Размеры мартиролога

Количество жертв террора колоссально. По данным КГБ СССР в 1930–1953 гг. репрессиям подверглись 3778234 человека, из которых 786098 было расстреляно, а остальные направлены в лагеря – гигантские рабовладельческие хозяйства системы ГУЛАГ[413]. В 1937–1938 гг. за государственные преступления было арестовано 1344923 человек, из которых 681692 были расстреляны. Оставалось таким образом 663231 человек, то есть около трети заключенных 1938 г. Во время войны, когда более миллиона заключенных было досрочно освобождено и отправлено на фронт, процент «политических» возрос до 59,2 % (на конец декабря 1945 г.)[414]– «контрреволюционеры» попадали на фронт в виде исключения.

В 1937–1938 гг. в лагерях умерло 115922 заключенных[415]. Всего в 1934–1947 гг. в лагерях умерло 962,1 тыс. чел., из которых более половины – во время войны[416]. Если принять, что половина умерших – «политические» (учитывая их более тяжелое положение, чем у «чистых уголовников»), то с учетом смертности в тюрьмах (примерно треть от числа умерших в лагерях), продолжения гибели заключенных в 1948–1953 гг. (около 165 тысяч, из которых часть была арестована уже после войны)[417], получается, что из арестованных в 1937–1938 гг. по политическим статьям в заключении погибло более 300 тысяч человек.

Таким образом, можно говорить примерно о миллионе погибших в результате «Большого террора».

Это были жертвы на алтарь абсолютного централизма. Имели ли они какой‑то смысл кроме сохранения у власти сталинской олигархии?

«Мы обязаны 37‑му году тем, что у нас во время войны не было пятой колонны»,[418]– считал Молотов. Это мнение распространено сегодня не только среди открытых сталинистов, но и среди вполне респектабельных державников. Подтекст: террор обеспечил победу в войне. Но, во‑первых, «пятая колонна» ни в одной из противостоящих Гитлеру стран не смогла нанести серьезного урона своему государству[419]. А во‑вторых «пятая колонна» в СССР существовала. Например, немцам удалось создать подполье в блокированном Ленинграде[420]. Так что Молотов в этом вопросе был далек от истины.

Сталина и Молотова всерьез волновал не удар «пятой колонны» в тыл армии и не вредительство в тылу, а опасность смены власти. Террор обезопасил Сталина от такой угрозы.

В условиях тоталитарного режима более действенного средства, чем террор, нельзя было и придумать. Уничтожая сотни тысяч людей, преданных идее коммунизма, Сталин мог преследовать цели устранения элиты, саботирующей его курс и представлявшей потенциальную опасность или (и) разгрома реально складывающегося заговора с целью устранения вождя и изменения курса. Сталин действовал вполне рационально как охранитель системы, как последовательный сторонник преобразования страны в индустриальное общество, управляемое из единого центра. Но те, кто видят в этом полное оправдание Сталина, должны задать себе вопрос: хотели бы они жить в это время и смогли бы они в 1937–1938 гг. остаться на свободе со своей страстью порассуждать о политике.

В 30‑е гг. у Сталина были серьезные основания опасаться за свою власть и за продолжение избранного им стратегического курса. Победа оппозиции, восстановление внутрипартийного плюрализма вели к разложению режима, а затем – и к либерализации общества. Подобный процесс в 50‑80‑е гг. происходил в таких разных странах, как Испания, Португалия, Польша, Югославия и др.

Дата добавления: 2014-01-04