Екатеринбург 2002 16 страница

В России начало XX века ознаменовалось широким интересом образованной общественности к психологии как теоретической, так и прикладной. Причем область практического применения психологии относилась главным образом к образованию и воспитанию. Отношения между российскими теоретическими и практическими психологами далеко не всегда напоминали сотрудничество, как и в других странах. Особенность развития прикладной психологии в России заключалась в стремлении психологов-практиков к проведению исследований и разработке концепций. Ярким примером этого является деятельность А.П.Нечаева. В этом им противостояла значительная часть академических психологов, представленная в частности, Г.И Челпановым, считавшим подобные исследования преждевременными из-за несовершенства техники психологического эксперимента и обвинявшим своих оппонентов в дилетантизме.

Американская психология желала быть признанной как наука, пре­следующая практические цели. Согласно тербованиям пракгматизма идея могла считаться верной, если она что-то значила для индивида и общества. Функционализм доказывал, что роль ума состоит в приспособлении поведения к сре­де. Естественно, психологов интересовало как происходит это при­способление к американской жизни, заня это, можно было улучшить процесс приспособления, сделать его более эффективным, провести коррекцию. Поскольку приспособление являлось основной функцией ума, любая сфера человеческой жизни открывалась перед психологи­ческой технологией: приспособление ребёнка к семье, родителей к ребёнку и друг другу, рабочего к рабочему месту, солдада к армии - и так в отношении любой стороны личности и поведения.

Одной из первых попыток использования прикладной психологии было изобретение Кеттеллом ментального теста в 1890 году. На выставке в Колумбии в 1893 году были представлены психологические тесты. Первая психологическая клиника открылась в 1896 году, а затем и многие другие. В этих клиниках для диагностики детей ис­пользовались тесты, раскрывавшие школьные проблемы, но не предла­гавшие лечения.

Стали развиваться и детские коррекционные клиника Первая такая клиника была при детской суде в Чикаго в 1909 году. Там психолог Грейс Ферналд тестировала детей перед судом. Самые ранние тесты, применявшиеся на умственно отсталых детях, исполь­зовали медные инструменты психологической лаборатории, но вскоре они были заменены более сложными тестами Бине. В 1908 году началось психогигиеническое движение. Целью психогигиены было предупреждение возникновения психологи­ческих проблем.

Тестирование стало проводиться в психиатрииеских клиниках, в бизнесе, в промышленности. В 1901 году Уолтер Дилл Скотт создал психологию рекламы. С 1915 года стал проводиться психологический профотбор. Со вступлением США в Войну психологи взяли на себя огромную задачу по отбору призывников в армию США. Через год психология стала частью интеллектуального пейзажа аме­риканской жизни, а психологические термины вошли в словарь разго­ворного языка американцев.

Участие американских психологов в I Мировой войне началось 6 апреля 1917 года, через два дня после вступления США в войну, когда Иеркс на­чал организацию психологической службы в армии. Другую психологи­ческую организацию возглавил Уолтер Дилл Скотт и принёс с собой приёмы управленческой практической психологии. Более продуктивной, давшей конк­ретные результаты была работа комитета Скотта. Скотт разработал шкалу рейтинговой оценки для отбора офицеров. К Концу войны этот комитет классифицировал 500 000 человек и разработал профориентационные тесты для 83 военных специальностей.

Комитет Йеркса продвинул вперёд професси­ональную психологию. Его главное достидение было изобретение грут повых тестов интеллекта. Индивидуальная работа с большим количвством людей оказалась невозможной, поэтому в мае 1918 года был составлен тест интеллекта, который мог быть проведен с группой в короткое время. Сам Йеркс сомневался в читсоте такого тестирования. Группой Йеркса были разработаны две группы тестов: Альфа-тест для грамотных рекрутов и Бета-тест для неграмот­ных. Рекруты разделялись по шкале от "А" до "Е". "А" могли быть -офицерами, "Д" и "Е" не годились к службе. К 1919 году коллеге Йеркса протестировали I 175 000 человек.

До I Мировой войны прикладные психологи были разобщены. После войны рабора психологов получила широкую известность. Это влияние психологов никогда не снижалось за полсдение 70 лет.

Помимо психологии рекламы значительное влияние на людей оказала промышленная психология, то есть, приме­нение психологии в организации бизнеса. Первым стал применять на­учное управление бизнесом Фредерик Тейлор (I856-I9I5). В I9II го­ду он опубликовал "Принципы научного менеджмента". Он изучал про­мышленных рабочих во время работы и анализировал их деятельность с точки зрения механических действий. По сути дела Тейлор превра­тил работников в роботов, бездумно и эффективно повторявших одно­образные движения. Тейлор не был психологом и недостатком его си­стемы было то, что она управляла работой, а не людьми, недооцени­вая индивидуальный опыт работника, а также его психическое состоя­ния и их влияние на производительность труда.

Постепенно организаторы производства стали понимать, что гла­вная их задача - это работа с людьми. Наиболее значительным было исследование, проведённое в начале 20-х годов группой, возглавля­емой Элтоном Мэйо на заводе Хоторна Западной Электрической Компа­нии.

Эффект Хоторна показывает важность субъективного фактора в по­вышении производительности труда. В эксперименте участвовала гру­ппа мужчин-рабочих, собиравших телефонные реле. ученые изменяли буквально все обстоятельства, связанные с работой: от расписания перерывов до освещенности. Они обнаружили, что любое вмешательст­во увеличивало производительность. Даже если оно означало возврат к прежним формам труда.

Был сделан вывод, что увеличение продуктивности вызывается не изменениями на рабочем месте, а деятельно­стью самих исследователей. На рабочих производило благоприятное впечатление то обстоятельство, что руководство заботится о них, стараясь улучшить условия труда. Вследствие этого у рабочих изменялось отношение к своей работе и к работодателям, чти приводило к повышению производительности.

С этого времени стали применяться меры для удовлетворения эмоциональных потребностей работников. Одна из них "консультирование персонала". Работники со своими жа­лобами относительно работы и руководства могли обратиться к консультанту, получившему психологическую подготовку. В последую­щие десятилетия такие программы постепенно числено увеличивались.

В 80-е годы эффект Хоторна пересматривался. Это сопровождалось широкой и решительной критикой промышленной психологии. Доказыва­лось, это промышленная психология производит счастливых роботов, но всего лишь роботов. Консультирование рассматривалось как по­пытка заставить людей думать, что они счастливы в своей работе, то есть, изменялось отношение к проблемам, а не сами проблемы. При помощи психологического манипулирования руководство отвлекало работников от объективных условий работы, включая и заработную плату. В целом сохранялась роботизация, введенная Тейлором, но в иной, более радостной упаковке. Психологический словарь Стьюарта Сазерленда (Великобритания, I989) придерживается прежней точки зрения.

После I Мировой войны всё больше психологов стали заниматься прикладной психологией. В то время она называлась "клинической". В действительности та клиническая психология не имела ни чего общего с современной. Сам термин означал психотерапию. До II Мировой войны именно "клиническая" психология занималась тестированием различных групп населения: детей, солдат, рабочих, психически нездоровых людей, клиентов.

"Клинические психологи" редко занимались исследованиями, рабо­тая на компании или частными консультантами, поэтому у них скла­дывались сложные отношения с АПА. Кроме того, "клиницисты" были чаще всего женщинами, и мужчины-психологи часто не принимали их всерьез.

В 1930 году группа прикладных психологов Нью-Йорка создала на­циональную организацию: Ассоциацию Психологов-Консультантов, что можно считать основанием профессии прикладного психолога. Постепенно пси­хологи вовлекались в проблемы общества.

Результаты армейский А и Б тестов показали, что в Америке по­трясающе мало лиц с высоким интеллектом. В докладе Йеркса указы­валось, что средний интеллектуальный возраст американцев состав­ляет 13,08. Был пущен в оборот термин "умственно отсталый" /дебил/ для обозначения всех, чей умственный возраст был ниже 13. Оказалось, что 47,3 белых явля­лись УО. Результаты недавних эмигрантов и цветного населения бы­ли еще хуже. В 1923 году Йеркс сообщил, что расовые различия по интеллекту вполне определенны. Лучше всех показывали результаты дети из старых семей переселенцев. Первыми были выходцы из Анг­лии, затем Голландцы, Датчане, Шотландцы, Германцы. Результаты недавних эмигрантов были ужасны, наихудшие результаты были у турок, греков, русских, итальянцев и поляков. Самое дно представляли афроамериканцы с умственным возрастном 10,41.

Исследования подтверждали выводы Гальтона о врожденной при­роде интеллекта. Сторонники Гальтона были убеждены, что индивидуальные и расовые различия невозможно было компенсировать образо­ванием. Например, Иеркс замечал, что черные, жившие на севере, превосходили южан, но заявлял, что это произошло лишь потому, что наиболее умные переехали на север. Он мог бы, конечно, приз­нать, что оказавшиеся на севере получали лучшее образование, но он даже не принимал это в расчет.

Всякая критика игнорировалась. С наиболее продуманной крити­кой выступил политический писатель Уолтер Липпман. Он доказывал,

что средний американец не может иметь интеллект ниже среднего, поскольку в качестве образцов были взяты несколько сотен школьни­ков из Калифорнии, а армейские результаты основывались на выборке в 100 000, поэтому скорее армейские результаты представляли среднеамериканский интеллект. Более того, классификация армейского теста предполагала, что только 5% рекрутов могут стать офицерами. Поэтому, если бы потребность в офицерах составляла 2,5%, то именно столько и было бы отобрано тестами, а все остальные были бы при­знаны умственно неполноценными.

Влияние интеллектуальных тестов все более возрастало и не только в США, но и в Европе, и в Советской России где принятие педологии на государственном уровне вело к некорректному и непрофессиоанальному применению тестов в системе народного просвещения. Известный американский психолог Чарльз Спирмэн даже называл тесты интеллекта долгожданной основой психологии, которая, наконец, поставит пси­хологию в ряд таких наук, как физика.

Так цели прогрессивного социального контроля по мнению многочисленных энтузиастов могли быть, наконец, достигнуты средствами психологии. Худшие из гальтонианцев были ярыми расистами. Их лидер в США, Мэдисон Грант разделял европейцев на расы: нордическую, альпий­скую, средиземноморскую. Самая одаренная была нордическая, пред­ставленная "блондинами, протестантами и героями". По Гранту пред­ставители нордической расы основали США, но находились в опасно­сти быть поглощенными эмигрантами из других расовых групп.

Пропаганда расизма шла полным ходом. Улучшение расы рассматривалось как религиозный долг. Всё это под­креплялось тысячами книг, содержавших псевдонаучные подтверждение расизма. В 1924 году в Конгрессе США прошел ограничительный акт, устанавливавший въезд в страну эмигрантов на уровне 1890 года. Он был отменен только недавно.

Британская евгеника касалась в главным образом классов, а не рас, и была в основном позитивной, но при этом она не была признана законом. Американская евгеника, однако, опиралась на ра­совую теорию, провозглашала агрессивную программу, и была нега­тивной, но в то же врем, признанной законом.

Поворот к негативной евгенике и контролю за так называемыми какогеническими людьми начал биолог Чарльз Дейвенпорт. В 1904 го­ду в Нью-Йорке он организовал евгеническую лабораторию, ставшую центром американской евгеники. По его выражению, он посвятил жизнь "унинтожению безнадежно порочной протоплазмы". Будучи уве­ренным, что различные этнические группы представляли собой раз­личные биологические расы, Дейвенпорт приписывал социальным сте­реотипам генетическую основу. Например, итальянцам приписывалась склонность к "преступлению и насилию", евреям - к "воровству". Он заявлял, что если эмиграция из южной Европы не прекратится, буду­щие Американцы станут темнее, меньше ростом и более склонными к таким преступлениям, как воровство, похищение с целью выкупа, разбой, убийство, изнасилование, сексуальная аморальность. Дейвенпорт хотел, по его словам, создавать брачные пари "по тем же высоким критериям, что и в коневодстве.

Дейвенпорт, Годдард и другие гальтонианцы предлагали различ­ные евгенические программы. Одни проводили отбор в учебные заве­дения, другие ограничивали рождаемость среди какогеников, но возникали страхи, что ограничение рождаемости будет в первую оче­редь воспринято интеллигентными людьми. МакДаугалл (I92I) доби­вался у правительства поддержки для детей интеллигенции. Годдард проповедовал изоляцию дебилов, идиотов и имбецилов в заведениях, где бы они могли прожить счастливую жизнь, лишенные лишь возможности размножаться.

Был даже принят закон, предложенный Дейвенпортом, и многими другими евгениками проводить насильственную стерилизацию какогеников. До 1932 года стерилизовано было 12 000, 7,5 из них в Калифорнии. Стерилизовалиаь не только слабоумные, но и эпилептики, насильники, "моральные дегенераты", проститутки, пьяницы, наркоманы. Подобный закон был отменен в Швеции только в 70-х.

С критикой евгеники, особенно, стерилизации выступал Честертон и католики. Ведущие биологи, последователи Дарвина и Менделя назы­вали евгенику биологической глупостью, дебилы могли иметь нормальных детей и даже с высокими способностями. Антрополог Франц Боас заявлял, что различия между человеческими группами являются куль­турными. И доказывал психическое единство человечества. Его пос­ледователь Отто Клинеберг, обследовав народы Европы, не обнару­жил никаких различий между нордическими, альпийскими и средизем­номорскими. В 1928 году Годдард пересмотрел свои взгляды, заявил, что слабоумие не является неизлечимым и что дебильных детей нео­бязательно изолировать.

К 1930 году евгеника умирала. Ведущие евгеники пересматривали свои взгляды. Третья Международная конференция по евгенике при­влекла не более 100 человек. Но добил евгенику стыд. вдохновленные победами евгеники а США, нацисты начали проводить евгеничес­кие программы. Начиная с 1933 года были введены законы о насиль­ственной стерилизации, направленные против всех тех, кто предположительно имел "генетические дефекты". Врачи должны были докладывать о таких людях в Отделы Наследственного Здоровья, которые к 1936 году приказали провести 1/4 млн. стерилизаций. Нацисты воплотили план МакДаугалла поддерживать третьих и четвертых детей арийской элиты и обеспечивали матерей из СС, замужних или нет, люльками для сверх-детей. В 1936 году были запрещены браки между арийцами и евреями. В 1939 пациенты психиатрических клиник с определенными болезнями стали официально уничтожаться, включая всех евреев, независимо от их психического состояния. От расстрелов нацисты пе­решли к газовым камерам. Вершиной нацистской евгеники был холокост, когда по приказу государства било уничтожено 6 млн. евреев.

Ужаснувшись, американцы отказались от негативной евгеники, но многие законы остались в кодексах. В штате Вирджиния до 1981 года существовал закон, допускавший стерилизацию по решению суда. Евгенические традиции продолжаются на уровне генетического кон­сультирования, когда носителям наследственных болезней не совету­ют заводить детей или делать это только под медицинским контролем так, чтобы можно было вовремя прервать беременность.

В 1928 г. антрополог и психолог Маргарет Мид (1901-1979) вернулась с Южных морей, свидетельствуя об идиллическом обществе, где людям приходится мало работать, где они ведут мирную жизнь, полностью приспособлены, гармоничны и сексуально удовлетворены, философы даже думали, что таитянский рай можно создать в Европе при помощи социального конструирования. Интеллектуалы XX вена ощутили себя накануне Нового Просвещения или, как сказал Уотсон, "социального Ренесанса, приготовления к изменению нравов". Книга Мид называ­лась "Грядущий век на Самоа".

Маргарет Мид была молодым психологом и антропологом, ученицей Франца Боаса (1858-1942). Боас и его последователи были убеждены, в правоте Дьюи, который говорил, что природа человека - это бесформенный набор импульсов, который общество превращает в личность. Согласно Рут Бенедикт (1987-1948), другой ученице Боаса, личность, будучи пол­ностью сформированной культурой, воплощает культуру в историчес­ком индивиде, и культура, создатель личности, является личностью общества.

Если евгеника полностью отрицала любые влияния, помимо природных, то боасианцы рассматривали культуру как своеобразный пресс, который штампует индивидов. Мид употребляла образ прессформы, полностью соглашаясь с Уотсоном.

Мид посетила Американское Самоа, провела довольно небрежно полевые наблюдения и вернулась с описанием общества, которое под­тверждало концепцию Дьюи и Боаса о чрезвычайно пластичной человеческой натуре. Это описание обещало идеальную форму счастливого общества, где люди переживают полную приспособленность к среде, обществу и друг другу. Мид живописала общество, которое не знало проблемы отцов и детей, агрессии, войны, враждебности, глубокой привязанности между родителем и ребёнком, женой и мужем, конку­ренции - общество, где родители стыдились выдающихся детей и гордились заурядными, похожими на других. Наиболее заманчивой была идея, что самоанцы на считали секс грехом и рассматривали сексу-альные отношения как времяпрепровождение, "изобразительное искус­ство, превращая секс в игру, допускавшую все гетеро и гомосексуальные выражения с любыми вариациями в качестве артистического дополнения". Избегание самоанцами сильных чувств и глубоких привязанностей распространялось на любовь. Они считали ревность гре­хом и не относились серьезно к супружеской измене - сообщала Мид. До брака, по её словам, подростки предавались свободному и просто му промискуитету. Один из рецензентов книги Мид выразился так: "невинный, странно обезличенный, наивно механистически-бихевио­ристский секс беспечной юности далекого Самоа".

Книга Мид породила образ новой Утопии, сексуальной свободы и полного счастья, стала основанием для философии "плейбой" и наконец, она предоставила психологам центральную роль в конструирова­нии нового общества. Обсуждая работу Боаса и его студентов, крупнейший британский философ ХХ в. Берт­ран Раасел назвал психологов архитекторами новой Западной цивили­зации, которым можно позволить манипулировать человеческой приро­дой.

Дерек Фриман в 1983 году показал, что Самоа - это далеко не тот сексуальный рай, который был описан Мид. Там были и насилие и агрессия и конкуренция и глубокие человеческие чувства.

Период с 1919 по 1929 год отмечен популярностью психологии. Канадский юморист Стивен Ликок писал в 1923 г.: " Огромная волна умственной культуры обрушилась на общество" Слова "наука учит нас" были достаточны, чтобы погасить любой аргумент.

Религиозная вера была подорвана. Делались попытки соединить науку и Библию. Многие попросту теряли веру. Уотсон, например, воспитывался как баптист и подобно 71% ранних бихевиористов, собирался стать свя­щенником. Только смерть матери и сильный нервный срыв по окончании школы привели его к полному отказу от религии. 20-е годы были разгулом саентизма.

Популярная психология с одной стороны, давала людям чувство освобождения от религиозной морали прошлого, вселяя мечту о сек­суальной свободе тропического острова. В то же время, популярная психология предоставляла научно обоснованную технологию социаль­ного контроля.

Первой волной новой психологии был популярный фрейдизм, подо­рвавший викторианскую мораль. Среди образованной молодежи укре­пилось убеждение, что сохранение психического здоровья возможно, если следовать призыву английского писателя Оскара Уайлда: " Никогда не сопротивляйтесь искушению". Эти же идеи были перенесены на воспитание детей, которых не следовало ни в чём ограничивать чтобы они росли счастливыми, беззаботными как самоанцы у Мид. Второй волной популярной психологии 20-х годов был бихевиоризм, которой нередко в глазах широкой публики смешивался с психоанали­зом. Его крупнейшим популяризатором был сам Уотсон, в молодости увлекавшийся фрейдизмом, а затем отвергший его, поскольку, по его выражению, "в психоанализе было слишком мало науки". Он же напа­дал и на евгенику, говоря, что евгенические программы "опаснее большевизма". Касаясь американского расизма, он говорил, что даже если какому-нибудь негру дали миллион долларов годового дохода и послали его в Гарвард, общество третировало бы его как неполно­ценного. Человек, говорил он, - это комочек протоплазмы, взываю­щий, чтобы ему придали форму.

Уотсон, естественно был готов к тому, чтобы снабдить родителей научно обоснованной технологией воспитания детей. По Уотсону вся ответственность за развитие ребёнка лежит на семье. Домоводство, воспитание детей, сексуальное поведение - должны стать профессио­нальной подготовкой для девочек В этой подготовке не должно было быть ни какой чепухи, любви в детям, ласки, потакания их желаниям. Уотсон с презрением смотрел на традиционную семью.

Любовь матери к детям он рассматривал как сексуальное подкрепление. Эмо­циональный голод мать обращает на детей, обнимая и целуя ребёнка. Рекомендации родителям Уотсона выглядят жестоко бихевиористскими: "Обращайтесь с ними, как будто они - маленькие взрослые, Будьте осмотрительны в том, как вы одеваете их или купаете. Ваше поведение всегда должно быть объективным и твердым. Никогда не ласкайте и не целуйте их, не усаживайте их к себе на колени. Вы должны целовать ребёнка только перед сном. По утрам пожимайте им руку. Домашние дети обречены на страдание, поскольку не готовы покинуть дом ради бизнеса, школы или брака. Помните, что любовь матери - это опасный инструмент, который делает детство несчастным, пре­вращает подростничество в кошмар и разрушает брак ваших детей". Эта книжка была написана вместе с Розали Рейнер, его второй же­ной и называлась: "Психологическая забота о младенце и ребенке".

Даже Карл Роджерс, основатель новой психотерапии, а впоследствии лидер гуманистической психологии, пытался воспитывать своего первенца по книжке Уотсона. Уотсон был настолько неуверен в способ­ности матерей воспитать счастливого ребёнка, что призывал отби­рать детей у родителей и воспитывать их в профессионально организованных яслях. То же предлагал последний бихевиорист Скиннер в своем утопическом романе "Уолден II".

В своей второй карьере, организатора рекламы, Уотсон попытался продемонстрировать силу поведенческого социального контроля, манипулируя покупателями. После изгнания из академии, за брак с Розали Рейнер, Уотсон был принят на работу в рекламное агентство, которое пыталось научно организовать свою деятельность.

Центральной схемой социального контроля Уотсона было использо­вание слова для подстегивания человеческих эмоций, так же, как это делалось у евангелистов. В этом Уотсон следовал взглядам Джона Альберта Бродуса, ведущего баптиста, в честь которого он был окрещен. Бродус учил, что разум - ненадежное основание для нравственности, поэтому молитва должна использовать страх и гнев как эмоциональное основание привычек хорошего христианина. В кни­ге "Сердце или интеллект" (I928) Уотсон описывал управление эмоциями как средство эффективного социального контроля.

Подобно евангелистам, использовавшим страх в воспитании детей, советы Уотсона всегда опирались на наказание. Он говорил, что люди никогда на используют полностью свои таланты, если их не побуждают к этому силой. В отношении взрослых язык должен был использоваться так же как это делал Бродус: манипулировать эмоциями, чтобы получить желаемое поведение. Например, при прове­дении рекламной компании детской присыпки Уотсон он использовал утверждения медицинских экспертов, чтобы пробудить в матерях беспокой­ство о здоровье детей и неуверенность в собственных знаниях о детской гигиене. Чувство тревоги и опасности должно было заставить матерей платить за продукт, рекомендованный экспертами. В то же время, такая реклама делала родителей более зависимыми от экспер­тов, занимающихся детским воспитанием. Алгоритм рекламы гигиенических и медицинских товаров, созданный Уотсоном, преследует и современного покупателя.

Неудивительно, что прогрессивисты с восторгом ухватились за уотсоновский бихевиоризм. Они считали, что Уотсону удалось верно описать законы, позволяющие управлять человеческой массой. В Советском союзе популярность Уотсона была также велика, например, им были написаны две статьи для Большой Советской Энциклопедии.

Несмотря на популярность уотсоновского бихевиоризма, у него находились противники, Джозеф Джастроу (1929) говорил, что психо­логия деградировала от уотсоновских популяризаций в средствах ма­ссовой информации. Подобные же взгляды высказывали и другие крупные психологи, например, Грейс Адамс.

Кризис 30-х годов заметно снизил популярность психологии, но не остановил распространение её влияния. Вторая Мировая война заставила психологию быстрее развиваться, она создала и новую психологическую службу: психотерапию.

В начале войны психологи исполняли свою обычную работу: занима­лись тестированием рекрутов, в единичных случаях проводили психо­терапию. Однако, в конце войны случилось непредвиденное. Например, в американской армии к концу войны из 70 000 госпитализированных ветеранов около 44 000 были госпитализированы по психиатрическим причинам. Психологи, несмотря на слабую специальную подготовку, вынуждены были проводить и терапию. Возвращение участников войны к мирной жизни также потребовало участия психологов. От 65% до 80% вернувшихся с войны нуждались в помощи психологов.

Профессиональная подготовка психологов требовала перестройки. Во-первых, необходимо было отделиться от психиатров. Новая специ­альность получила название: "ученый-практик". Студентов прежде всего готовили как исследователей в области научной психологии, во-вторых, как практиков. По данным журнала European Psychоlogist за 1999 г. проблема профессиональной подготовки психологов не разрешена ни в одной стране.

Глава 13. Эклектическая психология /I950-I958/

Послевоенные годы отмечены мирным сосуществованием бихевиоральных теорий. Но в это же время развивались три важные тенденции. Первая - всё возраставшее влияние радикального бихевиоризма Скиннера в экспериментальной психологии и его применение к человечес­кому мышлению и поведению.

Вторая важная тенденция - возникшая в вне психологии - это образование направлений, изучавшего искуственный интеллект. Из него постепенно выросла когнитивная психологи и когнитивная наука, а затем и возрождение философии ума. Нако­нец, продолжала развиваться клиническая психология. Все это за­кладывало основы психологического общества 70-80 годов.

Одна из важнейших проблем экспериментальной психологии начала 50-х годов - научение. В первую очередь это касалось теории нау­чения. В 1951 году Карл Лешли, одно время учившийся у Уотсона, выступил с критикой С-Р теорий сложного поведения. С физиологи­ческих позиций он доказывал, что такие цепочки невозможны из-за относительно медленной передачи нервных импульсов от рецептора к мозгу и назад к эффектору. Лешли доказывал, что вместо этого организм обладает центральными планирующими функциями, которые организуют действии в крупные блоки, а не в цепочки. Лешли дока­зывал, что именно так организована речь.

В 1950 с открытым осуждением того, что экспериментальные психологи занимались исключительно научением у крыс, выступил Франк Бич, изучавший поведение животных. Он опрашивал, интересует ли психологов научное понимание поведения в целом или только нау­чение одного вида - норвежской крыиы. Без изучения поведения других видов лабораторные обобщения должны вызывать подозрения. Он также отмечал существование специфически видового поведения, такого, как импринтинг, который не является результатом ни нау­чения, ни инстинкта и не укладывается в существующие теории нау­чения. Проблемы сравнительной психологии существенно повлияли на психологию научения 50-60 годов.

Радикальный бихевиоризм. Наи­более известным из младшего поколения бихевиористон является Боррус Фредерик Скиннер (I904-1990). Скиннер вслед за Уотсоном полностью возложил ответ­ственность за поведение на среду. По Платону людьми движут нрав­ственные ценности, У Скиннера люди не заслуживают ни наказания, ни поощрения, так как среда управляет поведением. Сущность радикального бихевиоризма лучше всего понять, обратившись к работе Скиннера "Критика психоаналитических концепций и теорий". Для Скиннера самым большим открытием Фрейда было то, что человеческими поведением движут в основном бессознательные причины, а самой большой ошибкой Фрейда по Скиннеру было изобретение психического аппарата Ид, Это, Суперэго и сопутствующих психических процессов для объяснения поведения человека. Скиннер считал, что благодаря явлению бессознательного психические процессы просто не имеют отношения к поведению. Например, наблюдая у студентки невротические страхи по отношению к преподавателям, психоаналитик может объяснить это предположением, что её отец был строг и пе­дантичен, требуя полного подчинения. Этот детский образ отца теперь влияет на её поведение в присутствии авторитетных фигур. Скиннер также объяснит подобострастие как результат наказаний авторитарным отцом, но он будет настаивать на том, что связь яв­ляется прямой: студентка боится теперь, потому, что будучи ребёнком, получала наказания от похожей личности, а не потому, что существует какой-то психический образ ее отца. Для Скиннера вмеша­тельство бессознательного образа отца не объясняет ни чего, что можно было бы объяснить, просто соотнеся текущее поведение с последствиями предыдущего. Психическая связь не добавляет ни чего в объяснение поведения, а лишь затрудняет дело объяснинем психи­ческой связи. Скиннер распространял эту критику на всю традиционную психологию, отрицая равно Суперэго, перцепцию, силу привычки и когнитивные карты.

Дата добавления: 2014-01-05