Мастера на все руки

оследние месяцы Сайлес был очень занят: часто пропадал на несколько дней, а то и недель. На рождественские каникулы его заменяла мисс Лупеску. Она угощала Никта обедами и ужинами в маленькой квартирке, которую сняла в Старом городе, и даже сводила на футбольный матч, как обещал Сайлес. Потом мисс Лупеску уехала в «свою старую страну» – правда, сначала нежно ущипнула Никта за щёчку и назвала «Нимени».[5]

Теперь не осталось ни Сайлеса, ни мисс Лупеску. Мистер и миссис Оуэнс сидели в гробнице Иосии Уордингтона и встревоженно совещались.

– То есть он не сообщил никому из вас, куда уезжает и как заботиться о ребёнке?

Оуэнсы покачали головами.

– Ну и куда же он запропастился?

Оуэнсы не знали, что ответить. Наконец господин Оуэнс сказал:

– Он никогда не уезжал так надолго. Когда у нас появился Никт, он обещал, что будет поблизости или найдёт того, кто нам поможет. Он дал слово.

Миссис Оуэнс перебила, чуть не плача:

– Хоть бы с ним ничего не стряслось! – Её слёзы быстро высохли, и она добавила с досадой: – Нельзя так поступать! Как же нам его найти, вызвать обратно?

– Мне такие способы неизвестны. – сказал Иосия Уордингтон. – Но, полагаю, он оставил в крипте деньги на еду для мальчика.

– Деньги! – воскликнула миссис Оуэнс. – Какой прок от денег?

– Никту надо будет покупать продукты… – начал мистер Оуэнс.

– Да что с вами разговаривать!

Миссис Оуэнс в расстройстве отправилась на поиски сына. Тот, как она и думала, стоял на вершине холма и смотрел на город.

– Скажешь, о чём думаешь. – дам пенни.

– Нет у тебя пенни. – отозвался Никт. Ему было уже четырнадцать, и он перерос свою мать.

– Есть, в гробу целых две монетки. – возразила миссис Оуэнс. – Позеленели чуток, но есть.

– Я думал о большом мире. С чего мы взяли, что убийца моей семьи ещё жив – Что он где‑то там?

– Сайлес так говорит.

– Но без всяких подробностей.

– Он желает тебе только добра, ты же знаешь.

– Ага, конечно. И где он?

Миссис Оуэнс не ответила.

– Ты ведь видела человека, который убил моих родных? Когда меня усыновляла.

Миссис Оуэнс кивнула.

– Какой он?

– Я больше глядела на тебя. Дай подумать… Волосы тёмные, почти чёрные. Мне было страшно на него смотреть. Лицо какое‑то резкое. Голодное и злобное, вот что. Сайлес его выпроводил наружу.

– А почему он его не убил?! – рассердился Никт. – Ведь мог, ещё тогда!

Миссис Оуэнс тронула сына за руку холодными пальцами.

– Никт, он же не чудовище.

– Если бы Сайлес убил его ещё тогда, мне бы ничто не угрожало. Я мог бы ходить, где хочу.

– Сайлес знает об этом деле больше тебя, больше всех нас. О жизни и смерти тоже. Всё не так просто.

– Как его звали? Убийцу.

– Сайлес не сказал. Тогда не сказал.

Никт склонил голову набок и направил на мать глаза – серые, как грозовые тучи.

– А потом?

– Никт, ты ничего не сможешь сделать.

– Смогу, я учусь, я могу научиться всему, что нужно, всему, чему сумею. Я знаю про упырью дверь. Умею ходить по снам. Мисс Лупеску рассказала мне про звёзды. Сайлес научил молчать. Я умею блекнуть и наводить ужас. Я знаю каждый дюйм этого кладбища!

Миссис Оуэнс коснулась плеча сына.

– Когда‑нибудь… – сказала она и запнулась. Придёт день, и она не сможет до него дотронуться. Он их оставит. Когда‑нибудь. – Сайлес сказал мне, что человека, убившего твою семью, звали Джек.

Никт промолчал. Потом кивнул.

– Мама…

– Что, сынок?

– Когда Сайлес вернётся?

Полуночный ветер принёс с собой холод. Вся досада миссис Оуэнс давно улетучилась. Остался лишь страх за сына.

– Хотела бы я знать, милый мой мальчик. Хотела бы я знать…

Скарлетт Эмбер Перкинс было пятнадцать. Сейчас она сидела на втором этаже старого‑престарого автобуса и буквально кипела от злости. Она ненавидела родителей за то, что они разошлись. Ненавидела мать за то, что та уехала из Шотландии, ненавидела отца, который так легко их отпустил. Ненавидела этот город за то, что он совсем другой – не такой, как Глазго, где она выросла. – и что в нём за каждым углом её ждёт что‑то до боли знакомое.

Сегодня утром она сорвалась.

– В Глазго у меня хоть друзья были! – чуть не плача крикнула Скарлетт. – А теперь я их уже никогда не увижу!

– Зато ты этот город знаешь. Мы тут жили, когда ты была маленькая. – спокойно ответила мать.

– Я его не помню. И никого здесь не помню. Ты что, хочешь, чтобы я разыскала тех, с кем дружила в пять лет?! Этого ты хочешь?!

– А почему бы нет?

До конца уроков Скарлетт злилась, злилась и теперь. Мерзкая школа, мерзкий мир, мерзкий общественный транспорт.

Обычно автобус девяносто седьмого маршрута увозил Скарлетт от ворот школы в центр, до самого конца улицы, где мать сняла небольшую квартирку. В этот ветреный апрельский день Скарлетт простояла на остановке почти полчаса и не увидела ни одного «девяносто седьмого». Наконец появился «сто двадцать первый», тоже с надписью «Центр», и Скарлетт решила сесть на него. Только вот там, где её автобус поворачивал направо, этот свернул налево, в Старый город, проехал городской сад и площадь, миновал памятник Иосии Уордингтону, баронету, и по извилистой дороге вскарабкался на холм с узкими высокими домами.

У Скарлетт упало сердце.

Она подошла к кабине водителя, прочла объявление «Не отвлекайте водителя во время езды», но всё‑таки сказала:

– Простите… Я хотела попасть на Акация‑авеню.

Водитель – крупная женщина с кожей даже темнее, чем у Скарлетт. – ответила:

– Надо было садиться на «девяносто седьмой».

– Но этот тоже идёт в центр.

– Да, но не сразу. И потом тебе надо будет возвращаться. – Женщина вздохнула. – Лучше выйди здесь и спустись с холма на остановку у ратуши. Там ходят «четвёртый» и «пятьдесят восьмой». Оба довезут тебя почти до Акация‑авеню. Выйдешь у спортивного центра, а там и пешком недалеко. Поняла?

– «Четвёртый» или «пятьдесят восьмой».

– Вот и остановка.

Остановка, где тормозили только по требованию, была чуть дальше распахнутых железных ворот. Выглядело всё печально и неуютно. Скарлетт замерла в открытых дверях автобуса.

– Ну, давай! – поторопила женщина‑водитель.

Скарлетт спрыгнула на тротуар. Автобус изрыгнул чёрный дым и с рёвом укатил.

За оградой под ветром зашумели деревья.

Скарлетт пошла вниз по холму. Вот зачем нужен мобильный телефон, думала она. Опоздаешь минут на пять, и мать уже сходит с ума. А мобилку всё равно не покупает. Ну ладно. Опять накричит… Не в первый раз и не в последний.

Скарлетт как раз поравнялась с открытыми воротами. Заглянула внутрь и…

– Ничего себе! – вырвалось у неё.

Есть такое выражение – «дежавю». Его употребляют, когда приходишь куда‑то, и кажется, что ты уже тут был, или видишь то, что уже видел во сне или воображении. У Скарлетт иногда бывало дежавю – например, она заранее знала, что учительница расскажет про свою поездку в Инвернесс, или кто‑то ронял ложку точно так, как она себе представляла. Сейчас всё было иначе. Скарлетт не просто казалось, что она бывала здесь раньше. Она действительно раньше видела это место.

Скарлетт прошла в открытые ворота. Из‑под ног вспышкой белого и чёрного с зелёным отливом вылетела сорока, уселась в ветвях тиса и стала за ней наблюдать. За углом, подумала Скарлетт, есть церковь, а перед ней – скамейка. Она завернула за угол и тут же увидела церковь, только гораздо меньшую, чем она себе представляла. Мрачная готическая постройка из серого камня с острым шпилем У входа старая деревянная скамья. Скарлетт подошла, присела на скамью и стала болтать ногами, как маленькая.

– Послушайте… М‑м… Мисс! – сказал кто‑то сзади. – Боюсь показаться навязчивым, но вас не затруднит… кое‑что придержать – Мне не хватает ещё одной пары рук.

Скарлетт оглянулась и увидела человека в бежевом плаще, сидевшего на корточках перед надгробием. Ветер раздувал большой лист бумаги в его руках. Скарлетт поспешила на помощь.

– Держите тут. – сказал мужчина. – Одной рукой тут, другой тут, и всё. Ужасная наглость с моей стороны! Безумно вам благодарен.

Рядом с ним стояла жестяная банка из‑под печенья. Оттуда он достал что‑то вроде мелка или небольшой свечи и лёгкими отработанными движениями принялся тереть камень.

– Вот и всё! – радостно сказал он. – Вот… о! Эта загогулинка внизу, полагаю, обозначает плющ – викторианцы обожали плющ, для них он был символичен… готово. Отпускайте.

Он встал и расчесал пятернёй седые волосы.

– Ох! Надо размяться. Совсем ноги отсидел! Итак, что скажете? Без прориси прочесть выбитое на камне, покрытом зелёным и жёлтым лишайником, было бы невозможно.

– «Маджелла Годспи, дева сего прихода, 1791–1870, «Всё в прошлом. Мы живём с тобой лишь в памяти моей». – вслух прочла Скарлетт.

– Если кто‑то её ещё помнит. – Лысоватый мужчина стеснительно улыбнулся и поморгал сквозь маленькие круглые стёкла очков, делавшие его похожим на дружелюбную сову.

На бумагу плюхнулась большая дождевая капля. Мужчина поспешно свернул лист в рулон и схватил банку с мелками. Ещё горсть капель. Скарлетт взяла портфель мужчины, стоявший у соседнего надгробия, и поднялась на крошечное крыльцо часовни, где было сухо.

– Спасибо вам огромное, мисс! Думаю, дождь скоро пройдёт. Прогноз обещал солнце.

Словно в ответ подул холодный ветер и начался настоящий ливень.

– Я знаю, о чём вы думаете. – сказал любитель надгробий.

– Правда? – удивилась Скарлетт. Думала она вот что: мама меня убьёт.

– Бы думаете: это церковь или часовня? А ответ таков: как мне удалось выяснить, на этом месте действительно когда‑то стояла церквушка, и первое кладбище находилось на церковном дворе. В восьмисотых – девятисотых годах нашей эры. С тех пор её не раз перестраивали и расширяли. В двадцатые годы девятнадцатого века случился пожар, да и сама церковь стала маловата для прихода. Люди начали посещать храм святого Дунстана на площади, а эту перестроили в часовню, сохранив многое из первоначального замысла. Так, витражные окна в дальней стене здания – оригинальные образчики…

– Вообще‑то я думала про то, что мама меня убьёт. Я села не на тот автобус и ужасно опоздала домой…

– О боже мой, бедная девочка! Послушай, я живу как раз через дорогу. Подожди‑ка…

Он сунул ей в руки портфель, мелки и скатанную бумагу, а сам рысью побежал к воротам, сгорбившись под натиском дождя.

Через пару минут Скарлетт увидела свет фар и услышала автомобильный сигнал. Она подбежала к воротам. Там стояла старенькая зелёная «мини» с её недавним собеседником за рулём Мужчина опустил окно:

– Залезай. Куда везти?

Скарлетт осталась стоять. За шиворот ей тёк дождь.

– Я не сажусь в машину к незнакомым.

– И правильно. Но, как говорят, помоги другим, и помогут тебе, и всё такое… Клади это всё назад, пока не промокло! – Он открыл заднюю дверцу. Скарлетт наклонилась и как можно аккуратнее положила то, что держала в руках, на заднее сиденье.

– Можешь позвонить матери – вот мой телефон – и назвать номер моей машины. Только поскорей залезай, а то совсем промокнешь.

Скарлетт медлила. Мокрые волосы прилипли к голове, стало холодно.

Мужчина протянул ей свой мобильный. Скарлетт посмотрела на телефон и поняла, что боится звонить матери больше, чем садиться в чужую машину.

И в полицию я тоже могу позвонить?

– Конечно. Или пойти домой пешком. Или попросить мать заехать за тобой.

Скарлетт села в машину и закрыла дверь, не выпуская из рук телефона.

– Где ты живёшь?

– Да зачем… В смысле, просто высадите меня на остановке…

– Я отвезу тебя домой. Адрес какой?

– Акация‑авеню, сто два «А». Надо съехать с главной улицы за большим спортивным центром…

– Да, далеко же ты забралась… Что ж, поехали домой. – Он снял машину с ручного тормоза, развернулся и повёл вниз по склону. – Давно тут живёшь?

– Не очень. Мы переехали после Рождества. Правда, раньше уже жили здесь, мне тогда было пять лет.

– У тебя, похоже, шотландский акцент?

– Мы десять лет прожили в Шотландии. Там я говорила как все, а сюда приехала – и стала белой вороной. – Скарлетт хотела пошутить, но сама поняла, что вышла горькая правда.

Мужчина доехал до Акация‑авеню, поставил машину перед домом и настоял на том, что проводит Скарлетт до дверей. Когда мать открыла, он сказал:

– Примите мои извинения! Я взял на себя смелость привезти к вам вашу дочь. Вы совершенно правильно внушили ей, что нельзя садиться в машину к незнакомым людям. Но, видите ли, шёл дождь, она села не на тот автобус и оказалась в другом конце города. Всё как‑то неудачно сложилось. Обещайте, что не будете слишком суровы к ней. И… ко мне.

Скарлетт ожидала, что мать накричит на них обоих, но, к её удивлению и облегчению, та сказала, что в наше время лишняя осторожность не повредит, и не учитель ли мистер… Э‑э, и не выпьет ли он чашечку чая?

«Мистер Э‑э» сказал, что его фамилия Фрост, но она может звать его Джей, на что миссис Перкинс улыбнулась и сказала, чтобы он звал её Нуной, а потом побежала ставить чайник.

За чаем Скарлетт подробно рассказала матери о своих приключениях: как она села на неправильный, автобус, как оказалась на кладбище и как познакомилась с мистером Фростом у маленькой часовни…

Миссис Перкинс уронила чашку.

Они сидели за кухонным столом, и чашка упала невысоко, даже не разбилась. Просто пролился чай. Миссис Перкинс неуклюже извинилась, встала и взяла тряпку с раковины.

Подтирая чай, она спросила:

– Речь идёт про кладбище на холме, в Старом городе?

– Я живу в тех краях. – сказал мистер Фрост. – Уже срисовал немало надгробий. К тому же это кладбище объявлено природным заповедником.

– Знаю. – поджала губы миссис Перкинс. – Большое спасибо, что подвезли Скарлетт домой, мистер Фрост. – добавила она ледяным тоном. – Думаю, сейчас вам следует уйти.

– Ну, это уж слишком! – дружелюбно воскликнул мистер Фрост. – Я не хотел вас обидеть! Я что‑то не то сказал? Да, я делаю прориси могильных плит для краеведческого проекта… Но я ведь не раскапываю могилы, что вы!

На мгновение Скарлетт показалось, что мать сейчас ударит мистера Фроста прямо по встревоженному лицу. Но та лишь покачала головой.

– Простите, вы потревожили не самые приятные воспоминания. Вы тут ни при чём.

И через силу улыбнулась:

– А знаете, Скарлетт играла на этом самом кладбище, когда была совсем маленькая. Лет., десять назад! И у неё был воображаемый приятель. Маленький мальчик по имени Никто.

В уголке рта мистера Фроста заиграла улыбка:

– Мальчик‑привидение?

– Не похоже. Скарлетт даже показала нам гробницу, где он живёт. Хотя, должно быть, всё‑таки привидение. Помнишь, дочка?

Скарлетт покачала головой.

– Странная я была в детстве.

– Ничего подобного… м‑м… – сказал мистер Фрост. – Нуна, вы воспитали прекрасную дочь! Что же, чай был очень вкусный. Всегда рад новым друзьям. Пожалуй, теперь я пойду. Нужно приготовить хоть какой‑то еды, а то у меня скоро встреча местного исторического общества.

– Вы сами готовите себе ужин? – поинтересовалась миссис Перкинс.

– Да. Точнее, размораживаю. И мастерски варю рис в пакетиках. Порцию на одного. Живу один. Этакий закоренелый холостяк. В газетах пишут, что холостяки всегда гомосексуалисты, верно? Я не из них, просто так и не встретил её. – В его лице мелькнула печаль.

Миссис Перкинс, которая терпеть не могла стоять у плиты, объявила, что в выходные всегда готовит, и у неё получается слишком много для двоих. Она проводила мистера Фроста до двери, и тот с удовольствием согласился зайти на ужин в субботу вечером.

Вернувшись из прихожей, миссис Перкинс сказала только: – Надеюсь, ты сделала уроки.

Лёжа в постели, Скарлетт слушала, как машины проносятся мимо их дома по дороге, и вспоминала события этого дня. Она бывала на том кладбище в детстве. Вот почему всё казалось ей там таким знакомым! Она так и заснула, представляя себе кладбище, и даже во сне продолжала ходить по его дорожкам. Была ночь, но Скарлетт видела ясно, как днём. Она очутилась на склоне холма. Рядом, спиной к ней, стоял мальчик примерно её лет и смотрел на городские огни.

– Мальчик! Ты что делаешь?

Он оглянулся и будто не сразу понял, куда смотреть.

– Кто это? Ой, я вижу тебя! Почти. Ты ходишь по снам?

– Думаю, это сон. – согласилась она.

– Я не совсем то имел в виду… Привет. Я Никт.

– А я Скарлетт.

Он снова посмотрел на неё, словно видел в первый раз.

– Конечно! Я сразу подумал, что ты на неё похожа. Ты была сегодня на кладбище, помогала какому‑то человеку с бумажками.

– Это мистер Фрост. Он очень хороший. Подвёз меня домой… Так ты нас видел?

– Ага. Я слежу за всем, что происходит на кладбище.

– Никт – что это за имя такое?

– Сокращённое от Никто.

– Вот оно что! – обрадовалась Скарлетт. – Вот о чём мой сон! Ты мой воображаемый друг из детства, только ты вырос.

Мальчик кивнул. Он был выше неё и весь в сером, хотя описать его одежду она бы не смогла. И ещё у него были слишком длинные волосы: должно быть, редко ходит к парикмахеру.

– Ты была такая смелая! Мы с тобой спускались внутрь холма и видели Человека‑индиго. И Слира.

Вдруг у неё в голове что‑то щёлкнуло. Что‑то понеслось и закувыркалось, закружилась темнота, столкнулись картинки…

– Я помню! – воскликнула Скарлетт. Но услышала её только тёмная пустая комната, а в ответ прорычал далёкий грузовик, ехавший куда‑то сквозь ночь.

В крипте часовни, в самых прохладных гробницах, склепах и мавзолеях хранились запасы непортящихся продуктов. Сайлес позаботился о том, чтобы мальчику хватило еды на несколько месяцев, и покидать кладбище особой нужды не было.

Никт скучал по миру за кладбищенской оградой, но понимал, что там опасно. Пока. А вот кладбище – его владения, которыми он гордился, его мир, который он любил так сильно, как может любить четырнадцатилетний подросток.

И всё же…

Жители кладбища не менялись. Бывшие товарищи по играм оставались детьми. Фортинбрас Бартлби, когда‑то его лучший приятель, стал лет на пять моложе Никта, и с каждой встречей у них было всё меньше тем для разговора. Зато Теккерей Порринджер, которого Никт догнал по росту и возрасту, теперь относился к нему куда благосклоннее. По вечерам он гулял с Никтом по дорожкам и рассказывал о всяких несчастьях, которые приключались с его знакомыми. Обычно всё кончалось тем, что их по ошибке, без всякой провинности, вешали или навсегда отправляли в американские колонии.

Лиза Хемпсток за шесть лет тоже изменилась, но по‑своему. Когда Никт спускался к её крапивным зарослям, она почти не выходила, а если и показывалась, то говорила резко, спорила, а иногда прямо‑таки грубила.

Никт спросил об этом мистера Оуэнса. Немного поразмыслив, отец сказал:

Полагаю, всё это женские причуды. Мальчиком ты ей нравился, а теперь, когда ты стал молодым мужчиной, она не знает, как с тобой себя вести. Я каждый день играл возле утиного пруда с одной девочкой, а потом она выросла и вдруг запустила мне в голову яблоком. И не сказала больше ни слова, пока мне не исполнилось семнадцать.

Миссис Оуэнс фыркнула:

– Не яблоком, а грушей! И начала я с тобой разговаривать куда раньше! Мы станцевали целый танец у твоего кузена Неда всего через два дня после того, как тебе стукнуло шестнадцать!

– Конечно, дорогая, ты совершенно права. – Мистер Оуэнс шутливо подмигнул Никту, а сам прошептал одними губами: – Семнадцать.

Никт теперь не хотел заводить друзей среди живых. Ещё в школьные дни он понял, что от них одни неприятности. И всё‑таки он часто вспоминал Скарлетт, скучал по ней, пусть даже и смирился с мыслью, что никогда её больше не увидит…

И вот она снова появилась на кладбище, а он её не узнал.

Он забрёл глубоко в заросли на северо‑западе. Везде были объявления «Не ходить», но сюда и так никто не ходил: в конце Египетской аллеи, за псевдоегипетскими гробницами с чёрными дверьми, было неуютно и страшно. Здесь природа на протяжении ста лет отвоёвывала кладбище у людей. Камни были опрокинуты, забытые могилы давно утонули в зелёном плюще и скопившихся за десятки лет палых листьях, дорожки потерялись или стали непроходимыми.

Никт шёл осторожно. Он хорошо знал, как тут опасно. Лет в девять он исследовал эти места, и вдруг земля под ним просела, и он свалился в двадцатифутовую яму. Могилу готовили на много гробов, а оказался там всего один, на самом дне. Оттуда выскочил взволнованный господин лекарской профессии, который назвался Карстерсом Он чрезвычайно обрадовался появлению Никта и, прежде чем отправиться за помощью, тщательно осмотрел запястье мальчика (тот вывихнул его, когда падал и ухватился за корень).

Сейчас Никт пробирался сквозь груду листьев и плюща среди лисьих нор и подслеповатых ангелов, потому что хотел поговорить с Поэтом.

Поэта звали Неемия Трот, и на его надгробии было написано:

Здесь покоятся бренные останки

Неемии Трота

Поэта

1741–1774

Не всякий лебедь должен петь,

Почуяв близость смерти.

– Господин Трот! Могу я попросить у вас совета?

Слабый силуэт Неемии просиял от радости.

– Конечно, храбрый юноша! Совет поэтов – воистину любезность королей! Каким елеем… о нет, каким бальзамом утолить твою боль?

– Вообще‑то у меня ничего не болит. Я просто… в общем, когда‑то я был знаком с одной девочкой, а теперь не знаю, стоит ли к ней подходить или выкинуть эту затею из головы.

Неемия Трот выпрямился в полный рост – он был ниже Никта – и восторженно приложил руки к груди.

– О‑о! Иди к ней и моли её! Назови её своей Терпсихорой, Эхо, Клитемнестрой! Пиши ей стихи, величавые оды – я помогу тебе. Так, и только так ты завоюешь свою истинную любовь.

– Я не то чтобы хочу её завоевать. Она не моя истинная любовь. Я просто хочу с ней поговорить.

– Изо всех человеческих органов язык – величайшее чудо. Ибо им мы пробуем сладкое вино и горькую отраву, источаем мёд и горечь. Иди к ней! Говори с ней!

– Не могу.

– Можешь, юный сэр! Более того, ты должен! Я напишу об этом, как только завершится бой победой стороны одной.

– Но если я перестану блекнуть, для одного человека, другим будет легче меня видеть.

– Склони ко мне свой слух, о юный Леандр, Геро, Александр! Фортуна помогает смелым!

– Хм, тоже верно…

Никт был рад, что додумался прийти к Поэту. Кто тебя образумит, если не поэт – Да, кстати…

– Мистер Трот… Расскажите мне о мести.

– О, это блюдо подаётся холодным. Не мсти в пылу негодования! Мудрее дождаться подходящего часа. Один бумагомаратель по фамилии О'Лири – к слову, ирландец. – возымел наглость написать о моём первом скромном сборнике стихов «Прелестный букетик в петлицу истинного джентльмена», что это никчёмные вирши, лишённые всякой художественной ценности, и что бумагу, на которой они написаны, лучше было употребить на… нет, не могу произнести такого вслух! Скажу лишь, что заявление его было чрезвычайно вульгарным.

– И вы ему отомстили? – с любопытством спросил Никт.

– Ему и всему его ядовитому племени. О да, юный Оуэнс, я отомстил, и месть моя была ужасна. Я напечатал письмо и наклеил на двери лондонских публичных домов, в которые нередко наведывались щелкопёры вроде этого О'Лири. В письме я заявил, что поэтический талант хрупок и я больше не стану писать для них, – только для себя и для потомков, а при жизни не опубликую ни строчки! В завещании я указал, чтобы мои стихи похоронили вместе со мной, неопубликованными. Лишь когда потомки осознают мою гениальность и поймут, что сотни моих стихов утрачены – утрачены! – мой гроб дозволяется откопать, чтобы вынуть из моей мёртвой холодной длани творения, которые восхитят весь мир. Как это страшно – опередить своё время!

– И как, вас откопали, стихи напечатали?

– Пока нет. У меня ещё всё впереди.

– Это и была ваша месть?

– Вот именно. Коварная и ужасная!

– Хм…

– Подаётся холодной. – гордо заявил Поэт.

Никт вернулся по Египетской аллее на расчищенные дорожки. Опускались сумерки, и он побрёл к старой часовне: не потому, что надеялся увидеть Сайлеса, а просто потому, что всю жизнь подходил к часовне в этот час, и приятно было соблюдать ритуал. К тому же он проголодался.

Никт прошёл сквозь дверь и спустился в крипту. Там он сдвинул коробку отсыревших приходских записей и достал пакет апельсинового сока, яблоко, упаковку хлебных палочек и кусок сыра. Он жевал и думал, не поискать ли Скарлетт? например, походить по снам, раз она сама его так нашла…

Он вышел наружу и уже собрался сесть на серую деревянную скамью, как вдруг замер: кто‑то уже занял его место. И он – вернее, она – читала журнал.

Никт поблек ещё больше, стал частью кладбища, не более заметной, чем тень или ветка. Но Скарлетт подняла глаза, посмотрела на него в упор и сказала:

– Никт, это ты?

Никт помолчал, а потом спросил:

– Почему ты меня видишь?

– Сначала почти не видела. Подумала, ты какая‑то тень. Но ты совсем как в моём сне. И как‑то сфокусировался.

Он подошёл к скамейке.

– Ты сейчас видишь буквы? Тебе не слишком темно? Скарлетт закрыла журнал.

– Да, странно. Кажется, что темно, но я всё вижу.

– А ты… – Он затих, сам не зная, что хотел спросить. – Ты здесь одна?

Она кивнула.

– После школы я помогала мистеру Фросту делать прориси надгробий, а потом сказала, что хочу посидеть тут и подумать. Потом я выпью с ним чаю, и он отвезёт меня домой. Он даже не спросил, почему я сюда пришла. Только сказал, что тоже любит бывать на кладбищах и что здесь спокойнее всего на свете… А можно тебя обнять?

– Ты этого хочешь?

– Да.

– Ну, тогда… – Он подумал. – Я не против.

– Мои руки не пройдут сквозь тебя? Ты правда есть?

– Нет, не пройдут. – сказал он. Скарлетт обхватила его руками и сжала так крепко, что у него перехватило дыхание. – Больно!

Она разжала руки.

– Извини.

– Нет, мне понравилось. В смысле… Ты обняла меня крепче, чем я ожидал.

– Я просто хотела проверить, настоящий ли ты. Все эти годы я думала, что ты просто моя выдумка. А потом забыла о тебе. Но оказалось, что ты не выдумка, что ты и у меня в голове, и в жизни.

Никт улыбнулся.

– Раньше ты ходила в такой оранжевой курточке. Каждый раз, видя этот оттенок оранжевого, я вспоминал о тебе. Она у тебя не сохранилась?

– Нет, конечно. – ответила Скарлетт. – Вряд ли я бы сейчас в неё влезла.

– Ну да. – сказал Никт. – конечно!

– Мне пора. – сказала Скарлетт. – Я, наверное, смогу прийти в выходные. – Увидев огорчённое лицо Никта, она добавила: – Сегодня уже среда.

– Было бы здорово.

Она встала.

– А как я найду тебя в следующий раз?

– Я сам тебя найду. Не беспокойся. Просто будь одна, и я тебя найду.

Она кивнула и ушла.

Никт поднялся вверх по холму, до самого мавзолея Фробишеров. В мавзолей он не пошёл, а вскарабкался по стене, цепляясь за толстый корень плюща. Он сел на каменную крышу и стал смотреть на движущийся мир за пределами кладбища и думать. Он вспоминал, как Скарлетт его обняла и как ему стало в это мгновение спокойно. Хорошо ходить по большому миру и знать, что на тебя никто не охотится. И хорошо быть хозяином своего собственного маленького мира.

Скарлетт отказалась от чая и даже от шоколадного печенья. Мистер Фрост встревожился.

– Честно говоря, ты выглядишь так, словно видела привидение. Конечно, кладбище для этого подходящее место… м‑м… одна моя тётушка утверждала, что её попугаиха одержима злым духом Она была красный ара – попугаиха, конечно, а не тётушка. Тётушка была архитектором. Это всё, что я знаю.

– Я в порядке. – заверила его Скарлетт. – Просто день был тяжёлый.

– Тогда я подвезу тебя домой. Не знаешь, что тут написано? Бьюсь уже больше получаса. – Он показал на прорись могильной надписи, лежавшую на столе и придавленную по углам банками варенья. – Как думаешь, это не Гладстон? Мог быть родственником премьера… Ничего не могу разобрать.

– Вряд ли Гладстон. – сказала Скарлетт. – В субботу посмотрю ещё раз.

– Может, и мама твоя придёт?

– Она сказала, что забросит меня к вам, а сама поедет за продуктами на ужин. Она решила запечь курицу.

– А ты не знаешь. – с надеждой в голосе спросил мистер Фрост. – на жареную картошечку есть надежда?

– Думаю, да.

Мистер Фрост явно обрадовался, хотя добавил:

– Правда, я не хотел бы доставлять лишние хлопоты…

– Маме всё это очень нравится. – честно ответила Скарлетт. – Спасибо, что предложили подвезти.

– Всегда пожалуйста! – сказал мистер Фрост, и они вместе спустились по лестнице высокого узкого дома в крошечную прихожую.

В Кракове на горе Вавель есть пещера под названием Смоча яма. Логово дракона, где когда‑то якобы жил дракон. Туристам она известна, но вот о том, что под ней кроется целое подземелье, они даже не подозревают. Подземелье это очень глубокое и… обитаемое.

Сайлес шёл первым. За ним тихо перебирала лапами огромная серая мисс Лупеску. Замыкал шествие Кандар – перебинтованная ассирийская мумия с мощными орлиными крыльями и рубиновыми глазами. В руках Кандар сжимал маленького поросёнка.

Вначале их было четверо, но Гаруна они лишились ещё в верхней пещере, когда ифрит, самоуверенный, как и всё его племя, неосторожно вступил в пространство, огороженное тремя бронзовыми зеркалами, и исчез во вспышке света. Через пару мгновений ифрит остался лишь в зеркалах, но не в реальности. Он широко раскрыл огненные глаза и рот, словно предостерегал от новых опасностей, а потом пропал навсегда.

Сайлес, которому зеркала были не страшны, прикрыл одно плащом и обезвредил ловушку.

– Итак. – сказал он. – нас осталось трое.

– И поросёнок. – вставил Кандар.

– Зачем? – прорычала волчьей глоткой мисс Лупеску. – Зачем тебе поросёнок?

– На удачу. – ответил Кандар.

Мисс Лупеску только хмыкнула.

– У Гаруна был поросёнок? – парировал Кандар.

– Тихо. – оборвал их Сайлес – Они идут! И их, судя по шуму, много.

– Мы их встретим! – прошептал Кандар.

Мисс Лупеску ощетинилась и промолчала. Она была готова. Только усилием воли она удержалась, чтобы не вскинуть голову и не завыть по‑волчьи.

– Красиво тут, наверху. – сказала Скарлетт.

– Да. – ответил Никт.

– Так значит, всех твоих родных убили? А известно, кто?

– По‑моему, нет. Мой опекун говорит, что человек, который это сделал, до сих пор жив. Когда‑нибудь Сайлес мне расскажет всё остальное.

– Когда‑нибудь?

– Когда я буду готов.

– Чего он боится? Что ты наденешь кобуру и отправишься мстить убийце своих родных?

Никт серьёзно посмотрел на неё.

– Ну да, а как же. Правда, не с кобурой. Но – да. С чем‑то в таком роде.

– Ты шутишь!

Никт плотно сжал губы и молча покачал головой.

– Не шучу.

Стояло ясное субботнее утро. Они вышли на Египетскую аллею и спрятались от солнца под соснами и разлапистой араукарией.

– Твой опекун – он тоже мёртвый?

– Я ни с кем о нём не говорю.

Скарлетт обиделась.

– Даже со мной?

– Даже с тобой.

– Ну, как хочешь.

– Послушай… Извини меня! Я не хотел…

– Я пообещала мистеру Фросту, что не буду долго задерживаться. Мне пора.

– Ясно. – Никт боялся, что обидел Скарлетт, но не знал, какими словами всё исправить.

Когда он смотрел, как она спускается по извилистой тропке к часовне, знакомый голосок презрительно фыркнул:

– Ишь, какая фифа!

Чувствуя себя полным дураком, Никт вернулся на аллею. Мисс Лиллибет и мисс Виолет как‑то разрешили ему поставить в своём склепе коробку со старыми книгами, и он решил взять что‑нибудь почитать.

До полудня Скарлетт помогала мистеру Фросту с прорисями. Потом они сделали перерыв на обед. Мистер Фрост в благодарность за помощь решил угостить её жареной рыбой с картошкой. Они спустились в ближайшую рыбную забегаловку, а потом пошли обратно, поедая прямо из бумажного пакета дымящуюся рыбу и пропитанные уксусом, блестящие от соли ломтики картофеля.

Скарлетт спросила:

– А куда идти, если хочешь узнать об убийстве? В Интернете я уже смотрела.

– Хм… Смотря о каком убийстве речь.

– Оно произошло здесь. Тринадцать или четырнадцать лет назад здесь убили одну семью.

– Боже! Ты не шутишь?!

– Ну что вы! Ой, вам плохо?

– Нет, ничего… Честно говоря, я… немного напугался. Такие дела, ну, настоящие преступления, прямо под носом… Как‑то не хочется об этом думать. О таких происшествиях. Неужели это интересно девочкам в твоём возрасте?

– Это не совсем для меня. – призналась Скарлетт. – Для одного друга.

Мистер Фрост доел кусочек жареной трески.

– Ну, тогда надо смотреть в библиотеке. Если нет в Интернете, найдётся в газетных архивах. А что тебя навело на мысль о таком расследовании?

– Ну… – Скарлетт решила поменьше врать. – Спрашивал один знакомый мальчик.

– Да, тебе точно надо в библиотеку. Убийство… Бр‑р‑р‑р… Мурашки по коже.

– У меня тоже. Чуточку… А вы не могли бы подбросить меня в библиотеку?

Мистер Фрост откусил половинку большого ломтика картофеля, прожевал и разочарованно посмотрел на остаток.

– Быстро остывает картошка. Только что прямо рот обжигала и уже успела остыть.

– Простите, зря я к вам пристаю: подвезите, подвезите…

– Ну что ты. – рассеянно отозвался мистер Фрост. – Я просто думаю, как сегодня всё успеть и любит ли твоя мама шоколад. Прийти с вином или коробкой конфет? Даже не знаю. Может, и с тем, и с тем?

– Из библиотеки я доеду сама. А мама очень любит конфеты. Я тоже.

– Значит, конфеты. – с облегчением сказал мистер Фрост. Они дошли до зелёной «мини», которая стояла перед одним из высоких узких домов у подножия кладбища.

– Садись. Подброшу тебя в библиотеку.

Городская библиотека оказалась квадратным зданием из кирпича и камня, построенным ещё в начале прошлого века. Скарлетт подошла к столу библиотекаря.

– Да? – спросила библиотекарь, дородная дама с серебряными серьгами‑кольцами.

– Я хочу посмотреть на старые газетные вырезки.

– В школе задали?

– Краеведческий проект, – объяснила Скарлетт, радуясь, что почти не покривила душой.

– Есть городская газета на микрофишах, – сказала библиотекарь. У Скарлетт громко застучало сердце. Она боялась, что её просьба вызовет подозрения, но библиотекарша без лишних вопросов отвела её в комнату с сооружениями, похожими на компьютеры, и показала, как ими пользоваться.

– Когда‑нибудь мы всё это оцифруем. – вздохнула женщина. – Так какие даты тебя интересуют?

– Тринадцать или четырнадцать лет назад. Точнее я сказать не могу, но пойму, когда увижу.

Женщина дала Скарлетт маленькую коробку с микрофишами газет за пять лет.

– Работай сколько хочешь.

Скарлетт думала, что убийство целой семьи станет новостью первой полосы, но в конце концов едва нашла эту информацию на пятой странице. Убийство произошло в октябре, тринадцать лет назад. В статье, без всяких подробностей, скупо перечислялись события: архитектор Рональд Дориан, 36 лет, его жена Шарлотта, 34 года, сотрудник издательства, и их дочь Мисти, 7 лет, были обнаружены мёртвыми в доме номер 33 по Дунстан‑роуд. Полиция подозревает, что совершено преднамеренное убийство. По словам представителя полиции, на этом этапе расследования комментарии преждевременны, но улики есть, и серьёзные.

В заметке не говорилось, как именно погибла семья. Ничего не было сказано и о пропавшем маленьком ребёнке. В следующих номерах газеты продолжения не было, полиция молчала. Во всяком случае, Скарлетт ничего не нашла.

И всё‑таки убийство было то самое. Дунстан‑роуд, 33… Скарлетт знала этот дом. Она там бывала!

Девочка отнесла коробку библиотекарю, поблагодарила её и пошла домой под апрельским солнцем. Мать стояла на кухне и готовила ужин – судя по чаду, заполнившему квартиру, не слишком успешно. Скарлетт ретировалась к себе, широко распахнула окна, чтобы выветрить гарь, села на кровать и взяла телефон.

– Алло… мистер Фрост?

– Привет, Скарлетт! Ничего не изменилось? Как твоя мама?

– Всё под контролем – Скарлетт повторила слова матери. – М‑м, мистер Фрост… Вы давно живёте в этом доме?

– Давно? Ну, месяца четыре.

– А как вы его нашли?

– Увидел рекламу в окне одного агентства. Дом пустовал и обошёлся мне недорого. Ну, не очень дорого. Я хотел найти жильё поближе к кладбищу, так что он оказался в самый раз.

– Мистер Фрост… – Скарлетт начала было подбирать слова, но в конце концов просто выпалила: – Тринадцать лет назад в вашем доме убили трёх человек. Семью по фамилии Дориан.

На том конце замолчали.

– Мистер Фрост! Вы там?

– М‑м… Да, Скарлетт, я тут. Прости, пожалуйста. Неожиданная новость. Дом старый, конечно, и тут много чего могло случиться. Но не… А что за убийство?

Скарлетт решила всего не рассказывать.

– Заметка в газете была, совсем маленькая. Только адрес, и больше ничего. Непонятно, как они умерли, что случилось…

– Вот как… Ох, боже мой! – Мистер Фрост заинтересовался больше, чем Скарлетт ожидала. – Вот здесь вступаем в дело мы, местные краеведы. Можешь на меня положиться: я всё выясню и тебе расскажу.

– Спасибо. – с облегчением вздохнула Скарлетт.

– М‑м… Полагаю, ты говоришь всё это по телефону потому, что если Нуна свяжет мой дом с убийствами, пусть даже тринадцатилетней давности, тебе запретят видеться со мной и ходить на кладбище. Так что, м‑м, пожалуй, я не стану рассказывать об этом, если ты обещаешь молчать.

– Спасибо, мистер Фрост!

– До семи. Я приеду с конфетами.

Ужин вышел на славу: чад из кухни выветрился, курица оказалась очень вкусной, салат – ещё лучше. Картошка, правда, получилась слишком хрустящей, но мистер Фрост радостно объявил, что любит именно такую, и попросил добавки.

Его цветы были приняты благосклонно, конфеты, поданные на десерт, имели успех. Мистер Фрост беседовал со Скарлетт и Нуной, а потом все вместе смотрели телевизор. В десять вечера гость заторопился домой.

– Как говорят, время не ждёт, и наука тоже! – Он с жаром пожал руку Нуне, заговорщически подмигнул Скарлетт и ушёл.

Ночью Скарлетт пыталась встретить во сне Никта. Засыпая, она думала о нём, представляла, что ходит по кладбищу и ищет его, но ей приснилось, будто она гуляет по центру Глазго с друзьями из старой школы. Они искали какую‑то улицу, но всё время упирались то в один тупик, то в другой.

Под Вавельским холмом и Логовом дракона, на самом дне подземелья мисс Лупеску споткнулась и упала.

Сайлес присел рядом и взял её голову в ладони. Мисс Лупеску застыла на полпути между волчицей и женщиной, но лицо её было полностью человечьим. Оно было в крови, и не вся кровь принадлежала врагам.

– Оставь меня… Спасай мальчика.

– Нет. – сказал Сайлес. – Я тебя не оставлю.

Позади Кандар укачивал поросёнка, как ребёнок – куклу. Левое крыло мумии было безнадёжно раздроблено, но бородатое лицо оставалось непреклонным.

– Они вернутся, Сайлес. – прошептала мисс Лупеску. – Солнце встанет слишком скоро.

– Тогда мы разберёмся с ними раньше, чем они соберутся напасть. Стоять можешь?

– Да. Я пёс Господень.

Мисс Лупеску опустила голову, шевельнула скрюченными пальцами. Когда голова снова поднялась, на Сайлеса смотрела волчья морда. Волчица упёрлась передними лапами в камень и с усилием встала: крупнее медведя, вся шерсть в кровавых брызгах.

Она задрала голову и издала яростный вой – вызов на поединок. Потом опустила голову, оскалилась и прорычала:

– Теперь им конец!

В воскресенье, ближе к вечеру, зазвонил телефон. Скарлетт сидела на первом этаже и старательно срисовывала героев манги на папиросную бумагу. Трубку взяла её мать.

– Ой, а мы как раз о вас говорили! – воскликнула она, хотя это было не так. – Всё было просто замечательно! Мне очень понравилось. Нет, что вы, какие хлопоты… Конфеты? Очень вкусные. Просто замечательные. Я попросила Скарлетт передать вам: как только вам захочется домашней еды, дайте мне знать… Скарлетт? Да, она тут. Я её позову. Скарлетт!

– Я здесь, мама. Не кричи. – Скарлетт взяла трубку. – Мистер Фрост?

– Скарлетт! – Его голос звучал взволнованно. – М‑м… Я про то, о чём мы недавно говорили. О проишествии, которое случилось в моём доме. Можешь сказать своему приятелю, что я узнал… М‑м… Послушай, когда ты сказала «одному другу»… Ты его придумала, или такой человек действительно есть?.. Или я сую нос не в своё дело…

– У меня действительно есть друг, который этим интересуется. – улыбнулась Скарлетт.

Мать непонимающе на неё посмотрела.

– Так вот, передай своему приятелю, я тут кое‑что раскопал – не в буквальном смысле, скорее, выяснил… как мне кажется, очень достоверную информацию. Нашёл секретные сведения. О которых лучше не говорить открыто.

– Например? – спросила Скарлетт.

– Послушай… Не подумай, что я сумасшедший. Но, насколько я понял, убили троих. А ещё один – как я понимаю, маленький ребёнок, – остался жив. Семья состояла не из трёх человек, а из четырёх. Погибли только трое. Скажи своему приятелю, пусть придёт ко мне. Я ему всё расскажу.

– Я ему передам. – ответила Скарлетт.

Она повесила трубку; сердце у неё билось как барабан.

Впервые за шесть лет Никт снова спускался по узкой каменной лестнице внутрь холма. Его шаги отдавались эхом. Он дошёл до основания лестницы и стал ждать Слира. Он ждал и ждал, но ничто не шевелилось, не шептало, не ползало.

Никт оглядел пещеру: кромешная тьма ему не мешала, потому что он обладал зрением мёртвых. Он подошёл к алтарному камню посреди пола, где лежали кубок, брошь и каменный нож. Протянул руку и коснулся лезвия. Нож оказался острее, чем он думал, и слегка порезал ему палец.

– ЭТО СОКРОВИЩЕ СЛИРА! – прошептал тройной голос, но сейчас он показался Никту тише и неувереннее.

– Вы здесь самый старый. Я пришёл поговорить. Спросить совета.

Молчание.

– К СЛИРУ НЕ ХОДЯТ ЗА СОВЕТОМ. СЛИР СТЕРЕЖЁТ. СЛИР ЖДЁТ.

– Знаю. Но Сайлес куда‑то делся. Мне больше не с кем поговорить.

В ответ было лишь молчание, полное древней пыли и одиночества.

– Не понимаю, что делать. – честно признался Никт. – Кажется, я могу выяснить, кто убил мою семью. Кто хотел убить меня. Но это значит, что придётся оставить кладбище. – Слир молчал. По залу медленно вились дымовые щупальца. – Я не боюсь смерти. Просто меня так долго защищали и воспитывали люди, которых я люблю… – Молчание. – Придётся решать самому.

– ДА.

– Тогда мне больше нечего сказать. Извините за беспокойство.

И тут в голове Никта раздался мягкий, вкрадчивый голос:

– СЛИРА ОСТАВИЛИ СТЕРЕЧЬ СОКРОВИЩЕ ДО ВОЗВРАЩЕНИЯ ГОСПОДИНА. ТЫ НАШ ГОСПОДИН?

– Нет.

– ТЫ СТАНЕШЬ НАШИМ ГОСПОДИНОМ? – радостно взвыл Слир.

– Вряд ли.

– ЕСЛИ БЫ ТЫ СТАЛ НАШИМ ГОСПОДИНОМ, МЫ НАВЕЧНО ЗАКЛЮЧИЛИ БЫ ТЕБЯ В ОБЪЯТЬЯ. МЫ БЕРЕГЛИ БЫ ТЕБЯ И ХРАНИЛИ ДО КОНЦА ВРЕМЁН. МЫ НИКОГДА НЕ ОТПУСТИЛИ БЫ ТЕБЯ В ЭТОТ ОПАСНЫЙ МИР.

– Я не ваш господин.

– ЧТО ж…

Никт чувствовал, как Слир извивается у него в голове.

– ТОГДА ОТЫЩИ СВОЁ ИМЯ.

Вдруг всё стало пусто – и в голове Никта, и в самой пещере. Никт остался один.

Мальчик поднялся наверх осторожно, но быстро. Он сделал выбор и спешил действовать, пока решимость ещё не остыла.

Скарлетт ждала его на скамейке у часовни.

– Ну что? – спросила она.

– Я согласен.

И они вместе пошли по дорожке к воротам кладбища.

Дом номер тридцать три оказался высоким и узким, как веретено. Он стоял посреди таких же домов из красного кирпича и ничем не выделялся. Никт неуверенно смотрел на него, удивляясь, почему дом не кажется ему знакомым или каким‑то особенным. Дом как дом. Перед домом вместо сада была небольшая бетонированная площадка, рядом стояла зелёная «мини». Дверь, когда‑то ярко‑голубая, выцвела от времени.

– Ну? – сказала Скарлетт.

Никт постучал. Сначала, было тихо. Потом раздался звук шагов по ступенькам, и дверь распахнулась, открыв прихожую и лестницу. В проёме стоял человек в очках, с седыми редкими волосами. Он, моргая, посмотрел на друзей, а потом протянул руку Никту и взволнованно улыбнулся:

– Вы, должно быть, таинственный приятель мисс Перкинс! Рад знакомству.

– Это Никт. – сказала Скарлетт.

– Ник?

– Никт. На конце «Т». Никт, это мистер Фрост.

Никт и Фрост пожали друг другу руки.

– Я уже поставил чайник. – сказал мистер Фрост. – Вы не против, если мы всё обсудим за чашечкой чая?

Они поднялись на кухню, где хозяин налил три кружки чая, и тут же спустились в небольшую комнату.

– Этот дом весь на разных этажах. Туалет ещё выше, мой кабинет тоже, спальни – над ними. Хочешь не хочешь, будешь в форме.

Они сидели на большом ярко‑фиолетовом диване («Он был тут, когда я въехал») и мелкими глотками пили чай.

Скарлетт боялась, что мистер Фрост начнёт забрасывать Никта вопросами, но историк сдерживался. Просто казался взволнованным, будто обнаружил могилу какой‑то знаменитости и изнемогает от желания рассказать об этом всему миру. Он ёрзал на стуле, будто хотел рассказать им что‑то необычайно важное, но терпел.

– Так что вы узнали? – наконец спросила Скарлетт.

– Ты была права! В том смысле, что убийство случилось именно в этом доме. И… Я думаю, что полиция… ну, не то чтобы замяла дело, но забыла о нём.

– Не понимаю! – удивилась Скарлетт. – Убийства не заметают под ковёр.

– А это замели. – Фрост допил свой чай. – Видно, вмешался кто‑то, кто обладает большим влиянием Это единственное объяснение. Что до того, что случилось с младшим ребёнком…

– А что случилось? – спросил Никт.

– Он выжил, – объяснил Фрост. – Я в этом уверен. Но в розыск его не объявляли. Обычно о пропавшем ребёнке трубят на всю страну. А они, м‑м, как‑то всё замяли.

– Кто «они»? – спросил Никт.

– Те, кто приказал убить Дорианов.

– Это всё, что вы узнали?

– Нет. Есть ещё кое‑что… – Фрост замолчал. – Простите. Я… Послушайте, с учётом того, что я выяснил… Нет, это слишком невероятно.

У Скарлетт кончилось терпение.

– Ну, что такое? Что вы нашли?

Фрост виновато посмотрел на неё:

– Ты права. Извини! Не следует мне темнить. Историки не прячут информацию, а разыскивают её. Чтобы показать людям. Да. – Он ещё немного поколебался: – Я нашёл письмо. Наверху. Оно было спрятано под половицей. – Он повернулся к Никту. – Молодой человек, верно ли моё предположение, что ваш, э‑э, интерес к этому делу, к этому ужасному происшествию, имеет личный характер?

Никт кивнул.

– Вопросов больше нет. – мистер Фрост встал. – Пойдёмте. – сказал он Никту. – А ты пока останься. – обратился он к Скарлетт. – Я ему всё покажу. И, если он разрешит, то и тебе тоже. Договорились?

– Договорились.

– Мы недолго. Пойдёмте, юноша.

Никт встал и обеспокоенно покосился на Скарлетт.

– Всё нормально. – сказала она и улыбнулась ему ободряюще. – Я подожду здесь.

Они пошли на лестницу, и Скарлетт проводила взглядом их тени. Она немножко нервничала. Ей не терпелось узнать, что же такое расскажут Никту, и в то же время она радовалась, что он узнает об этом первый. В конце концов, это его история.

Мистер Фрост поднимался первым.

Никт озирался, но всё по‑прежнему казалось незнакомым. Чужим.

– Нам на самый‑самый верх. – сказал мистер Фрост. Они прошли ещё один пролёт. – Я не… Если не хочешь, не отвечай, но… м‑м, ты ведь и есть тот самый мальчик, верно?

Никт промолчал.

– Вот мы и пришли.

Мистер Фрост повернул ключ в двери.

Комната под крышей была маленькой, со скошенным потолком. Тринадцать лет назад тут стояла детская кроватка. Теперь здесь едва умещались взрослый мужчина и подросток.

– Если честно, мне просто повезло. – продолжал мистер Фрост. – Всё было буквально под носом. – Он присел на корточки и отвернул ветхий ковёр.

– Так вы знаете, почему убили мою семью?

– Всё здесь. – Мистер Фрост потянул за короткую доску. – Это была детская. Я покажу тебе… между прочим, мы не знаем одного: кто именно это сделал. Нет ни малейших улик.

– Мы знаем, что у него были тёмные волосы. – сказал Никт, стоя посреди своей бывшей детской. – И что его зовут Джек.

Мистер Фрост засунул руку в дырку под доской.

– Прошло почти тринадцать лет. А за тринадцать лет люди седеют и лысеют. Впрочем, имя ты назвал правильно.

Он выпрямился, и в его руке оказался большой острый нож.

– А теперь, – сказал человек по имени Джек, – теперь, мальчик, пора с этим кончать.

Никт вытаращил на него глаза: тот просто снял образ мистера Фроста, как плащ или шляпу. Дружелюбие исчезло без следа.

Блеснули стёкла очков – и лезвие ножа.

С лестницы раздался голос: Скарлетт.

– Мистер Фрост! Кто‑то стучит в дверь. Открыть?

Человек по имени Джек отвёл глаза лишь на миг, но Никт понимал: этот миг – единственное, что у него есть. Он изо всех сил поблек. Человек по имени Джек повернулся к месту, где стоял Никт, оглянулся – на его лице смешались недоумение и гнев. Он шагнул в комнату, мотая головой из стороны в сторону, как старый тигр, вынюхивающий добычу.

– Ты где‑то здесь… – прорычал он. – Я тебя чую!

Позади хлопнула дверь. Человек по имени Джек резко развернулся и услышал, как в замке проворачивается ключ.

– Мальчик, ты выиграл пару секунд! Меня всё равно не остановишь! – И добавил: – Мы не закончили.

Никт бросился вниз, врезаясь в стены и чуть не падая.

– Скарлетт! – выпалил он, едва увидев её. – Это он! Бежим!

– Кто «он»? О чём ты?

– Это он! Фрост! Это Джек! Он пытался меня убить!

Бах! Сверху донёсся грохот – Джек ударил ногой в дверь.

– Но… – Скарлетт пыталась понять, откуда шум. – Он же хороший…

– Нет! – Никт схватил её за руку и потащил по лестнице в прихожую. – Нет, он не хороший.

Скарлетт распахнула дверь.

– А‑а! Добрый вечер, юная леди! – На неё смотрел сверху вниз мужчина. – Мы ищем мистера Фроста. Здесь его пристанище, верно?

У него были серебристо‑седые волосы, и он пах одеколоном.

– Бы его друзья? – спросила Скарлетт.

– О да. – подтвердил второй мужчина, пониже, который стоял за первым. У него были маленькие чёрные усики и шляпа на голове.

– Конечно! – вставил третий, молодой блондин огромного роста.

– Все как один. – добавил последний – массивный, как бык, смуглый и круглоголовый.

– Мистер Фрост… Он… Он ушёл.

– А машина тут. – возразил седой.

Блондин добавил:

– Вы вообще кто будете?

– Он друг моей мамы.

Скарлетт заметила Никта за спинами гостей. Тот лихорадочно подавал ей знаки: ну их, иди за мной.

Девочка постаралась сказать как можно небрежней:

– Да он просто вышел! За газетой. Там, на углу, газетный киоск.

Она закрыла за собой дверь, обошла мужчин и отправилась прочь.

– А вы куда? – спросил усатый.

– Мне пора на автобус.

Скарлетт не оглядываясь направилась к остановке и кладбищу.

Никт шёл рядом. В сумерках он казался Скарлетт тенью, словно его почти не было – так, дрогнул столб нагретого воздуха, шевельнулся опавший лист.

– Иди быстрее! Они все на тебя смотрят. Только не беги.

– Кто они такие? – тихо спросила Скарлетт.

– Не знаю. Но они какие‑то странные. Как будто не совсем люди. Я хочу вернуться и подслушать, о чём они говорят.

– Да люди они, люди. – сказала Скарлетт, а сама пошла так быстро, как только могла, едва не переходя на бег. Был ли Никт рядом, она уже не знала.

Четверо стояли у двери в дом номер тридцать три.

– Не нравится мне всё это. – сказал громила с бычьей шеей.

– Вот как, мистер Тар? – спросил седой. – Нам всем это не нравится. Всё неправильно. Всё идёт не так.

– Краков молчит. Никто не отвечает. После Мельбурна и Ванкувера… – сказал человек с усиками. – Кто знает: может, только мы четверо и остались…

– Помолчи немного, мистер Кеч. – сказал седой. – Я думаю.

– Простите, сэр, – сказал мистер Кеч, пригладил усы пальцем в перчатке, обвёл взглядом холм и засвистел сквозь стиснутые зубы.

Я думаю… нужно пойти за ней, – сказал мистер Тар, человек с бычьей шеей.

– А я думаю, что вы должны слушать меня, – оборвал его седой. – Сказал же молчать.

– Простите, мистер Денди, – сказал блондин.

Все замолчали.

В тишине откуда‑то с чердака донёсся стук.

– Я захожу, – сказал мистер Денди. – Мистер Тар со мной. Нимбл и Кеч, поймайте девчонку. И приведите обратно.

– Мёртвой или живой? – осклабился мистер Кеч.

– Живой, придурок! Нужно узнать, что ей известно.

– Может, она одна из них, – сказал мистер Тар. – Из тех, кто расправился с нашими в Ванкувере, Мельбурне и…

– За ней, – приказал мистер Денди. – Живо!

Блондин и усатый в шляпе поспешили на холм.

Мистер Денди и мистер Тар остались перед дверью дома номер тридцать три.

– Ломай, – сказал мистер Денди.

Мистер Тар приставил плечо к двери и нажал.

– Укреплено, – сказал он.

– Что сделал один джек, другой поправит. – Мистер Денди снял перчатку, приложил руку к двери и пробормотал что‑то на языке, который был древнее английского. – Попробуй теперь.

Тар налёг на дверь и закряхтел. На сей раз замок поддался, и дверь распахнулась.

– Прекрасно! – сказал мистер Денди.

Из‑под крыши донёсся громкий треск.

На середине лестницы их встретил человек по имени Джек. Мистер Денди обнажил идеальные зубы в совершенно не дружеской улыбке.

– Привет тебе, Джек Фрост! Я думал, ты поймал мальчишку.

– Так и было, – сказал человек по имени Джек. – Но он удрал.

– Опять? – Улыбка Денди стала ещё более широкой, холодной и идеальной. – Один раз – это ошибка, Джек. Два раза катастрофа.

– Мы его найдём, – сказал человек по имени Джек. – Сегодня всё кончится.

– Надеюсь.

– Он будет на кладбище! – сказал человек по имени Джек.

Все трое сбежали вниз по лестнице.

Человек по имени Джек потянул ноздрями воздух. Запах мальчика кольнул его в затылок. Ему показалось, что всё это уже было однажды много лет назад. Он остановился и надел длинный чёрный плащ, который висел в прихожей, такой неуместный рядом с твидовым пиджаком и бежевым плащом мистера Фроста.

Дверь была распахнута, на улице почти стемнело. На этот раз человек по имени Джек точно знал, куда идти. Он не задумываясь вышел из дома и поспешил вверх по холму, к кладбищу.

Ворота кладбища оказались закрыты. Скарлетт отчаянно подёргала решётку – всё, заперта на ночь. И тут рядом возник Никт.

– Ты знаешь, где ключ? – спросила она.

– Некогда. – Никт прислонился к металлическим прутьям. – Обними меня.

– Что?

– Просто обними меня и закрой глаза.

Скарлетт с вызовом посмотрела на Никта. Потом всё‑таки крепко обняла его и зажмурилась.

– Есть.

Никт сильнее прижался к прутьям ворот. Ограда тоже относилась к кладбищу, и он надеялся, что его кладбищенское гражданство хоть один раз, один‑единственный, распространится на другого человека. Вдруг, словно дым, он просочился на другую сторону.

– Можешь открыть глаза.

– Как ты это сделал?!

– Здесь мой дом. Тут я кое на что способен.

Застучали подошвы по тротуару. С той стороны подошли двое и принялись трясти ворота.

– Здра‑а‑асте. – протянул Джек Кеч, по‑кроличьи шевельнув усами, и хитро ухмыльнулся. Правой рукой он теребил чёрный шёлковый шнур, висевший у него на плече; потом снял шнур и стал перебирать обеими руками, словно хотел сделать «колыбель для кошки».[6] – Девушка, выходите к нам! Не волнуйтесь, мы вас не тронем.

– Мы просто хотим задать вам пару вопросов, – подхватил высокий блондин, мистер Нимбл. – Мы по официальному делу. (Он врал: все дела у джеков‑мастеров‑на‑все‑руки неофициальные, хотя члены их ордена встречаются и в правительстве, и в полиции, и много где ещё).

– Беги! – Никт потянул Скарлетт за руку.

И она побежала.

– Ты видел? – спросил Джек по фамилии Кеч.

– Что?

– С ней кто‑то был. Мальчик.

– Тот самый? – переспросил Джек по фамилии Нимбл.

– Откуда я знаю? Ну‑ка, подсади меня! – Высокий сложил из рук ступеньку, и на его ладонь встала нога Кеча в чёрном ботинке. Нимбл поднял руки выше. Кеч вскарабкался на ограду и спрыгнул внутрь, приземлившись по‑лягушачьи на все четыре конечности. Потом встал и бросил:

– Ищи другой вход. Я за ними! – И побежал по извилистой дорожке к могилам.

– Никт, объясни, что происходит!

Никт быстро шёл по сумеречному кладбищу, хоть и не бежал – пока.

– Ты про что?

– По‑моему, тот человек хотел меня убить. Ты видел, как он играл шнурком?

– Конечно, хотел. А человек по имени Джек – твой мистер Фрост – собирался убить меня. У него был нож.

– Он не мой мистер Фрост. Хотя да, наверное, мой. Извини… Куда мы?

– Сначала где‑нибудь тебя спрячем Потом я разберусь с ними.

Вокруг Никта начали собираться встревоженные обитатели могил.

– Никт! – окликнул его Гай Помпей. – В чём дело?

– Плохие люди, – ответил Никт. – Последите за ними, ладно? Я должен постоянно знать, где они. А ещё нужно спрятать Скарлетт. Кто что предложит?

– Может, в крипте часовни? – подал голос Теккерей Порринджер.

– С часовни они как раз начнут.

– Ты с кем разговариваешь? – Скарлетт воззрилась на Никта, как на сумасшедшего.

– В холме? – предложил Гай Помпей.

Никт задумался.

– Да. Хорошая мысль! Скарлетт, помнишь, где мы видели Человека‑индиго?

– Немножко. Там ещё темно было. Я помню, что оказалось не страшно.

– Пошли туда.

Они поспешили по дорожке. Никт на бегу с кем‑то разговаривал, но Скарлетт слышала только его слова – будто он говорил по телефону. Да, кстати…

– Моя мама уже с ума сходит. Она точно меня убьёт. Считай, я уже покойница.

– Нет. – ответил Никт. – Ты живая. И долго будешь живой. – Он обратился к кому‑то другому. – Двое… Вместе? Понял.

Они достигли мавзолея Фробишеров.

– Вход за нижним гробом слева. – сказал Никт. – Если услышишь, что кто‑то идёт и это не я, сразу спускайся на самое дно. У тебя есть чем посветить?

– Ага. Брелок со светодиодом.

– Хорошо.

Он открыл дверь склепа.

– Осторожно! Не оступись.

– А ты куда?

– Это мой дом и я его буду защищать.

Скарлетт нажала на кнопку брелка и встала на четвереньки. Лаз за гробом был тесный, но она протиснулась и задвинула за собой гроб как можно плотнее. В слабом свете виднелись каменные ступени. Скарлетт выпрямилась и, держась рукой за стену, спустилась на три ступеньки, села и стала ждать. Надеюсь, подумала она, Никт знает, что делает.

– Где они сейчас? – спросил Никт.

Отец ответил:

– Один рыщет у Египетской аллеи. Его приятель ждёт рядом. Ещё трое идут сюда. Карабкаются на мусорные баки, чтобы перелезть к нам.

– Жаль, нет Сайлеса. Он бы с ними быстро разобрался. Или мисс Лупеску.

– Ты и сам справишься, – подбодрил его мистер Оуэнс.

– Где мама?

– У аллеи.

– Скажи ей, что я спрятал Скарлетт у Фробишеров. Пусть о ней позаботится, если со мной что‑нибудь случится.

Никт пробежал по потемневшему кладбищу. Единственный проход в северо‑западную часть – по Египетской аллее. Чтобы попасть туда, придётся пройти мимо невысокого человечка с чёрным шёлковым шнурком. Того, кто хочет его убить.

Я Никто Оуэнс, сказал он себе. Я гражданин кладбища. Я справлюсь.

Он так быстро вбежал на Египетскую аллею, что едва не пропустил убийцу – Джека по фамилии Кеч, слившегося с тенью.

Никт вдохнул и поблек, как только смог. Он миновал Кеча, как пылинка в вечернем ветерке, прошёл по зелёной аллее, а потом заставил себя проявиться и пнуть камешек на дороге.

От арки отделилась тень и пошла за ним, почти так же бесшумно, как призрак.

Никт пробрался через заросли плюща в северо‑западном конце кладбища. Он понимал, что нужно точно подгадать время. Если идти слишком быстро – тот его упустит. Промедлить – и на шее затянется чёрный шёлковый шнурок, и не будет больше ни вдохов, ни завтрашних дней.

Никт зашумел листьями и спугнул одну из многочисленных лис Та убежала в кусты. Тут были настоящие джунгли из деревьев, кустов остролиста, поваленных надгробий с безголовыми статуями и куч прелых листьев – но эти джунгли Никт исследовал с тех самых пор, как научился ходить.

Он пошёл осторожнее, переступая с корней на камни или на траву и стараясь не шуршать. Это его кладбище. Никт чувствовал, что оно пытается его спрятать, защитить, и сопротивлялся. Нужно было, чтобы враги его заметили.

Он увидел Неемию Трота и приостановился.

– Бонжур, юный Никт! – воскликнул поэт. – Я слышал, что в наших пенатах переполох, что ты носишься по сей обители подобно горящей комете по небосклону. Что случилось, друг мой?

– Стойте там! – сказал Никт. – Прямо там, где вы есть. Смотрите туда, откуда я пришёл. И скажите мне, когда он подойдёт ближе.

Никт обошёл покрытую плющом могилу Карстерса и остановился, шумно дыша, будто запыхался.

Он стоял спиной к своему преследователю. Ждать пришлось всего несколько секунд, но они показались вечностью.

– Он тут, юноша. – сказал Неемия Трот. – Шагах в двадцати за тобой.

Джек по фамилии Кеч увидел мальчика и туго натянул чёрный шёлковый шнурок. За многие годы шнурок побывал на многих шеях – с неизменным результатом Он был очень прочный и практически невидимый.

Охотник видел дичь и не хотел её спугнуть. Шевельнув усами, он начал приближаться, бесшумно, как тень.

Мальчик выпрямился.

Джек Кеч метнулся вперёд. Начищенные чёрные туфли беззвучно ступали по листьям.

– Бежит сюда! – крикнул Неемия Трот.

Мальчик обернулся. Джек Кеч прыгнул…

…и вдруг земля ушла у него из‑под ног. Кеч ухватился за воздух рукой, но упал в старую могилу, пролетел всё двадцать футов и рухнул на гроб мистера Карстерса, разбив крышку и одновременно раздробив себе щиколотку.

– Один готов. – спокойно сказал Никт, хотя внутри у него всё дрожало.

– Ловко сработано! – восхитился Неемия Трот. – Я сложу об этом оду. Останешься послушать?

– Некогда. Где остальные?

Евфимия Хорсфолл сказала:

– Трое на юго‑западной тропе, идут на холм.

Том Сэндс добавил:

– И ещё один обходит часовню. Тот, кто весь месяц шлялся по кладбищу. Но он теперь какой‑то другой.

– Проследите за тем, кто остался в могиле. – и извинитесь за меня перед мистером Карстерсом… – попросил Никт.

Он нырнул под сосновую ветку и прыжками обогнул холм, перескакивая с дорожек на землю, с памятников на камни, чтобы было быстрее.

Старая яблоня.

– Ещё четверо! – раздался звонкий голосок. – Четверо, и все опытные убийцы. Все в разрытые могилы не свалятся.

– Привет, Лиза! Я думал, ты на меня ещё злишься.

– Может, злюсь, а может, и нет. – (Никт слышал голос, но не видел её). – Только я им тебя в обиду не дам.

– Тогда ставь им подножки, сбивай с пути, мешай. Сможешь?

– А ты побежишь дальше? Никто Оуэнс, поблекни и спрячься в уютной маменькиной гробничке. Там тебя никогда не найдут. Скоро вернётся Сайлес и всех прогонит.

– Может, вернётся, а может, и нет. – ответил Никт. – Встретимся у дерева, сожжённого молнией.

– Я с тобой не разговариваю! – заявила Лиза Хемпсток, гордая, как павлин, и задиристая, как воробей.

– А сейчас ты что делаешь?

– Просто случай такой, важный. А потом слова от меня не дождёшься.

Никт побежал к дубу, в который двадцать лет назад ударила молния. Обугленное дерево напоминало чёрную руку, вцепившуюся в небо.

У Никта был план – правда, не слишком надёжный. Всё зависело от того, запомнил ли он уроки мисс Лупеску и всё, что видел и слышал в детстве.

Ту самую могилу он искал дольше, чем рассчитывал, но всё‑таки нашёл: уродливая, скособоченная, на надгробии безголовый ангел в потёках воды, больше похожий на гигантский гриб. Никт коснулся надгробия, почувствовал холод и понял, что не ошибся.

Он присел на могилу и заставил себя полностью проявиться.

– Ты не поблек, – сказал Лизин голос. – Тебя любой найдёт.

– Бот и хорошо. Я хочу, чтобы меня нашли.

– Дурень Джек не может всех видеть, а дурня Джека видят все! – хмыкнула Лиза.

Над самым горизонтом повисла огромная луна. Никт подумал, не посвистеть ли и не покажется ли это слишком явным.

– Вижу его!

К нему, спотыкаясь и поскальзываясь, кто‑то бежал. Ещё двое следовали по пятам.

Никт видел, что вокруг столпились мёртвые и наблюдают за происходящим, но заставил себя не обращать на это внимания. Он устроился поудобнее на уродливом надгробии, чувствуя себя червяком на крючке – ощущение не из приятных.

Громила с бычьей шеей добежал до могилы первым. За ним подоспели седой, который больше всех говорил, и высокий блондин.

Никт не двинулся с места.

Седой произнёс:

– А‑а! Полагаю, это неуловимый мальчик Дориан. Поразительно! Наш Джек Фрост рыщет за тобой по всему миру, а ты, оказывается, тут, где он оставил тебя тринадцать лет назад.

– Этот человек убил моих родных.

– Совершенно верно!

– Зачем?

– Разве это важно? Ты всё равно никому не расскажешь.

– Значит, у вас ничего не отвалится, если вы мне расскажете.

Седой лающе рассмеялся.

– Ха! Забавный мальчик. Мне вот что любопытно: как ты умудрился прожить тринадцать лет на кладбище так, что никто об этом не узнал?

– Я отвечу на ваши вопросы, если вы ответите на мои.

Быкоподобный возмутился:

– Сопляк, с мистером Денди так не говорят! Да я тебя разорву, я…

Седой на шаг подступил к могиле.

– Тихо, Джек Тар! Что ж, ответ за ответ. Мы – мои друзья и я – члены некоей организации, братства, известного как «Джеки‑мастера‑на‑все‑руки», «Валеты‑всех‑мастей» и под многими другими именами. Мы очень древняя организация. Мы знаем… помним то, о чём все забыли. Владеем Древним Знанием.

– Волшебством Вы владеете волшебством.

Тот любезно кивнул.

– Можно сказать и так. Но наше волшебство особое. Есть магия, которая возникает в момент смерти. Что‑то покидает мир, что‑то приходит в него.

– И вы убили моих родных для… для чего? Чтобы получить волшебную силу? Не верю.

– Нет. Мы должны были убить тебя, чтобы защитить себя. Давным‑давно один из наших людей – это было в Египте, ещё во времена пирамид, – предсказал, что однажды родится ребёнок, который будет ходить по грани между живыми и мёртвыми. Если этот ребёнок вырастет, наш орден и всё, за что мы ратуем, погибнет. Нам строили гороскопы ещё до того, как появилась деревушка под названием Лондон. Мы следили за твоими предками ещё до того, как Новый Амстердам назвали Нью‑Йорком За тобой был послан, как мы считали, лучший, умнейший и опаснейший изо всех Джеков. Он должен был сделать всё правильно, забрать, скажем так, плохую карму и заставить её работать на нас, чтобы мы в ус не дули ещё пять тысяч лет. Но он этого не сделал.

Никт посмотрел на них.

– И где же он? Почему его тут нет?

Блондин сказал:

– Мы и сами с тобой разберёмся. У нашего Джека Фроста отличный нюх. Он идёт по следу твоей подружки. Нельзя оставлять свидетелей, больно уж дело щекотливое.

Никт вцепился руками в сорняки, которые росли на неухоженной могиле, и сказал только одно:

– Хотите меня – берите!

Блондин расплылся в улыбке. Человек с бычьей шеей потянулся к нему рукой. Даже мистер Денди – да, да! – шагнул вперёд.

Никт изо всех сил впился пальцами в траву, оскалился и произнёс три слова на языке, который был древним ещё до рождения Человека‑индиго.

– Скагх! Тегх! Хавагах!

Он открыл упырью дверь.

Надгробие поднялось, как крышка люка. В глубокой дыре под дверью Никт увидел мерцающие огоньки звёзд.

Человек‑бык, мистер Тар, который стоял на самом краю, от неожиданности свалился в темноту.

Мистер Нимбл вытянул руки и прыгнул к Никту. В зените прыжка он замер и на мгновение завис, а потом его как будто всосало в пропасть.

Мистер Денди остановился на каменном уступе и посмотрел вниз. Потом поднял глаза на Никта и скупо усмехнулся.

– Не знаю, что это за трюк, но тебе он не удался. – Мистер Денди вынул из кармана руку в перчатке. В ней оказался пистолет. Он навёл его прямо на Никта. – Зря я сам не приехал тринадцать лет назад. Никому нельзя доверять. Всё важное надо делать самому.

Из открытой упырьей двери дунул горячий и сухой ветер с песком.

Никт сказал:

– Там, внизу, пустыня. Если поискать, можно найти воду. И даже пищу, только не ссорьтесь с ночными мверзями. Держитесь подальше от Гульгейма. Упыри или сотрут вашу память и сделают вас такими же, как они, или дождутся, пока вы сгниёте, а потом съедят. И то и другое плохо.

Ствол пистолета не дрогнул.

– Почему ты мне всё это говоришь?

Никт кивнул в сторону:

– Из‑за них.

Мистер Денди отвёл глаза всего на миг, и Никт поблек. Когда мистер Денди вернулся к нему взглядом, того уже не было. Из глубины ямы донёсся крик, похожий на одинокий вопль ночной птицы.

Убийца наморщил лоб и стал озираться. Он не мог прийти в себя от ярости и удивления.

– Где ты? – прорычал он. – Дьявол тебя побери! Где ты?

Ему показалось, что он услышал голос:

– Упырьи двери предназначены для того, чтобы открываться и закрываться. Их нельзя оставлять открытыми. Они сами стремятся закрыться.

Край ямы задрожал. Когда‑то, давным‑давно, мистер Денди пережил землетрясение в Бангладеш. Сейчас земля затряслась так же, и он упал. Он свалился бы во тьму, но уцепился в упавший надгробный камень. Он не знал, что там, в темноте, и не горел желанием это выяснять.

Земля всё дрожала. Под тяжестью тела камень начал сдвигаться.

Мистер Денди поднял глаза. Мальчик стоял над ним.

– Сейчас я дам вратам закрыться. Думаю, если вы будете держаться, они всё равно закроются и раздавят вас или же поглотят и сделают своей частью. Точно не знаю. Но я даю вам шанс выжить. Это больше, чем вы дали моей семье.

Серия толчков. Мистер Денди заглянул в серые глаза мальчика и выругался.

– Ты от нас не уйдёшь! Мы – джеки‑мастера‑на‑все‑руки! Мы везде. Это ещё не конец!

– Для вас – конец, – ответил Никт. – Конец вашим людям и всему, за что вы боролись. Как и предсказывал ваш египтянин. Вы меня не убили. Вас было много. А теперь всё закончилось. – Никт улыбнулся. – Вот чем занимается Сайлес, так? Вот где он пропадает…

По лицу мистера Денди Никт понял, что прав. А что мистер Денди собирался ответить, Никт так и не узнал, потому что тот разжал пальцы и медленно упал в открытую упырью дверь.

– Вегх Харадос!

Упырья дверь снова стала обычной могилой.

Кто‑то дёрнул Никта за рукав. Снизу на него смотрел Фортинбрас Бартлби.

– Никт! Человек у часовни. Он идёт наверх!

Человек по имени Джек шёл на запах. Он отстал от других для того, чтобы вонь одеколона Джека Денди не мешала различать тонкие оттенки запахов.

Здесь мальчишку было не учуять: он пах кладбищем. А вот девочка пахла домом своей матери, капелькой духов, которую брызнула на шею перед школой. И ещё она пахла жертвой, добычей, потом страха. Где бы она ни была, мальчишка рано или поздно туда явится.

Человек по имени Джек крепче сжал нож и пошёл в гору. Он почти добрался до вершины холма, когда почувствовал – и понял, что инстинктивное ощущение верно, – что Джека Денди и остальных больше нет. Что ж, прекрасно. Больше будет места наверху. Когда Джек не смог убить всю семью Дорианов, его продвижение в ордене застопорилось, словно ему перестали доверять.

Теперь – очень скоро – всё изменится.

На вершине человек по имени Джек потерял запах девочки. Однако он знал, что она где‑то рядом, и пошёл обратно по собственным следам, принюхиваясь. Шагов через двадцать он снова уловил слабый аромат её духов. Маленький мавзолей с запертой металлической оградой. Джек потянул за ручку калитки, и та распахнулась.

Запах стал сильнее Джек чуял, что жертва боится. Один за другим он сдвинул гробы с полок, швырнул на пол. Старая древесина трескалась, содержимое вываливалось. Нет, в гробу её нет…

Где же?

Он осмотрел стену – никаких потайных дверей. Опустился на четвереньки, вытащил последний гроб и засунул руку за него. Дыра…

– Скарлетт! – крикнул он, пытаясь вспомнить, как позвал бы её, будучи мистером Фростом. Этой части себя он лишился, когда снова стал человеком по имени Джек. Он заполз в дыру.

Когда наверху загрохотало, Скарлетт осторожно спустилась по ступенькам, держась левой рукой за стену и освещая себе дорогу брелком. Она добралась до конца лестницы и отошла подальше в пещеру. Сердце глухо колотилось.

Ей было страшно. Она боялась хорошего мистера Фроста и его ужасных приятелей, боялась этого подземелья и связанных с ним воспоминаний. Если честно, она немного боялась и Никта. Он был уже не загадочным тихим мальчиком из её детства, а кем‑то – или чем‑то? – другим.

Интересно, что сейчас делает мама, подумала она. Наверное, звонит мистеру Фросту, чтобы узнать, когда я приеду. Если выберусь отсюда живой, заставлю её купить мне телефон. Абсурд какой‑то: только у меня в классе нет сотового. Я скучаю по маме…

Скарлетт даже не думала, что можно так тихо двигаться в темноте. Её рот закрыла рука в перчатке. Голос, в котором лишь слегка угадывался голос мистера Фроста, сказал без всяких эмоций:

– Будешь умничать или трепыхаться, перережу тебе горло. Кивни, если поняла. Скарлетт кивнула.

Никт увидел хаос на полу мавзолея Фробишеров, упавшие гробы и разбросанное содержимое. Вокруг столпились Фробишеры, а также несколько Петтиферов – все в разной степени расстройства и возмущения.

– Он уже там, – сообщил Эфраим.

– Спасибо.

Никт пролез в дыру и пошёл вниз.

Зрением мёртвых Никт различал и ступени, и пещеру внизу. Добравшись до середины лестницы, он увидел, что человек по имени Джек держит Скарлетт: выкрутил ей руку за спину, а к горлу прижал большой острый нож.

– Привет, мальчик! – бросил Джек в темноту.

Никт ничего не сказал. Он старательно поблек и сделал ещё шаг вперёд.

– Думаешь, я тебя не вижу. И ты прав. Я тебя не вижу. Но я чую твой страх. И я слышу, как ты движешься, как дышишь. Теперь, когда я знаю твои трюки, я тебя чувствую. Скажи что‑нибудь. Подай голос, не то я начну кромсать эту юную особу на кусочки. Ты меня понял?

– Да, – отдался эхом голос Никта. – Понял.

– Хорошо. Иди сюда. Мы с тобой побеседуем.

Никт начал спускаться в пещеру. Он думал о страхе, о том, как вызвать в убийце панику, сделать ощутимым ужас…

– Прекрати, – сказал человек по имени Джек. – Что бы ты ни делал. Прекрати.

Никт послушался.

– Думаешь, со мной твои фокусы пройдут? Да ты знаешь, кто я такой, мальчик?

– Ты Джек. Один из многих Джеков. Ты убил мою семью. И должен был убить меня.

Джек приподнял бровь.

– Должен был?

– О, да. Старик сказал, если ты допустишь, чтобы я стал взрослым, твой орден погибнет. Я вырос. Ты меня не убил – и проиграл.

– Орден древнее Вавилона! Ему ничто не страшно.

– А ты не знаешь, да? – Никт уже стоял в пяти шагах от человека по имени Джек. – Эти четверо – они были последними Джеками. Как их… Краков, Ванкувер и Мельбурн. Там все мертвы.

Скарлетт взмолилась:

– Никт, пожалуйста! Скажи, чтоб он меня отпустил!

– Не волнуйся. – сказал Никт, хотя сам спокойствия не чувствовал. Он обратился к Джеку. – Нет смысла причинять ей вред. Нет смысла убивать меня. Разве ты не понял? Ордена джеков‑мастеров‑на‑все‑руки больше нет. Нет.

Джек задумчиво кивнул.

– Если это правда и я теперь Джек‑одиночка, у меня есть прекрасный повод убить вас обоих.

Никт промолчал.

– Гордость. Я горжусь своей работой. Горжусь, что смогу закончить то, что начал… Ты что делаешь?

Волосы Никта встали дыбом По пещере щупальцами расползлось тонкое, как дым, присутствие.

– Это не я. Это Слир. Он охраняет спрятанное здесь сокровище.

– Не ври.

Скарлетт вмешалась:

– Он не врёт! Это правда.

– Правда? Сокровище? Только не надо…

– СЛИР СТЕРЕЖЁТ СОКРОВИЩЕ ДЛЯ ГОСПОДИНА.

– Кто это сказал? – огляделся человек по имени Джек.

– Ты слышал? – недоуменно спросил Никт.

– Слышал.

– Я ничего не слышала. – сказала Скарлетт.

– Что это за место, мальчик? Где мы? – спросил Джек.

Прежде, чем Никт успел заговорить, по пещере эхом разнёсся голос Слира:

– ЗДЕСЬ СОКРЫТО СОКРОВИЩЕ. ЗДЕСЬ СПРЯТАНА СИЛА. ЗДЕСЬ СЛИР СТОИТ НА СТРАЖЕ ДО ВОЗВРАЩЕНИЯ ГОСПОДИНА.

– Джек… – начал Никт.

Человек по имени Джек склонил голову набок.

– Приятно слышать из твоих губ моё имя, мальчик. Говори ты его почаще, я бы нашёл тебя скорее.

– Джек, как меня звали на самом деле? Как называли меня родные?

– А зачем это тебе?

– Слир мне сказал: отыщи своё имя. Как меня звали?

– Дай подумать… Может, Питер? Или Пол? Или Родерик… Да, похож на Родерика. Или всё‑таки Стивен…

Джек явно развлекался.

– Мог бы и сказать. Всё равно ты меня убьёшь.

Джек пожал плечами и кивнул, словно говоря: естественно, убью.

– Я хочу, чтобы ты отпустил её. Отпусти Скарлетт.

Джек всмотрелся в темноту:

– Это алтарный камень, верно?

– Думаю, да.

– Тут есть нож? Кубок? И брошь?

Он улыбнулся: восторженно, удивлённо – будто сделал для себя какое‑то открытие. Скарлетт не видела в темноте (только внутри глаз иногда взрывались вспышки света), но услышала восторг в голосе Джека:

– Итак, с Братством покончено и собраний не будет! Но если кроме меня не осталось джеков‑мастеров‑на‑все‑руки, какая разница? Я создам новое братство и наделю его ещё большей властью.

– ВЛАСТЬ, – эхом отозвался Слир.

– Прекрасно! – воскликнул человек по имени Джек. – Невероятно! Мы оказались в месте, которое мои люди искали тысячи лет, и всё готово к церемонии. Хочешь не хочешь, а поверишь в провидение! Или в силу молитв многих поколений Джеков. В самый чёрный миг нам дарят… это.

Никт чувствовал, что Слир вслушивается в слова Джека, и в пещере нарастает ропот волнения.

Человек по имени Джек сказал:

– Мальчик, сейчас я протяну руку. Скарлетт, нож у твоего горла – не пытайся убежать, когда я тебя отпущу. Мальчик, ты положишь мне в руку кубок, нож и брошь.

– СОКРОВИЩА СЛИРА, прошептал тройной голос. – ВСЕГДА ВОЗВРАЩАЮТСЯ. МЫ СТЕРЕЖЁМ ИХ ДЛЯ ГОСПОДИНА.

Никт наклонился, снял предметы с алтаря и положил их в раскрытую перчатку Джека. Тот ухмыльнулся.

– Скарлетт! Сейчас я тебя отпущу. Когда я отниму нож, ляг лицом вниз, сцепив руки за головой. Двинешься или будешь шуметь, я убью тебя больно. Поняла?

Она сглотнула. В горле пересохло, но она, дрожа, шагнула вперёд. Правая рука, заломленная к пояснице, онемела, в плече кололо. Скарлетт прижалась щекой к утоптанной земле.

Мы погибли, равнодушно подумала она. Ей казалось, будто она наблюдает за всем со стороны, видит сюрреалистическую постановку или игру «убийство в темноте». По звуку она поняла, что Джек прочно вцепился в Никта…

– Отпусти её, – сказал голос Никта.

Джек:

– Если будешь меня слушаться, я её не убью. Даже пальцем не трону.

– Я тебе не верю. Она сможет тебя узнать.

– Нет, – уверенно ответил тот. – Не сможет… Десять тысяч лёг, а нож ещё острый! – Восхищение в его голосе было почти осязаемым – Мальчик, встань на алтарь на колени. Руки за спину. Ну же.

– МЫ СТОЛЬКО ЖДАЛИ. – сказал Слир, но Скарлетт услышала только шорох, словно вокруг пещеры начали обвиваться огромные скользкие кольца.

А Джек слышал слова.

– Мальчик, хочешь узнать своё имя, прежде чем я пролью на камень твою кровь?

Никт почувствовал холодок лезвия у шеи. И тут он всё понял. Всё замедлилось, стало чётким и ясным.

– Я знаю своё имя! Я Никто Оуэнс. Вот моё имя.

Стоя на коленях на холодном алтарном камне, он наконец увидел перед собой путь.

– Слир, – бросил Никт в пещеру. – Тебе ещё нужен господин?

– СЛИР СТЕРЕЖЁТ СОКРОВИЩА ДО ВОЗВРАЩЕНИЯ ГОСПОДИНА.

– Так разве ты не нашёл господина, которого искал?

Он почувствовал, как Слир медленно разматывается. Раздался шорох, похожий на скрежет тысячи сухих ветвей. Что‑то огромное и сильное обвилось вокруг пещеры. И тут Никт впервые увидел Слира. Потом он так и не смог описать увиденное: да, огромный, тело как у гигантской змеи. А голова?.. Голов и шей было три, и они были мёртвыми, словно кто‑то сшил кукол из останков людей и животных. Морды, покрытые фиолетовыми и синими узорами‑татуировками, казались дикими, выразительными и в то же время чудовищными. Морды Слира опасливо обнюхали воздух вокруг Джека, будто хотели его погладить или приласкать.

– Что происходит? – спросил Джек. – Что это? Зачем это?

– Его зовут Слир. Он охраняет это место. Ему нужен господин, которому он будет подчиняться.

Джек поднял каменный нож.

– Великолепно! Конечно, он ждал меня. – сказал он себе. – И конечно, я и есть его новый господин.

Слир окружил всю пещеру.

– ГОСПОДИН? – переспросил он, радуясь, как собака, которая очень долго и терпеливо ждала хозяина. – ГОСПОДИН? – повторил он, пробуя это слово на вкус. Вкус оказался приятным, и Слир повторил в третий раз, счастливо вздыхая: – ГОСПОДИН…

Джек посмотрел на Никта.

– Тринадцать лет назад я тебя упустил. Теперь… теперь мы снова вместе. Орден погиб, родился новый. Прощай, мальчик! – Одной рукой он прижал нож к горлу мальчика, в другую взял кубок.

– Никт, – поправил его тот. – Не мальчик. Никт. – И поднял голос. – Слир! Что ты сделаешь со своим новым господином?

Слир вздохнул:

– МЫ БУДЕМ ХРАНИТЬ ЕГО ДО КОНЦА ВРЕМЁН. МЫ НАВЕЧНО ЗАКЛЮЧИМ ЕГО В ОБЪЯТИЯ И НЕ ОТПУСТИМ В ЭТОТ ОПАСНЫЙ МИР.

– Так защищай его, – сказал Никт. – Начни прямо сейчас.

– Я твой господин. Ты подчиняешься мне! – сказал человек по имени Джек.

– СЛИР СТОЛЬКО ЖДАЛ! – торжествующе произнёс тройной голос Слира. – СТОЛЬКО ЖДАЛ!

Слир уже опоясывал человека по имени Джек огромными ленивыми кольцами.

Джек выронил кубок. Теперь у него в каждой руке было по ножу: в одной – кремнёвый, в другой – стальной, с чёрной костяной рукояткой.

– Отойди! Не трогай меня! Прочь!

Он взмахнул ножом. Слир обвился вокруг и резким движением сомкнул кольца.

Никт подбежал к Скарлетт и помог ей встать.

– Я хочу видеть! – сказала она. – Я хочу видеть, что происходит.

Она достала свой брелок, включила…

И увидела не то, что Никт. Слира она не видела, и это было хорошо. Но она различила в темноте человека по имени Джек, его испуганное лицо, которое снова стало напоминать мистера Фроста. Ужас сделал его тем самым дружелюбным чудаком, который подвозил её домой. Джек висел в воздухе сначала в пяти, потом в десяти футах над землёй, и яростно полосовал двумя ножами что‑то невидимое.

Мистера Фроста, или человека по имени Джек, или кого‑то ещё подтянули к самой стене пещеры. Он замер, потом задёргал растопыренными руками и ногами.

Скарлетт показалось, что мистера Фроста вжимают в стену, втягивают в камень, заглатывают. Осталось только лицо. Он дико и отчаянно кричал, требовал, чтобы Никт приказал существу остановиться, умолял спасти его… Потом лицо тоже утонуло в стене, и голос замолк.

Никт подошёл к алтарю. Поднял каменный нож, кубок и брошь и положил на прежнее место. Чёрный металлический нож не тронул.

Скарлетт сказала:

– Ты, кажется, говорил, что Слир безобидный. Я думала, он нас пугает.

– Да. – ответил Никт. – Но он хотел найти себе господина, чтобы его защищать. Он сам мне сказал.

– То есть ты знал! Ты знал, что так будет…

– Да. Надеялся.

Он помог ей выбраться по лестнице в разорённый мавзолей Фробишеров.

– Я потом обязательно здесь всё приберу. – бросил через плечо Никт. Скарлетт старалась не смотреть на то, что валялось на полу.

Они вышли на кладбище. Скарлетт тусклым голосом повторила:

– Ты знал, что так будет.

На этот раз Никт промолчал.

Она смотрела на него, словно не верила своим глазам.

– Ты знал. Что Слир его заберёт. И поэтому спрятал меня там? Да? Я была наживкой?

– Не совсем. Мы ведь живы, правда? И нас он больше не тронет.

В Скарлетт начали расти гнев и ярость. Страх улетучился, осталось только желание обидеть Никта, накричать на него. Она изо всех сил сдерживалась.

– А эти, остальные? Их ты тоже убил?

– Я никого не убивал.

– Так где же они?

– Один – на дне глубокой могилы со сломанной лодыжкой. Ещё трое – ну, они далеко отсюда.

– Ты их не убил?

– Конечно нет. Это мой дом Мне не нужно, чтобы они потом тут болтались. Послушай, всё хорошо. Я с ними разобрался.

Скарлетт попятилась.

– Ты не человек! Люди так себя не ведут. Ты ничем не лучше него. Ты чудовище!

Кровь отхлынула от лица Никта. После всего, что он пережил этой ночью, после всего, что случилось, этот удар оказался самым тяжёлым.

– Нет. Ты не поняла.

Скарлетт сделала ещё пару шагов назад.

Она уже готова была броситься прочь, отчаянно побежать по залитому лунным светом кладбищу, как вдруг её взял под локоть высокий мужчина в чёрном бархатном костюме.

– Боюсь, вы к Никту несправедливы. Впрочем, вам, несомненно, будет легче всё это забыть. Давайте пройдёмся и обсудим, что с вами произошло последние несколько дней, что разумнее будет запомнить, а что – стереть из памяти.

– Сайлес! – сказал Никт. – Так нельзя! Не заставляй её забыть меня!

– Так будет спокойнее. – просто ответил Сайлес. – И ей, и всем нам.

– А я… от меня ничего не зависит? – спросила Скарлетт. Сайлес промолчал. Никт шагнул к Скарлетт:

– Послушай, всё кончилось. Я знаю, это было тяжело. Но… мы же справились. Ты и я. Мы их победили!

Она замотала головой, словно отрицая всё, что видела, всё, что с ней было.

Потом посмотрела на Сайлеса:

– Отведите меня домой. Пожалуйста.

Сайлес кивнул и повёл её по дороге через ворота кладбища. Никт смотрел на уходившую Скарлетт, надеясь, что она оглянется, улыбнётся или хотя бы посмотрит на него без страха в глазах. Но Скарлетт не оглянулась. Она просто ушла.

Никт вернулся в мавзолей. Чтобы чем‑то занять себя, он стал поднимать гробы, собирать обломки дерева и скелеты. Но даже сами столпившиеся вокруг Фробишеры и Петтиферы не знали, где теперь чьи кости.

Скарлетт привёл домой незнакомец. Её мать никак не могла вспомнить, что именно он сказал, помнила только, что обаятельный Джей Фрост вынужден был срочно покинуть город.

Незнакомец поговорил с ними на кухне про их жизнь и планах, и к концу беседы мать Скарлетт решила вернуться в Глазго: Скарлетт будет рада жить поближе к отцу и старым друзьям.

Сайлес оставил девочку и мать на кухне обсуждать проблемы переезда в Шотландию. Нуна ещё пообещала купить Скарлетт телефон, и они почти забыли о Сайлесе – что тому и было нужно.

Сайлес вернулся на кладбище и нашёл Никта в амфитеатре у обелиска. Тот сидел с застывшим лицом.

– Как она?

– Я забрал её воспоминания. – ответил Сайлес. – Девочка с матерью вернутся в Глазго. Там у неё друзья.

– Как ты мог заставить её забыть меня?

Сайлес ответил:

– Люди стремятся забыть невозможное. Так мир кажется им безопаснее.

– Она мне нравилась.

– Мне очень жаль.

Никт хотел улыбнуться, но не смог.

– Те люди… Они говорили о Кракове, Мельбурне и Ванкувере. Там был ты, верно?

– Не один, – ответил Сайлес.

– Мисс Лупеску? – спросил Никт и, не получив ответа, добавил: – У неё всё хорошо?

Сайлес покачал головой, и, к ужасу Никта, его лицо исказилось.

– Она храбро сражалась. За тебя, Никт.

Никт сказал:

– Человека по имени Джек забрал Слир. Ещё трое упали в упырью дверь. Один лежит со сломанной ногой, ещё живой, в могиле Карстерса.

Сайлес сказал:

– Последний из джеков. До рассвета надо будет с ним побеседовать.

На кладбище дул холодный ветер, но ни мужчина, ни мальчик этого не чувствовали.

Никт сказал:

– Она стала меня бояться.

– Да.

– Но почему? Я спас ей жизнь. Я не плохой. Я совсем такой же, как она. Я тоже живой… А как погибла мисс Лупеску?

– Храбро. В бою. Защищая других.

Глаза Никта потемнели.

– Мог бы принести её сюда. Похоронить здесь. Тогда я бы мог с ней говорить.

– Такой возможности не было. – ответил Сайлес.

У Никта защипало глаза.

– Она звала меня Нимени. Больше никто и никогда не будет так меня звать.

Сайлес сказал:

– Сходим куда‑нибудь поесть?

– Вместе? Ты хочешь, чтобы я пошёл с тобой? За пределы кладбища?

– Больше никто на тебя не охотится. Им не до того. Так что – да, вместе. Что ты хочешь съесть?

Никт хотел было сказать, что не голоден, но понял, что солгал бы. Его чуть подташнивало, кружилась голова, и всё‑таки он ужасно проголодался.

– Может, пиццу?

Они пошли к воротам. По пути Никт встречал обитателей кладбища, но они молча пропускали мальчика с опекуном и только смотрели им вслед.

Никт пытался поблагодарить их за помощь, сказать спасибо, но они не отвечали.

В пиццерии было очень светло, светлее, чем Никт привык. Они сели у задней стены, и Сайлес показал ему, как пользоваться меню и заказывать еду. (Себе Сайлес попросил стакан воды и маленькую порцию салата, в котором долго ковырялся вилкой, так и не поднеся ко рту ни кусочка).

Никт ел пиццу руками, кусок за куском, и не задавал вопросов. Сайлес расскажет всё в своё время – или не расскажет никогда.

– Мы знали о них – о Джеках – давно, очень давно. – начал Сайлес. – Знали по результатам их действий. Мы подозревали, что за этим стоит некая организация, но они слишком хорошо скрывались. Потом они начали охотиться на тебя, убили твою семью. И со временем я напал на их след.

– Мы? Это ты и мисс Лупеску?

– Мы и такие, как мы.

– Почётная гвардия.

– Откуда ты… Впрочем, неважно. Как говорится, у маленьких кувшинов большие уши… Да. Почётная гвардия.

Сайлес взял в руки воду, поднёс к губам, смочил их и поставил стакан на полированный чёрный стол.

Столешница была почти зеркальной, и если бы кто‑то присмотрелся, то увидел бы, что высокий мужчина в ней не отражается.

– Значит… Теперь, когда ты… ты с ними разобрался, ты останешься со мной?

– Я дал слово, что буду здесь, пока ты не вырастешь.

– Я вырос.

– Нет. Почти вырос Но не совсем.

Сайлес положил на стол десятифунтовую бумажку.

– Девочка… Скарлетт… Почему она так меня боялась, Сайлес?

Тот ничего не ответил, и вопрос повис в воздухе. Мужчина и подросток вышли из ярко освещённой пиццерии в гостеприимную темноту. Очень скоро их поглотила ночь.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Дата добавления: 2014-01-04