Развитие политической мысли в античности и средневековье

Первоначально политические феномены изучались в связи со всем комплексом общественных явлений. Политика еще не выделилась в особую сферу жизни социума. Все знания об обществе существовали в форме нерасчлененного целого. Для одного из крупнейших умов античности – Аристотель – своем известном труде, озаглавленном «Политика», касается самого широкого круга вопросов, выходящих на самые разнообразные проблемы – экономические, социальные, правовые, собственно политические и так далее. Когда в одном месте своего труда он именует человека «общественным животным», а в другом – «животным политическим», он просто повторяет одну и ту же мысль.

Подобный подход сохраняется и на протяжении всего средневековья. Определяющее влияние христианства на общественную жизнь Европы обусловило особенности представлений о власти в этот период, причем соответствующие представления органично переплетались с представлениями о других сторонах социального бытия. Вместе с тем, понимание политической власти на пути от раннего христианства к средневековому претерпело глубокие изменения.

В первые века нашей эры христианство представляло собой религию протеста. Оно находилось в оппозиции к официальной языческой религии и к поддерживавшей ее политической власти римских императоров. Раннее христианство пронизано апокалипсическими настроениями, несет с собой отрицание всех ценностей «земного мира» и устремлено в мир потусторонний. Для него значение имеет лишь спасение души, а то, что мешает этому, рассматривается как проявление темных, «дьявольских» сил. Именно так первые христиане трактовали и политическую власть, не имевшую в их глазах никакой истинной ценности. Собственно религиозные мотивы негативного отношения к власти усиливались и причинами сугубо земными. Колыбель христианства – Иудея – была насильственно включена в состав Римской империи, что еще более усиливало среди основной массы ранних христиан неприязнь к римским властям. Неприязнь эта, впрочем, была взаимной. Императоры подозревали христиан в нелояльности к римскому государству и время от времени обрушивали на них широкомасштабные репрессии, пытаясь заставить их хотя бы внешне соблюдать языческие ритуалы. Это наталкивалось на решительный, хотя и пассивный протест со стороны ранних христианских общин.

Таким образом, первоначально политическая власть и христианская церковь находились в жесткой конфронтации друг с другом. Однако уже в IV веке ситуация постепенно меняется. Начало века ознаменовано признанием права христианства на существование (наряду с другими религиями). К концу века оно объявляется единственной религией Римской империи. Все прочие религии отныне запрещены и преследуются властями. Между государством и христианской церковью возникает все более укрепляющийся союз.

Конечно, это произошло далеко не сразу. Еще живший на рубеже IV-V веков один из наиболее выдающихся христианских мыслителей Августин Блаженный называет государство «шайкой разбойников». В то же время он уже рассматривает светскую власть как один из элементов определенного божественной волей мироустройства, (причем элемент весьма важный, так как подчинение далеко не совершенному государству все же намного предпочтительнее состояния анархии, т.е. безвластия). Подчиняться этой власти – обязанность каждого добропорядочного христианина.

Данный тезис становится основополагающим для средневекового христианства. «Нет власти, аще не от Бога», - эта фраза из Евангелия раз и навсегда определяет и закрепляет характерное для него отношение к политической власти. Противиться ей – значит восставать против самого Бога. Христианское учение, таким образом, обеспечивало политическому господству класса феодалов (куда входило и крупное духовенство) идеологическую санкцию. Это позволяло, выражаясь языком современной политологии, сделать власть легитимной. Раннехристианские же представления о власти на протяжении своего средневековья сохранялись в различного толка народных еретических учениях (популярных и среди части низшего духовенства). Учения эти, будучи идеологическим выражением интересов широких масс, эксплуатируемого населения (по выражению Карла Мангейма – «утопией»), по-прежнему числили политическую власть по ведомству не Бога, а дьявола, и предписывали своим последователям соответствующее отношение к ней.

Выступая «единым фронтом» против общего классового противника – зависимого крестьянства и горожан – светская и духовная аристократии нередко вступали в острейшие конфликты и между собой. Основной их причиной было стремление как светских, так и духовных феодалов монопольно управлять обществом.

Официальная доктрина, регулировавшая их взаимоотношения, выразительно иллюстрируется известным евангельским сюжетом о встрече основателя христианства с римским чиновником, ведавшим сбором налогов. «Отдайте же Богу – богово, а кесарю – кесарево», - провозглашает Христос. В позднейшем христианстве этот эпизод интерпретируется так, что полномочия светской и духовной власти должны быть разделены. Церковь обязана заботиться о душах людей, попечение же об их телах берет на себя государство.

Однако подобный подход как раз и заключал в себе возможность конфликта. Спасение души человека, по христианским канонам, неизмеримо важнее телесного благополучия. Исходя из этого, церковь могла претендовать на главенствующее положение в обществе. Следует заметить, что к рубежу первого и второго тысячелетий католическая церковь превратилась в чрезвычайно разветвленную организацию, опиравшуюся на мощную финансовую базу. Ее руководители в лице римских пап не желали больше ни подчиняться светской власти, ни даже видеть в ней равноправного партнера (тем более, что последняя в тот момент значительно ослабла). Церковь готова была – если не формально, то фактически, - взять на себя всю полноту власти в обществе.

Притязания церкви на светскую власть нашли свое законченное выражение в теории «двух мечей», разработанной одним из видных наместников престола Св. Петра папой Григорием VII во второй половине XI века. Григорий утверждал, что Господь даровал церкви и государству два меча для защиты христиан. При этом «духовный меч» неизмеримо выше «меча светского» (настолько, что, скажем любой священник вправе отрешить от власти могущественнейшего из светских властителей).

Руководствуясь указанной теорией, преемники Григория расширили и укрепили светскую власть церкви. Своего наивысшего могущества папство достигло в XII – XIII веках. Именно на XIII век приходится и деятельность крупнейшего мыслителя европейского средневековья Фомы Аквинского. В своем фундаментальном трактате «Сумма теологии» он уделяет большое место политико-правовой проблематике. Придерживаясь в целом характерных для того времени представлений богоизбранности власти, он обогащает эти представления новыми нюансами. Так, по его мнению, богоустановленный характер правления обязывает властителя руководствоваться установленными Богом законами, и только в этом случае, но вправе рассчитывать на безусловное повиновение подданных. Если же указанные законы нарушаются, подданные вправе (и даже обязаны) восстать против такого правления и заменить на действительно угодное Богу. Правда, такое восстание возможно исключительно с санкции церкви.

2) Смена парадигмы политического мышления: Н. Макиавелли

В течение многих столетий европейской истории решение любых политико-теоретических вопросов осуществлялось в рамках заданной христианством парадигмы. Освобождению политической мысли от религиозных догматов было положено начало в период Возрождения, завершилось же оно лишь в Новое время. Именно в эту эпоху осуществляются постановка и решение проблем политической жизни с позиций, близких к современным. Именно тогда были заложены основы классической модели взаимоотношений человека и политики, которая затем была воплощена в современных индустриальных обществах. Ее специфика состоит в следующем:

1) Человек выступает в сфере политики как автономный индивид;

2) Отношения между человеком и миром политики таковы, что в одних ситуациях политические институты выступают как инструмент социальных преобразований в руках человека; в других – сам человек превращается в объект манипуляции для политических сил.

То есть, если ранее в политике попросту не существовало индивида (он был, как бы растворен в обществе, государстве, общине, сословии и т.д. и подчинялся их интересам), то теперь личность как бы остается «один на один» с миром политического и вынуждена вступать с ним в сложные, нередко конфликтные отношения, исход которых зависит, прежде всего, от нее самой.

Наиболее рельефно этот подход был реализован в политических концепциях Никколо Макиавелли и Томаса Гоббса. Макиавелли является автором целого ряда интереснейших работ, среди которых наибольшую известность приобрел трактат «Государь». В его произведениях политика впервые (после долгого господства средневековых представлений) предстает не как результат реализации некоей раз и навсегда заданной свыше (т.е. божеством) программы, но как нечто, творимое руками самого человека. Революция, которую произвел Макиавелли в представлениях о политике, состоит, таким образом, в отходе от средневекового фатализма. Обладающий свободой воли, активно действующий человек на равных борется с силой объективных обстоятельств. «Судьба распоряжается половиной наших поступков, - пишет Макиавелли, - но управление другой половиной она предоставляет нам самим».

Следовательно, политика есть результат сложного взаимодействия объективных и субъективных факторов, а также борьбы различных политических интересов. Отсюда – крайняя неустойчивость, подвижность всех политических явлений (соотношения сил, форм правления и т.д.). Активность человека в сфере политики имеет своей оборотной стороной опасность подчинения его внешней политической, утери возможности влиять на происходящее. Итальянский мыслитель, таким образом, одним из первых поставил проблему политического отчуждения, в политической практике века нынешнего ставшую одной из самых острых.

Нельзя также обойти стороной еще одну вечно актуальную проблему, также впервые четко поставленную Макиавелли. Речь идет о проблеме соотношения морали и политики. В «Государе» весьма ярко описывается антигуманность и аморализм политического человека и политической власти. Собственно говоря, по форме эта работа представляет собой не что иное, как сборник рецептов, позволяющих правителю захватить и удерживать власть. При этом он вправе не считаться с какими бы то ни было моральными нормами, может убивать, обманывать, предавать, словом – действовать в полном соответствии с иезуитским лозунгом «Цель оправдывает средства». Исходя из этого, Макиавелли привычно считают апологетом политического аморализма. Даже само понятие, обозначающее такого рода поведение – макиавеллизм – производно от фамилии итальянского мыслителя.

Думается, что подобные упреки не вполне справедливы. Не следует думать, что Макиавелли не знаком с высокими идеалами, провозглашавшимися в то время его соотечественниками-гуманистами, или равнодушен к ним. Но он не может не видеть трагической разорванности между высокими гуманистическими идеалами и повседневностью. Он прекрасно ориентировался в современной ему политической жизни Италии, занимал в течении многих лет одну из важнейших должностей в государственном аппарате своего родного города – Флоренции. Макиавелли понимает, что человек, забывающий, что делается, ради того, что должно делать, скорее готовит свою гибель, чем спасение». Поэтому великий флорентиец вынужден исходить из реальной действительности, ставить перед читателем его труда реальные цели. Из его работ, таким образом, следует сделать вывод, прямо противоположный упомянутому ранее. Аморальность политики – не сущностная ее характеристика, но производное от конкретных условий. Оценка политической действительности как гуманной или негуманной не может производиться безотносительно к таким условиям.

Дата добавления: 2013-12-13