Отказ от изобразительности в абстрактном искусстве

(В. Кандинский)

Основоположником абстракционизма в изобразительном искус­стве по праву считают Василия Васильевича Кандинского (1866— 1944).

Кандинский пришел в живопись после окончания юридического факультета Московского университета, когда ему было уже 30 лет. Отказавшись от кафедры права в Дерпте (ныне Тарту), он неожиданно уехал в Германию изучать основы живописи. Быстро овладев секрета­ми живописного мастерства, он уже через пять лет стал полноправ­ным участником художественной жизни Мюнхена, руководителем творческого объединения и преподавателем художественной школы.

Первые этюды и картины, написанные в окрестностях Мюнхе­на, создавали впечатление бескрайности окружающего мира, пора­жали необычной яркостью цветовой гаммы. Романтическая припод­нятость ранних пейзажей и жанровых сцен из народной жизни ха­рактерна для произведений этого периода. «Синий всадник» (1903), мчащийся на коне на фоне зеленого пейзажа, — идеальный роман­тический образ, который можно рассматривать в качестве эпиграфа к творчеству Кандинского. Синий всадник, символизирующий власть над иррациональной психической энергией, воспринимался как проявление высшего духовного начала.

Главным предметом экспериментов художника становилось пространство, в котором он пытался построить новые взаимоотношения между миром реальным и абстрактным. Разрушение предметности явилось прелюдией к смелой абстракции художника. В статье «Сту­пени» (1918) Кандинский подчеркивал, что «предметность вредна моим картинам». Несмотря на отсутствие сюжета, в созданном им беспредметном мире все же можно было узнать очертания реальных объектов: всадников и дам в кринолинах, дома, башни и колокола,

фонтаны и пушки. В пейзажах угадывались горы, острова в море, облака, деревья, животные...

Реальность и фантазия причудливо переплелись в картине «Озе­ро». Мы без особого труда различим в ней гладь водной поверхно­сти, лодки с гребцами, силуэт замка на берегу. Эти узнаваемые предметы написаны на фоне, взрывающемся вспышками ярких цве­товых пятен. Одни из них озаряют бездну пространства, другие, на­против, усиливают впечатление таинственности. Линии, словно зиг­заги молний, то вырываются на поверхность полотна, то устремля­ются внутрь, заманивая зрителей в свои недра. С помощью причудливых сплетений абстрактных форм создается особая, «сверхчувственная вибрация». «Хор красок» действительно «вры­вается в душу из природы».

Важнейшей задачей для художника стали поиски новых спосо­бов выражения духовного начала в живописи. В книге «О духовном в искусстве» (1910)Кандинский провозгласил свободу художника в выборе средств, стилей и манеры творчества:

«Цвет — это клавиши; глаз — молоточек; душа — многострун­ный рояль.

Художник есть рука, которая посредством того или иного клави­ша целесообразно приводит в вибрацию человеческую душу. Гармония красок может основываться только на принципе целе­сообразного затрагивания человеческой души».

Опираясь на учение Гёте о цвете в живописи, Кандин­ский разрабатывает собственную концепцию цветов, способных вызвать у человека определенные эмоции. По его мне­нию, цвета обладают не только звучанием, но и запахом: «...от лимонно-желтого уху больно, как от высокого звука флейты, киноварь притягивает, как огонь, глаз ищет покоя в синем и зеленом». Жел­тый ассоциируется с земным, синий — с небесным, спокойным и на­поминает печальное звучание виолончели, зеленый воплощает не­подвижное и антиэмоциональное.

Эксперименты Кандинского в области цвета распространялись не только на сферу музыки, но и поэзии. В сборнике стихов «Звуки» он пытался соединить музыку слова и живописность музыки. И хотя со­зданные им образцы беспредметной поэзии не вызвали положитель­ных оценок критики, в них нашли отражение художественные ощу­щения автора.

Свои картины Кандинский делил на три основные группы: «имп­рессии», «импровизации» и «композиции». «Импрессии», по его мне­нию, возникали в результате фиксации прямых впечатлений от внеш­него мира. Зритель без особого труда мог различить в них конкретные очертания реальных предметов («Импрессия 3. Концерт», 1911). «Импровизации», напротив, отрывались от реальных впечатлений. В процессе их создания активную роль играли фантазия и интуиция художника. Язык скрытых ассоциаций был труден для зрителей, а потому не поддавался расшифровке («Импровизация 26», «Импро­визация 209»). Впрочем, и сам художник не скрывал своего пристрас­тия к тайнам творчества и любил сохранять их для зрителей:

«Разговор о тайном с помощью тайного. Разве это не содержа­ние? Разве это не осознанная или бессознательная цель необхо­димого творческого напора?»

Своим высшим творческим созданием Кандинский считал «композиции», представляющие собой синтез фантастического и ре­ального, интуитивного и рационального. Эта высшая и наиболее по­следовательная жанровая форма абстрактной живописи. Из десяти работ, выполненных художником, сохранилось семь. Последняя была написана в 1939 г. во Франции. Лучшими среди них считают­ся шестая и седьмая, находящиеся в собраниях российских музеев.

«Композиция VI» вызывает впечатление открывшейся перед зрителем бесконечности пространства. Отсутствие конкретного сю­жета вовсе не означало полного отсутствия содержания. Сам худож­ник связывал ее с ветхозаветным Всемирным потопом. Композицию картины составляют несколько центров, измерить или определить расстояние между которыми не представляется возможным. Изящ­ные, тонкие комбинации коротких линий, широкие полосы сочных и ярких оттенков плавно и мягко перетекают друг в друга. Наше внимание привлекают и всевозможные варианты цветовых сочета­ний: светлых и темных, бледных и ярких. Внутреннее движение цвета и линии выражает сложную и напряженную жизнь человече­ского духа. Зритель вовлекается в стихийный водоворот красок и линий, сам становится участником той всемирной катастрофы, ко­торая преобразует земной и небесный хаос в совершеннейшую гар­монию.

Подобные «композиции» не противоречили теоретическим суж­дениям Кандинского. В книге «О духовном в искусстве» он отмечал, что произведение искусства рождается точно так, как рождаются новые миры во Вселенной.

В последний период творчества, который художник называл «хо­лодным», он все реже использует термин «абстрактная живопись». На смену ему приходит «язык универсума», в котором он обращает­ся к геометрическим формам: треугольнику, квадрату и кругу. Каждая из этих форм, по его мнению, обладает собственным содер­жанием, способностью выступать в качестве определенного зна­ка-символа.

Треугольник призван разбудить движения души, устремить по­мыслы к достижению высших целей. Круг как символ совершенства и полноты мироздания вселяет ощущение обрете­ния высшей истины. Круг становится для него един­ственной «романтической формой», способной воспроизвести «чет­вертое измерение». Круг — это «лед, внутри которого бушует пла­мень». Среди картин, выполненных в последние годы, можно отметить «Нежное напряжение № 85» (1923. Музей Тиссен-Борне-миса, Швейцария), «Несколько кругов» (1926. Музей современного искусства, Нью-Йорк), «Доминирующая кривая» (1936. Музей со­временного искусства, Нью-Йорк).

В. В. Кандинский — уникальная и универсальная личность. В историю искусства он вошел не только как блестящий живописец и талантливый теоретик. Хорошо известны его интерьеры, эскизы мебели и росписи по фарфору, проекты моделей одежды. Через всю жизнь он пронес и своеобразно воплотил идею синтеза трех ис­кусств: живописи, музыки и танца. Став свидетелем больших соци­альных переворотов: Первой и Второй мировых войн, двух россий­ских революций, испытав тяготы эмиграции, разгром Баухауза и изгнание из Германии, — он сумел сохранить в душе мечту о единст­ве мира и интернациональном искусстве, понятном людям всех кон­тинентов. Его произведения, созданные в России, Германии и во Франции, сегодня украшают крупнейшие музеи мира.

Дата добавления: 2014-01-05