Прощальная лекция

В этой прощальной лекции я хочу дать синтез своих трудов, основывающийся на автобиографических признаниях. Я хочу представить эмоциональный фон, на котором вырастали мои взгляды.

Я провозглашал духовную войну всякому принуждению, сковывающему свободное творчество человека.

Есть два вида принуждения. Один из них – это физическое принуждение, которое проявляется либо как внешняя сила, спутывающая свободу движений, либо как внутренняя немощь, безволие, лишающее движения.

От этого принуждения можно избавиться. Усилием мышц можно разорвать сковывающие узы, усилием воли превозмочь немощь тела. А когда все средства подведут, всегда еще остается смерть – избавительница.

Второй вид – это логическое принуждение. Мы вынуждены признавать очевидные принципы и вытекающие из них утверждения. Это принуждение много сильнее физического; здесь нет надежды на избавление. Никакая физическая или интеллектуальная сила не может превозмочь принципов логики или математики.

Это принуждение началось с момента возникновения логики Аристотеля и геометрии Эвклида. Тогда то и родилось понятие науки как системы принципов и утверждений, соединенных логическими отношениями. Это понятие возникло в Греции и стало господствовать повсеместно. По образцу научной системы стали представлять космос: все события и явления, соединенные между собой причинной связью, проистекают одно из другого, подобно утверждениям научной теории. Все, что есть, подчиненно необходимым законам.

В так понятом мире нет места для творческого действия, не проистекающего из закона, а из произвольного порыва. И порывы подчинены законам, возникают из необходимости, они могли бы быть предвидены всеведущим существом. Прежде, чем я появился на свет, мои действия уже были определены в самых мелких подробностях.

Эта концепция даже вошла в житейскую практику. Оказалось, что деятельность в соответствии с законами, как естественными, так и общественными, а, следовательно, упорядоченная и целенаправленная, является всегда эффективной. Если всему народу удастся стать механизмом, воспроизводящим в своей конструкции научную систему, то он приобретает столь громадную мощь, что может отважится владеть миром.

В виду этой концепции науки, мира и жизни – вздымается творческий разум. Самодеятельная личность, чувствующая свою ценность, не хочет быть только звеном в цепи причин и следствий; она хочет на ход мира самостоятельно влиять.

На этом фоне науке всегда противостояло художественное творчество. Но творцы-художники в отдалении стоят от научных проблем, они не чувствуют логического принуждения. Что же должен предпринять ученый?

Два пути остаются ему для на выбор: или утонуть в скептицизме, отрекаясь от научной работы, или предпринять борьбу с существующей концепцией науки, основанной на логике Аристотеля.

Я избрал второй путь. Медленно и постепенно я осознавал цель борьбы, которую сейчас провозглашаю. Однако все мои старые работы неосознанно были устремлены к этой цели.

Намереваясь преобразовать концепцию науки, основанную на логике Аристотеля, нужно было выковать оружие, более сильное, чем эта логика. Таким оружием для меня стала символическая логика.

В свете этой логики я рассматривал выдающиеся философские системы, провозглашающие всеобщую причинность явлений. Я убедился, что все они, не исключая критицизма Канта, подданные логической критике, распадаются в прах. Они становятся совокупностью несвязных, иногда гениальных помыслов, но лишенных научной ценности. С этой стороны никакая опасность не угрожает свободе.

Эмпирические науки приходят к всеобщим законам путем индуктивного рассуждения. Я занялся логическим строением индуктивных выводов. Взяв в качестве исходного пункта исследования Джевонса и Зигварта, я старался показать, что индукция является редуктивным рассуждением, ищущим основание для данных заключений. Такое рассуждение никогда не приводит к достоверным результатам, но только к предположениям. И поэтому здесь перестает действовать логическое принуждение.

Естественнонаучные законы и теории, будучи предположениями, не являются воспроизведением фактов, но творческим плодом мысли. Их следует приравнять не к механической фотографии, но к картине, нарисованной художником. Как один и тот же пейзаж может быть по разному воспроизведен в работах различных художников, так для объяснения одних и тех же явлений могут служить различные теории. В этом я впервые увидел сближение научного творчества с научным.

Наиболее сильно логическое принуждение проявляется в априорных науках. Здесь борьба была наиболее трудной. В 1910 г. я издал книгу о принципе противоречия у Аристотеля, в которой пытался показать, что этот принцип не так очевиден, как считается. Уже тогда я стремился создать не-аристотелевскую логику, но безуспешно.

Сегодня, как кажется, мне удалось достичь эту цель. Путь мне указали антиномии, которые доказали, что в логике Аристотеля существует лакуна. Восполнение этой лакуны привело меня к преобразованию традиционных принципов логики.

Размышления на эту тему были содержанием моих последних лекций. Я доказывал, что кроме истинных и ложных предложений существуют возможные предложения, которым соответствует объективная возможность как нечто третье наряду с бытием и небытием.

Так возникла система трехзначной логики, которую я подробно разработал прошлым летом. Эта система сама по себе также связна и последовательна, как и логика Аристотеля, а богатством законов и формул намного ее превышает.

Эта новая логика, вводя объективную возможность, ломает существующую до сего времени концепцию науки, основывающуюся на необходимости. Возможные явления не имею причин, хотя сами могут служить началом причинной связи. Действие творческой личности может быть свободным и одновременно влиять на ход [процессов] в мире.

Возможность образования различных логических систем свидетельствует, что логика не стеснена воспроизведением фактов, но является свободным творением человека, как художественное произведение. Логическое принуждение растворяется в самом своем источнике.

Таковы были мои труды, таков их эмоциональный фон и цель, которая светила мне.

А сейчас я должен на какое-то время отложить эти начинания и сам испытать принуждение и быть послушный законам и предписаниям, и даже стать на их защиту. Я буду не свободен, хотя на это решился по собственной воле. Но когда вновь я почувствую себя свободным, вернусь к науке. Вернусь и стану, возможно, перед Вами или перед Вашими последователями, чтобы в дальнейшем вести эту борьбу за освобождение человеческого духа.

Содержание прощальной лекции проф. Яна Лукасевича, произнесенной в зале Варшавского университета 7 марта 1918 г.

Перевод с польского Б.Т.Домбровского

Дата добавления: 2014-01-06