Православно-славянская политическая культура

Феномен православной политической культуры, а она сегодня представлена прежде всего российской, является предметом напряженного научного анализа. Политические интересы россиян, так же как и много веков назад, во многом детерминированы культурными ценностями. Прежде всего, для православной политической культуры присуще многослойность, многовекторность политической культуры. И если прав Флоровский, что «русская душа издавна живет и пребывает во многих веках и возрастах сразу, расплывается во временах», то российское политическое время соединяет в себе противоречивые пласты.

Особенность цивилизационного развития России состоит в том, что доминантной формой социальной интеграции в ней выступает идея государственности и соборность. Основными принципами выступают, прежде всего, этатизм и патернализм, которые и в настоящее время являются доминирующими культурными архетипами. Однако противоречивость русской души ориентирует этатизм двоякого рода: или на «подчинение» государственной власти, или на ее «ниспровержение».

Патернализм как культурный архетип представляет собой установку на необходимость постоянного попечительства со стороны государственной власти. В современной России эта особенность актуализирует формирование в качестве базовой ценности сильного социального государства, чувствительного к нуждам своих граждан, способного эффективно решать социальные задачи развития российского общества, навести в нем необходимый порядок.

Что касается современного состояния политической культуры России, то здесь наблюдаются противоречивые тенденции. С одной стороны, деморализованность российского общества перед натиском американизации во всех сферах общественной жизни. Политическая элита откровенно проповедует западные ценности, самоутверждается путем отрицания собственной культуры. Это возмущает не только патриотически настроенных россиян, но удивляет даже иностранцев. В ответ на крайности западной фазы (западничество) Россия всегда выстраивала свою идентичность как восточная держава, опирающаяся на религиозный, нравственный фундамент православия.

Обратимся к политической истории России. Важный момент политической культуры связан с кризисом древнерусской культуры, с отречением от греков в самый сложный момент национального самоопределения. Этот кризис был связан с потребностью в церковно-политической независимости от Константинополя, когда Иван Грозный заявил: «Наша вера христианская, а не греческая». Можно предположить, что именно этот разрыв на важном этапе становления определил форму национального кода культуры: он с самого начала сложился как двузначный, амбивалентный. В нем борются два начала: национальное, языческое и привнесенное, христианско-византийское.

И поскольку, языческие стихии так и не были окончательно укрощены, не прошли «умного испытания», то реванш язычества на разных этапах политической истории, оборачивался русскими бунтами против иноземцев и привнесенной ими культуры. Опричники Ивана Грозного в XVI веке, большевики в XX веке, «новые русские» в XX и XXI веках – это вырывание наружу языческой силы, отрицающей нормы морали и культуры.

Таким образом, языческое отрицание в политике – это страстное стремление уничтожить, яростное разрушение, которое рождает особую религию нигилизма. Феномен вождизма в политической культуре также сформировался языческими импульсами, требующими безусловного утверждения культа силы – культа политического вождя.

Языческая двойственность национального кода культуры определяет основные архетипы культуры, и, прежде всего, главный архетип: Москва – третий Рим. Это метафора стала ключевой в долгих политических исканиях российской культуры. Отсюда поиски то абсолютно самостоятельного пути развития, то повтор чужых ценностей на русской земле. Отсюда соблазн политических отречений и отрицаний, поиск между новым и старым: не успев принять и усвоить византийскую традицию, русская власть от нее отказывается. И повелось потом на Руси «отрекаться от старого мира». Каждый новый властитель начинает с кампании «политических разоблачений». Отсюда драматичность политической истории России.

Непостоянство российских политиков порождает их всемирную отзывчивость – повышенную отзывчивость к иноземным влияниям. Россия периодически попадает под влияние иноземных политических ценностей, адаптирует чужой политической опыт, не обращая внимания на основной смысл слов Филофея, суть которых заключается в том, что необходимо блюсти и хранить чистоту веры. Но как раз о православной вере меньше всего думали великие русские князья. Сегодня вместо высоких нравственных принципов национальной культуры, современные политические лидеры уповают на прагматизм, они гораздо больше надеются на универсальные политические механизмы, чем на человека и его культуру. Но парадокс прагматизма заключается в том, что он подрывает духовную составляющую. Политические институты для успешного функционирования нуждаются в активной творческой национальной интерпретации и подпитке. Если на политической арене превалирует денежный интерес, то это однозначно ведет к саморазрушению системы. Политики национального масштаба никогда не состоится без веры в долговременную перспективу социокультурного развития своего народа.

Вторым важным следствием поиска особого пути России является тема апокалиптики политического времени. Русское политическое время неизменно испытывает напряжение «надвигающегося конца истории». Рождается идея – что именно от Москвы зависит судьба истории. Поэтому в русском политическом сознании неразрывно связаны судьбы России и мира. Уже в XVI веке выдвигается учение о святой России, о ее мировом значении. Это порождает особое отношение к правителю, как спасителю или, наоборот, душегубу. Архетип российской политической власти с самого начала формируется как бинарный, радикально амбивалентный. В целом, русская духовность делит мир на две ипостаси – свет и тьма, но особенно остро это ощущается в политической власти. Российский лидер должен быть «сам себе оппозиционером», чтобы соответствовать народному восприятию. И сегодня русский народ хорошо воспринимает такого лидера, для которого характерна высокая самокритичность. Это нашло отражение в пословице: «За битого двух не битых дают».

Русская душа то возвеличивает «хорошего царя», то гневно клеймит «плохого царя», охотно веря в мистификации «подмены царя» (Лже-Дмитрий) и т. д. Даже в наши дни СМИ достаточно часто печатают слухи о двойниках Ельцина, Путина и других видных политических деятелях. Деспотичный и своенравный Иван Грозный был популярен в народе: одним он объявлял свою милость, другим – свой гнев, чернил служивое дворянство и даже духовенство перед народом. Но, претерпев все жестокости законного царя Ивана Грозного, русский народ отказывался служить «незаконному Борису Годунову», хотя тот всеми силами старался сыграть роль царя-избавителя.

Магическая вера в сакральность законной царской власти – вот истинная причина того, почему в России так трудно оппозиции завоевать народную любовь. Но если власть в глазах народа сакральна, то народ в глазах власти сакральности лишен. Известно изречение: Россия – страна господ, страна рабов. Там, где есть господин, там есть и его холоп. Феномен этот не изжит и сегодня. Стоит кому-либо подняться по социально-имущественному положению вверх, то в большей степени это влечет и нигилистическое отношение к нижестоящим людям, отношение к ним как к холопам. Анекдоты про новых русских отчасти и на эту тему. С другой стороны, этот парадокс безмерного холопства порождает феномен юродивого – специфичного российского трибуна из народа, смело нападающего на государственную власть, которая склоняется перед сакральным величием юродства. Во имя высшей правды юродивые открыто и смело говорят власти в лицо о ее прегрешениях и преступлениях перед народом. Благодаря таинственным механизмам социокультурных превращений аскеза юродства продолжает существовать. Василий Блаженный, Распутин, Солженицын, Жиреновский продолжают эту традицию.

Феномен правдоискательства провоцирует русский народ на оптимистические поиски «земного рая» - это вера в коммунизм, воскрешение Христа – спасителя и т. д. Эта способность жить будущей идеей глубоко укоренена в народном сознании и часто эксплуатируется прагматичными политиками. Российские политические лидеры привыкли обещать светлое завтра в надежде, что перетерпит трагическое сегодня. Об этом хорошо сказал Бердяев: «Россия – страна бесконечной свободы и духовных далей, страна далей, страна странников, скитальцев и юродивых». Внутреннюю свободу русского народа Бердяев противопоставлял внутренней несвободе западного человека, закрепощенного мещанскими нормами.

Теория экономического человека имеет яркую цивилизационную окраску – она отражает специфику западного типа жизнеустройства и демонстрирует прагматическое отношение к миру. Благодаря Запад демонстрирует высокие темпы материального развития, но уже сейчас стандарт технологического человека ведет к кризису культуры, поскольку идеал такого развития – общество массового потребления, которое разрушает культурные глубинные мотивации.

Завершая, необходимо подчеркнуть, русская культура не раз демонстрировала миру свою высокую жизнестойкость. Причиной (одной из них) является образ человека, созданный православной традицией: он многомерен и пластичен.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. Что такое политическая культура?

2. Назовите важнейшие составные элементы политической культуры.

3. Прокомментируйте изречение Г. Лебона: «Нет ничего более разрушительного, чем прах умерших богов».

4. Какое место занимают в политической культуре религиозные, символические, мифологические и иные начала?

5. Выделите основные типы политической культуры, исходя из цивилизационного принципа.

6. Выделите фактор, оказавший влияние на изучение феномена политической культуры? (выяснение несостоятельности попыток развивающихся стран копировать западноевропейские образцы при создании собственных политических систем; формирование представлений о типах политических режимов; изучение поведенческих реакций людей различных социальных уровней; активизация молодежных движений).

7. Патерналистская культура предполагает: (установку на необходимость постоянного попечительства со стороны государственной власти; установку на «подчинение» государственной власти; установка на «ниспровержение» государственной власти; установку на самостоятельную активность личности).

8. Выделите характер политической культуры исламской цивилизации: (сакральный; светский; подданнический; либеральный).

9. Какой политической культуре присуща групповая ориентация: (конфуцианско-буддийской; мусульманской; православно-христианской; западной).

10. Какой тип культуры Алмонд, по терминологии Вебера, определял как харизматический? (авторитарно-патриархальный; гомогенный; фрагментарный; тоталитарный).

11. Охарактеризуйте основные принципы и характеристики казахстанской политической культуры.

12. Заполните таблицу:

Тип культуры (по общецивилизационному принципу)	Религиозные базовые ценности	Особенности национального менталитета	Ценности политической культуры	Значимость политических ценностей в контексте общецивилизаци- онного развития
Конфуцианско- буддийский
Мусульманский
Православно – христианский

13. Согласно какому типу политической культуры, по классификации Г. Алмонда и С. Вербы, у подданных имеет место отсутствие интереса к политической жизни: (патриархальная политическая культура; политическая культура участия; активистская политическая культура; фрагментированная политическая культура; интегрированная политическая культура).

14. Система исторически сложившихся политических традиций, убеждений, ценностей, идей и установок политического поведения, обеспечивающих воспроизводство политической жизни общества на основе преемственности, совокупность неформальных методов формирования и выявления политических мнений представляет собой: (политическую культуру; политическую систему; политические режимы; политическую идеологию; политическую историю).

15. Какие черты присущи гомогенной англо-американской политической культуре, согласно классификации Алмонда и Вербы? (светский прагматический характер, понимание политики как процесса объединения интересов, тяготение электората к политическому центру; светский прагматический характер, поляризованный политический спектр, цикличный прерывистый характер, политическая нестабильность; неконфликтное сосуществование традиционных и ветернизированных институтов власти, религиозный характер; центробежные тенденции в политическом развитии, стремление к децентрализации, способность заинтересованных групп переводить потребности в приемлемые политические альтернативы ограничена конституционными нормами и либеральными ценностями).

16. Какой принцип японской политической культуры обосновывают следующие установки и пословицы: «Где люди горюют, горюй и ты», «Не бойся немного согнуться, прямее выпрямишься»? (индивидуализма; либерализма; адаптирующегося коллективизма; социализма; патриотизма)

17. Лояльность, умеренность, гармония, коллективизм – наиболее важные ценности: (православной политической культуры; американской политической культуры; конфуцианско-буддийской политической культуры; исламской политической культуры; западной политической культуры).

18. Какой политической культуре присуща групповая ориентация? (конфуцианско-буддийской; мусульманской; христианской; западной; гомогенной).

19. Выделите черты, присущие конфуцианско-буддийской политической культуре: (способность к ассимиляции, синтез инокультурных влияний, универсальный горизонт политического мышления, надэтническое мышление, отсутствие национализма, мотив завоевания, принцип религиозной теократии, этатизм, имперство соблюдение сословного достоинства, отсутствие аскетизма, конфликтность, жесткая социальная иерархия, патернализм, решение через консенсус, корпоративное мышление).

20. Шляпка гвоздя не должна торчать», «Где люди горюют, горюй и ты» - принцип какой политической культуры отражает данные изречения? (приходской политической культуры; фрагментированной политической культуры; корпоративной политической культуры; индивидуалистической политической культуры; политической культуры участия).

21. Какому типу политической системы соответствуют данные «профили»:

Патриархальная культура – 40%

Зависимая я культура -40%

Активистская культура -20%

(авторитаризм; парламентская республика; демократия; тоталитаризм).

[1] цит. По Мухаеву Р.Т. Хрестоматия по теории государства и права. М., 1998. С.145.

[2] Панарин А.С. Философия политики. М., 1996, С.7.

[3] Цит. по: Переломов Л.С. Конфуций: жизнь, учение, судьба. М., 1996. С.160.

[4] Там же. С.18.

[5] Василик М.А. Политология: Хрестоматия М., 2000. С. 79.

[6] Василик М.А. Политология: Хрестоматия М., 2000. С. 79.

[7] Васильев Л.С. Культы, религии, традиции в Китае. М., 2001. С. 230.

[8] Василик М.А. Политология: Хрестоматия М., 2000. С.47.

[9] Там же. С.53.

[10] Василик М.А. Политология: Хрестоматия М., 2000. С.47

[11] Там же. С.103.

[12] Там же. С.105.

[13] Аристотель. Соч. Т. 4. С.108-115.

[14] Аристотель. Соч. Т. 4. С.117.

[15] См.: Гаджиев К.С. Политическая философия. М., 1999. С.36.

[16] См.: Василик М.А. Политология: Хрестоматия. М., 2000. С.126.

[17] Там же. С.126.

[18] См.: См.: Василик М.А. Политология: Хрестоматия. М., 2000. С. 127-128.

[19] См.: Там же. С.127.

[20] Гоббс Т. Соч. Т.2. М., 1991. С. 295, 297.

[21] Локк Дж. Соч. Т.3. М., 1991. С. 137, 264.

[22] Там же. С. 137, 319.

[23] Локк Дж. Соч. Т.3. М., 1991. С. 334.

[24] Политология в вопросах и ответах. М., 1999. С.431.

[25] http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/indpndnc.htm

[26] Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1989. С. 140.

[27] Коренев Н. Третья империя в лицах. М., 1934. С. 138.

[28] Вышеславцев В.П. Кризис культуры. Марксизм. Неосоциализм. Неолиберализм. Нью-Йорк, 1982. С.233.

[29] Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. С.174.

[30] Новгородцев П. Об общественном идеале. М., 1991. С. 580.

[31] Джефферсон Т. Автобиография. Заметки о штате Виргиния. М., 1990. С. 34.

[32] Гаджиев К.С. Введение в политическую науку. М., 1997. С. 373.

[33] Atlantic. 1953, July, р.27.

[34] Гаджиев К.С. Введение в политическую науку. М., 1997. С.388.

[35] Цит. по: Гаджиев К.С. Политическая философия. М., 1999. С. 145.

[36] Allison L. Right Principles: A Conservative Philosophy of Politics. L.,1984. P. 55.

[37] Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994. С. 40.

Дата добавления: 2014-01-04