Традиция отношения к силе

Лекция 2, 06.09.2012

Диаграммы в UML

Диаграмма — графическое представление множества элементов, наиболее часто изображается как связный граф из вершин (предметов) и дуг (отношений). Диаграммы рисуются для визуализации системы с разных точек зрения, затем они отображаются в систему. Обычно диаграмма дает неполное представление элементов, которые составляют систему. По этой причине UML включает девять видов диаграмм:

● диаграммы вариантов использования (use case diagrams) – для моделирования бизнес-процессов организации и требований к создаваемой системе);

● диаграммы классов (class diagrams) – для моделирования статической структуры классов системы и связей между ними;

● диаграммы поведения системы (behavior diagrams):

○ диаграммы взаимодействия (interaction diagrams):

■ диаграммы последовательности (sequence diagrams) и

■ кооперативные диаграммы (collaboration diagrams) – для моделирования процесса обмена сообщениями между объектами;

○ диаграммы состояний (statechart diagrams) – для моделирования поведения объектов системы при переходе из одного состояния в другое;

○ диаграммы деятельностей (activity diagrams) – для моделирования поведения системы в рамках различных вариантов использования, или моделирования деятельностей;

● диаграммы реализации (implementation diagrams):

○ диаграммы компонентов (component diagrams) – для моделирования иерархии компонентов (подсистем) системы;

○ диаграммы размещения (deployment diagrams) – для моделирования физической архитектуры системы.

Литература

1 Технологии разработки программного обеспечения: Учебник/ С. Орлов. — СПб.: Питер, 2002. — 464 с.: ил.

2 Кознов Д.В. Визуальное моделирование: теория ипрактика. [Электронный ресурс] http://www.intuit.ru/department/se/vismodtp/

Напоминание о том, на чём закончили в прошлый раз:

Во второй половине 20 века от достаточно простого набора терминов, связанных с понятием «безопасность», мы пришли к сложному набору терминов. В первой половине века понятием «безопасность» вообще почти не пользовались, когда стали пользоваться, «безопасность» и «оборона» стали синонимами. Теперь понятие «безопасность» усложнилось и расширилось.

Почему термин «безопасность» расширился? – подумать к семинару. Пока – новая тема.

Есть три базовые традиции отношения к силе, их можно определить по ключевым словам:

1) «сила», «мощь» (power) – исторически первая традиция – существовала ещё до мировых религий – с течением времени её стали называть реалполитик. Суть в том, что ваше право на какие-либо действия проистекает из вашей способности к этим действиям. Формула: «сила даёт право» (Might-right).

2) «мир», «ненасилие» (peace/non-violence) – традиция связана с христианством и христианской догматикой: сила применяться не должна вообще. Традиция развивается, доминирует, пропагандируется в I-IV вв. для христиан. Формула, которая была раньше, модифицируется: «вся власть, вся высшая сила находится у Бога. Бог равен силе, и уже из божественной воли протекает ваше право на какие-то действия.» Традиция стройно выглядит, пока христианство не становится государственной религией в Риме. Возникает «государственный заказ» на то, чтобы эта догматика не мешала государству развиваться и применять силу. Поэтому происходит ещё одна модификация на основе двух тезисов:

· да, мир может установиться и поддерживаться, этот мир сохраняет и пролонгирует порядок. Но если он несправедлив? Мы, как христиане, которые верят, не можем мириться с поддержанием несправедливых принципов. Когда стоит выбор между «порядком», «миром» и «справедливостью», что же выбрать: несправедливый порядок или применение силы для достижения справедливости? Приоритет для христианина – в справедливости, поэтому применение силы для этой цели оправдывается.

· тезис сводится к тому, что христианин может силой оружия помогать не столько самому себе, столько другим (возник, чтобы отделить личные корыстные интересы от применения силы).

То есть, оружие может применяться в интересах справедливости и в интересах слабых, угнетённых. Такая модификация изначальной христианской философии рождает традицию, строящуюся вокруг слова «справедливость».

3) «справедливость» (justice) – называется либо миссионерской традицией, либо традицией «справедливых войн». Она доминирует в Европе в V-XV вв. Формула опять несколько модифицируется. Сводится к новой формуле: «высшая сила – Бог, у суверена божественная природа власти, а из неё вытекает его право на те или иные действия. При этом суверен контролирует силу.» Между силой и правом начинает возникать какое-то лишнее звено, раньше ведь всё было напрямую. На практике применение этих тезисов в Средневековье привело к тому, что это время было хаотичным и жестоким. Было много конфликтов и в Европе, и с участием европейцев за пределами Европы. Участие это обосновывалось нерациональными метафизическими причинами.

Дальше история этих 3 традиций сквозь века -

К XVI веку формулируется традиция реалполитик, хотя она на практике существовала и до этого. Формулирование связывают с именем Макиавелли. Но сейчас, современное прочтение Макиавелли воспринимается так, что он был апологетом силовой политики и минимальных ограничений для политиков, типа «делай всё, что хочешь и применяй для этого неограниченные средства.» Такое понимание не вполне справедливо, ибо Макиавелли первый вводил некий критерий для действий политиков (это реально важно для понимания!): критерий рационального интереса.

Если раньше в основе действий правителя лежало что-то нерациональное, метафизическое и неверифицируемое («привиделось во сне после того, как 2 недели пировал», «Папа Римский сказал, что так надо»), то критерий рациональности Макиавелли был скорее ограничителем свободных действий. Особенно в сравнении с тем, что было в Средневековье.

По Николе – воевать надо, когда есть чёткий рациональный интерес. Формула остаётся та же (что и в третьем пункте), но только между сувереном и его правом на действие возникает критерий рацио-.

В период Вестфаля мир входит с доминированием традиции реалполитик: право суверена на действия проистекает из природы его божественной власти, он контролирует средства насилия и применяет их на основании рационального интереса. Всю вестфальскую эпоху происходят войны за волю и войны с теми, кто оспаривает право суверенов на власть и контроль силы.

В Вестфальскую эпоху традиция «справедливых войн» уходит в тень, к ней особо не обращаются. Тезисами справедливости пользуются только тогда, когда державы действуют, завоёвывая колонии (т.е., чтобы оправдать свои действия).

Таким образом, в Вестфальскую эпоху идёт постоянное противоборство двух первых традиций.

На рубеже 18-19 веков в рамках обеих традиций встаёт вопрос о том, какие могут быть ограничения на применения силы. До этого, в рамках каждой традиции искались оправдания для применения силы. А потом, всё больше размышления смещаются не в плоскость оправдания силы, сколько к поиску ограничений на применение силы. В той или иной степени уже Макиавелли – ограничитель. Но более полно – Клаузевиц.

То, что идёт от него, мы называем политической традицией ограничения силы.

Клаузевиц – продукт эпохи просвещения, считает, что человек постичь может всё. Его главный тезис: «Война есть продолжение политики (иными средствами)». Эту фразу все понимают неправильно.

Бытовое понимание: если не работают мирные, политические средства, нужно воспользоваться военными. ОНО НЕВЕРНОЕ.

Но правильное понимание фразы вот: есть идеальная война «в чистом виде» - это акт противоборства, который ценен сам по себе, там царствует дух войны – желание убить, захватить. Здесь война – метафизическая категория, насилие ради насилия, процесс захватывает сам по себе.

Эта идеальная война противопоставляется с войной политической – цель которой - достичь через неё какие-то политические цели. Вы начинаете войну потому, что хотели чего-то рационального, и вы в ходе всей дальнейшей войны не должны забывать о том политическом интересе, который у вас изначально был. Часто бывает, что война начинается как политическая, а продолжается как война идеальная. Так быть не должно, она должна оставаться в начальных целях. Война есть продолжение политики – даже перейдя к этим военным средствам, вы должны остаться с теми политическими целями, с которыми входили в войну.

Т.е. есть ограничения на военные дела: не надо воевать больше, чем были ваши изначальные интересы.

В следующие сто лет после Клаузевица (в 20 веке), возникла другая проблема: что делать с войной, в которой вы потеряли надежду на достижение своих целей? Наши изначальные цели уже недостижимы, они нереализуемы. Что делать с войной, которую мы по соображениям престижа останавливать не хотим, но полит.целей уже достичь нельзя?

Ответа нет:)

Эти мысли Клаузевица больше клонятся к традиции реалполитик. И это была политическая традиция ограничения силы.

Для своего времени Клаузевиц и Макиавелли ограничивали войну. От бесконечных трактовок, о которых даже нельзя спорить, вы переходите к тому, о чём хотя бы можно договориться.

Нормативный подход к ограничению силы: в 18-19 веке великие европейские философы возвращаются к размышлению о том, как бы нам восстановить справедливый порядок.

Кант «О вечном мире» использует те же категории, что были в ходу и раньше: порядок, мир, справедливость.

Как нам установить справедливый порядок, который бы не требовал отказа от мира и применения силы?

Означает ли тот факт, что войны до сих пор идут, что из остановить нельзя? Нет. И пока они ещё идут, их можно сделать менее кровопролитными и ввести их в какие-то рамки.

Этот подход становится популярным и в среде политиков: все мирная конференции в Гааге 1905-1907 гг. проходят с таким пафосом: надо установить правила войны.

Это оффтоп, но полезный:

В течение 20 века нормативному подходу сосредотачивается на средствах и методах ведения войны.

Не путать два термина:

- термин just warfare – справедливое ведение войны, то есть как воевать правильно, с т.з. цивилизованного человека. Война, правильная по методам.

- термин just war – война за справедливость. Но разобраться справедливая война или нет, сложно.

Тогда ещё Кант не написал «Критику чистого разума», люди жили чувствами, религией, верой, а это не поддаётся разумному диалогу или классификации.

Нормативный подход сосредотачивается на том, чтобы выработать честные методы ведения войны.

Первый этап развития этого подхода – Гаагские конвенции 1905-1907 гг.

Человечество всегда найдёт способ как достижения науки использовать в военных целях. Этого все боятся, поэтому пытались ограничить: запрещали использовать воздухоплавание в военных целях. Можно сравнить с тем, как сейчас относятся к космосу: не дай Бог милитаризировать космос. + запреты на разрывные пули. Но во время Первой Мировой войны эти запреты никто не соблюдал.

Второй этап – межвоенный период, была принята Конвенция о запрещении ядовитых и удушливых газов (в сокращённом виде: Конвенция о запрещении химического оружия), пытаются регулировать локальные конфликты, не допустить ремилитаризацию Германии, появляются элементы контроля над вооружениями.

Третий этап – Женевские конвенции 1949 – то, что легло в основу «гуманитарного права войны». Европейцы были шокированы мировыми войнами, общественное мнение Европы было поражено ещё и тем, как война затрагивала мирных людей. Получалось, что мирных, как таковых, не было.

Изначальный посыл был: если нельзя не воевать, то нужно хотя бы установить правила, которые были бы для нас более-менее приемлемыми.

Посыл конвенций: разделить тех, кто воюет и тех, кто нет. Вводится разделение на комбатантов и некомбатантов и прописываются правила, что с какой категорией делать. Можно убивать, если этот человек с оружием в руках. А если без оружия, сдаётся – интернировать, посадить, лечить, а потом выдать как военнопленного, а можно и счет выставить за его сожержание.

Главное – выделяются некомбатанты со стремлением максимально отделить их от войны: нельзя захватывать, пытать, и делать всё то, что им может потом помешать жить нормально: уничтожать их урожай, убивать скотину. + не применять силу в отношении больших гражданских объектов, которые влияют на жизнедеятельность: дамбы, железные дороги, церкви. Но если в церкви кто-нибудь засел из военных – можно и бомбить и стрелять.

Насчёт партизан и наёмников. Если с оружием – вроде как комбатант, но у него нет формы, знаков отличия, он не часть регулярной армии. Они не мирные, но и не комбатанты. Многие делают с ними всё, что хотят, чтобы неповадно было.

Смысл, даже если нельзя всё это использовать: после двух мировых войн все настолько впечатлились, что решили: те больные, кто хотят воевать, пусть воюют, но пусть будет и та часть мира, где мир. Хоть это и утопия, но пытались сделать.

Четвёртый этап: комплекс различных соглашений по контролю над вооружениями. Попытки в двухстороннем и более формате договориться о правилах контроля для тех или иных вооружений.

В сухом остатке: «гуманитарное право войны» не оказалось эффективным. Сначала цель была: установить легитимные правила войны, а к концу второй половины 20 века стал транслироваться лозунг о том, что по правилам, которые установлены, воевать невозможно, а значит и вообще воевать не надо. То есть, цели не достигли. Суть была в том, чтобы придумать правила, по которым можно воевать, а придумали правила, по которым нельзя воевать, и они сами себя обесценивают.

Главный принцип, который двигал развитие «гуманитарного права» – желание отделить мирных от немирных и желание обеспечить какую-либо мирную жизнь во время войны – за счёт ограничений в использовании силы со стороны комбатантов. Принцип понадобится, когда будем говорить о тенденциях развития вооружений и сравнивать, соответствуют ли они тому, как развивалось гуманитарное право войны.

Дата добавления: 2014-01-05