Интертекстуальность. Смысл понятия и разновидности

Дискуссии об интертекстуальности

В современной филологии не утихают споры о содержании термина «интертекстуальность» [15]. По словам В.Д. Мазо, «одним из первых в мире обзорно-аналитических исследований, посвященных учению об интертекстуальности как возможному разделу поэтики», является переведенная на русский язык в 2008 г. книга Натали Пьеге-Гро «Введение в теорию интертекстуальности»

[16]. Понятие интертекстуальности связано с насущной во все времена филологической проблемой воспроизводимости как универсального свойства мысли и речи; при этом авторы считают важным разграничивать два типа «чужого слова» в тексте: воспроизводимость как «повторение в дискурсе общеизвестного, устоявшегося и потому утратившего свою свежесть, обреченного на автоматизм воспроизведения и восприятия», и интертекстуальность как «возобновление в индивидуальной дискурсной практике уже существующего, не освоенного всей лингвокультурой, а потому обладающего новизной на фоне общепринятого» [ Хорохордина 2009: 33]. Любопытный анализ публицистического текста в этом аспекте приведен в следующей статье из журнала «Мир русского слова»:

Фрагмент статьи О.В. Хорохордина. («Чужое» в текстовой деятельности). «Итак, что и как воспроизводится в дискурсе? Обратимся к примеру. „Строительство транспортных коридоров в 2005 году будет продолжено. Петр Великий, прорубив на Северо-Западе России окно в Европу, рассчитывал, что это подтянет страну до уровня цивилизованного мира. Но одна из двух вечных российских бед – дороги, вернее их отсутствие, снижали значимость выхода к Балтийскому морю. Три века понадобилось, чтобы преодолеть обе российские беды, и только сейчас балтийский транспортный коридор готовится связать Европу с Дальним Востоком и Южно-азиатскими странами. С подробностями – Вячеслав Чуманов“ (Вести. 10.01.2005).

Возникает вопрос: не будь нам известно, откуда взят этот фрагмент, что могли бы мы сказать о его происхождении?

Интертекстуальность являет собой одну из наиболее ярких отличительных черт постмодернизма как направления или, вернее, «ситуации» в литературе. Термин "Интертекстуальность" был введен Кристевой (в 1967). В целом, концепция интертекстуальности восходит к фундаментальной идее неклассической философии об активной роли социокультурной среды в смыслопонимании и смыслопорождении. [18] В постмодернистской системе отсчета взаимодействие текста со знаковым фоном выступает в качестве фундаментального условия смыслообразования: всякое слово (текст) есть пересечение других слов (текстов).

По мнению Р.Барта, интертекстуальность «не может быть сведена к проблеме источников и влияний; она представляет собой общее поле анонимных формул, происхождение которых редко можно обнаружить, бессознательных или автоматических цитаций, даваемых без кавычек». Иными словами, автору только кажется, что творит он сам, на самом же деле это сама Культура творит посредством него, используя как свое орудие. [19]

Смысл же возникает именно и только как результат связывания между собой семантических векторов предшествующей и окружающей культуры, выводящих в широкий культурный контекст, выступающий по отношению к любому тексту как внешняя семиотическая среда.

Базовым понятием постмодернистской концепции И. выступает понятие палимпсеста, переосмысленное Ж.Женеттом в расширительном плане: текст, понятый как палимпсест, интерпретируется как пишущийся поверх иных текстов, неизбежно проступающих сквозь его семантику.

Несмотря на расхожую фразу о том, что символом культуры постмодерна становятся кавычки, постмодернизм основан на презумпции отказа от жестко фиксированных границ между имманентным (внутренним) и заимствованным (внешним). В отличие от предшествующей традиции, постмодерн ориентирован на подразумевающиеся (графически не заданные) кавычки: текст... образуется из анонимных, неуловимых и вместе с тем уже читанных цитат - из цитат без кавычек.

В постмодернизме под цитатой понимается не только вкрапление текстов друг в друга, но и жанровые связи, ассоциативные отсылки, едва уловимые аллюзии и мн.др. Согласно предложенной Ж.Женеттом классификации типов взаимодействия текстов, могут быть выделены:

1) собственно интертекстуальность как соприсутствие в одном тексте двух и более различных текстов (цитата, плагиат, аллюзия и др.);

2) паратекстуальность как отношение текста к своей части (эпиграфу, заглавию, вставной новелле);

3) метатекстуальность как соотношение текста со своими предтекстами;

4) гипертекстуальность как пародийное соотношение текста с профанируемыми им иными текстами;

5) архитекстуальность как жанровые связи текстов. [20]

Интертекстуальность предполагает определённый уровень общей эрудиции читателя, его способность собрать воедино «кусочки мозаики». Собственно «интертекстуальная энциклопедия» читателя и является, в конечном счете, тем аттрактором, к которому тяготеет интерпретация текста как процедура смыслообразования. Именно в ориентации на читателя (т.е. в "предназначении" текста), а не в его отнесенности к определенному автору ("происхождении") и реализуется возникновение смысла: по Р.Барту, интертекстуальная "множественность фокусируется в определенной точке, которой является не автор, как утверждали до сих пор, а читатель. Читатель - это то пространство, где запечатляются все до единой цитаты, из которых слагается письмо; текст обретает единство не в происхождении, а в предназначении... Читатель -...некто, сводящий воедино все те штрихи, что образуют... текст". Однако ни одному, даже самому "образцовому", читателю уловить все смыслы текста "было бы невозможно, поскольку текст бесконечно открыт в бесконечность" [21]

Содержание – информация об актуальном событии и комментарий к нему, равно как соединение в речи ориентации на чередование стандарта (транспортный коридор; подтянет… до уровня; цивилизованного мира; вернее… отсутствие; снижали значимость…;… понадобилось, чтобы…, и только сейчас… готовится

+ инфинитив) с экспрессивными формами (прорубив… окно в Европу; одна из двух вечных российских бед – дороги) обнаруживает связь данного текста со СМИ; наличие фразы: „С подробностями – Вячеслав Чуманов“, типичной для современных новостных передач, свидетельствует о том, что перед нами фрагмент речи ведущего новостной передачи; наличие же заголовка, используемого в качестве анонса в новостных радио– и телепередачах, но обычно не воспроизводимого вместе с текстом о конкретном сюжете в общем потоке новостей, указывает на письменный характер данного текста, тем самым позволяя идентифицировать текст как фрагмент интернет-версии новостной передачи.

Таким образом, типовое содержание, его типовое языковое воплощение и типовые элементы речевой композиции, иными словами, регулярно воспроизводимые жанрово-стилевые индикаторы, позволяют любому современному россиянину, пользующемуся Интернетом, безошибочно определить источник данного текстового фрагмента.

Налицо, с одной стороны, воспроизведение в индивидуальном дискурсе единиц семантико-строевого уровня языковой личности [17] современного представителя русской лингвокультуры. Этот уровень „является продуктом переработки речевого опыта человека, в его поверхностном ярусе должны храниться единицы разной протяженности – от готовых словоформ до типовых фраз, частотность употребления которых приводит к целостному „переживанию“ последних без расчленения их на составляющие элементы“ [18]. С другой стороны, в текстовой деятельности проявляется глубинный ярус (лингвокогнитивный уровень языковой личности) через воспроизведение фрагментов языковой модели мира, характерных для типичного современного представителя русской лингвокультуры.

Одним из средств хранения языковой картины мира в сознании и воплощения её в дискурсе являются прецедентные феномены, такие как прецедентные имена (например, Петр Великий), прецедентные высказывания (например: „В России две беды – дороги и дураки“), прецедентные ситуации, часто вербализуемые в дискурсе прецедентными именами и/или высказываниями (например:„В Европу прорубил окно“). <…> Автоматизм операций с прецедентными феноменами в текстовой деятельности позволяет авторам использовать их, не теряя уверенности, что речевой продукт будет и без особых усилий интерпретирован средним представителем данной лингвокультуры, в том числе и параллельно со звучанием речи (анализируемый пример текста имел изначально устную форму представления, для которой, как известно, характерна необратимость). Фраза: „Три века понадобилось, чтобы преодолеть обе российские беды, и только сейчас балтийский транспортный коридор готовится связать Европу с Дальним Востоком и Южно-азиатскими странами“ – предполагает, что слушатель знает, что Россия получила выход к Балтийскому морю в начале XVIII века, а также поймет, о каких двух российских бедах идет речь» [Хорохордина 2009: 33,34].

Итак, интертекстуализмы часто включаются в ряд так называемых прецедентных феноменов – особого рода знаков, «вербализуемых феноменов»: 1) которые хорошо знакомы всем представителям национально-лингвокультурного сообщества; 2) которые актуальны в когнитивном (познавательном и эмоциональном) плане; 3) обращение (апелляция) к которым постоянно возобновляется в речи представителей того или иного национально-лингвокультурного сообщества [ Красных 2003: 170]. Среди авторов теории прецедентности в первую очередь называют В.В. Красных.

Фрагмент книги В.В. Красных. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность?

«Прецедентная ситуация (ПС) – некая „эталонная“, „идеальная“ ситуация, связанная с набором определенных коннотаций. <…> Означающим ПС могут быть прецедентное высказывание или прецедентное имя (например, Ходынка, Смутное время) или непрецедентный феномен (яблоко, соблазнение, познание, изгнание – как атрибуты одной ситуации).

Прецедентный текст (ПТ) – законченный и самодостаточный продукт речемыслительной деятельности. Обращение к ПТ может многократно возобновляться в процессе коммуникации через связанные с этим текстом прецедентные высказывания или прецедентные имена. К числу прецедентных текстов принадлежат произведения художественной литературы (например, „Евгений Онегин“, „Война и мир“), тексты песен, рекламы, анекдотов, политические публицистические тексты и т. д.

Прецедентное имя (ПИ) – индивидуальное имя, связанное или с широко известным текстом (например,Печорин, Теркин), или с прецедентной ситуацией (например,Иван Сусанин, Стаханов) ПИ может состоять из одного (например, Ломоносов, Кутузов) или более элементов (Павлик Морозов, Баба Яга), обозначая при этом одно понятие [19].

Прецедентное высказывание (ПВ) – репродуцируемый продукт речемыслительной деятельности; законченная и самодостаточная единица, которая может быть или не быть предикативной. К числу ПВ принадлежат цитаты из текстов различного характера (например, Не спится, няня! Кто виноват? И Что делать? Ждем-с!), а также пословицы (например,Тише едешь – дальше будешь)» [Красных 2003:172–173].

Прецедентные феномены используются автором текста для установления и поддержания контакта с реципиентом. Автор сигнализирует: если ты понимаешь, о чем (о ком) я, то ты – «наш человек», а значит, этот текст для тебя. Реципиент же, обнаружив в тексте прецедентный феномен, испытывает сопричастность к некоторой группе, где данный феномен известен («другие», «чужие» его не знают). Группа эта может быть национальной, конфессиональной, профессиональной (например, медицинские работники), генерационной(например, молодежь) и т. д. [Красных 2003:174].

По словам О.В. Лисоченко, изучившей типологию прецедентности в газетных текстах, «свободное включение в речь прецедентных явлений на основе разного рода ассоциаций – признак русской речи постперестроечного периода» [ Лисоченк о 2007: 268].

Фрагмент учебника О.В. Лисоченко. Риторика для журналистов: прецедентность в языке и в речи

«Слово „ прецедент “ переводится как „ случай, имевший место“. Поэтому к языковой прецедентности относятся все те языковые произведения, которые созданы до момента производства данной речи другими производителями речи и которые включаются в речь говорящим или пишущим как готовые, лишь используемые им при построении собственной речи образования.

В былые годы все передовые статьи и многие другие газетные публикации начинались с прецедентных текстов, представлявших собой выдержки из постановлений коммунистической партии и советского правительства. В настоящее время процесс представляет собой включение в газетные статьи и заголовки прецедентных текстов в виде фразеологических единиц, пословиц и поговорок, крылатых фраз и выражений, известных современникам – читателям газеты – литературных строк, строчек из песен, популярных кинофильмов, частей рекламных текстов и т. д. Понятно, что включаемый в публикацию прецедентный текст берет на себя функцию выражения определенного содержания или некоего смысла публикации. Но это содержание или некий смысл выражаются при этом не прямо, а иносказательно, косвенно и становятся предметом восприятия читателем в результате его логического вывода.

Совокупность содержащихся в памяти современников, говорящих на данном языке, явлений языковой прецедентности представляет собой культурный фонд нации. Следовательно, обладание знанием прецедентных текстов и способностью как включать их в собственную речь, так и понимать смысл их включения в речь других говорящих или пишущих свидетельствует о приобщении к культуре народа – носителя языка.

Чем богаче речь прецедентными текстами, тем она остроумнее, привлекательнее и выразительнее. Узнавание прецедентного текста в речи доставляет читателю радость открытия, сопровождается догадкой, установлением ассоциативных связей. Речевое творчество характерно для речевой деятельности не только пишущего, включающего в свою речь прецедентный текст, но и читающего, понимающего, в чем дело. При использовании в речи прецедентных текстов осознание говорящим и слушающим коммуникативного равенства доставляет удовольствие общения» [ Лисоченко 2007: 12, 13, 268].

Дата добавления: 2014-01-07