Международные отношения в предвоенное десятилетие 4 страница

Историческая значимость решаемой задачи предопределила выделение следующих основных вопросов: 1) мирное урегулирование германской проблемы; 2) разработка и заключение мирных договоров с бывшими союзниками Германии — Австрией, Венгрией, Болгарией и Турцией; 3) территориально-государственное переустройство в Центральной, Восточной и Южной Европе; 4) определение статуса бывших колоний Германии и владений Османской империи; 5) создание первой в истории человечества международной организации по обеспечению мира и безопасности народов; 6) особое место занимал русский вопрос, без разрешения которого невозможно было серьезно говорить о всеевропейском мирном урегулировании.

Каков был состав и организационная структура конференции?

Ведущую роль в принятии решений играли пять великих держав-организаторов конференции: США, Англия, Франция, Италия и Япония. Это были страны, «имевшие интересы общего рактера». Иными словами, от их планов, действий и воли зависело, каким будет послевоенный международный порядок. Все другие (с.40) участники форума назывались государствами, «имевшими интересы частного характера», и привлекались к обсуждению вопросов, только их касавшихся.

В полном соответствии с упомянутой расстановкой сил были сформированы руководящие органы конференции.

Формально «верховные права» были закреплены за пленарными заседаниями конференции, на которых присутствовали делегаты всех стран-участниц. Фактически все серьезные вопросы решались в «Совете десяти», куда входили главы правительств и министры иностранных дел пяти держав: президент США В. Вильсон и государственный секретарь Р.Лансинг, премьер-министр Англии Д. Ллойд Джордж и министр иностранных дел А. Бальфур, премьер-министр Франции Ж. Клемансо и министр иностранных дел С. Пишон, премьер-министр Италии В. Орландо и министр иностранных дел С. Соннино, глава японской делегации пожизненный советник императора князь К. Сайондзи и министр иностранных дел Н. Макино. Важные функции по руководству комитетами экспертов и подготовке основополагающих документов выполнял «Совет пяти», состоявший из министров иностранных дел держав-победительниц. Вскоре после открытия конференции круг «вершителей судеб народных» стал все более сужаться. Весной 1919 г. был образован «Совет четырех», в котором заседали лидеры ведущих государств без японского представителя по причине незаинтересованности Японии в обсуждении европейских проблем. На деле все рычаги управления работой конференции, равно как и выработка всех основных ее решений сосредоточились в официально незарегистрированном «Совете трех», или в «большой тройке», которую составили Вильсон, Ллойд Джордж и Клемансо.

Могущественное трио собиралось каждое утро и во второй половине дня в отеле «Бишофсгейм» или в кабинете Клемансо. Английский дипломат (в будущем автор крупных трудов по истории дипломатии и дипломатическому искусству) Г. Никольсон красочно описывал, как, склонившись над расстеленной на полу географической картой, в спорах и сомнениях «великая троица» делила европейские и неевропейские территории, «словно три ведьмы в "Макбете"». Оценивая ту роль, которую играли лидеры Антанты и США в процессе мирного урегулирования, один из корреспондентов справедливо отмечал: «Никакие три короля или императора никогда не имели такой власти над судьбами народов, как "большая тройка" в Париже».

Несмотря на пафосные декларации об отмене тайной дипломатии и «открытых мирных переговорах», работа конференции имела неравноправный и по большей части закрытый характер, о чем свидетельствовали следующие факты. (с.41)

Во-первых, гласными могли считаться только пленарные заседания, проходившие в торжественной обстановке в старинном здании французского МИДа на набережной Кэ д'Орсе. Но они созывались всего 6 раз и, главное, на них лишь официально утверждались уже принятые великими державами решения. В то время как деятельность «Совета десяти», «Совета пяти» и особенно «Совета четырех», где и разрабатывались эти решения, проходила в обстановке строгой секретности. Совещания «большой тройки» следует признать не просто секретными, а сверхсекретными (на них допускался один постоянный переводчик П. Манту, а иногда обходились и без него, так как Клемансо хорошо знал английский язык).

Во-вторых, вопросы мирного урегулирования с побежденными государствами обсуждались без участия их представителей. Так, делегация Германии приглашалась на Парижскую конференцию всего три раза: 7 мая — для ознакомления с первоначальным вариантом мирного договора; 16 июня — для вручения уточненного варианта, который мало чем отличался от первоначального; и 28 июня — для подписания окончательного варианта, который совсем не отличался от уточненного. При этом между вторым и третьим «вызовами» на конференцию державы-победительницы предъявили Германии ультиматум с требованием в пятидневный срок признать условия составленного без ее ведома договора. В противном случае, говорилось в ультиматуме, союзники примут все необходимые меры для того, чтобы «силой провести и выполнить эти условия». В результате глава делегации Германии министр иностранных дел У. фон Брокдорф-Ранцау, не желавший подчиниться диктату, подал в отставку, а Национальное собрание и правительство Веймарской республики под весьма ощутимым давлением Антанты (маршал Фош был уже готов двинуть войска через Рейн) приняли решение подписать Версальский договор.

Подобным же образом были «урегулированы» отношения с бывшими союзниками Германии. Отличие состояло лишь в том, что их представители не так «часто» приглашались на конференцию, как германская делегация.

В-третьих, еще одним ярким доказательством полного несоответствия лозунга «открытых переговоров о мире» реальному положению дел на конференции стало отсутствие в рядах ее участников полномочных представителей Советской России, которая по всем правовым канонам относилась к числу держав-победительниц. Причина общеизвестна — непризнание организаторами Парижской конференции советско-большевистской власти. Как следствие сложилась парадоксальная ситуация: проблемы послевоенного устройства мира рассматривались без участия страны, (с.42) которая уже внесла кардинальные изменения в это устройство. Что касается обсуждения «русского вопроса» без ведома и согласия России, какой бы режим там не существовал, то его следует признать юридически неправомерным и политически ущербным,

И, наконец, в четвертых. Разрекламированный принцип гласности широкого и демократического освещения работы конференции в известном смысле приобрел пародийное звучание. 150 официально зарегистрированных журналистов допускались только на пленарные заседания, где их оповещали о готовых решениях и принятых постановлениях. Спрос на информацию, таким образом, значительно превышал ее предложение.

Парижская мирная конференция стала ареной ожесточенной борьбы, развернувшейся между странами-победительницами, и прежде всего между ведущими мировыми державами: США, Англией и Францией. Эта борьба была обусловлена столкновением интересов и глубокими противоречиями, отраженными в планах послевоенной организации мира. Такова была первопричина необычайно острой дискуссии между тремя крупнейшими политическими деятелями того времени: В. Вильсоном, Д. Ллойд Джорджем и Ж. Клемансо. Отмечая ту большую роль, которую они сыграли в процессе мирного урегулирования, необходимо хотя бы кратко охарактеризовать их внешнеполитические взгляды, стратегию и тактику в ведении дипломатических переговоров.

28-й президент США 63-летний Вудро Вильсон являлся ярким представителем американской интеллектуальной элиты, написал ряд работ по истории и государственному праву, был ректором Принстонского университета. Будучи глубоко религиозным человеком, он никогда ни в чем не сомневался, считая, что служит орудием самого Бога. Отсюда известная склонность к мании величия. Торжественная встреча, оказанная ему в Париже, окончательно вселила в Вильсона уверенность, что всесильный доллар и собственная воля президента делают его вершителем судеб мира, речах и выступлениях Вильсона было много абстрактного и заоблачного, весьма далекого от реальной действительности. Так, в общественном мнении (а затем и в исторической литературе) откладывался образ ограниченного идеалиста и фанатичного пацифиста. Созданию этой легенды (разумеется, в своих интересах) умело подыгрывали Ллойд Джордж и Клемансо, называвшие американского президента политиком, «оторванным от реалий сегодняшнего дня».

Не отвергая полностью эти не очень лестные оценки, следует отметить их излишнюю односторонность. Вильсон, несмотря на весь свой идеализм, хорошо осознавал «земные», практические цели США. В этом смысле его можно считать «идеалистом- (с.43)прагматиком», или, как он сам себя называл, «практические идеалистом». Парируя обвинение в беспочвенном пацифизме, Вильсон однажды заявил: «Я не противник пацифистов, но я противник тупости. Мое сердце с ними, но разум против них. я тоже хочу мира, но я знаю, для чего и как его достичь, а они – нет». Выступая в роли поборника мира, демократии и справедливости и завоевывая тем самым широкую популярность, американский президент никогда не скрывал, что в основе этих выступлений лежит стремление укрепить и защитить глобальные интересы Соединенных Штатов. Никак нельзя назвать «идеалистическими» и предлагавшиеся Вильсоном методы борьбы за мировое лидерство США. Еще в 1917 г. он предрекал: «Англия и Франция имеют в виду совершенно другой мир. По окончании войны мы заставим их думать по-нашему, ибо к тому времени они, кроме всего прочего, окажутся в полной финансовой зависимости от Соединенных Штатов. Они будут в наших руках...», Выступив с идеей либеральной реконструкции послевоенного миропорядка. Вильсон верно и раньше других государственных деятелей уловил новые тенденции мирового развития. В этом он проявил себя как дальновидный политик, настолько дальновидный, что во многом опередил свое время.

Чем же объясняются неудачи, постигшие американского президента на Парижской мирной конференции?

Историки-американисты справедливо указывают на целый ряд серьезных тактических ошибок Вильсона. В частности на его отказ включить в состав американской делегации видных деятелей оппозиционной Республиканской партии, что усилило сопротивление его курсу в самих Соединенных Штатах. Длительное пребывание в Париже привело к тому, что образ «апостола мира» стал все более тускнеть и меркнуть. Вильсон был вынужден спуститься с небес на землю, перейти от общих деклараций о мире и справедливости к ежедневной практической работе, где он чувствовал себя далеко не так уверенно. Как следствие — череда уступок и компромиссов, отход от им же самим провозглашенных принципов.

Однако главное состояло не в тактических ошибках, а в стратегических просчетах. Президент США не учел трех решающих факторов, воспрепятствовавших реализации его внешнеполитических установок. Во-первых, им не были приняты во внимание очевидные слабости международного положения Соединенных Штатов. Как оказалось, промышленное и финансовое могущество не могло компенсировать общую неподготовленность к роли мирового политического лидера. Во-вторых, уверовав истинность и праведность своего курса, Вильсон рассчитывал на (с.44) поддержку внутри страны, но по всем статьям проиграл изоляционистам. Уже в марте 1919 г. изоляционистски настроенный сенат категорически отклонил центральную идею программы президента об участии США в Лиге Наций, что существенным образом ослабило позиции Вильсона на конференции.

В-третьих, американский президент явно недооценил силу своих оппонентов Ллойд Джорджа и Клемансо, которые единым фронтом выступили против гегемонистских притязаний США, не желая отдавать плоды столь тяжело доставшейся победы в руки самозванного учителя человечества. Учитывая популярность предложений Вильсона, они избрали единственно верную тактику, которая, по словам одного из американских экспертов, заключалась в том, чтобы «признавать и одобрять их принципиально и отвергать фактически». В этом контексте известное изречение другого современника описываемых событий В.И.Ленина о том, что «Вильсон там (на конференции) оказался совершенным дурачком, которым Клемансо и Ллойд Джордж вертели, как пешкой», несмотря на чрезмерную жесткость и даже грубость, не было лишено определенного смысла.

56-летний Дэвид Ллойд Джордж был самым молодым и, пожалуй, самым мудрым из лидеров «большой тройки». Воспитанный в семье деревенского сапожника, он получил возможность называть себя выразителем интересов простого народа, был либералом и сторонником реформ. Адвокатская практика сменилась стремительной карьерой политического деятеля: с 1905 г. он возглавлял различные министерства, став в 1916 г. премьер-министром Великобритании. Ллойд Джордж отличался динамизмом, твердостью воли, талантом полемиста, гибкостью мышления. Опытный государственный деятель и искушенный дипломат, он был, без всякого преувеличения, великим мастером компромисса. Английский премьер предлагал такие компромиссные решения, которые с воодушевлением принимались всеми участниками дискуссий, хотя на деле в наибольшем от них выигрыше почти всегда оставалась Великобритания. Это и следует определить как высокое дипломатическое искусство. Гибкость и осторожность Ллойд Джорджа сочетались с твердостью и непреклонностью, когда речь шла о защите британских государственных и имперских интересов.

Жорж Клемансо, избранный председателем парижской мирной конференции, имел огромный опыт политической деятельности (стал депутатом Национального собрания Франции еще в 1871 г.). Являясь приверженцем традиционной дипломатической практики и противником каких-либо либеральных «фантазий и утопий», он был полон решимости отстаивать международный престиж и мировые позиции Франции любыми средствами. Клемансо (с.45) неоднократно повторял, что посвятил всю свою жизнь борьбе за реванш и отмщение Германии за унизительное поражение во Франко-прусской войне. За настойчивость и упорство в достижении поставленных целей его прозвали «тигром». Правда, в 1919 г. это был уже престарелый, 78-летний «тигр», но все еще сохранивший тигриные повадки. Клемансо был необычайно колоритной и разносторонней личностью: серьезно занимался медициной, философией, историей, написал книгу по анатомии человека, работы о своем друге художнике-импрессионисте Клоде Моне. Убежденный атеист, он доводил своими богохульными замечаниями глубоко верующего американского президента до крайней степени раздражения, в связи с чем Ллойд Джордж однажды заметил; «Старый тигр хочет, чтобы медведь гризли вернулся в Скалистые горы». Французский премьер снискал себе славу блестящего оратора, утонченного, язвительного и находчивого полемиста. Помимо всего прочего, он надеялся переиграть «пророка» Вильсона тем, что считал себя знатоком Америки, так как прожил там четыре года и был женат на американке. Государственный секретарь США Р. Лансинг так описывал Клемансо: «Поразительный тип человека, в котором ощущается огромная сила интеллекта, самообладание, холодная, непреклонная воля... Красноречие премьера было его главным оружием».

В ходе работы конференции к спорам и дискуссиям между лидерами ведущих мировых держав подключались руководители делегации Италии и Японии, а также малых европейских стран и английских доминионов. Наибольшего накала борьба договаривавшихся сторон достигла при решении следующих проблем послевоенного урегулирования.

Уже первая из обсуждаемых тем, включавшая в себя два взаимосвязанных вопроса — об Уставе Лиги Наций и об очередности рассмотрения основных пунктов повестки дня — привела к возникновению конфликтной ситуации.

Острые разногласия великих держав были обусловлены различной трактовкой роли и значения проектируемой организации в системе послевоенных международных отношений. Англия и Франция изначально отводили Лиге Наций второстепенное место, выдвигая на первый план задачи мирного урегулирования' Германией и ее союзниками и акцентируя внимание на распределении германских колоний и турецких владений. При этом Клемансо вообще отрицал какую-либо связь между Лигой Наций и мирными договорами, а Ллойд Джордж, эту связь признавая, отдавал приоритет решению конкретных международных проблем. По этой причине оба премьера настаивали на первоочередном их обсуждении. (с.46)

С категорическими возражениями против подобного регламента работы конференции выступал президент Вильсон. Для него было принципиально важно начать с разработки Устава Лиги Наций – основного инструмента обеспечения главенствующего положения США в мире. Только после этого, руководствуясь положениями, изложенными в «Четырнадцати пунктах» и зафиксированными в Уставе, он предлагал заняться судьбой побежденных государств и их колониальных владений. Чутко уловив общественные настроения, Вильсон в защиту своей точки зрения привел весьма убедительный аргумент: «Мир справедливо скажет, что великие державы поспешили поделить между собой беззащитные части света, а уж потом стали рассуждать о Лиге Наций и союзе народов». И действительно, идея создания всемирного арбитражного института для избавления человечества от военных катастроф получила всеобщее признание. К открытию конференции во многих странах на правительственном и неправительственном уровнях было подготовлено более 50 проектов новой международной организации. И с этим лидеры европейских держав не могли не считаться.

Тогда Ллойд Джордж выдвинул более хитроумный план: он предложил создать специальную комиссию по выработке Устава из 15 человек {по 2 представителя от великих держав и 5 — от малых стран). По форме это было выражение бескорыстной заботы о «правах и интересах больших и малых народов», по существу — тонкий расчет на то, что столь представительная комиссия надолго увязнет в спорах и дискуссиях, а за это время европейцы успеют решить более насущные и более важные для них международные вопросы.

Однако Вильсон был исполнен решимости идти до конца. Неожиданно для Ллойд Джорджа и Клемансо он поддержал предложение английского премьера и, более того, сам вызвался возглавить эту комиссию, чтобы сделать ее работу максимально эффективной. Ему удалось достичь, казалось, невозможного: провести обсуждение за рекордно короткий срок — с 3 по 13 февраля (за 11 дней и 10 встреч). И уже 14 февраля на пленарном заседании конференции Вильсон, представляя подготовленный комиссией проект Устава, произнес торжественную речь. Это был «звездный час» американского президента, мгновение триумфа «практического идеалиста». Вильсон много говорил о «победе добра над силами зла», о претворении в жизнь «идей демократии и справедливости». Слезы умиления у расчувствовавшейся публики вызвала заключительная фраза из речи президента: «С созданием Лиги Наций спадет пелена недоверия и интриг. Люди могут смотреть другу в лицо и говорить: мы — братья, у нас — общая цель. (с.47)

Устав Лиги Наций означает для нас заключение договора о братстве и дружбе». Как отмечали современники и как показала историческая практика, Вильсон давал не просто завышенную, а идеализированную оценку Лиге Наций. Складывалось впечатление, что он говорил не о ней, а о какой-то другой, неземной организации. В выступлении президента отчетливо выявилось то высокое предназначение, которое он отводил себе в качестве творца нового мирового порядка и спасителя Европы, погрязшей в конфликтах и раздорах. В своих воспоминаниях под названием «Правда о мирных договорах» Ллойд Джордж с неподражаемым сарказмом описывает эту сцену: «Я думаю, что идеалистически настроенный президент действительно смотрел на себя как на миссионера, призванием которого было спасение бедных европейских язычников... Особенно поразителен был взрыв его чувств, когда, говоря о Лиге Наций, он стал объяснять причины неудачи христианства в достижении высоких идеалов. «Почему, — спрашивал он, − Иисус Христос не добился того, чтобы мир уверовал в его учение? Потому что он проповедовал лишь идеалы и не указывал практического пути их достижения. Я же предлагаю практическую схему, чтобы довести до конца стремление Христа. Помню, — продолжал Ллойд Джордж, — что, услышав эти слова, Клемансо широко раскрыл свои темные глаза и медленно обвел ими собравшихся вокруг стола христиан, как бы любуясь впечатлением, которое произвело на них разоблачение ошибок их учителя».

После одобрения в целом Устава Лиги Наций, который газетчики окрестили «евангелием XX века», началось его постатейное обсуждение. В отличие от канонов Евангелия многие положения Устава вызвали новую волну дискуссий, что отразилось на его окончательном варианте.

Под давлением европейских держав Соединенные Штаты отказались от двух важных пунктов Устава: организации Международного арбитража и Международного суда. Это была существенная уступка, имея в виду неоднократные указания Вильсона, что США через Лигу Напий превратятся в мирового «суперарбитра».

Поддавшись нажиму со стороны республиканского конгресса, американский президент включил в Устав дополнение, резервировавшее за США право руководствоваться в своей политике доктриной Монро с ее основополагающим принципом «Америка для Соединенных Штатов». Тем самым Вильсон собственными подложил мину замедленного действия под саму идею Лиги, добиваясь от европейских держав признания главенствующей роли США в Западном полушарии, невозможно было одновременно требовать от них отказаться от аналогичных притязаний в Европе, в том числе и от создания военных союзов и группировок. (с.48)

Англия и США сплоченным фронтом выступили против французского предложения об организации при Лиге Наций международных вооруженных сил, понимая, что единственным результатом этого нововведения будет чрезмерное усиление позиций Франции на европейском континенте. Англосаксонские державы похоронили и еще одну французскую поправку к Уставу — о жестких санкциях против его нарушителей и государств-агрессоров. Вильсон и Ллойд Джордж настояли на том, чтобы применение силы предписывалось лишь в крайних случаях. Как показали дальнейшие события, англо-американская трактовка этого пункта заведомо снижала эффективность практической деятельности Лиги Наций.

Сказали свое слово и делегации малых стран, отклонив большинством голосов предложенный США пункт о «свободе торговли» и «равных возможностях» в эксплуатации мировых природных ресурсов. Американское предложение было воспринято ими (и во многом справедливо) как попытка поставить их государства в экономически зависимое и подчиненное положение.

В шоковое состояние делегации европейских держав и США привело выступление японских представителей, потребовавших внести в Устав Лиги Наций статью о «равенстве рас». Помимо нравоучительных деклараций в ней говорилось о беспрепятственной иммиграции с Востока в Европу и Америку. С большим трудом европейцам и американцам удалось уговорить руководство японской делегации снять это предложение, пообещав сохранить за Японией Шаньдун.

Если ограничиться самой общей оценкой исхода борьбы по вопросу о создании Лиги Наций, то следует отметить, что это был первый и, пожалуй, последний крупный успех президента Вильсона на конференции. Ему удалось добиться первоочередного рассмотрения этого вопроса, в кратчайший срок разработать Устав, включить его во все мирные договоры. Вместе с тем успех Вильсона можно назвать относительным по трем причинам. Во-первых, благодаря оговоркам и поправкам к Уставу, внесенным Англией и Францией, а также другими участниками конференции. Лига Наций значительно отличалась от «идеального» американского проекта, приняв более приемлемые для европейских держав реальные очертания. Во-вторых, европейцы дали согласие на американский приоритет в деле основания Лиги Наций, рассматривая его как аванс за плату за будущие существенные уступки США в решении всех других важнейших проблем мирного урегулирования. В-третьих, отказ американского сената от участия в Соединенных Штатов в Лиге Наций превратил триумф Вильсона в драму, так как был поставлен крест на центральной идее его (с.49) программы и основной цели его дипломатической деятельности Затем эта драма уступила место трагикомедии, когда в созданной — во многом благодаря усилиям американского президента — международной организации ведущую роль стали играть главные оппоненты США (в том числе и по «опросу о создании Лиги Наций) —Англия и Франция.

Еще большим накалом страстей сопровождалось обсуждение колониального вопроса. Столкнулись дна политических курса: традиционно-аннексионистский и либеральный. Первый представляли ведущие колониальные державы Англия и Франция, хотя и действовали они по-дипломатически осторожно, озвучивая свои идеи при помощи делегатов от доминионов и зависимых стран. Этой по своей сути империалистической политике противостоял так называемый «либеральный колониализм» Вильсона. Американский президент справедливо полагал, что очередной передел колоний мог спровоцировать широкое общественное недовольство.

Подчеркивая необходимость выработки новых принципов решения колониальных проблем. Вильсон обосновывал свое мнение тремя причинами: ростом национально-освободительного движения; популярностью лозунга «национального самоопределения», содержавшегося в послевоенных программах мира ведущих держав, в том числе и в «Четырнадцати пунктах»; особой привлекательностью для колониальных стран и народов национальной политики Советской России, первой провозгласившей «право наций на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства».

Отсюда и появление идеи об учреждении так называемой мандатной системы, зафиксированной в Уставе Лиги Наций. Это означало передачу бывших колоний Германии и владений Турции под управление создаваемой международной организации в качестве ее подмандатных территорий.

Однако либеральные установки Вильсона страдали противоречивостью и непоследовательностью. Призывы к освобождении) колониальных стран и народов сочетались с рассуждениями об их неготовности к самоуправлению и необходимости установления над ними опеки. Подобные рассуждения сближали либерально-демократическую концепцию Вильсона с классическими обоснованиями колониализма. В этом контексте отличие взглядов Вильсона и Ллойд Джорджа состояло лишь в том, что первый выступал за колониальную опеку со стороны Лиги Наций, а второй – со стороны держав-метрополий. Этой очевидной слабостью в позиции американского президента умело воспользовались лидеры крупнейших колониальных держав. Показательно в этом смысл выступление Клемансо на одном из заседаний «большой тройки» (с.50), в котором он вволю поиздевался над антиколониальными планами Вильсона, а заодно и над его пацифистскими декларациями, о частности французский премьер заявил: «Здесь было много разговоров о мире, который навсегда положит конец войнам... Очень, очень важно то, что Вы сказали, господин президент, то, о чем так много говорили. Но подсчитали ли Вы цену подобного мира? Если мы больше не будем вести войн, если мы их не допустим, мы должны будем отказаться от наших империй и всяких надежд на их сохранение. Вы, господин Ллойд Джордж, вы, англичане, должны будете уйти, к примеру, из Индии. Нам, французам, придется покинуть Северную Африку. А вы, американцы, Вы, господин президент, должны будете уйти с Филиппин и из Пуэрто-Рико и оставить в покое Кубу и Мексику. О, мы все сможем отправится в эти и другие страны, но лишь как туристы. торговцы и путешественники. Но мы больше не будем иметь возможность управлять ими и эксплуатировать их... Мы не сможем дальше держать в своих руках торговые пути и сферы влияния... Это очень дорогостоящий мир. Мы, французы, готовы, а Вы готовы уплатить эту цену, с тем, чтобы на свете больше не было войн?» Услышав в ответ, что ни Ллойд Джордж, ни Вильсон не собираются отказываться от колониальных владений и привилегий своих стран, Клемансо в духе античных ораторов подвел итог собеседования: «Тогда Вы имеете в виду не мир, а войну».

В дискуссиях о судьбе колоний можно выделить несколько этапов.

На начальном этапе главной темой обсуждения стал вопрос о создании мандатной системы. Франция, Италия, Япония и доминионы (при незримой поддержке Великобритании) выступили против принципа мандатов, за прямую аннексию германских и турецких владений. Вильсон обвинил делегации этих стран в «отсутствии веры в Лигу Наций». Президенту ответили жестко: нельзя доверять судьбы народов «еще не созданной и не проверенной в деле организации». Апогей конфликта пришелся на конец января. Конференция могла закончить свою работу, так и не приняв ни одного решения. Именно в этот момент в целях примирения противоборствовавших сторон Ллойд Джордж предложил компромиссный выход из кризиса. Он призвал согласиться с идеей мандатов и включить ее в Устав Лиги Наций, а колонии разделить на три группы, или класса соответствии с уровнем их развития и «подготовленности к самоуправлению», установив над ними мандатную опеку различных видов: от фактической аннексии до протектората. В одночасье был достигнут если не мир, то перемирие. Каждая из сторон считала победителем в споре: США — по причине признания участниками конференции мандатной системы, европейские державы — поскольку де-факто сохранялись колониальные режимы. (с.51)

В «группу А» вошли «наиболее развитые» районы — бывшие владения Османской империи: Сирия, Ливан, Палестина, Транс, Иордания и Ирак. Формально эти страны провозглашались независимыми, но одновременно утверждалось, что и они еще не готовы к самостоятельному управлению и поэтому нуждаются в опеке той или иной цивилизованной державы. Эта держава получала мандат Лиги Наций на срок, необходимый для подготовки подмандатной территории к полному самоуправлению и независимости. По существу для них утверждался статус протектората.

«Группу В» составили германские колонии в Восточной и Центральной Африке: Танганьика, Руанда-Урунди, Того и Камерун. Эти территории передавались под непосредственное управление государства-мандатария на условиях запрещения торговли рабами, оружием, алкоголем, а также обеспечения таких прав подмандатного населения, как свобода совести и религиозных убеждений. Иными словами, в странах этого «класса» с незначительными оговорками сохранялся колониальный режим.

Дата добавления: 2014-01-06