Екатеринбург 2002 10 страница

Концепция поля оказалась способной решать неопределенное количество психологических проблем. Она могла применяться не только к простому визуальному опыту и решению задач, но также к креативности и социальной психологии, как это сделал Курт Левин (I890-I947). Однако концепция опытного поля была несовершенной. Две вспышки света не сами создают кажущееся движение. Это психологическое явление. Проблемы не разре­шаются сами. Они только возникают. Гештальт-психологи не желали при­знавать существование активного ума. Коффка 1935 говорил, что ди­намика процессов восприятия и мышления определяется внутренними свойствами данных. Эти внутренние свойства должны действовать на организм, производя опыт или поведение.

Если отсутствует ум, на который можно воздействовать действие может быть направлено прямо на нервную систему. Это приводит ко второй важной концепции гештальт-психологии: к принципу изоморфизма. Этот принцип послужил поводом для множества недоразумений. Гештальт-психологи полагали, что мозг - это не сенсомоторная ассоциативная машина, а сложное электрическое поле. Идея изоморфизма заключается в том, что структурные отношения в по­веденческом поле создают в индивиде, который воспринимает их, образцы мозговых полей, изоморфных им. Итак, при фи-феномене вспышки света создают два мозговых поля, которые частично накладываются друг на друга создают в свою очередь опыт движения. В проблемной ситуации напряженность поведенческого поля представлена в мозгу как напряженность электрического поля. Инсайт - это разрешение напряженности мозгового поля, которое приводит к разрешению реальной проблемы.

Функ­циональный изоморфизм существует между местностью и картой этой местности. Это вещи неодинаковые, но структурные отношения в первом прямо связаны со структурными отношениями во втором. Таким образом, проблема путешествия может быть пережита и решена посредством карты. Напряженности поездки могут быть увидены и разрешены на карте. Но это упрощенная аналогия. Гештальт-психологи не считали, что картина поведенческого поля существует в мозгу. Что они думали в действительности, остаётся неясным. Вполне определенно только то, что они видели функциональный изоморфизм между поведенческим и моз­говым полем. Только благодаря изоморфизму гештальт-психологам удавались их полевые объяснения опыта и поведения без того, чтобы впасть в дуализм.

Итак, гешталътистское движение старалось избежать как атомизма, так и дуализма, рассматривая людей как воспринимающие организмы, которые реагируют на целостные концептуальные поля. Гештальтистские эксперименты обнаружили несколько интересных свойств перцепции, та­ких как фи-феномен, который позднее вошел в психологию восприятия, кроме того, было описано около ста двадцати закономерностей воспри­ятия и 520 гешталътов только для зрительного восприятия. Описаны и свойства самих гешталътов. Гештальт-психология имела ограниченное распространение в мире, поскольку была чересчур германской, хотя в Англии и США после II Мировой войны психология была самой популярной наукой.

Психология действия. Франц Брентано (I878-I9I7). В большей или меньшей степени, все рассматривавшиеся нами направления, можно объ­единить под названием "психологии содержания". Они пытались раскрыть и описать содержание сознания.

Франц Брентано настаивал на том, что самое важное в характери­стике ума - это то, что он действует. Умственные действия направле­ны на содержание, говорил Брентано, но более важным, чем содержание является действие. Он разделил умственные действия на три класса: I) идеация (Я вижу. Я слышу. Я представляю), 2) суждение (Я отрицаю, Я верю. Я вспоминаю), 3) любовь-ненависть (Я хочу. Я намерен. Я желал).

Акты всегда направлены на умственное содержание. Здесь складывается наиболее важная концепция Брентано, концепция интенции как критерия ума. Брентано доказывал, что только умственные состояния, акты, обладают интенцией. Состояния ума всегда направлены "на" или представляют нечто. Итак, моя идея моей кошки Муси направлена на нее и о ней, Мусе. У меня есть мысленное представление о ней. Направление мысли на объ­ект Брентано называл интенцией, отличая ее от намерения, поскольку оно шире. Намерения включают интенцию, поскольку они направлены на нечто, на цель. Брентано говорил, что все умственные состояния направлены. даже те, которые являются чисто когнитивными. Интенция отделяет ум от мозга, поскольку только состояния ума являются интенциональными. Нейрон никогда не будет "относиться", не будет "занятым", не станет "намереваться", поскольку это просто материя, и не может соотно­ситься с чем-нибудь внешним сам по себе, так же как и камень.

Влияние Брентано на современную ему психологию было ограниченным. Он интере­совался экспериментальной психологией и пытался, но безуспешно, основать экспериментальную лабораторию в Венском университете. Психологи, среди них Титченер, считали его кабинетным функциональным психологом и мало уделяли внимания его доктрине об интенциональности. Его влияние было гораздо большим в философии, особенно через феноме­нологию его студента Эдварда Гуссерля. Его влияние на психологию ощущается только сейчас. В наши дни разделение разума и мозга через интенцию - это серьезный вызов когнитивной науке, которая пытается создать искусственный интеллект.

Какова же была судьба психологии сознания? Часто говорится, что нет ничего более сильного, чем своевременная идея. Успех психоанализа объясняется именно этим. Но Ганпхайт-психология явилась тогда, когда ее время прошло. Что касается структурализма, то утон­ченная интроспекция производила гротескное впечатление и отталкивала даже некоторых учеников от Титчененра. После его смерти у него не оказалось последователей. Вюрцбургская школа попоросту угасла после того, как Кюльпе покинул Вюрцбург. Гештальт-психология растворилась в основном потоке психологической науки, проникнув во многие психо­логические направления. Например, Толмен рассматривал научение в лабиринте как процесс, с помощью которого крыса создает целостную карту своей среды. Он даже ввел термин "гештальт" в свой словарь. В 30-годы центр гештальт-психологии переместился в Америку, но Кёлер, Коффка и Вертхаймер работали в таких учебных заведениях, где не давали академических степеней, поэтому не возникло новое поколение профессоров и ученых.

Глава 8. Психология бессознательного

Если величие может быть измерено влиянием, тогда Зигмунд Фрейд - один из величайших психологов и создателей западной мысли XX века. При всем влиянии Фрейда на западную культуру, отношения между психоанализом и академической психологией были двойственными. Ни один психолог не может не быть знаком с психоанализом. Академические психологи занимали критическую и даже враждебную позицию по отношению к идеям Фрейда. Психоаналитики оставались главным образом в стороне от экспериментальной психологии.

Во времена Фрейда основные дискуссии велись вокруг бессознательного. Вера в бессознательные умственные процессы - это краеугольный камень любой глубинной психологии, но для Вундта и других менталистских психологов психология - это наука о сознании. Интроспекция не может познать бессознательное, поэтому Вундт отказался от него как от метафизического мифа. В свою очередь Фрейд представил клинические свидетельства в подтверждение своей концепции бессознательного и был убежден в том, что те, кто отказываются принять бессознательное, делали это, основываясь на метафизических, а не на научных положениях. Фрейд знал работы академических психологов, но они не оказывали на него влияния.. Психоанализ развивался сам по себе.

Если бы принятие психоанализа зависело от академической психологии, психоанализ давно бы исчез. Но психоанализ нашел поддержку в психиатрии и клинической психологии, откуда он и вышел. Кроме того, он испытывал поддержку и со стороны многих гуманитариев и образованной публики.

Наследие Фрейда подвергается анализу гораздо чаще, чем работы других психологов. Мы теперь знаем, что в том, что говорил Фрейд было не так много собственно оригинального. Скорее это был его синтез и использование мыслей, витавших в воздухе. В этом была его оригинальность. Например его идея о сексуальной энергии либидо была комбинацией викторианской морали и физики. Обыденное викторианское понимание секса было таково, что мужчине отпущено ограниченное количество сексуальной энергии и что распутство приведет к болезни нервному срыву. Мы обнаруживаем, что сексуальная теория Фрейда рассматривает либидо как количествен­но ограниченное. Основываясь на концепции сохранения энергии в физике, Фрейд выводит сохранение либидо. Сексуальная энергия может переходить из одной формы в другую, но не может быть создана или разру­шена. Например, люди, которые посвящают себя науке, будут вовлечены в сексуальную активность меньше, чем другие, так как у них меньше запас либидо.

Гипотеза Фрейда выглядит безобидно, но он использовал ее чтобы доказать, что цивилизованные народы неизбежно несчастны, потому, что цивилизация требует отказа от инстинктивных удовольствий ради иных цивилизованных целей. Таким образом, концепция либидо у Фрейда не была оригинальной, но ее приложение было глубоким и мудрым.

Мы уже встречались с концепцией бессознательных идей или ощущений в работах Лейбница, Гербарта и Фехнера. В XIX столетии была популярна книга под названием "Психология бессознательного" Эдварда фон Хартманна (I842-I906). Поэтому, доказывая существование бессознательных идей, Фрейд не сказал ничего нового. Он был не одинок среди мыслителей конца XIX столетия, ставивших иррациональные факторы выше сознания в человеческом поведении.

Следует отличать, однако, гипотезы бессознательных идей от гипотез о бессознательном. Очевидно, что мы не осознаем телефонный номер, пока не возникла необходимость, но продолжает ли идея существовать невидимой в той части разума, которая называется бессознательным, или она перестает быть ментальной сущностью, исчезнув в нервной ткани. Вслед за Хартманном и Гербартом, Фрейд выделял в разуме место, которое он называл бессознательным, где идеи осаждаются, пока не будут осознаны и откуда они могут воздействовать на наше поведение. Концепции Лейбница и Фехнера были более описательными, говоря, что некото­рые идеи осознаны, а другие неосознанны или бессознательны. Для этих идей есть место, которое называется бессознательное. Когда идея бессознательна, она существует только физиологически как след в мозгу, а не психологически.

Рассматривая концепцию бессознательного, важно также установить различие между материалом, содержащимся в бессознательном. До Фрейда теоретики бессознательного рассматривали это состояние, как легко преодолимое, поскольку бессознательные идеи слабы. Усиление внимания может сделать бессознательную идею осознанной, так же как усиление ощущения может сделать малую перцепцию апперцепцией. Фрейд, однако, различал два, а позднее - три вида материала, содержащегося в бессо­знательном. Он называл бессознательный, но не подавленный материал неосознаваемым, указывая, что такой материал может легко осознаться. Он сохранил термин "бессознательное" для более современной концепции. Хранилище другого бессознательного материала не в состоянии предоставить его сознанию, потому, что этот материал вытесненный. Эта концепция называется также динамическим бессознательным. По-настоящему бессознательные идеи настолько неприемлемы для сознания, что мы умыш­ленно удерживаем их вне сознания. Мы защищаем от них наше Я. Тем не менее, такие идеи остаются сильными и постоянно пытаются проникнуть в сознание, так, что вытеснение должно постоянно сохранять активность. Фрейд обнаружил источники сновидений, неврозов, поведенческих ошибок и сопротивления терапии в вытесненных идеях.

Эта концепция не походила на более ранние психологические взгляда на природу бессознательного, но она может быть найдена в германской философии. Шопенгауер, например, говорил об оппозиции нашей воли "отталкивающим" идеям, прорыв которых в сознание может вызвать безу­мие. Таким образом, Фрейд синтезировал некоторые мысли, существовав­шие в его время. Он полагал, что некоторые идеи не потому не попада­ют в сознание, что они слишком слабы, а они слишком угрожающи, чтоб им позволено было войти в сознание. Эти идеи достаточно сильны и требуется немалая сила для их подавления. Эта концепция наталкивает на мысль о бессознательном, как части разума. Подавленные идеи активны. Они привлекают к себе наше внимание в сновидениях или других явлениях. Таким образом, они вынуждены существовать и искать средства выражения из какого-то скрытого места в нашем разуме. Гипотеза о подавлении - это краеугольный камень психоанализа. Без нее вся система развалится, поскольку Фрейд выводил практически все поведение и умст­венную жизнь из бессознательных детерминант. Фрейдовские различия сознательного, неосознаваемого и бессознательного касаются топографии ума. Другая важная концепция описывает энергию, которая движет поведением и умственной активностью.

Фрейд полагал, что все поведение мотивировано одним или более внутренними психологическими инстинктами. Некоторые формы поведения непосредственно удовлетворяют инстинкты, другие делают это опосредованно. В любом случае Фрейдовская модель - это всегда сниже­ние влечения, поскольку всякое поведение должно как-то снижать физи­ологическое напряжение. Как хорошо известно, Фрейд особенно подчер­кивал значение сексуального инстинкта, особенно до 1920 года. Он ни­когда не забывал о других потребностях, таких как голод или жажда, но он никогда не считал их вовлеченными в неврозы или в другие челове­ческие проблемы. В 1920 Фрейд поместил инстинкт смерти в один ряд с сексуальными или "жизненными" инстинктами, но сделал это с характер­ным для него пессимизмом. Фрейд считал, что человек не обладает ни одним уникальным инстинктом, который отличал бы его от животных. Люди не обладают врожденной "высшей натурой". Все высшее в человеке - это продукт культурного подавления или рассудка. В какой-то мере это перекликалось с дарвинизмом.

Предшественников взглядов Фрейда легко обнаружить в германской философии XIX века. Артур Шопенгауэр разделял пессимистический вз­гляд Фрейда на человеческую природу. Фридрих Ницше (I844-I900) еще более напоминал Фрейда. Оба они считали, что каждая личность облада­ет животной природой, которую пытается оставить неосознанной, чтобы удовлетворить требования цивилизации. Ницше всегда считал, что человек от природы агрессивен. Позднее Фрейд пришел к такому же выводу. Оба рассматривали культурную сторону людей как трансформацию и суб­лимацию их основной природы и то, что цивилизация ведет войну с че­ловеческими животными инстинктами. В отличие от Фрейда, Ницше для разрешения конфликта предлагал переступить через цивилизацию.

Происхождение некоторых идей Фрейда о сексе нельзя проследить с такой отчетливостью. Некоторые биографы доказывали, что Фрейд находился под влиянием иудейской мистической теологической традиции. Например, изотерическая иудейская книга "Кабала" представляет секс как мощную силу, присутствующую как в человеческих существах, так и в Боге. Секс и знание тесно сочетаются в "Кабале", так же как и библейское слово для сексуального акта "познание". Это показывает, что сексу­альная энергия может замещаться интеллектуальными действиями. Популярные викторианские идеи о сексе также по-видимому, оказали влияние на Фрейда. Викторианская порнография, например, представляет женскую сексуальность как глубоко подавленную животную природу, которую может пробудить умелый соблазнитель. В своей работе "Три очерка о теории сексуальности" Фрейд говорит почти то же самое о "средне развитой женщине". Далее, викторианцы испытывали ужас перед мастурбацией и прикладывали огромные усилия, чтобы обнаружить и пресечь ее у своих детей. Снова в "трех очерках" Фрейд говорит, что отказ от мастурбации - это часть пути развития цивилизованного человека. Во многих отношениях Фрейд был последовательным викторианцем. Интеллектуально он пытался освободиться от подавляющих викторианских взглядов. Но, как он говорил в одном из писем: "Я сторонник неопределенно свободной сексуальной жизни, хотя сам я очень мало пользовался такой свободой". Фрейд пред­писывал сексуальную свободу всему миру и не следовал своему совету.

Современников Фрейда более всего шокировало его представление о детской сексуальности. Гипотеза, что дети - это сексуальные существа не могла бы шокировать людей средневековья, которые просто 3aбавлялись детской сексуальной игрой. В XIX веке пытались избегать таких знаний. Как Фрейд пришел к гипотезе о том, что у детей возникают ceксуальные влечения, остается спорным, но все исследователи его творчества сходятся на том, что он всегда придавал большое значение сексуальным потребностям в возник­новении неврозов.

Фрейд обратил внимание, что многие из его пациентов сообщали о соблазнении в детском возрасте, чаще всего слугами. Пациенты, естест­венно, переживали совращение как травму. Фрейд полагал, что последующий невроз происходил из подавленного травматического события. Од­нако, по мере того, как накапливались данные, Фрейд обнаружил, что в описанных событиях было немало нереального. Он также нашел, что немало людей, не страдающих неврозами подверглись совращению в дет­стве. Постепенно он пришел к заключению, что совращения являлись фанта­зиями, отражающими детские влечения пациентов к своей матери или отцу. Он обнаружил, что фантазии подавлялись также, как если бы это были реальные травматические события. Вывод был таков, что у детей имеются сексуальные чувства и мотивированные этими чув­ствами фантазии. Это заключение противоречило ранним выводам, что у детей отсутствуют сексуальные чувства и что совращение заставляет их переживать травматические сексуальные чувства. Развитие этой идеи потребовало от Фрейда многих лет, так как она противоречила его пер­воначальным взглядам. Так выглядят ортодоксальные представления о развитии теории Фрейда. Некоторые из критиков творчества Фрейда придерживаются иного мнения. Даже в то время, когда Фрейд еще верил в совращения, он отмечал, что пациенты сами не всегда верили в свои рассказы, а изобретали истории для того, чтобы прикрыть свои инцестуальные фантазии.. В "Этюдах об истерии", книге, которая предшествовала периоду теории совращения, Фрейд писал, что аналитик должен настаивать на том, чтобы пациент "вспомнил" причину симптома. Аналитическая техника вызывает такие мысли, которые пациент никогда не признает своими и которые он никогда не помнит. Не исключено, что пациенты при этом попросту придумывали истории чтобы удовлетворить требования психоаналитика.

Тем не менее идея детской сексуальности существовала и помимо Фрейда. Каждому психиатру в XIX веке были известны работы Ричарда фон Крафт-Эббинга, которой в 1886 году писал, что "любой врач, знакомый с неврозами, знает о том, что сексуальный инстинкт может проявляться в очень маленьких детях"

Фрейд вынужден был защищать свой научный метод клинического исследования. Метод, когда происходит проникновение в бессознательное пациента путем свободных ассоциаций аналитиком, который знает разум пациента лучше, чем сам пациент. Аналитик интерпретирует симптомы, и обладая высшим знанием ведет пациента к излечению. Эпизод с совращением представлял собой угрозу методу. Если совращения не было, то рассказы пациентов не заслуживают доверия и не могут быть верными проводниками в бессознательное. Единственным средством защитить ме­тод было признание того, что подобные воспоминания создавались что­бы удовлетворить Фрейда или же это были события, внушенные терапев­том. Фрейд разрешил эту проблему, заявив, что воспоминания о совращении не были действительными детскими воспоми­наниями, но были истинными детскими фантазиями, сохраняющими психо­логическую, если не историческую точность клинических воспоминаний.

Критики психоанализа заявляли, что Фрейд дурачил самого себя, так же как и своих пациентов, заставляя их верить во внушенные истории, и что свидетельства Эдипова комплекса и детской сексуальности были получены от пациентов под давлением. С этой точки зрения науч­ность метода до сих пор вызывает некоторые сомнения у части исследо­вателей.

Поскольку Фрейд занимался клиническим лечением реальных человеческих проблем, его теория в большей степени, чем теории экспериментальные психологов опиралась на социальное ос­нование. Поэтому следует принять во внимание некоторые психические особенности людей викторианской эпохи. Они не принимали животной части своей природы: как сексуальной, так и просто чувственной. Серьезность была основной добродетелью викторианцев. Викторианская культура и религия метали громы против удовольствий, особенно сек­суальных. Люди викторианской эпохи были отягощены давящим чувством вины. Подобно средневековым святым, британский либеральный премьер министр Уильям Гладстоун (1809-1898) записывал самые незначительные свои грехи и глубоко горевал над ними. Чувство вины усиливалось постоянным искушением. Проституция буйно процветала. Мужчины и женщины, девочки и мальчики - все имело свою цену и было доступно. Анонимный автор сексуальной автобиографии "Моя тайная жизнь" писал о совращении более двух тысяч людей любого возраста и сексуальных ориентации и обладал всеми мыслимыми пороками. Мальчики в лучших частных школах предава­лись сексуальным излишествам. Викторианцы находились в ловушке меж­ду суровым сознанием и непобедимым искушением. Ничего удивительное что многие из них были невротиками.

Эти две стороны викторианской жизни определяли отношение к женщине, которое напоминало средневековое. Жёны и матери были "ангелами" во всяком случае, такие образы представляли искусство и литература особенно романтическая поэзия. Испытывать влечение к такому ангелу означало вызвать отвращение и отвержение. Теперь очевидно, почему Фрейд обнаружил эдипов комплекс. Это явление очень подходит к такому обществу, которое знал Фрейд, даже если эдипов комплекс не был универсален, как он утверждал. Женщина была стражем дома, защитницей домашнего очага от грубого внешнего мира. Эмансипация, таким образом, могла только принизить женщину, а не освободить. Фрейд писал своей невесте, комментируя один из известных феминистских трактатов: "Представляется совершенно нереальным отправить женщин на борьбу за существование, подобно мужчинам. Как могу я думать о моей хрупкой, милой девочке как о сопернике? Тонкая женская натура нуждается в защите. Эмансипация отнимет самую восхитительную вещь, которую может предложить нам жизнь - наш идеал женственности. Положение женщины не мо­жет быть иным, чем оно есть: быть возлюбленной, вызывающей восхищение в юности и любимой женой в зрелые годы". Фрейд сам был викторианцем.

Как и в средние века, антиподом Хорошей женщины и матери была Плохая женщина. Викторианские мужчины шли к проституткам за сексу­альным удовольствием, которое они не могли получить и, почти определенно, не хотели получать дома. Проститутки давали удовольствие, но именно за это не были уважаемы - они был "падшими женщинами" годными лишь на то, чтобы удовлетворять животное влечение. Заблудшей "до­брой женщине" приходилось тяжко расплачиваться. Достаточно вспомнить историю Анны Карениной.

Однако, была одна викторианская черта, которую Фрейд отвергал. И это отрицание составляет суть фрейдовской революции. Он не был лицемером. Викторианские мужчины и женщины знали о сексе и удовольствии но старались скрыть это на людях, так же как они закрывали "непри­личные" ножки пианино и старались, зачастую отчаянно, подавить сексу­альность в своей частной жизни. Фрейд призвал людей не прятаться от инстинктов, а повернуться к ним лицом. Противостоять их мрачнейшим секретам и победить их при помощи разума. Фрейд говорил своим колле­гам, что он искал пути, как уменьшить подавление, не освободить сек­суальность, а рационально сдержать её. Подобно викторианцам, Фрейд не хотел освобождать влечения, но в отличие от современников, он без страха рассматривал силу искушения.

Фрейд начинал с неврологических исследований, но обстоятельства заставили его стать практи­кующим врачом, специализирующимся на неврологических расстройствах. Сегодня это называется "психиатр. Наиболее распространенным психи­ческим расстройством во времена Фрейда (в наше время гораздо реже) была истерия. При истерии некоторые ментальные расстройства выража­ются в физических симптомах, не имеющих физиологического основания. Название истерия - от греческого слова "утроба", поскольку гречес­кие врачи считали причиной этого заболевания нездоровую утробу. Во времена Фрейда широко было распространено мнение, что истерией стра­дают только женщины, поскольку подавляющим большинством пациентов с истерией были женщины. В 1885 г. Фрейд прошел краткий курс изучения истерии в клинике Жана Мартена Шарко в Париже. Шарко полагал, как и многие другие врачи, что истерия во многом близка к гипнотическому состоянию, поскольку похожие симптомы можно вызвать в гипнозе, А, стало быть, гипнотическое внушение может использоваться для удаления истери­ческих симптомов. Наиболее важной для Фрейда была гипотеза Шарко, что истерия - идеогеническое (психосоматическое) заболевание и что причина истерии - это расстройство душевного состояния, которое воздействует на врожденное предрасположение к истерии. Позднее Фрейд отказался от гипнотерапии и стал придавать меньшее значение конституциональной основе пациента, делая в то же время акцент на психических расстройствах.

В Вене Фрейд стал работать с Йозефом Брейером (I842-I925). Вместе они разработали новый метод катарсического гипнотического лечения истерии, который они представили в "Этюдах об истерии". Работа Фрейда еще не была психоаналитической, она содержала только начала многих психоаналитических идей.

Работа начинается с журнальной статьи Брейера и Фрейда, опубликованной в 1893 году и описывающей их новый метод. Они доказывали, что источником истерии является травматический опыт, при котором происходит неадекватная эмоциональная разрядка. Затем, поскольку опыт был неприятным, событие и аффект подавляются, то есть, не допускаются в сознание и в припоминание. Однако, аффект все еще присутствует, не получив разрядки и его "придушенное" напряжение вызывает истерические симптомы. Как сказали Брейер и Фрейд, "истерики страдают в основной от воспоминаний". Но это неосознанные воспоминания. Пациент осозна­ет только симптомы, а не предшествующие события, которые оказалисъ подавленными. Брейер и Фрейд сообщали, что они в состоянии излечивать каждый истерический симптом у своих пациентов, гипнотизируя их и заставляя их вспомнить травматические эпизоды и давая разрядку подав­ленному аффекту. Они назвали эту разрядку абреакцией и считали ее ключом к успешной терапии. Только вспомнить событие - недостаточно. Пациент должен был эмоционально пережить событие, чтобы излечиться.

В "Этюдах" Брейер и Фрейд в подтверждение своих взглядов приво­дили серию историй болезни, наиболее известная из которых, связана с пациенткой Брейера Анной 0. лечившейся между 1880-82 гг. Этот случай дал обильную пищу для размышлений Фрейду. Анна 0. была молодой австриячкой с богатым набором истерических симптомов: от паралича до расстройств зрения и слуха и до невозможности изъясняться на каком-либо языке, кроме английского. Ее симптомы в целом концентрирова­лись вокруг её отношений к отцу. Брейер методично удалял каждый симптом, давая ей возможность под гипнозом говорить и переживать собы­тия, вызвавшие симптомы. Анна называла эту процедуру "лечение разговором"- ярлык, который сохранился с тех пор за психотерапией. Лече­ние шло хорошо, пока Брейер не объявил, что отправляется на каникулы, после чего Анна заявила об истерической беременности ребёнком, отцом которого она назвала самого Брейера. Брейер запаниковал, отказался от лечения и оставил Вену на два года. Брейер не докладывал об этих событиях в истории болезни, сказав лишь, что Анна стала поправляться.

В 1895 г. у Брейера и Фрейда возникли разногласия об этиологии лечения истерии. "Этюды" заканчиваются отдельными главами, написан­ными каждым автором отдельно. Брейер привел длинную главу о теории истерии, которая разрабатывала прежнюю теорию I803 года. Он доказы­вал, что события, предшествовавшие истерическим симптомам, пережива­ются во время гипнотического состояния, что объясняет их неосознанность и излечение при помощи гипноза. Фрейд отверг эту теорию. Им была написана глава о терапии, в которой он отказался от гипнотического метода в пользу метода, который был ближе к классическому психоанализу.

Фрейд обнаружил, что не все пациенты поддавались гипнозу, и полезность этого метода была ограниченной. Фрейд настаивал, чтобы его пациенты давали свободные ассоциации к своим симптомам и сообщали обо всем, что только приходит им на ум, неза­висимо от содержания. Мысли не должны были подвергаться цензуре или организовываться определенным образом, а просто докладываться.

Фрейд строил лечение на открывании идей, лежащих в основе истерии, но без использования гипноза. Фрейд видел, что ключ к успешной терапии за­ложен в отношениях между врачам и пациентом. Брейер был напуган отношением к себе Анны 0. Фрейд же напротив, сделал это основой своей терапии, говоря, что источник лечебной силы находится в том чувстве которое испытывает пациент к терапевту. В этом случае терапевт приобретает влияние и власть и управляет лечением, настаивая на сотрудничестве с пациентом.

Фрейд сделал еще два очень важных заявления. Во-первых, он доказывал, что скрытая проблема истерии - всегда сексуальная, как в чувствах Анны к своему отцу. Мнения Фрейда и Брейера разошлись на этой гипотезе. Во-вторых, Фрейд обнаружил, что истерики сопротивляются лечению. Они не хотят знать или вновь переживать собы­тия, которые предшествовали их симптомам. Они не просто не знают причины, они не хотят узнать её. Успех терапии - в преодолении сопротивления с помощью власти терапевта над пациентом.

Дата добавления: 2014-01-05