Группы, пытавшиеся противостоять РАППу

Группы, пытавшиеся проводить идею соцзаказа

1. Пролеткульт. Был первым, и его инициативу перехватил РАПП, который был более грозным. Развалился на «кузнецов» (ещё стояли на земле) и «космистов» (романтики). Периодические издания (около 20): «Пролетарская культура», «Грядущее», «Горн», «Гудки»

2. РАПП. Несколько источников. Писатели, которые занимали активную классовую позицию. Журналы «Октябрь», «Молодая гвардия» (Жаров, Светлов), «На посту». Сначала 2 группы — напостовцы и мапповцы (Московская ассоциация пролетарских писателей). Напостовцы — литературные чекисты, выдвинули квалификации «наш» — «не наш». Георгий Лелевич, Леопольд Авербах, Борис Голин. Постановление 1925 года: нужно бережное отношение к «попутчикам». Самая левая часть уехала в Воронеж.

В 1926 году все объединились в РАПП. А. Серафимович, Д. Бедный и т.п. Журнал стал называться «На литературном посту» (1925-1932). Лозунг бережного отношения к попутчикам, говорили о психологизме в литературе, но продолжали травить инакомыслящих, в том числе М. Горького. В 1923 году из эмиграции возвращается А.Н. Толстой — травили и его. Доносительство. Ошибки литературные — ошибки политические.

1. «Серапионовы братья» (1921-1926) отстаивали свободу творчества: искусство должно быть вне политики. Надо учиться у западных романистов занимательности сюжета, полёту фантазии. Главная ценность в художнике — творческая индивидуальность. «Мы все вместе, но мы все разные». Группа при Доме искусств в Петрограде. Лев Лунц, Илья Груздев, Всеволод Иванов, Константин Федин, Николай Никитин, Николай Тихонов, Михаил Зощенко, Вениамин Каверин, Михаил Слонимский, Виктор Шкловский, Владимир Познер, Елизавета Полонская. «Братья во литературе». Идейный и художественный руководитель — Евгений Замятин. Группу опекали Горький, Замятин, Луначарский, но рапповцы эту группу задавили.

2. «Перевал» — при журнале «Красная новь». Существовала с 1923 года. Ключевая фигура — Александр Константинович Воронский, который стоял на марксистских позициях, но полемизирует с РАППом. Он формально не входил в группу, председатель группы — Николай Зарудин. Теория единого потока в литературе. Главный критерий — талант (хотя и социальные задачи нужно решать). Позиция интуитивного творчества, понятие духовной наполненности. Лозунги: «искренности творчества» (даже если это противоречит партийной дисциплине), «моцартианства» (творчества по вдохновению), «нового гуманизма». Социальный заказ в какой-то степени признавали. Пытались противостоять упрощенчеству, схематизму в литературе. Его арестовали в 1929 году, в 1930^м выпустили, потом снова арестовали.

Печатались тут и пролеткультовцы, и рапповцы, и просто поэты, прозаики. Михаил Пришвин, Александр Малышкин, Артём Весёлый, Максим Голодный, Иван Катаев, Эдуард Багрицкий, Николай Зарудин. Теоретики: Дмитрий Горбов, Абрам Лежнёв и др.

После ареста Воронского в итоге журнал оказался в руках Горбова и Лежнёва. Журнал давили. Группа раскололась.

3. Группа крестьянских поэтов. Полемика и с Пролеткультом, и с РАППом. Воспринимались как поэты-собственники с вредной идеологией. П. Орешин, С. Клычков, Н. Клюев, С. Есенин — их давили. Новых крестьянских поэтов: М. Исаковского, А. Твардовского, А. Суркова, Н. Щипачёва — поддерживали.

4. Смена вех. Оптимизировать патриотическую мысль. Устрялов.

1920^е годы — это эпоха споров, дебатов, переходящих на личности. Писатели пытались привлечь внимание правительства. Коллективное письмо с просьбой ограничить РАПП. 1932 г. — постановление объединить все творческие силы в союзы (упразднение творческих групп, и, в первую очередь, РАПП). Единый Союз писателей. Тех, кто не вступал в Союз, начали отлучать от литературы.

Проза 1920^х годов

Основные проблемы, которые обсуждались в прозе этого периода, — проблема творческого метода, стиля языка, образа революции и его трактовки, нового человека, процесса его рождения. Главная тема — героико-революционная. 1920^е гг. отход от упрощённого, схематичного трактования войны. «Разгром», «Чапаев», «Конармия» (Исаак Бабель пытается понять, что такое революция: великое благо или великое зло), «Голый год» (Б. Пильняк), произведения М. Шолохова (особенно «Донские рассказы», «Тихий Дон». Тема революции как тема болезни, разрыва, раскола мира. Через это — рождение нового мира).

«Очерки по истории русской советской журналистики».

1^й том «Тихого Дона» был закончен в 1928 году, 4^й — в 1940^м. Первая книга описывает веками сложившийся казачий быт, условия их труда, жизни, обычаи, отношение к религии, патриархальные семейные и соседские отношения. Не идеализирует казаков: есть стихийное начало. История семьи Мелехова: откуда турецкая кровь. Непримиримость казаков к инакомыслящим, сословная замкнутость. Дом Мелеховых — на краю хутора, но возле дороги, то есть в центре исторических событий. В конце — разрушенный дом, из него ушла жизнь. Остаётся в живых Дуняша, которая выходит за убийцу брата, и Миша. Сам Григорий обречён, потому что он жертва. Окончательно запутавшись в поисках народной правды (это образ правдоискателя), он понимает, что история не оставляет ему перспективы. Герой Шолохова либо становится активным, воспринимая новую форму жизни (новый, утверждающий реализм, изображающий революционное развитие [заявлен ещё у Горького: «Мать»] истории. Берёт начало в 1920^е годы), либо теряется. Михаил Голубков: герой и антигерой (пытается сохранить внутреннюю свободу и противостоять разрушительному влиянию исторических событий, и эти попытки оказываются иллюзорными).

Григорий устал от войны, он хочет заниматься крестьянским трудом. Он не дожидается амнистии и сдаётся властям, потеряв последнюю надежду с гибелью Аксиньи. Наутро — «ослепительно чёрный диск солнца».

Эта тема заявлена и в рассказах: «Донские рассказы» (1925), «Лазоревая степь» (1926).

У Сейфуллиной, Лебединского симпатии автора на стороне восставшего народа, который пока ещё неумело приобщается к новой жизни. У Шолохова мы видим одичание и ненависть, которые развила революция. «Шибалково семя»: женщина на войне. Комплекс человека, возвращающегося к мирной жизни, проблема адаптации к мирной жизни, усиливающаяся введением нэпа.

Эта проблема — и в творчестве А.Н. Толстого. Сборник «Голубые города». Рассказ «Гадюка»: в образе Ольги Зотовой, которая потеряла на войне гражданского мужа и не может привыкнуть к коммунальной жизни.

Борис Лавренёв «Ветер» (повесть). Революция воспринимается стихийно. Василий Булявин не знает, что делать в мирной жизни. В итоге — снова просится на фронт и неосознанно ищет своей гибели.

Лидия Сейфулина «Веренея», «Перегной». «Перегной»: отражение жестокости борьбы (у неё — белых по отношению к красным). Страдания, через которые проходят люди для утверждения новых форм жизни. «Веренея»: женщина, задавленная религиозными и другими отношениями, освобождающаяся от них.

А. Фадеев «Разгром» — не революционный роман. С. Кирсанов «Интеллигентные партизаны». Брик «Разгром Фадеева». Фадеев изображает не столько гражданскую войну, сколько психологические переживания героев. Фадеева упрекали в этом. «Интеллигентные партизаны»: две манеры повествования — опыт Л.Н. Толстого (эпизоды, детали) и А.П. Чехова (переживания интеллигентов). Некоторые главы называются фамилиями. Образ Левинсона, предводителя отряда, не традиционен: маленький, неказистый и т.д. — предельно очеловечен. Автор показывает внутренние сомнения Левинсона, отношения с партизанами, с крестьянами (которые не принимают революцию). Разочарование Мечика, пришедшего в отряд.

В условиях войны, по Фадееву, появляется человек нового сознания.

Проблема морали. Статьи, например «О новом гуманизме».

И. Бабель: с одной стороны, революция — дело хороших людей, с другой — несёт кровь, разрушения, страдания. Вместе с мыслью о новой форме революционного сознания — мысль о новой морали. Это мораль, которая проповедовала аскетичный образ жизни, которая оправдывает жестокость, насилие, смерть множеств во имя счастья множества.

Я. Зазубрин «Щепка». Герой не может подавить в себе человеческое. личностное. Он служит в ЧК, там — расстрелы, пытки и т.п. Даже когда его школьный товарищ расстрелял его отца, он [товарищ] продолжает объяснять герою, что и через это надо перейти. Герой сходит с ума.

Борис Лавренёв. Тоже сомневающиеся герои. «Сорок первый»: герои вспоминают о прежних ценностях и счастливы, а когда возвращаются к революционной действительности, начинаются переломы. Отношение к революции у разных слоёв разные, и Лавренёву важно показать этот процесс. Княжеская, купеческая, мещанская, крестьянская семья. Революция — эксперимент, пока ещё не очень им понятный.

Судьба интеллигенции. «Разгром» Фадеева. К. Тренёв «Любовь Яровая» (пьеса). Цензура сильно изуродовала её. Героиня — учительница, которая принимает революционную идею обновления жизни, служит этой идее, но которой пока не вполне доверяют её товарищи. Когда они совершила предательство мужа (с точки зрения общечеловеческой морали), ей начинают доверять. Этот факт не воспринимается как измена, воспринимается как личное мужество, как возможность преодолеть свои слабости и принести всё во имя революции. Как ей самой кажется, она освобождается от пережитков, которые мешали ей жить.

Б. Лавренёв «Разлом». Татьяна Берсенева расходится с мужем. Крейсер «Заря» (прототип — «Аврора»). Офицеры не поддерживают решение капитана корабля поддержать восставших матросов.

Тенденции в прозе:

(1) Укрепляется внимание к факту, к документу; в основу повествования часто ложатся реальные события (А. Серафимович «Железный поток»: мотив реорганизации людей. Фурманов использует свои дневниковые записи. Булгаков «Бег»: Хлудов — генерал Слащёв, битва под Перекопом).

(2) Стремление передать размах событий — отсюда переход к эпическим сценам. Отсюда — фрагментарность. Вс. Иванов, А. Серафимович, Малышкин. Главное — взбудораженное человеческое сознание, попытка найти своё место.

М. Пришвин обращается к сказовой манере. Ранняя повесть «Бурыга»: перемешивается явь, реальность; непонятно, где происходят события. Бурыга — милое лесное сознание, но его изгоняют из леса: приходят машины, истребляют «дремучие» формы жизни. Он убегает в город.

1920^е годы в сравнении с 1930^ми звучат более полно. В 1930^е уже сильно действует ценура и четко делит писателей.

Что такое революция, что стоит за революцией, что движет революцию?

Россия представлена как особая страна, революция — грандиозный прорыв для Б. Пильняка. Соединяет с анархистко-сектантской, языческой стихией, с мистической разиновщиной (Степан Разин). Показывает революцию глазами разных героев. Нет никакого интернационала, а есть народная русская революция, бунт и больше ничего.

Народ и власть всегда противостоят друг другу.

Мужики — пестрое население, которое ударяется в сектантство. В романе «Голый год» — отказ от традиционной сюжетной линии, фрагментарность и всеохватность, нет главных героев, представлена галерея равноправных персонажей, осколочность повествования. Играет литературными реминисценциями, культурными кодами.

Ориентируется на речевую форму сказа, звучащее слово. Е. Замятин обратил внимание на еще одну интересную деталь: смену плоскостей, очень много деталей, интересен по форме.

Л. Леонов «Барсуки» (роман) — бунтующая Россия, мужицкая Россия. Революция исследуется как явление социальное и психологическое. История жизни 2^х братьев, соперничество 2^х деревень. Большевики решают прекратить спор, отсюда бунт.

Сатирическая литература

Сама новая действительность, период нэпа давали массу мишеней для сатирического восприятия действительности. Эта линия связана с творчеством М. Булгакова, Е. Замятина, А. Платонова. Платонов стал сатириком поздно. Изначально искренне верил в революцию.

Илья Ильф и Евгений Петров, Юрий Олеша, Михаил Зощенко, Алексей Толстой, Всеволод Иванов, Валентин Катаев, Михаил Шкваркин, Николай Эрдман.

Поднимается проблема произвола новой власти, Чудовищная, махровая бюрократия. Время блистательное для мошенников, воротил (образ Кирейко), Остап Бендер пытается играть именно на страхе. Прием авантюрного преследования.

Эпоха нэпа породила новую советскую буржуазию — то, что великолепно показал Михаил Зощенко. Типичные нувориши, попытка приспособиться к псевдокультуре и страх перемен.

Зощенко блистательно воспроизводит быт эпохи, человека типичного, боязливого, мелкого. Образ — «коммунальная квартира». Странный язык, клише из газет. Обычные житейские истории — стычки в трамвае, коммуналки. Использует прием «своего»: голос автора очень трудно отличить от голоса персонажей. Эта сказовая манера придает достоверность и вызывает смех сквозь слезы, некую симпатию к пострадавшим героям, смех над собой, смех с грустинкой. Герой, пытаясь приспособиться к ритму новой жизни, попадает в анекдотические ситуации. Пытается жить в ногу со временем, а время «его переезжает».

У М. Булгакова — причудливые фантасмагорические формы, гоголевские. Гоголь вообще в это время оказался очень востребован. Фантасмагория, которая доводит до безумия. Появляется мотив двойничества, двойников. Сама тема построения новой государственности и идея создания нового человека у Булгакова приобретает гротескно-фельетонные черты, обнаруживая абсурдность этой затеи, саму революцию воспринимает как нелепый, жестокий, бессмысленный эксперимент. «Роковые яйца», «Собачье сердце». Тот самый идеал «нового советского человека» приобретает карикатурные черты — Homo Soveticus. Мандат (есть даже пьеса Эрдмана с таким названием) как пропуск в новую жизнь.

Обращение к жанру фельетона. Появляются новые журналы: «Новый мир», «Молодая гвардия».

Мотив мимикрии, приспособленчества в литературе, псевдолитературы также звучит у Булгакова.

«Зойкина квартира» — трагикомедия, квартира воспринимается как последний оплот. Первая ступенька к роману «Мастер и Маргарита». Деталь «желтые ботинки» — как высшая степень вульгарности этого времени.

Приём авантюрного приключения, путешествия авантюрных героев помогает показать всю новую советскую Россию. Возникает вывернутый наизнанку, перевёрнутый мир.

Начинает нарастать антиутопическая тема в сатирической литературе 1920^х годов. Е. Замятин «Мы». Продолжение образа Великого Инквизитора, Алёши Карамазова (Достоевский). Влияет и творчество Г. Уэллса. «Генетический код Герберта Уэллса» — статья Замятина. Творчество Томаса Мора. Циклы лекций Замятина в Доме искусств — «Техника художественной прозы». Литературно-критические статьи: «Я боюсь», «Беседы еретика» (1919), «О литературе, революции и энтропии». Соединяются литературные, социальные, политические взгляды. «Островитяне», «Ловец человеков». Вырабатывает жанры антиутопии. Писал, что Уэллс впервые догадался поменять в фантастике плюсы на минусы. Можно ли прогнозировать будущее общество, поведение людей? (Культурологическое исследование своего рода.) Предупреждение. Направлено против исканий футуристов, футурологов. Жанр антиутопии — это всегда протест, попытка представить гротескное восприятие тех норм, которые пытаются утвердиться.

Антиутопия начинает формироваться как самостоятельный жанр, в нём — остросатирический взгляд на жизнь. Структура: 2 отрезка времени (до осуществления идеала и после). Типичная ситуация — фатальное отчуждение человека от собственной природы.

Такая полемика была начата ещё в XIX веке: Чернышевский и Достоевский («Бесы»).

В романе «Мы» соединяется социально-философская проблематика. Еретик — один из излюбленных героев Замятина. Они необходимы. «Еретики — единственное горькое лекарство от энтропии человеческой мысли… Догматизация в науке, религии, социальной жизни. искусстве — это энтропия мысли. Еретики нужны для здоровья… Еретиков нужно выдумать, если их нет» (одна из статей). Замятин один из первых заметил, что в революции уже появились признаки мещанства — попытка превратить революцию в некую застывшую догму. Тема, к которой он обращается, предугадывает тенденции, которые ещё только намечались. Критика восприняла только как памфлет на советскую действительность.

Ненависть к свободе он заметил у революционеров («самый верный симптом этой смертельной болезни — мещанства»). Здесь — философская проблема: «Христос на Голгофе между двух разбойников, истекающих кровью, — победитель… Но когда он распят, практически он уже побеждён». Влияние творчества Белого («Христос воскресе»). «Христос победивший — это Великий Инквизитор». В романе: «Истинная, алгебраическая любовь к человеку непременно бесчеловечна, и непременный элемент истины — её жестокость»

Противоречие в душе человека: с одной стороны, человек стремится к покою, но, с другой стороны, есть еретики, которые стремятся всё сделать иначе. (1) Личность растворилась в государстве, она стала винтиком, который можно заменить. Все равны, все одинаковы, всё подчинено стрелкам — вот формула общего счастья. Коллективная жизнь, коллективное творчество. (2) Но, обратив Д-503 к прошлому, И-330 привела его к бунту. Это иррациональное. Появляется «я». «Мы» и «я» — две разные личности. «Мы» — от Бога, «я» — от дьявола. Христиане — единственные предшественники цивилизации, в которой герой живёт. Теперь место Бога занимает сама государственная система. (И. Сухих). Д-503: смирение — это добродетель, а гордыня — порок, а И-330 эту идею поколебала. Две силы: стремление к блаженному покою, равновесию и стремление к мучительно бесконечному движению, разрушению равновесия. Вопрос в том, что еретики несут миру. Д-503 ломается, когда видит, что И-330 тоже использует его (думал, что можно любить просто так, а И-330 любила его потому что). Начало, которое не удалось истребить, — это инстинкт творчества.

Те люди, которые бунтуют за зелёной стеной, тоже начнут создавать свою систему, и тоже будут мёртвые догмы.

А. Толстой «Похождения Невзорова, или Ибикус». Начало — договор с черепом. В результате он становится богатым человеком. После революции — всё равно удача. Ему удаётся эмигрировать. Его ограбили, но он снова поднялся. Организует бордель, тараканьи бега. Непотопляемая фигура.

Поэзия 1920^х годов

1) Поэты старшего поколения;

2) Крестьянская поэзия;

3) Поэзия советского периода (Н. Асеев, Н. Тихонов, Э. Багрицкий);

4) Комсомольская поэзия.

Ещё были связи с зарубежьем, ещё не все эмигрировали, ещё жива салонно-поэтическая атмосфера. Эта насыщенность усиливалась литературной полемикой, литературными объединениями. Были живы активные встречи, чтения стихов на широкую публику (встречи в Политехническом музее, в Доме искусств, Доме печати).

Дата добавления: 2014-01-04