Специфика когнитивной лингвистики как науки

В результате когнитивной деятельности создается система смыслов, относящихся к тому, что человек знает, думает о мире. Исследование того, как человек оперирует символами, осмысляя и мир, и себя в мире, объединило лингвистику с другими дисциплинами, изучающими человека и общество, создало когнитивную лингвистику.

Итак, когнитивная лингвистика возникает на базе когнитивизма в рамках современной антропоцентрической парадигмы, которая расширяет горизонты лингвистических исследований.

Язык даже в большей степени, чем культура и общество, дает когнитивистам ключ к пониманию человеческого поведения. Именно он обеспечивает наиболее естественный доступ к сознанию и мыслительным процессам, причем вовсе не потому, что многие результаты мыслительной деятельности оказываются вербализованными, а потому, что мы знаем о структуре сознания только благодаря языку, который позволяет сообщить об этих структурах и описать их на любом естественном языке.

Когнитивная лингвистика сформировалась в преодолении структурного языкознания, но она не противоречит этому подходу, а предполагает его и в некоторой степени использует.

Когнитивная лингвистика, наиболее распространенное (особенно в Европе) название направления лингвистических исследований, сложившегося во второй половине 1970-х годов и имевшего в дальнейшем значительное число последователей. В США, где это направление зародилось, его чаще называют «когнитивная грамматика», что объясняется расширительным пониманием термина «грамматика» в англоязычной лингвистике, тогда как в России нередко используется термин «когнитивная семантика», указывающий на один из источников данного исследовательского начинания.

Главная отличительная черта когнитивной лингвистики в ее современном виде заключается не в постулировании в рамках науки о языке нового предмета исследования и даже не во введении в исследовательский обиход нового инструментария и/или процедур, а в чисто методологическом изменении познавательных установок (эвристик).

Возникновение когнитивной лингвистики – это один из эпизодов общего методологического сдвига, начавшегося в лингвистике с конца в 1950-х годов. Во всех исследовательских начинаниях на первый план (хотя и по-разному) выходит идея объяснения языковых фактов.

В когнитивной лингвистике в качестве модельных конструктов выступают когнитивные структуры и процессы в сознании человека: фрейм (М. Минский), к нуждам лингвистики это понятие было адаптировано Ч. Филлмором), идеализированная когнитивная модель (Дж. Лакофф) или ментальные пространства (Ж. Фоконье); 2-мерный набросок (Р. Джэкендофф); семантико-грамматические суперкатегории наподобие конфигурационной структуры, динамика сил, распределение внимания, «цепция» и т.д. (Л. Талми); комплексные многоаспектные языковые конструкции – в специальном значении этого термина, предложенном в «конструкционной грамматике» Ч. Филлмора и П. Кэя; когнитивные операции типа правил концептуального вывода (Р. Шенк, Ч. Ригер) или же особого уровня изучение интеллектуальных систем – постулированного А. Ньюэллом «уровня знаний», отличного от символьного уровня.

Приведем пример специфики когнитивного подхода к языковым явлениям. В начале 1970-х годов, на заре когнитивной лингвистики, американским лингвистом У. Чейфом был опубликован цикл работ, в которых предлагалось объяснение ряда закономерностей порядка слов и интонации в английском языке, а также тесно с ними связанных грамматических категорий определенности/неопределенности и данности/новизны особенностями устройства человеческой памяти и процессами активации информации в сознании человека.

Так, интонация английских повествовательных предложений, выполняющих функцию сообщения о некотором событии, и место в них обстоятельства времени, по Чейфу, соответствуют тому, из какой глубины памяти извлекается информация о сообщаемом событии и, соответственно, насколько большие когнитивные усилия приходится прилагать для такого извлечения – какова цена активации некоторой информации.

(1) Steve fell in the SWIMMING pool [без обстоятельства времени]

Стив упал в бассейн.

(2) Steve fell in the SWIMMING pool yesterday [с безударным обстоятельством времени]

Стив вчера упал в бассейн

(3) Last CHRISTMAS, Steve fell in the swimming pool [с обстоятельством времени, несущим фразовое ударение, находящимся в начале предложения и отделенным паузой]

На прошлое Рождество Стив упал в бассейн

Отсутствие обстоятельства времени в (1) сигнализирует о том, что память об описываемом событии свежа; иначе говоря, информация о событии находится в поверхностной памяти, или, по более поздней терминологии Чейфа, имеет статус активной. Как долго информация сохраняет такой статус, зависит от ряда факторов, прежде всего от временной удаленности описываемого события, его субъективной значимости и плотности потока других событий; так, предложение типа англ. «My DAUGHTER died» (рус. «Моя ДОЧЬ умерла» или «У меня умерла ДОЧЬ») может уместно употребляться и спустя много дней, недель и даже месяцев после описываемого прискорбного события, тогда как сообщение без указания на время о давно произошедшем событии приводит к коммуникативной неудаче, описанной Чейфом: маленький мальчик сообщает маме с папой о том, что их сосед сломал руку, а когда разохавшиеся родители спрашивают, когда же это случилось, говорит, что это было, когда сосед был маленьким мальчиком.

Разумеется, существуют обстоятельства времени, специально указывающие на малое временное расстояние от события (англ. ««just» в одном из значений, рус. «только что»), причем они могут употребляться как без фразового ударения, так и нести его, но в их отсутствие возможно только понимание, в соответствии с которым событие произошло совсем недавно и память о нем свежа. Иными словами, отсутствие обстоятельства времени указывает на то, что сообщаемая информация хранится не глубже поверхностной памяти и цена ее активации невелика, чему иконически соответствует минимальная затрата языковых средств.

Наличие в предложении не несущего фразового ударения обстоятельства времени (пример 2) сигнализирует о том, что информация о сообщаемом событии хранится не глубже так называемой «мелкой» (shallow) памяти (или, в более поздней терминологии, о том, что статус ее как минимум полуактивен). Время нахождения в «мелкой» памяти зависит от тех же факторов, что и в поверхностной, но в среднем оно больше и измеряется днями. Важной характеристикой «мелкой» памяти, по Чейфу, является то, что в ней сохраняется информация о реальном порядке следования событий.

В случае же глубинной памяти, куда информация переводится со временем, освобождая место для новой, данные о порядке следования событий теряются; восстановить их можно только на основе логических рассуждений. Использование обстоятельства времени, несущего фразовое ударение особого типа (восходящее), а в английском к тому же и отделяемого паузой, указывает на то, что информация о сообщаемом событии могла быть извлечена из глубинной памяти, или, иначе, о том, что он могла иметь неактивный статус.

В глубинной памяти информация может храниться годами и десятилетиями. Граница между глубинной и «мелкой» памятью, по-видимому, выражена слабее, чем между «мелкой» и поверхностной. Аналогичные закономерности действуют в высказываниях о будущем и коррелируют с ожиданиями событий, которые, соответственно, произойдут или вот-вот, или в ближайшем будущем, или же нескоро.

Впоследствии на основании представлений о структуре памяти и происходящих в ней процессах поиска, активации и деактивации информации Чейф предложил когнитивную интерпретацию давно занимавших лингвистов категорий определенности/неопределенности и данности/новизны языковой информации.

Традиционно эти категории трактовались через обращение к речевому контексту; Чейф предложил понимать определенность (выражаемую в артиклевых языках артиклями) как сообщение говорящего о своем предположении, что слушающий в состоянии найти в своей памяти уникальный концепт, соответствующий определенной именной группе, а данность (выражаемую прежде всего порядком слов и интонацией) как сообщение говорящего о своем предположении, что соответствующий оформленному как данное фрагменту высказывания концепт или концептуальный комплекс активирован в сознании слушающего.

Обе грамматические категории, тем самым, предстали как имеющие прежде всего когнитивную основу, тогда как присутствие в предшествующем контексте – это только один из многих способов установления данности и определенности. Начиная с 1980-х годов, такая трактовка стала наиболее распространенной.

Дата добавления: 2014-01-06