Этнические группы. Межнациональные и этноконфессиональные конфликты

•Раса- является одним из самых сложных понятий социологии, что в немалой степени связано с расхождением между его исполь­зованием в обыденной жизни и его науч­ным обоснованием (или отсутствием оного). Многие люди в наши дни полагают, причем полагаю ошибочно, что людей можно лег­ко разделить на биологически различающиеся расы:

Граф Жозеф Артюрде Гобино (1816-1882), которого иногда называют отцом современного расиз­ма, предложил различать три расы: белую (кав­казскую), черную (негроидную) и желтею (мон­голоидную). Согласно Гобино, представители белой расы обладают наиболее высоким интеллектом, моральными убеждениями и силой воли. именно благодаря эти передаваемым по наследству качествам влияние запада распространилось по всему миру. Напротив, черные близки по своей природе к животным, не имеют моральных устоев.

В годы, последовавшие за Второй мировой войной, «наука о расах- была полностью дискредитирована. С точки зрения био­логии не существует четко отграниченных друг от друга рас существует только некоторый ряд физических разновидностей че­ловеческих существ. Различия в физической типе между разными группами людей возни­кают из-за близкородственных браков среди населения, которые варьируют в зависимости от степени контактов между различными соци­альными и культурными группами. Население Земли представляет собой некую непрерыв­ность. Генетическое разнообразие в группа людей, обладающих видимыми общими фи­зическими чертами, столько же велико, ка и различие между самими этими группами. В силу указанных причин научное сообще­ство фактически отказалось от понятия расы. Многие представители социальных наук схо­дятся во мнении, что раса — это не что иное, как идеологический конструкт, использование которого в научных кругах способствует уве­ковечиванию распространенного мнения, буд­то бы «раса» имеет биологическое обоснова­ние (Miles 1993). Другие ученые не согласны с этим и утверждают, что раса как понятие имеет смысл для многих людей, пусть да-^ же оно утратило свою биологическую основу.

Расу можно трактовать как со­вокупность социальных отношений, которые позволяют определить отдельных людей или их группы, исходя из признаков, имеющих биологическую основу, и приписать людям исходя из этого же, различные характеристи­ки и особенности. Расовые различия представ­ляют собой нечто большее, чем способы опи­сания различий между людьми - они служат также важными факторами в воспроизводстве моделей власти и неравенства в обществе.

Процесс, в ходе которого то или иное понимание расы используется для классифи­кации отдельных людей или групп людей, называется установлением расовой принад­лежности (racialization).

Для существования расизма - предубеждения, основанного на социально значимых физиче­ских различиях, - принципиально важным является понятие расы. Расист — это человек, считающий, что некоторые люди стоят выше или ниже других в силу особенностей, свя­зываемых с расой. Расизм обычно понимают как поведение или отношение, npnqmee опре­деленным людям или группам людей. Так, от­дельный человек может проповедовать расист­ские взгляды или он может присоединиться к группе, например, к организации сторонни­ков превосходства белых, деятельность кото­рой носит расистский характер. Подобно тому, как дискредитировало себя по­нятие биологической расы, в наши дни в об­ществе редко находит открытое выражение и 'биологический» расизм старого толка, осно­ванный на различиях в физических свойствах людей. Откровенно расистские идеи редко высказываются се­годня, за исключением случаев преступлений на почве расовой ненависти или политиче­ских программ определенных экстремистских группировок. Но это вовсе не означает, что ра­систских взглядов в современных обществах больше не существует. Скорее, как утверждают некоторые ученые, на смену им пришел более изощренный новый расизм, который использует идею различий в культуре для изоляции определенных групп населения (Barker 1981).

Теоретическое обоснование» расизма во многом явилось ответом на практический социальный запрос, который был вызван реальной практикой колониализма, и отражал, прежде всего, интересы белых колонизаторов. Постепенно стало формироваться ответное движение со стороны бывших колониальных и зависимых народов. Это движение также выдвинуло социальный запрос на собственное теоретическое «оправдание». В итоге формировались новые «теории» о расовой исключительности, но уже не белой расы, а прежде колонизируемых народов: появились идеи превосходства индийских, африканских, китайских народов и их культур над белой европейской расой.

Борцы за равноправие негров в США выступали под девизом «черное — прекрасно», однако черные расисты преобразовали его значение в однозначно реакционном смысле: «белое — отвратительно». В Африке после освобождения в 60-х годах многочисленных стран этого континента от колониальной зависимости была сформирована афро-центристская концепция культуры, получившая название «негритюд», поскольку содержала идею превосходства негров над другими расами. Создание этой концепции обычно связывают с именем бывшего президента Сенегала Л.С. Сенгору. К числу ее основателей относят и других представителей африканской интеллигенции французских колоний— Э. Сезара (Мартиника), Л. Дамаса (Французская Гвиана]] В работах Л. Сенгора отмечены реальные особенности африканцев как детей природы. Он отмечал: негр, будь то крестьянин, рыбак, охотник или пастух, живет на лоне природы, вне земли и в то же время с ней, вступая в доверительные отношения с деревьями, животными и всеми элементами, подчиняясь суточным и сезонным ритмам. Вся африканская культура пронизана ритмами, связывающими ее с космическими колебаниями. На этой основе Л. Сенгор приходит выводу, в конечном итоге социально реакционному, о том, что образ африканской культуры, которая связана с ритмическими танцами, зависящими от космических колебаний, выступает как проявление жизнеутверждающих мотивов. Что касается белого человека, то он утратил гармонию в отношениях с самим собой, другими и природой. Поэтому белый человек в концепции негритюда характеризуется как разрушитель, которого ожидают беды, если он принципиально не изменит сущности и основных форм проявления своей культуры.

Те, кто говорит о возникновении «нового расизма», указывают на то, что теперь вместо аргументов биологических для дискри­минации определенных частей населения ис­пользуются аргументы от культуры. Согласно этим взглядам, иерархии по шкале высший -низший строятся исходя из ценностей куль­туры большинства населения. Группы людей, стоящие обособленно от большинства, мо­гут оттесняться на периферию общества или подвергаться очернению за отказ от ассими­ляции. Высказывается предположение о том, что «новый расизм» имеет явную политиче­скую окраску. В Великобритании это можно наблюдать в содержании учебных планов го­сударственных школ, в котором упор делается на творчество «коренных» британских писате­лей и на британскую историю, а не на мно­гообразие культур, а также в политике огра­ничения иммиграции, направленной на со­кращение числа небелых иммигрантов. Други­ми очевидными примерами «нового расизма» являются попытки некоторых американских политиков проводить в области языка офици­альную политику «только английский», а также в конфликтах во Франции по поводу девушек, выражающих желание носить в школах ис­ламский головной платок.

Идеальное человечество может рисоваться по-разному. Как объединение истинно верующих, противостоящих «неверным». Как союз белых христиан против «черных» и «цветных». Как объе­динение "чернокожих», призванных доказать "белым» вырожден­иям первенство «черной» расы. Как объединение Азии, или «жел­той» расы, призванное совершить реванш после многовекового господства «белых». Как сообщество «европейцев», необходимое Для защиты от «азиатчины». Но п каких бы образах это идеальное человечество ни представало, оно расселено на просторах, не вме­щающихся в узкие границы национальных государств.Во всех этих случаях налицо один и тот же интеллектуальный жест - объединение людей по некоторому идеальному образцу. Ну и что из того что этому образцу не все соответствуют. Не все че­ловечество идеально. Его дифференциация, конечно, неизбежна. Но в ее основе лежат отныне не тесные рамки «национальных» сообществ, а гигантские ареалы общих цивилизаций.

В качестве типичного примера отметим возникшее (еще в середине XIX в. в Латинской Америке влиятельное общественное течение «индеанизм», целью которого являлось улучшение положения индейцев. Теоретическое обоснование этого движения прошло посл< ловательную эволюцию от идеи «индейцы тоже люДи до утверждения о превосходстве индейской расы. В силу своего превосходства эта раса и должна занят» самое высокое положение на Земле.

Многое говорит в пользу того, что наступивший век будет оп­ределяться не национализмом, а расизмом. С размыванием границ национальных государств нацио­нальные (государственные) лояльности ослабевают. На первый план выступают лояльности региональные, культурные, конфес­сиональные, стилевые. При этом его деление на различные «мы-группы» осуществляется не столько по социально-классовым, сколько по стилевым признакам (включа­ющим в себя, среди прочего, конфессиональные и этнические компоненты). Инсайдеры отличают себя от аутсайдеров прежде всего на основе практикуемого ими стиля жизни. Какую церковь посещают (или не посещают), какую музыку слушают, какую кух­ню предпочитают — подобные «субъективно-культурные» крите­рии самоидентификации — и соответственно самоотграничения от других — становятся важнее, чем «объективно-структурные» кри­терии вроде уровня дохода или отношения к средствам производ­ства. То, что отделяет группы друг от друга, — это уже не превос­ходство одних и неполноценность других, а различие как таковое. Общество делится теперь не на высших и низших, а на разных.

Откуда проистекает столь поразительная живучесть и привле­кательность расизма? Думается, что причины этому лежат как в политической (вернее, политико-идеологической), так и в соци­ально-психологической плоскости. Начнем с политики.

Расизм представляет собой одну из стратегий исключения. Расизм предлагает обоснование социальной дискриминации

Быть заподозренным в расистских предрас­судках — зазорно. Даже откровенные проводники расистской по­литики (хоть тот же Йорг Хайдер-лидер немецкой партии нацистов новых) возмущенно открещиваются от обвинений в расизме. А Жан-Мари Ле Пен (24% на выборах в французский парламент 2005 (?), франц. националист—против алжирских гастарбайтеров) даже подавал на обид­чиков в суд. Расизм же, которым пропитано российское общество, до сих пор не становился предметом дискуссий. Принято считать, что расизм — не наша проблема. И если где-то «ай-ай-ай, убили негра», то в любом случае не у нас и потому может быть освоено в чисто эстетическом ключе.

Между тем вовсе не исключено, что нетематизированность расизма, его неприведенность к публичному дискурсу как раз и есть фактор, способствующий его дальнейшему процветанию в России.

Начнем с того, что у нас всегда были свои «негры». «Чукчи», «нанайцы», «чурки», «узкоглазые», «хачики» — все, кто подпадал под категорию «падло нерусское». Язык — точный индикатор ин­теллектуального и психологического климата общества, так что да­леко не случайно, что навыки расистского мышления закреплены у нас в языке. «Еврейчат» и «жидков» прежних десятилетий в 80— 90-е вытеснили «лица кавказской национальности» (они же «чер­ные», они же «чернож...ые»). Теперь скорее в них, чем в жидомасо­нах, массы видят главный источник настоящих и будущих угроз.

Перейдем теперь с бытового на институциональный уровень. Что, как не расизм, лежит в основе нашей паспортной системы с ее знаменитым пятым пунктом? В паспорте, который мы донаши­ваем с советских времен, закреплено представление о националь­ной принадлежности как биологической. Национальность опреде­ляется не по культуре и не по самосознанию, а по крови. И не этим ли, расовым, подходом определены представления большинства бывших советских людей о сущности нации? Нация в расхожем понимании — это не гражданское, а именно кровнородственное сообщество. Стоит ли удивляться тому, что в освещении войн в Чечне некоторые телевизионные комментаторы и газетные репор­теры (не говоря уже об обычных зрителях и читателях) делили противоборствующие стороны на «наших» и «чеченцев», молчали­во полагая, что «нашими» могут быть только свои по крови?

Правда, россияне не остались в стороне от новых веяний: биологический инструментарий нынче не в чести. В ходу теперь не аргументы крови, а аргументы цивилизации. Сублимированный, культурцентристский расизм постепенно приходит на смену тра­диционному и у нас. Вспомним колонны добровольцев, снаряжав­шихся на войну в Югославии в апреле—мае 1999-го: «славяне» еха­ли защитить православное дело, выступив на сербской стороне, «мусульмане» (из Чечни и из Татарстана) хотели повоевать за ко­совских албанцев.

Расизм нашего общества был и остается табуизированным, вытесненным, загнанным на периферию. Однако противоречия, порожденные коммунистической национальной политикой, от этого стягиваются в еще более тугой узел. Советский Союз являл собой поразительный конгломерат из, по-существу, несовместимых политических и психологических установок. Строительство еди­ной сверхнации и отрицание этничности, с одной стороны, и спонсорство этничности, систематическое конструирование этно-наций - с другой. Господство русских во властных структурах, с одной стороны, и культурные и социальные привилегии для этни­чески нерусских — с другой. В глазах активистов «национальных движений» СССР был продолжением Российской империи, а зна­чит — этапом колонизации русскими нерусских окраин. В глазах же русских националистов государство, созданное коммунистами, было антирусским, что необходимым образом влекло за собой де­национализацию русского этноса.

После краха советской идеологии многие русские почувствова­ли себя «обворованными», лишенными этнической идентичности, единственным народом, всерьез поверившим в возможность «со­ветской» идентичности и потому оставшимся ни с чем, тогда как их нерусские сограждане от своей этничности не отказывались и в результате оказались в выигрыше. Нерусские же, видевшие в советской власти власть русских, почувствовали возможность ре­ванша и вступили в отчаянную схватку за «суверенное» обладание ресурсами?[3]

Этнографические исследования приводят к выводу о том, что способности к культурной эволюции у всех популяций равны. Первоначальное деление народов на цивилизованных и дикарей ушло в прошлое. Более того, доказано, что в любом стратифицированном обществе различия социальных групп по экономическим, социальным, этническим и расовым параметрам отражают неравенство возможностей в большей мере, чем генетическое строение. Поэтому различия в богатстве, престиже и власти между социальными классами обусловлены общественными отношениями, собственностью.

Охранительная идеология имущих классов формирует оши­бочное утверждение, что несчастья и бедность есть результат низких способностей, прежде всего интеллекта[4]. Появились и наукообразные суждения. Так, А.Дженсен, интерпретируя наблюдение, в ходе которого выяснилось, что по сравнению с белыми черные американцы в среднем показывают более низкий уровень интеллекта при тестировании, делает следу­ющее заключение: белые американцы «умнее» черных. Объ­яснения сводятся к тому, что чернокожие наследственно не­способны показывать такой же уровень интеллекта, как белые. К. Коттак приводит примеры, когда измерения IQ индейцев США показали разительные результаты: индейцы, проживаю­щие в резервациях в условиях нищеты и дискриминации, показали в среднем IQ равный 0,87, а индейцы из более обеспеченных районов с хорошими школами для них — 1,04.

Каждое жестко стратифицированное общество имеет меха­низмы для удержания непривилегированных слоев «на месте», эгалитаристские же общества, т.е. общества, исповедующие социальное равенство, наоборот, открывают духовный простор для самоактуализации каждого, независимо от материального и социального положения того или иного человека.

Этническая принадлежность. - это понятие по своему значению чисто социальное. ^эт­ническая' принадлежность связана с культур ными обычаями и взглядами того или и иного сообщества людей, которые отличают его от других сообществ людей. Члены этнических групп считают, что они отличаются в отноше­нии культуры от других групп в обществе и в свою очередь признаются другими группа­ми как иные в области культуры. Особенности культуры, отличающие одни этнические груп­пы от других, могут быть различными, но чаще всего это язык, история, предки (реальные или вымышленные), религия и стиль одежды или украшений. Для многих людей этническая принад­лежность является центральной для иденти­фикации индивида или группы. Она может служить важной связующей нитью с прошлым и часто сохраняется благодаря осуществле­нию культурных традиций. Каждый год на ули­цах лондонского района Ноттинг-Хилл'' про­ходит карнавальное шествие, которое своим праздничным возбуждением и великолепным оформлением являет живую традицию регио­на Карибского моря. Нация – это социальная общность, возникшая на этнической основе и отождествляющая себя с государством. На возникновение и развитие этнических общностей определенное влияние оказывают территориально-географические (природные условия в ареале распространения этносов), хозяйственно-экономические (совместная хозяйственно-экономическая деятельность) и особенно, социокультурные признаки (язык, ценности, традиции и обычаи, нормы, образ жизни, религия, идеология). Глубинным признаком этноса является национальное самосознание, т.е. осознание себя частью своего народа. Формирование национального самосознания – длительный и глубокий процесс, включающий гордость за свой народ, переживание его успехов и неудач, сознательная конкретная деятельность во имя его идеалов.

Во многих государствах мира в настоящее время существует многоэтническое население.

В век глобализации и быстрых социаль­ных перемен все возрастающее число государств сталкивается и с большими преимуще­ствами, которые дает этническое разнообра­зие, и одновременно с серьезными пробле­мами, с которыми оно сопряжено. По мере дальнейшей интеграции мировой экономики ускоряются темпы международной миграции; по-видимому, можно с уверенностью сказать, что передвижение и смешение населения в по­следующие годы усилятся. Между тем, напря­женность в межэтнических отношениях и кон­фликты продолжают вспыхивать в различных обществах по всему миру, угрожая привести к распаду некоторых многоэтнических госу­дарств и к возникновению в других государ­ствах постоянных очагов насилия[5]

Основным результатом массовых этнических миграций становятся межэтнические (межкультурные) контакты на групповом уровне, когда этнические мигранты вступают в бо­лее или менее длительное межкультурное взаимодействие с представителями доминирующей культуры. Последствия ме­жэтнических контактов на групповом уровне могут быть представлены в виде четырех максимально общих и взаимо­исключающих категорий, данных в исторической перспекти­ве: геноцид, ассимиляция, сегрегация и интеграция.

Геноцид - это ситуация, когда одна этническая или куль­турная группа, обычно численно доминирующая или обла­дающая превосходящими технологическими ресурсами, унич­тожает членов другой этнической (или культурной) группы, с которыми она вступает в контакт. В оправдание обычно вы­двигается тезис о расовой, этнической или психической не­полноценности группы, подвергающейся уничтожению. Это характерно для так называемых «великих завоеваний». В на­стоящее время геноцид может возникать как результат или следствие мировых и локальных войн, конфликтов!

Ассимиляция - термин, используемый для описания по­глощения одной культуры другой. Это происходит, когда эт­нокультурная группа добровольно или вынужденно адаптиру­ется к обычаям, ценностям, жизненным стилям доминиру­ющей культуры. После нескольких поколений такой ассими­ляции члены группы меньшинства имеют тенденцию стано­виться культурно и даже физически неотличимыми от корен­ных жителей, что приводит к фактическому исчезновению эт­нической культуры меньшинства. Принуждение к ассимиля­ции может стать причиной чувства неполноценности, само­уничижения и даже ненависти к себе у представителей этни­ческого меньшинства. В психологическом плане ассимиляция -это проявление более «мягкого» варианта нетерпимости к иной культуре, когда ее представители «принуждаются» жить по меркам доминирующей этнической культуры

Сегрегация - пример изолированного, независимого су­ществования этнических культур. Внутри одного общества сегрегация может происходить или по воле доминирующего большинства, добивающегося отстранения определенных групп меньшинств от ключевых позиций, или исходить от са­мих групп меньшинств, активно добивающихся отдельного положения, культурной независимости, национальных школ, земельных владений или других форм собственности на осно­ве этнической принадлежности, санкций против межнацио­нальных браков и т.д. (самосегрегация). На межгосударствен­ном уровне это означает стремление групп к изоляции друг от друга\

[ Интеграция - такой принцип совместимости, когда раз­ные группы сохраняют свои, присущие им культурные инди­видуальности, хотя в то же время объединяются в единое об­щество на другом, равно значимом для них оснований[6]

Этнические конфликты всегда очень эмоциональны, алогичны, ойй насквозь пронизаны символикой и базируются на мифах. Чаще всего мифы с их сим коликой присутствуют на бессознательном уровне, не осознаются представителями данного этноса, но толкают их на стереотипное поведение (потому что так заведено, так жили наши прадеды). В силу непредсказуемости и большой степени бессознательности про­цессов, этнические конфликты имеют специфику в общем ряду со­циальных конфликтов. Их можно классифицировать по ряду при­знаков.

1. В зависимости от территории проживания и установлен­ных границ:

• межгосударственные, внешние;

• региональные в пределах единого государства (армяно-азер­байджанский конфликт в СССР);

• между центром и регионом (Российская Федерация и Чечен­ская республика);

• местные конфликты в границах одной области или города (события в Кондопоге[7] в 2006 г. или Ставропольском крае в 2007 г.).

2. В зависимости от мотивов возникновения:

• социально-экономические (борьба за перераспределение части общественного продукта в свою пользу, как это было между Москвой и Республикой Татарстан в 90-е годы XX в.);

• культурно-языковые (защита родного языка и культуры, что демонстрирует русскоязычное население Литвы, Латвии и Эс­тонии);

• территориальные (конфликт между Японией и Россией из-за так называемых северных территорий);

• статусные (повышение статуса и увеличение объема реальных прав и полномочий этноса, что демонстрируют Каталония или Шотландия);

• сепаратистские (борьба за выход из состава федерации и об­разование независимого государства (Северная Ирландия и Страна Басков)[8]

Основные стадии развития социального конфликта — это 1) пред-конфликтная ситуация, 2) собственно конфликт, 3) разрешение конфликта, 4) послеконфликтная стадия.

Предконфликтная ситуация характеризуется ростом напря­женности в отношениях между потенциальными субъектами кон­фликта по поводу неких противоречий. Но не все противоречия пе­рерастают в конфликт, а лишь те, которые в результате оценочной Деятельности признаются несовместимыми

предконфликтную ситуацию можно условно разделить на три фазы развития.

1. На начальном этапе происходит рост недоверия и социальной напряженности; предъявление односторонних и взаимных претен­зий; уменьшение контактов, накопление новых и напоминание ста­рых обид.

2.. Культура и этнос замыкаются на своих собственных стерео­типах, существующих в поле мифа, и стремятся во что бы то ни ста­ло доказать свою правоту. Противная сторона обвиняется в нежела­нии решать спорные вопросы некими «справедливыми» методами.

3. В качестве завершения происходит переход от взаимных об­винений к угрозам; рост агрессивности; создание «образа врага» и формирование установки на борьбу.

Формальным поводом для начала непосредственного столкно­вения сторон выступает инцидент. Он может быть подстроен од­ной из противоборствующих или даже «третьей» стороной, а мо­жет произойти случайно. Например, инцидентом, ставшим пово­дом для начала Первой мировой войны, стало убийство наследника австрийского престола сербским националистом Гаврилой Принципом

Как и на предконфликтной стадии, на стадии собственно кон­фликта также существуют три фазы развития.

1. На первой происходит переход конфликта из латентного со­стояния в открытое противоборство сторон. При этом борьба ведет­ся еще ограниченными ресурсами и носит локальный характер. На этой фазе существует реальная возможность прекратить открытую борьбу и найти компромисс.

2. На второй идет эскалация противоборства. Почти все возможности упущены. Конфликт становится все более неуправляемым и непредсказуемым

3. На третьей - конфликт принимает форму тотальной войны, все как будто забывают истинные причины конфликта Идет война на уничтожение, главной целью которой становится нанесение противнику максимального урона.

По какому бы сценарию ни развивался конфликт, он неминуемо должен подойти к стадии разрешения. На этой стадии возможны различные варианты развития событий:

1) в случае явного перевеса одной из сторон, другой навязыва­ются условия победителя («зимняя» война СССР с Финляндией 1939 г.);

2) борьба идет до полного поражения одной из сторон или до полного уничтожения (что характеризует религиозные конфликты прошлого, например, Варфоломеевская ночь 1572 г.);

3) в случае относительного равенства сил борьба принимает за­тяжной характер (конфликт между Арменией и Азербайджаном по поводу Нагорного Карабаха);

4) явный победитель не выявлен, и стороны идут на взаимные уступки (создание коалиционного правительства в мае 2007 г. в Се­верной Ирландии);

5) конфликт остановлен под давлением третьей силы (США за­ставили сесть за стол переговоров президентов Сербии, Боснии и Хорватии и подписать в 1995 г. Дейтонские соглашения).

Поскольку в ходе конфликта культурное пространство расши­ряется, ставя все большее количество задач, которые необходимо осмыслить и решить, то углубляется и понимание сути противоречий. Наступает момент переоценки ценностей, который вызван но­вым осознанием ситуации. Тогда стороны (или одна из них) начина­ют искать пути примирения. На завершающей стадии разрешения конфликта предполагается проведение переговоров и юридическое оформление достигнутых договоренностей. При этом стороны вы­ясняют, насколько оказались ущемлены их интересы в результате подписания мирных соглашений. Но при любом варианте разре­шения конфликта напряженность в отношениях будет сохраняться иногда на протяжении десятилетий, а при каждом новом конфлик-тебудут вспоминаться последствия предыдущего.

в процессе культурного взаимодействия, даже если реально про­исходит обмен материальными ценностями, за ними всегда стоят смыслы или идеи. Можно сказать, что существует некая стержневая идея, которая пронизывает данную культуру и оформ­лена в мифе.

Миф можно определить как состояние подключенности к на­следственным схемам группового поведения. Миф существует в ви­де либо фиксации в культурной традиции (в узком смысле — это ми­фология, например, древнегреческая), либо усредненных массовых реакций, которые и сплачивают людей в определенный тип обще­ства! У каждого народа можно найти свой основополагающий миф: вокруг которого на протяжении столетий строилась культура. Для кельтов Великобритании таким мифом называют цикл о короле Артуре и рыцарях Круглого стола (идея равноправия, возможно­сти обсуждения спорных вопросов и коллективного принятия ре­шений).9Для германцев во времена нацизма сплачивающую роль играла Старшая Эдда, в том числе с ее идеей последней битвы-Рагнарике. Для иудеев -это была и есть тора с идеей богоизбранности. Для восточных славян таким мифом можно считать идею защиты границ, которая отразилась в богатырском цикле былин, и была востребована практически на всем протяжении русской ис­тории.10Для английских протестантов, отправившихся за океан в поисках «свободных земель», основополагающей была ветхозавет­ная идея освобождения. Мифом протестантов был миф о Моисее, выводящем свой народ из рабства. На этом мифе в значительной степени «стоит» и современная Америка с ее идеей освобождения народов мира: от коммунизма или терроризма[9]

При урегулировании этни­ческих и конфессиональных конфликтов, которые в эпоху глоба­лизации часто сопровождают друг друга, большую роль играют лидеры стран, непосредственно вовлеченных в конфликт, а так­же лидеры стран-посредников. От их индивидуальных личностных особенностей: характера, темперамента, полученного воспитания и образования, личных и семейных мифов в немалой степени зависит успех урегулирования конфликта. Личным мифом Рейгана можно считать миф, восходящий к его актерскому прошлому. В мире ве­стернов все было черно-белым: «хорошие парни ковбои» и «плохие парни индейцы». Но одновременно время Рейгана — это и время манихейского разделение мира на две несовместимые половины: мир Бога и мир дьявола, отразившееся в «Звездных войнах. «СССР как империя зла» — миф времени и личный миф Рональда Рейгана

Этноконфессиональных конфликтов очень много, поэтому поговорим о тех, которые малоизвестны нынешнему студенчеству. (выбрать один и рассказать)

Ha территории Молдовы в настоящее время существуют два конфликта: между молдаванами и гагаузами, а также между мол­даванами и населением Приднестровья.

Гагаузы —тюрки. В настоящее время их насчитывается 200 тыс. человек. Гагаузы в Молдавии требовали предоставления национальной автономии на территории их компактного проживания. В августе 1990 г. была провозглаше­на Гагаузская республика со столицей в Комрате. Непосредственно после этого был организован поход молдавских националистов на Комрат. Кровопролития тогда удалось избежать благодаря вмеша­тельству частей Советской армии. В декабре 1994 г. был принят закон «Об особом правовом статусе Гагаузии». Официальная точ­ка зрения гагаузского руководства сводится к тому, что автономия в политическом и юридическом смысле состоялась. Теперь авто­номному территориальному образованию Гагауз Ери.

Конфликт между Молдовой и ее левобережной частью Придне­стровьем связан с тем, что население Приднестровья составляют по преимуществу русские и украинцы. В настоящее время оно на­считывает 665.8 тыс. человек. Официальные языки — молдавский 'в русской графике), русский и украинский. В мае 1991 г. Молдав­ская ССР официально стала Республикой Молдова (РМ), а Вер­ховный Совет-Молдавским Парламентом. 27 августа 1991 г. Молдова вышла из СССР. Но Приднестровье, опасаясь присоединения Молдовы к Румынии, не поддержало ее в этом шаге. В сентяб­рю 1991 г была провозглашена Приднестровская Молдавская Рес­публика (ПМР) в составе СССР. Президентом был избран Игорь Смирнов имеющий российское гражданство. Столицей отделивше­гося региона стал город Тирасполь. В 1992 г. Молдова предприняла попытку силой подавить сепаратистов. Однако вооруженные си­лы последних (набранные из местного населения и примкнувшие к ним казаков) были поддержаны дислоцированной в регионе 14й армией Российской Федерации во главе с командующим Алексан­дром Лебедем. Он развел противоборствующие стороны и заставил прекратить военные действия. Факт поддержки сыграл решающую роль в победе сепаратистов. Летом 1992 г. было достигнуто переми­рие, проведена демаркация границы, и ПМР зажила своей особой жизнью непризнанного государства^

В 2003 г. Дмитрием Козаком был предложен план по молдавско-приднестровскому урегулированию («план Козака») П o плану пред­полагалось создание «асимметричной федерации», в которую из правах автономий с широкими правами вошли бы Приднестровье и Гагаучия. Гарантом мира должны были стать российские миротворцы, дислоцированные в Приднестровье. Они должны бы там оставаться до 2020 года. За день до торжественного подписания Молдова отказалась рассматривать уже урегулированный документ. Как считается, проблема состояла в признании, российского миротворческого контингента на переходный иери, до полной демилитаризации уже объединенного государства хранении российских миротворцев настаивай ли приднестровцы.

После срыва подписания «плана Козака» Молдова начала ак­тивное сотрудничество с Европой. С ее помощью смогли внедрить концепцию национальной политики, которая объявила Молдову полиэтничной страной. Все ближе становится идея европейской инте­грации, которая предполагает понятные правила игры. Молдова хотела бы заменить миротворцев военными и гражданскими на­блюдателями, которые бы действовали под международным ман­датом.

Миссия Евросоюза в 2006 г. начала мониторинг Украинской границы на приднестровском участке. через него мнению Молдовы, идут контрабанда и наркотики, ЕС заинтересован ван в этом мониторинге потому, что после вступления в ЕС в2007 Болгарии и Румынии, границы ЕС подойдут к Молдове.

В сентябре 2006 г. в непризнанной Приднестровской молдавской республике состоялся референдум, на котором 97% жителей высказаявсь за присоединение к России. Нн Евросоюз, ни Молдова, ни Россия итогов референдума не признали. Плебисцит был при­звав неаегятимньш вследствие того, что в его подготовке н прове­дении не принимали участие международные наблюдатели. Неко­торые аналитики сочли, что он был проведен как предвыборная PR-акция президента Приднестровья Игоря Смирнова, стремяще­гося сталь главой республики в четвертый раз. Была предложив идея «ассоциированного членства» в Российской Федерации, т.е. сохранения независимости Приднестровья как субъекта перегово­ров при вхождении в состав Российской Федерации.

В то же время опросы в Молдове свидетельствуют о том, что 75% ее жителей не хотели бы выхода Приднестровья из состава государства.

В Литве проводилась политика меньшей индустриализации, ко­торая требовала меньшего притока рабочей силы из России. В рес­публике оказался сравнительно небольшой процент русских, поэто­му им всем сразу было предоставлено литовское гражданство. В Эстонии северо-восток (Нарва, Кохтла-Ярве) был заселен русски­ми мигрантами. Много русскоязычных оказалось в столице Эсто­нии — Таллинне. В Латвии большинство русских осело в Риге и в исторических землях: Курляндии с Мемелем и Латгалии с Дау-гавпилсом. Латвия и Эстония предоставили гражданство не всем. а лишь тем жителям республики, кто сами или чьи предки были гражданами этих стран до 1940 г. Таким образом, более трети на­селения Эстонии и почти половина населения Латвии оказались в этих странах в положении иностранцев. Те, кто не смог сразу получить эстонское или латвийское гражданство, должны пройти процедуру натурализации. Она предполагает пятилетний срок проживания на территории республики на основании внутреннего вида на житель­ства, пятилетний срок проживания на основании постоянного вида на жительства и. наконец, обращение за предоставлением граждан­ства республики. Гражданство может быть предоставлено в случае успешной сдачи экзаменов на знание государственного языка и кон­ституции страны, что занимает по времени еще год. Поскольку со времени восстановления независимости Эстонии и Латвии прошло уже 15 лет, то проблема предоставления гражданства могла быть уже решена. Но на терри­тории республик проживает еще значительное число так называе­мых не граждан. Во-первых, это люди, которые не учили эстонский или латышский язык, пока они жили в «братских республиках». Сейчас, уже находясь на пенсии, они тем более не в состоянии его выучить. Во-вторых, это некоторые военные пенсионеры, которым отказано в натурализации, что повлекло обращение некоторых из них в суды. В-третьих, многие молодые «не граждане» сознательно не проходят натурализацию, чтобы избежать службы в армии.

Считается, что вступление стран Балтии в ЕС должно повысить активность «не граждан» в деле получения гражданства респуб­лики, поскольку, таким образом, они автоматически приобретают и гражданство ЕС.

Серьезный кризис в российско-эстонских отношениях наступил в 2007 г., когда эстонское правительство заявило о планах переноса памятника советским воинам-освободителям (Бронзового солдата) из центра города на военное кладбище. Перенос был приурочен к годовщине победы во Второй мировой войне, что было расценено российскими гражданами как надругательство над памятью пав­ших. После демонтажа памятника в Таллинне начались уличные беспорядки, в которых приняли участие молодые русские. Среди mix были и хулиганы, и неудачники, и вполне успешные молодые люди.

Совершенно очевидно, что история с переносом памятника была лишь поводом для выражения русскоязычным населением своего несогласия с проводимой эстонским правительством национальной политики. Многие русские в Эстонии не верят в равные возможно­сти, которые готово предоставить эстонское гocvдарство. Они по-прежнему считают себя людьми «второго сорта».

Конфликты в Иберо-Америке можно охарактеризовать как в первую очередь социальные конфликты Другая отличительная особенность конфликтов — крупными игроками в них выступают военные и католическая церковь, кото­рая пользуется в этом регионе традиционно большим авторитетом. При этом в течение XX в. церковь переместила центр своего внима­ния с поддержки элит на поддержку сельской и городской бедноты, а также индейцев.

Можно говорить о языковой и культурной общности государств Иберо-Америки, вышедших из испанских вице-королевств, но тер­риториальная раздробленность и противоречивые интересы меша­ют проявлению внутренней континентальной солидарностй. Выделяется лишь две общие черты, которые характерны для этих государств в их общении с внешним миром: отношение к США и проблема внешних долгов.

Государства Иберо-Америки традиционно играли значительную роль в обеспечении жизненных интересов Соединенных Штатов..

вмешательство во внутренние дела стран Латинской АмерЙКи после Второй мировой войны, а именно поддержка диктаторских режимов (например, в Перу и Венесуэле) и отстранение от власти левых реформаторов (как это было в Гватемале) обеспечило неприязнь к США со стороны населения латиноамериканских государств и недоверие со стороны многих правительств.

Отношения между США и государствами Латинской Америки усугублялись большой задолженностью последних. Кредиты расходовались нерационально, рынки не развивались, что привело к гиперинфляции, обнищанию населения, восстаниям, процветанию наркоторговли. Процесс глобализации принес в Иберо-Америку но­вые проблемы, связанные с увеличением добычи природных бо­гатств транснациональными корпорациями. Экспансия Трансна­циональной корпорации была воспринята в некоторых странах не только как посягательство на национальное достояние, но и как посягательство на «душу» народа.

Дата добавления: 2014-01-07