Преступление — уголовно-противоправное деяние

Третьим обязательным свойством преступления является его уголовная противоправность. Это юридическое (в отличие от со­циального) свойство деяния. Она представляет собой: а) запрещенность; б) угрозу наказанием.

Уголовная противоправность юридически выражает в уголов­ном законе общественную опасность и виновность деяния. Она производна от них как оценочно-нормативный признак преступления. Только общественно опасное и виновное деяние признается уголовно противоправным.

Эти положения всегда считались общепризнанными, однако в самое последнее время неожиданно стали подвергаться опроверже­ниям. Так, в курсе лекций А. В. Наумова (то же в учебнике 1997 г. под редакцией А. В. Наумова и В. Н. Кудрявцева) высказывается необходимость "изменить традиционное для советского уголовного права соотношение материального и формального признаков в оп­ределении преступления. Необходимо действительно отказаться от принятой трактовки взаимосвязи этих признаков, когда в основу определения кладется материальный признак (общественная опас­ность), а формальный признак (уголовная ответственность) объяв­ляется производным от него. Видимо, в правовом государстве пер­вое место должен занимать признак противоправности".

Характеристика уголовной противоправности в ч. 1 ст. 14 УК РФ 1996 г. является, несомненно, более совершенной, нежели в ст. 7 УК РСФСР 1960 г. В последнем уголовная противоправность представлялась как предусмотренность деяния уголовным законом. Однако в действовавшем тогда уголовном законодательстве, напри­мер, в Законе об уголовной ответственности за воинские преступ­лений 1958 г., соответственно в главах УК о воинских преступле­ниях предусматривались нормы не уголовно-правовые, а дисцип­линарно-правовые. В ряде статей говорилось, что соответствующее деяние при смягчающих обстоятельствах влечет применение мер дисциплинарного устава. Такие деяния представляли собой типич­ные дисциплинарные проступки. Тем самым создавалась коллизионность норм уголовного и дисциплинарного законодательства, пре­ступлений и проступков. Эти недостатки в УК 1996 г. устранены.

Исключены также нормы с административной преюдицией, согласно которым преступлением признавалось деяние после его административной наказуемости в течение календарного года. Меж­ду тем ни одно административное правонарушение не обладает специфическим криминальным свойством деяния — общественной опасностью. Поэтому количество правонарушений не способно пе­рерасти механически в новое качество — преступление.

Запрет общественно опасного и виновного деяния устанавли­вается исключительно уголовным кодексом, а не каким-либо иным даже федеральным законом. Полная кодификация уголовно-правовых норм, как ранее отмечалось, — обязательное условие принципа законности. Иные утверждения, которые можно встретить в учебной литературе, не согласуются с ч. 1 ст. 1 и ч. 1 ст. 14 УК. Первая говорит, что уголовное законодательство РФ состоит из УК что новые законы, предусматривающие уголовную ответствен­ность, подлежат включению в кодекс. Часть 1 ст. 14 УК предус­матривает запрещенность общественно опасного и виновного дея­ния "настоящим Кодексом". Поэтому никак нельзя согласиться с утверждением, будто "применительно к понятию преступления речь должна идти не об уголовно-правовой запрещенности, а о запре­щенности в широком смысле, т. е. любыми отраслями права, в том числе в некоторых случаях и уголовного права, моралью, прави­лами общежития, техническими нормами, нормами безопасности и др., нельзя, таким образом, поддержать позицию законодателя в той части УК РФ, в которой преступление определяется как дея­ние, "запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания".[22]

Определение уголовной противоправности как Запрета Уголов­ным кодексом и только им соответствует Конституции, древней­шему принципу международному уго­ловному праву.

В санкциях фиксируется именно угроза наказанием, а не ре­альное наказание, которое в конкретном случае может и не после­довать. И она является свойством уголовной противоправности пре­ступления. Наказуемость деяния как угроза, возможность наказа­ния, предусмотренная в санкции уголовно-правовой нормы, не дол­жна смешиваться с наказанием — наказуемостью, которая явля­ется следствием совершения преступления и потому в него не входит. Вот почему при освобождении от уголовной ответственно­сти и наказания с заменой их другими уголовно-правовыми мера­ми не происходит декриминализации, т. е. перевода преступления в разряд проступков. Обязательные признаки преступления — об­щественная опасность, виновность и уголовная противоправность, т. е. запрещенность деяния под угрозой наказанием, содержащаяся в санкциях соответствующих уголовно-правовых норм, в таких случаях налицо.

В литературе 70-х и 80-х гг. высказывалось мнение, что при замене наказания иными мерами воздействия происходит "судеб­ная факультативная декриминализация преступлений", и они мо­дифицируются в проступок.

Аргументация, при которой противоправность объявляется первичной, а общественная опасность вторичной, непригодна по существу, методологически ущербна, политизирована вопреки кон­ституционному установлению об идеологическом и политическом плюрализме (см. ст. 13 Конституции РФ). Диалектика взаимодей­ствия объективного явления и его субъективной оценки, в данном случае законодателем, неизменна: первично объективное, субъек­тивное производно от него, однако находится в тесном взаимодей­ствии объективного и субъективного при сильном (иногда решаю­щем) воздействии субъективного (в нашем случае — уголовной по­литики) на объективное.

Взаимодействие объективного и субъективного, первичности первого и вторичности второго наглядно прослеживается в процессе законотворчества. Так, в конце 1997 г. Государственная Дума при­няла в первом чтении поправки к УК РФ. Среди них — проект ст. 145[23] ("Невыплата заработной платы, пенсий и стипендий"). В диспозиции установлен запрет систематической невыплаты без ува­жительных причин заработной платы, пенсий, стипендий и других, установленных законом выплат, если это деяние повлекло суще­ственное нарушение прав и законных интересов граждан.

Что выступало первичным и что производным при криминализации данного деяния? Разумеется, первичным оказалась мас­совая невыплата заработной платы сроком в девять и шесть меся­цев с миллионными задолженностями за произведенную продук­цию. При разработке данного законопроекта в группе экспертов при Комитете Госдумы по законодательству, в самой Думе было нема­ло споров о целесообразности такой нормы в УК, будет ли она при­меняться и проч. Иными словами, производилась законодательная оценка новой нормы, решался вопрос об уголовной противоправно­сти данного деяния. И так происходит всегда: сначала реальное явление, затем — его законодательная оценка. При положитель­ном решении об уголовной противоправности объективно обществен­но опасное деяние становится преступлением.

Первичность и производность свойств преступления по при­роде и механизму криминализации не следует отождествлять с их значимостью для содержания преступления. Общественная опас­ность, виновность, уголовная противоправность — равновеликие, равнозначные свойства преступления. Отсутствие любого из них ис­ключает наличие преступного деяния. И то, что в определении пре­ступления вначале сказано о виновности и общественной опаснос­ти, а затем об уголовной противоправности, такую равнозначность отнюдь не искажает. Можно было бы переставить местами харак­теристику свойств преступления, например, признать таковым зап­рещенное под угрозой наказания общественно опасное и виновное деяние. Суть бы не изменилась. Но, думается, нынешнее понятие преступления в УК 1996 г. — наиболее совершенное из тех, что выработало мировое уголовное законодательство.

Гораздо большего внимания заслуживает широко употребля­емое в теории слово "формальный" и часто используемый в зако­нодательстве и на практике термин "признак" преступления. На неточность термина "формальное преступление" уже указывалось в литературе. Например, М.И. Ковалев справедливо отмечал, что "в настоящее время термины "формализм", "формальный" приоб­рели некоторое отрицательное звучание, потому что под ним по­нимается соблюдение внешней формы в чем-нибудь в ущерб делу".[24]

Тем не менее, он счел возможным этот термин сохранить.

Полагаю, что давно пришло время отказаться от термина "фор­мальный", как весьма неточно отражающего важнейшее юридиче­ское свойство преступления — уголовную противоправность. Вместо него надлежит употреблять термин "юридическое" свойство пре­ступного деяния". Тем более, что в ч. 2 той же ст. 14 УК законода­тель употребляет слово "формальный" в его подлинном смысле как "внешний, несущественный для характеристики малозначительного деяния. "Не является преступлением, — сказано в ней, — действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния...", но лишенное содержания в виде общественной опасности.

Термин "признак" преступления довольно широко употребля­ется в УК. По грамматическому толкованию он означает "примету, знак, по которым можно узнать, определить что-нибудь".[25] Отсюда следует, что признак преступления — это словесная характерис­тика в диспозиции норм преступления и его свойств. Обществен­ная опасность, виновность и уголовная противоправность — не про­сто словесные описания, а сами свойства, содержательные подсис­темы системы "преступление".

Каково соотношение уголовной противоправности с Конститу­цией и международным уголовным правом? В ст. 15 Конституции РФ, как известно, предписано прямое действие конституционных норм и сказано, что общепризнанные принципы и нормы между­народного права и международные договоры РФ являются состав­ной частью правовой системы России.

Прямое и непосредственное действие Конституции в понятии преступления (а не по другим вопросам) прежде и более всего про­является в законодательной деятельности. Криминализация дея­ний и декриминализация преступлений должны осуществляться в строгом соответствии с Конституцией. Например, конструируя со­ставы о преступлениях против собственности, законодатель дол­жен руководствоваться конституционным предписанием о равной охране всех форм собственности; формулируя нормы о государ­ственных преступлениях, следовать конституционному требованию о недопустимости захвата власти и превышении должностных пол­номочий! Когда же уголовный закон вступил в силу, только он оп­ределяет, что преступно и что непреступно. При несоответствии уголовно-правовой нормы о преступлении Конституции последняя напрямую применяться не будет. Субъектам законодательной ини­циативы следует оперативно использовать свое право на измене­ние УК.

После принятия Конституции в декабре 1993 г. следовало не­медленно привести УК 1960 г. в соответствие с ней. Однако этого сделано не было. В результате возник конфликт между уголовной и конституционной противоправностью применительно к смертной казни. Конституция запрещала ее применение, за исключением тяжких преступлений против жизни. В УК же санкций со смерт­ной казнью, содержалось более десятка. Судебная практика встала перед вопросом о разрешении данной коллизии. Однако ввиду спор­ности, по мнению обсуждавших вопрос на пленуме Верховного Суда РФ, он так и не был разрешен в постановлении Пленума. Хотя, представляется, что санкции со смертной казнью потеряли силу пос­ле начала действия Конституции.

Конституционные нормы носят обобщенный характер. УК их конкретизирует и совсем не обязательно дословно воспроизводит. Так, ст. 4 Конституции устанавливает, что "захват власти или пре­вышение властных полномочий преследуется по федеральному за­кону". Кодекс "перевел" его в ст. 278 "Насильственный захват вла­сти", ст. 279 "Вооруженный мятеж", ст. 280 "Публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации", ст. 286 "Превышение должностных полномочий"; ст. 288 "Присвоение полномочий должностного лица". Как нетруд­но заметить, между ст. 4 Конституции и ст. 278 УК существует не­кая коллизия: Основной закон говорит о захвате власти, УК — о насильственном захвате власти. Она решается в пользу УК, ибо и сама Конституция отсылает к федеральному закону. Применительно к преступлениям такой закон — исключительно уголовный.

Сходное положение с соотношением международного и внутригосударственного уголовного законодательства. Напрямую нормы международного права применительно к преступлениям не дей­ствуют. Они должны быть предусмотрены международным дого­вором РФ. Федеральный закон "О международных договорах Рос­сийской Федерации" в ч. 3 ст. 5 говорит: "Положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие издания внутригосударственных актов для приме­нения, действуют в Российской Федерации непосредственно. Для осуществления иных положений международных договоров Россий­ской Федерации принимаются соответствующие правовые акты". Уголовно-правовые запреты устанавливаются внутригосударственным УК. И не только потому, что международно-правовые запре­ты не имеют санкций (исключая норму о геноциде). Но и потому, что принципы, система, предписания Общей части требуют транс­формации (имплементации) международных норм в Кодекс. Новый УК РФ впервые сконструировал самостоятельную главу: "Преступ­ления против мира и безопасности человечества". В ней две статьи — ст. 355 "Производство, или распространение оружия массо­вого поражения" и ст. 356 "Применение запрещенных средств и методов ведения войны" прямо ссылаются на запрещённость деяний международным договором РФ. Это, несомненно, правильно, и потому, как представляется, аналогичную ссылку следует установить во всех (кроме нормы о наемничестве) нормах данной главы: можно дать ее в примечании к первой норме с распространением на все статьи раздела XII (главы 34) УК.

Уголовно-правовой характер запрета в полной мере сохраня­ется в бланкетных нормах. Количество бланкетных норм, уголов­но-правовой запрет в которых сопрягается с запретами других от­раслей права в УК 1996 г., значительно возросло. Это связано не только с научно-технической революцией, как чаще всего было в прежнее время. В значительной мере "бланкетизация" уголовного права происходит за счет норм финансового, налогового, граждан­ского и т. п. отраслей права цивилистической ориентации в усло­виях перехода от государственно-плановой экономики к рыночной.[26]

В связи с этим перед законодателем встала задача не раство­рить специфику уголовно-правового запрета в других отраслях права, четко размежевать преступления и иные, непреступные пра­вонарушения. Усилилось значение такого разграничительного эле­мента преступления, как общественно опасные последствия тех дис­циплинарных норм, где физический вред и материальный ущерб могут быть исчислены; он представлен в примечаниях к соответ­ствующим нормам. Физический вред традиционно определяется Правилами судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здо­ровью, утвержденными приказом министра здравоохранения РФ от 10 декабря 1996 г. В характеристику общественно опасных по­следствий нефизического и нематериального, а организационного характера законодатель вводит разграничительные признаки в дис­позицию в виде неоднократности, группы, низменности мотивации, использования должностного положения и т. п.

Другим после запрета компонентом уголовной противоправно­сти выступает угроза наказанием. Она предусмотрена в санкциях соответствующих статей УК. Общая характеристика, система и виды наказаний представлены в Общей части УК.

Такая позиция обоснованно критиковалась и практикой вос­принята не была. Смещение реальной наказуемости преступления и их наказуемости как угрозы наказанием, предусмотренной в санкциях уголовно-правовых норм, в таких мнениях очевидно. На­казуемость (наказанность) деяния — не признак преступления, а его последствие. Реально не наказанное преступление либо в слу­чае освобождения от уголовной ответственности и наказания или ввиду нераскрытия его не перестает быть вследствие этого пре­ступлением.

Новая конструкция уголовной противоправности в ч. 1 ст. 14 УК в понятии преступления кладет конец долголетним спорам о том, является ли наказание признаком преступления, и неяснос­тям о соотношении признаков уголовной противоправности и на­казания.

Несмотря на очевидность определения уголовной противоправ­ности в ч. 1 ст. 14 УК как запрещенности под угрозой наказания, в комментариях УК и учебниках 1997 г. помимо уголовной противо­правности называется еще один, четвертый признак преступле­ния — наказание (наказуемость). Этому способствует неточное по­нимание юридического свойства преступления в виде противоправ­ности. Между тем надо говорить о противоправности не вообще, а применительно к конкретной отрасли права. Противоправность может быть пригодной разве что для разграничения правонаруше­ний и аморальных поступков. Так, в комментарии Верхового Суда РФ читаем: "Противоправность — это запрещенные уголовным за­коном деяния".[27] Между тем запрещенность уголовным законом на­зывается уголовной противоправностью. Также неверно комменти­руется ст. 14: в ней, якобы, говорится о наказуемости деяния. В статье же четко сказано об угрозе наказанием, а не о наказуемос­ти. Аналогичную ошибку допускают авторы ростовского коммен­тария УК, которые утверждают, будто угроза наказанием и есть самостоятельный признак преступления — его наказуемость: "При­знак наказуемости преступлений по настоящему Кодексу сохраняет вполне реальную угрозу назначения и исполнения наказания".[28]

Наказуемость есть реальная наказанность виновного в преступ­лении лица по приговору суда. Угроза наказанием фиксируется законодателем в санкциях уголовно-правовых норм.

Конечно, логическое, системное, доктринальное толкование уголовного закона важно. Но более значим практический выход дискуссий. А практически он приводит к идее "судебной декрими­нализации", непризнания преступлениями деяний, виновные в ко­торых были освобождены от уголовной ответственности и наказа­ния, к непризнанию преступлениями десяти миллионов ежегодно совершаемых в стране преступлений ввиду их латентности, нере­гистрации, нераскрытия и укрытия.

Единственный из новых кодексов — УК Кыргызской Респуб­лики включает наказуемость в признаки преступления. Часть 1 ст. 8 гласит: "Преступлением признается предусмотренное уголов­ным законом общественно опасное, виновное и наказуемое деяние (действие или бездействие)".

Итак: а) уголовная противоправность — юридическое свой­ство преступления; б) она равнозначна таким его социальным по­следствиям, как общественная опасность и виновность; в) она пря­мо проистекает из требований принципа законности; г) уголовная противоправность слагается из запрета совершать (воздерживать­ся) соответствующее деяние, описываемое в санкции нормы, и уг­розы наказанием, предусмотренным в санкциях норм с учетом по­ложений Общей части УК; д) она адекватно отражает обществен­ную опасность деяния; е) уголовная противоправность представ­ляет собой оценку законодателем общественной опасности деяния и как всякая оценка может быть неточной и даже ошибочной по различным причинам, в том числе конъюнктурно-уголовно-поли­тическим.

Дата добавления: 2014-01-05