, к возможности проецировать и моделировать чувство в организации начального примитивного искусства (В.Л. Райков) и т.д. Совершенно очевидно, что виртуализация окружающей действительности медленно, но верно превращалась в перманентный процесс с великим множествомсоставляющих, развитие которых шло в соответствии со своими закономерностями, принципами и правилами.

При всей многогранности, многоаспектности в познании и осмыслении сущности мифа выделяется общая составляющая мифа: в конечном счете, вся духовная, а отчасти и материальная жизнь человека, получила свое первоначальное содержание из мифологического сознания и определялась мифологической моделью мира [266].

Мифологические представления об устройстве мира, передаваясь главным образом в виде повествований о происхождении и функционировании тех или иных его элементов, заложили основу искусству, с которым начинает роднить не только стремление к «превращению хаоса в космос», но и явная попытка к гармонизации объектов и явлений [267]. А поскольку мир выступает в контексте мифологии не только как мировоззрение, но и как развернутое устное изложение, он становится в дальнейшем основой для формирования словесного искусства повествовательного плана, и, прежде всего - былин, преданий, легенд и т.д.

Второй важнейшей задачей в данном разделе, является выявление взаимосвязи мифа и фольклора.

Фольклористы, активно исследуя проблемы зарождения народно-художественного творчества, прежде всего, обращали внимание на вопросы соотнесенияразвития первобытного искусства, мифов и обрядности. В российской этнографии принято считать, что в гносеологическом плане из первоначальных форм духовной культуры человека мифология и обрядность ближе всего к фольклору. В этой связи представляется принципиально важным теоретический тезис М.С. Кагана, в котором подчеркиваем мысль автора о том, что система художественного освоения мира архаичным человеком была вплотную вплетена в практическую жизнедеятельность людей и формировалась на широком фронте разнообразных проявлений. М.С. Каган справедливо называет это типично духовным синкретизмом, где зачаточные элементы художественной образности сливаются с первобытной религией, наукой и философией [268].

Проблематика первоосновы народного искусства, фольклора и народного художественного творчества является предметом исследования многих ученых, которые отмечают, прежде всего, тесную взаимосвязь мифа и искусства [269]. Основные сближающие моменты обычно усматриваются, прежде всего, в символизме того и другого явления, а также в материале, который искусство нередко черпает из мифов. Ф.В. Шеллинг, размышляя над вопросами соотношения мифа и искусства, полагает, что «помимо целостности в философии искусства мы доходим до лицезрения вечной красоты и первообразов прекрасного» [270]. По Ф.В. Шиллингу: «мифология есть необходимое условие и первичный материал для всякого искусства… мифология есть мир и почва, на которой и могут произрастать произведения искусства… мифология есть не что иное, как самый мир первообразов» [271]. С точки зрения Э. Кассирера мифология и искусство представляют собой «два побега единого дерева. Их объединяет символическая природа…. Именно символизм есть ключ к природе человека» [272]. Человек, по его мнению «живет… не только в физическом, но и в символическом универсуме, а язык, миф, искусство и религия - части этого универсума, те разные нити, из которых сплетается символическая сеть, запутанная ткань человеческого опыта. Физическая реальность как бы отдаляется по мере того, как растет символическая деятельность человека» [273]. Г.В. Зубко, обращая внимание на существующий барьер между человеком и физической реальностью, которую человек воспринимает через символ, отмечает: «В сущности символ в определенной мере выполняет ту же функцию и в отношении человека с высшей реальностью. Символ – средство передачи и восприятия истин, которые древним людям представляются исходящими от божественной реальности» [274].

По мнению ученых, именно мифология и обрядность явилась первоосновой фольклора. В.Я. Пропп, исследуя миф как первооснову сказки, заметил: «Миф живет дольше, чем обряд, и перерождается в сказку» [275]. Традиционный песенный фольклор как один из видов народного художественного творчества восходит к древнему синкретическому комплексу, который представлял собой совокупность знаний, представлений, навыков и умений. «Именно из этого синкретического единства – отмечает Г.В. Зубко - впоследствии вычленяется мифология с ее культами, религия, искусство, система воспитания со своей этикой и т.д. По определению автора сердцевину, ядро данного синкретического целого, являвшего собой комплекс сакральных идей и концептов, составлял Миф, кодифицировавший и определявший направление развития каждого из перечисленных выше явлений. Миф как исходная знаковая структура, изначальная прасхема, является организующим и структурирующим началом» [276]. В первичную модель мифа, по мнению В.Л. Райкова, восходит эстетическая основа первоискусства как интуитивное стремление к красоте и совершенству. Она, в частности, отмечает, что «одна из причин возникновения мифа – это стремление к эмоционально положительному эстетическому переживанию и развитию, к возможности проецировать и моделировать это чувство в организации начального примитивного искусства, поскольку без искусства нормальная жизнь общества невозможна» [277]. Важнейшей функцией искусства еще в древности, таким образом, являлось средство познание Мира.

Практически все исследователи признают теснейшую взаимосвязь и взаимообусловленность обрядов и мифов. Однако на вопрос - что является первичным, а что производным - однозначного ответа в науке нет. Одни исследователи в развернувшемся споре отдавали предпочтение обрядности, считая ее первичным и более древним образованием, а другие выдвигали на первое место мифологию. В своем историческом развитии обрядность всегда функционировала в самом тесном взаимодействии с мифами. Все основные явления жизненного цикла, включая сюда рождение, свадьбу, инициации, прямо или косвенно опирались на определенные мифы, объясняющие то или иное ритуальное действие. Целостная система обрядности родилась на основе календарных мифов об умирающих и воскресающих божествах. Ритуалы и обряды при этом как практическое выражение традиционного рассматриваются в качестве первостепенного фактора стабилизации общественной жизни. Эти положения ни у кого не вызывает сомнений и признаются всеми учеными. И большая часть ученых сходится на том, что мифологический и обрядовый факторы всегда действовали синхронно, поэтому искать в данном случае приоритеты вообще не имеет смысла [278].

Однако мнения на этот счет высказываются самые разные и порой прямо противоположные. В ряде публикаций утверждается, что обрядность возникла несколько раньше мифологии и по сравнению с мифами, обрядность в силу присущих ей организационно-психологических качеств обладает способностью производить на человека исключительно сильное эмоциональное впечатление и поэтому обряды являются более устойчивыми образованиями.

Нельзя не сказать и о достаточно устойчивой позиции ряда современных ученых, которые считают вопрос о первичности в этнографической связке миф-обряд вообще некорректным. В.Б. Иорданский, например, вполне убедительно отстаивает идею полной паритетности мифологического и обрядового творчества в первобытном мире и отмечает: «Ни миф не вытекал из обрядности, ни обрядность из мифа… и миф, и обрядность порождены народным сознанием, но общественная мысль воспринимала миф совершенно иначе, чем обряд. Автор подчеркивает: В первом она видела часть действительности, тогда как во втором - нормы поведения общества в этой сфере действительности. Естественно и понятно, что эти нормы вырабатывались в соответствии с тем, как общество представляло себе мифический мир - его пространственную структуру, действующие там мифические силы, некоторые его особенности, которые стремились к тому, чтобы его обряды были «рациональны», иначе говоря, наилучшим образом соответствовали воображаемым условиям мифической действительности» [279].

М.С. Каган, говоря о первичной модели мира как одной из составляющих общественного сознания, справедливо подчеркивает ее зарождение в недрах мифологии, которая «переходит затем в уже ином, измененном виде в содержание народной художественной культуры». В мифах, по мнению автора, она (модель мира) представляет собой описание основных пространственных и временных координат, определяющих место и роль человека в мифологизированном космосе. Постепенно система взглядов на мир (модель мира) превращается в более детализированную, художественно-образную систему. Художественные элементы первобытной культуры как бы вырастали из ее не художественных элементов и долгое время не отчленялись от последних…, столь же отчетлива изначальная вплетенность песни в трудовые процессы, в разнообразные культовые обряды….» [280].

Можно вполне обоснованно, опираясь на проведенные исследования, утверждать, что процесс формирования духовных потребностей художественного плана ни в коей мере не был скачкообразным. В этом смысле, безусловно, прав В.Б. Мириманов в том, что «новые потребности лишь со временем выкристаллизовываются в то действительно новое чувство, которым обладает современный человек и которое называется «эстетическим» [281]. Основные функции мифологии, по мнению исследователя, заключаются в том, что она наводит определенный порядок в представлениях человека об окружающей действительности и самом себе. Как правило, мифы построены на попытках объяснить менее попятное через понятное. С искусством его уже на этой ступени начинает роднить не только стремление к «превращению хаоса в космос», но и явная попытка к «гармонизации объектов и явлений» [282]. Нельзя не согласиться с уже озвученными тезисами о том, что даже самые запредельные фантазии в мифах так или иначе отражают реальные черты окружающего мира [283], что приближает мифы к художественной культуре.

В теории народной художественной культуры называются самые разнообразные классификации ритуалов и обрядов календарные, семейные, окказиональные и мантические обряды [284]. По справедливому замечанию этнографов, именно через ритуалы прокладывался путь от древних мифологических структур к фольклору и народной художественной культуре [285]. Это происходило посредством последовательного усиления сопровождающих ритуальные акции эстетических компонентов - песен, танцев, театрализации, изобразительных элементов и т.д.Отмечая, что обычаи, ритуалы, моральные нормы рассматриваются как регуляторы поведения людей, которым приписывается ключевая роль в культуре, С.В.Лурье подчеркивает: «все нормы, ценности, чувства, ритуалы стоят над человеком и цель их в том, чтобы скреплять общество…». Автор справедливо рассматривает их в качестве «культурных механизмов и механизмов контроля в отношении выполнения определенных функций, значимых с точки зрения удовлетворения жизненно важных потребностей людей или поддержания совместности их существования» [286].

Однако в ряде публикаций совершенно справедливо отмечается, что в своем первоначальном становлении ритуалы весьма слабо соотносились с тем, что мы сегодня называем искусством, поскольку одним из обязательных и конституирующих элементов практической мифологии являлся культ (от лат. «cultus» - «почитание») [287]. А культ, как известно, являясь выражением почетания и преклонения перед кем-то или чем-то, был формой особых магических действий, которые имели своей целью оказать желаемое влияние на некие сверхъестественные силы. Здесь, безусловно, могли быть определенные элементы образности, но это отнюдь не превращало ритуальность в эстетическое явление. Ни в магии, ни в заговорах, ни в жертвоприношениях, ни в гаданиях в пору их зарождения практически не было никакой художественности в собственном смысле слова [288].

Тезис о решающей роли мифа, ритуалов и обрядов в формировании народного художественного творчества озвучивался многими учеными. Академик А.Н.Веселовский отмечал: «Поводы к проявлению хорической поэзии, связанной с действом, даны были условиями быта, очередными и случайными: война и охота, моления и пора полевого сбора, похороны и поминки и т.п.; главная форма проявления - в обрядовом акте» [289]. Ученый видел в ритуалах и обрядах корни не только музыки и танца, но и поэзии, которая, как он считал, родилась из сопровождаемых плясками и пантомимами хоровыми песнями. Он довольно убедительно показал рождение из ритуально обрядовых структур основных родов искусства. По его мнению, сначала здесь выделяется эпос, а потом лирика и драма [290]. Е Ю. Стрельцова рассматривает «мифологическую ритуальность как важную ростковую почку формирования традиционного народного искусства» [291].

На наш взгляд, положение о том, что народно-художественное творчество зародилось именно на мифологической ритуально-обрядовой почве, имеет прочные научно-теоретические и методологические основания, позволяющие увидеть конкретные механизмы влияния мифологических, ритуально-обрядовых традиций на зарождение первых элементов народной художественной культуры в целом и фольклора в частности как способа отражения и познания этнической картины мира.

Обобщая теоретико-методологический анализ по вопросу выявления природы и сущности мифа можно выделить несколько теоретических оснований:

- Миф как особое пространство духовной сферы человека и выражение глубинных структур человеческой психики определяет все формы дискурсивной деятельности, как вербальной, так и невербальной, и, таким образом, оказывается основанием любой культурной системы;

- Миф как структура лежит в основе большинства коммуникативных процессов, а поскольку коммуникация есть фундамент культурно-образующей деятельности, то миф становится основанием культуры в целом;

- Поскольку миф имеет синкретическую природу, соединяя бессознательно-символический и осознано-прагматический аспекты, он играет важнейшую роль в формировании этнической картины мира, что находит свое выражение как в религиозных, так и в рационально-теоретических формах сознания.

В результате анализа и обобщения трудов известных ученых была выявлена взаимосвязь мифа, обряда и ритуала, а также определена первооснова традиционного песенного фольклора. В результате сформулирован теоретический тезис, а именно: Миф через ритуально-обрядовые традиции прокладывал путь от древних мифологических структур, образуя основу зарождения традиционного народно-художественного творчества и песенного фольклора.

Миф, таким образом, представляя собой повествование, сообщающее о сверхзначимых для определенного сообщества событиях или явлениях и формирующее на основе сакрализации данной информации определенный образ себя и окружающего мира, систематизирует пространственно-временные связи и ценностные ориентиры, и, реализуясь через ритуально-обрядовые традиции и фольклор, формирует картину мира. Иначе говоря, миф является парадигмой любой человеческой деятельности, образуя единую схему парадигмы творения.

Дата добавления: 2013-12-13