Внешняя политика стран Закавказья

Лекция 8.2

ГРУЗИЯ.

Геополитическое положение Грузии, обусловленное географическим положением и широкими внешними связями, всегда привлекало и привлекает внимание многих стран. Важность географического положения республики заключается, в первую очередь, в возможности проведения через Грузию наиболее выгодных путепроводов для транспортировки нефти и газа из стран Средней Азии и Каспийского региона в обход России.

Внешнеполитические ориентации Грузии накануне распада СССР.

На этом этапе во главе Грузии стоял З. Гамсахурдиа, возглавлявший сначала Верховный совет Грузинской ССР, а затем, ставший первым президентом независимой Грузии.

На данном этапе отношение к союзному центру определило основные фракции национальных движений в ряде республик СССР (в первую очередь, прибалтийских и Грузии), выступивших с идеей восстановления независимости: умеренная фракция выступала с идеей конструктивных переговоров с центром для достижения независимости, в то время как радикальная отрицала любые отношения с «оккупационными властями». В Грузии, в отличие от Прибалтики, массовую поддержку получила радикальная фракция.

Главные цели (восстановление независимости и построение демократического государства западного типа) определили «прозападные» внешнеполитические ориентации грузинского национального движения. Большинство лидеров грузинских политических партий рассматривали в качестве главных внешнеполитических задач – признание Западом незаконности пребывания Грузии в составе СССР и независимости страны, а в качестве гарантии от новой «аннексии» Москвы – вступление Грузии в НАТО и др. международные организации.

Союзниками в борьбе с союзным центром для достижения независимости считались национальные республики СССР и, прежде всего, прибалтийские. Конфликты с народами региона на протяжении веков стали причиной малой солидарности с соседними республиками и государствами. Особая роль прибалтийских республик была определена отношением Запада, который признавал, несмотря на подписание хельсинкских документов в 1975 г., незаконность инкорпорации балтийских государства в состав СССР в 1940 г. Грузинские националисты рассчитывали на помощь прибалтийских движений в получении аналогичного признания Запада.

На данном этапе грузинская политическая элита рассматривала российское демократическое руководство как союзника в борьбе с союзным центром, хотя у нее существовало недоверие к России, основанное на историческом опыте российско-грузинских отношений (Россия, хотя и не отождествлялась с «имперским центром», но в любой момент, по мнению грузинской элиты, могла трансформироваться в него).

В свою очередь, Россия не имела политики на Кавказе: ее действия определялись противостоянием с союзным центром. Первая совместная российско-грузинская акция – подписание соглашения по урегулированию конфликта в Южной Осетии – была негативно воспринята в российских автономиях. Последующий пересмотр российской позиции по урегулированию конфликта под давлением политических лидеров северокавказских автономий стал причиной протестов грузинского руководства. Верховный Совет Грузии стал рассматривать инициативы России по урегулированию как вмешательство во внутренние дела Грузии. Неудача первой акции повлияла на «замораживание» российско-грузинских отношений.

Российско-грузинские разногласия на этом этапе были связаны с разными подходами к суверенитету автономий и правам этнических меньшинств. Грузинское руководство рассматривало СССР как империю и поэтому признавало право на самоопределение российских автономий и поддерживало национальные движения на Северном Кавказе, но отказывало в праве на самоопределение грузинским автономиям. Российское руководство поддерживало принцип уравнивания статусов всех национально-государственных образований СССР.

Неготовность Запада к «внешнеполитической деятельности» республик, отказ национальных движений (из-за репрессий нового грузинского руководства против антикоммунистической оппозиции и этнических меньшинств) и правительств союзных республик (из-за политической и экономической нестабильности в Грузии) от развития связей с Грузией; межэтнические конфликты в Абхазии, Южной Осетии, армянских и азербайджанских районах привели к практически полной изоляции Грузии накануне распада СССР в декабре 1991 г.

Таким образом, проанализировав первые годы независимого существования грузинского государства в период правления 3. Гамсахурдиа, можно сделать вывод о том, что в этот период не была сформирована четкая концепция в области внешней политики. З. Гамсахурдиа формировал внешнюю политику, эксплуатируя национальную идею с использованием имиджа «враждебной России» и при четкой установке на то, что широкое признание и популярность следует искать не в сложных политических материях, а в сфере национальных чувств, используя национально-историческую идею объединения Грузии.

Внешняя политика Грузии до ее вступления в СНГ в октябре 1993 г.

В 1992 г. Россия и Грузия приступили к формированию межгосударственных отношений, однако обе стороны демонстрировали отсутствие интереса к развитию двухсторонних связей. Грузинская политическая элита рассчитывала на развитие отношений с Западом после возвращения Э. Шеварднадзе, возглавившего грузинское руководство. Позиция российского руководства определялась неготовностью к формированию и осуществлению политики в «ближнем зарубежье».

Поиск партнеров на Западе, готовых взять на себя традиционные с начала XIX в. функции России в Закавказье (обеспечение безопасности и стабильности политического режима, социально-экономической модернизации), не дал ощутимых результатов. Запад демонстрировал отсутствие интереса к региону. Более того, военный переворот зимой 1991-1992 гг., дискриминационная политика в отношении этнических меньшинств стали причинами колебаний многих западных государств по вопросу установления дипломатических отношений с Грузией в 1992 г. В 1993 г. Запад поддержал выдвинутый Россией принцип особых интересов и особой ответственности России в «ближнем зарубежье», рассчитывая, что Россия будет в состоянии осуществлять взвешенную и ответственную политику по стабилизации процессов в бывшем СССР, особенно в южных регионах.

Отношение Запада, внутренняя ситуация (экономический коллапс, гражданская война, межэтнические конфликты) определили изменение внешней политики Грузии: установление связей с Россией становится главным приоритетом внешнеполитических мероприятий Тбилиси. Одновременно Грузия была заинтересована в создании системы противовесов российскому влиянию в регионе: в условиях дистанцирования Запада формирование региональных связей стало противовесом доминирующему влиянию России и, одновременно, инструментом давления на Россию, руководство которой стало рассматривать прямые переговоры Грузии и других государств региона как угрозу сохранению влияния в регионе.

Российская политика в отношении Грузии на этом этапе прошла две стадии. В 1992 г. характерной чертой российской политики стало стремление освободиться от хаоса политических и экономических процессов в «ближнем зарубежье» после начала экономических реформ в России. В 1993 г. в российской политике наметился поворот к осознанию необходимости сохранения военно-политического и экономического влияния в постсоветском пространстве. Однако провозглашение в 1993 г. приоритетности «ближнего зарубежья» во внешней политике России не привело к детализации концепции и разработке мероприятий российской внешней политики, в частности, в отношении Грузии, что во многом было связано с разными подходами различных групп политической, экономической и военной элиты России к пониманию российских интересов в этом регионе, а также мероприятий по их реализации.

Отсутствие артикулированной государственной политики стало причиной самостоятельных «внешнеполитических акций» министерств и ведомств (прежде всего, Министерства обороны), северокавказских автономий России. Конфликты в Южной Осетии и Абхазии, где проживали этнически близкие северокавказским народам осетины и абхазы, стали причиной «внешнеполитических» и «внешнеэкономических» акций автономий Северного Кавказа в отношении Грузии (мобилизация и отправка добровольцев национальными движениями, перекрытие транспортных и энергетических магистралей, ведущих в Грузию, национальными движениями и официальным руководством, отправка гуманитарной помощи в регионы конфликтов). Участие российских военных во внутриполитических процессах в Грузии было обусловлено проблемами реорганизации Вооруженных сил СССР (на первой стадии данного этапа) и отсутствием единства российской политики (на второй стадии).

Отношение грузинского руководства к этим факторам российско-грузинских отношений было двойственным. С одной стороны, грузинское руководство выражало протесты против участия северокавказцев в военных действиях на стороне абхазов и осетин в Грузии и прямых контактов российского руководства и властей автономий в Грузии, с другой - прямые переговоры с субъектами РФ были одним из инструментов давления Грузии на Россию. С одной стороны, в условиях отсутствия собственных силовых структур Тбилиси был заинтересован в использовании российских военных для стабилизации ситуации в Грузии вне рамок российско-грузинских договоров (в борьбе военно-политических группировок, для стабилизации криминогенной ситуации, в противостоянии грузинских регионов и Тбилиси).

С другой стороны, Грузия обвиняла российских военных, дислоцированных в грузинских автономиях, в поддержке сепаратистских движений в Абхазии и Южной Осетии. В 1993 г., по мере осознания политической элитой России необходимости сохранения военно-политического влияния в «ближнем зарубежье», подписание договоров о базовом принципе дислокации и статусе российских войск в Грузии стало основным инструментом давления Грузии на Россию.

Следует отметить, что Грузия также не имела единой внешней политики в отношении России и региональных государств. Если разница «внешних политик» ведомств сглаживалась доминированием Э. Шеварднадзе во внутри- и внешнеполитических сферах, то грузинские автономии и регионы проводили свою «внешнюю политику». Власти Абхазии и Южной Осетии выражали стремление войти в состав России и налаживали связи с российскими автономиями Северного Кавказа, различными политическими группами в российском руководстве. Мегрелия подчинялась изгнанному президенту Грузии З. Гамсахурдиа, находящемуся на территории Чечни. Экономика Аджарии зависела от развития прямых связей с Турцией, а политическая стабильность в этой автономии определялась поддержкой, которую оказывали российские военные ее руководству. Армянские и азербайджанские районы Грузии более активно развивали экономические и политические связи с Арменией и Азербайджаном, а не с Тбилиси.

Однако на данном этапе определяющим фактором российско-грузинских отношений, внутренней и внешней политики Грузии стал грузино-абхазский конфликт. Российское руководство под давлением автономий Северного Кавказа поставило вопрос о развитии двухсторонних отношений в зависимость от урегулирования конфликта. Грузинская политическая элита и население рассматривали действия российских военных и добровольцев северокавказских народов как войну России против Грузии. Такая оценка привела к тому, что парламент Грузии в декабре 1992 г. признал нецелесообразным подписание каких-либо соглашений с Россией. Только глубокий экономический кризис и внутриполитические конфликты определили заинтересованность грузинского руководства в активизации отношений с Россией и государствами СНГ к середине 1993 г.

Таким образом, перед Э. Шеварнадзе в рамках данного этапа развития внешней политики Грузии стоял целый ряд жизненно важных для Грузии проблем: воссоздание территориальной целостности государства, достижение стабильности в экономике, завоевание международного положения в статусе независимого государства в составе мирового сообщества государств. При определении внешнеполитической ориентации страны Э. Шеварднадзе первоначально довольно успешно использовал принцип политического реализма. Правительством проводилась внешняя политика, основанная на лавировании между такими могущественными акторами международных отношений, как Россия и Запад, с целью заручиться поддержкой и экономической помощью для решения своих внутренних проблем, используя преимущество поддержки с той и другой стороны.

Внешняя политика Грузии после вступления в СНГ.

Поражение в грузино-абхазском конфликте, активизация сторонников свергнутого президента З. Гамсахурдия в Мегрелии и угроза гражданской войны, коллапс экономики и отсутствие собственных силовых структур, полная потеря управляемости регионами поставили под вопрос существование грузинской государственности. И, несмотря на сохранение сильных «прозападных» настроений в грузинской политической элите и среди населения, развитие отношений с Россией стало рассматриваться правительством и Главой Грузии как единственный выход из сложившейся кризисной ситуации.

Вступление Грузии в СНГ и присоединение к большинству его соглашений, подписание соглашений о военном сотрудничестве с Россией в феврале 1994 г. и поэтапное подписание договора о размещении российских военных баз (в марте 1995 г. - министрами обороны двух стран, в сентябре – главой Грузии и премьер-министром России) были необходимы для получения помощи России, на которую рассчитывало грузинское руководство во всех сферах: от борьбы с преступностью до военной реформы, от социальной поддержки населения до реализации экономических реформ, от борьбы с восстанием в Мегрелии до восстановления контроля Грузии в Абхазии и Южной Осетии.

Российская политика в отношении Грузии продолжала сохранять противоречивый и непоследовательный характер. Мероприятия по реализации основных целей российской политики (консолидация СНГ и закрепление за Россией роли регионального лидера; сохранение военно-политического влияния и присутствия; урегулирование конфликтов вблизи российских границ; защита прав этнических меньшинств) определялись министерствами и ведомствами самостоятельно и носили несогласованный характер.

Против развития тесных отношений с Грузией, особенно в экономической и военной областях, выступили все политические партии (например, все фракции в Государственной Думе в феврале 1994 г.), официальная элита и население северокавказских автономий. Причинами стали опасения финансовой дестабилизации в России, внешнеполитической и военной переориентации Грузии после выполнения Россией стабилизационных мероприятий в регионе, возобновления военных конфликтов в Абхазии и Южной Осетии (в случае наращивания военного потенциала Грузии), дестабилизации и потери влияния федерального центра на Северном Кавказе (в случае выполнения российскими миротворцами полицейских функций для возвращения грузинских беженцев в зоны конфликтов).

Взаимное недоверие стало причиной отказа от ратификации подписанных договоров и соглашений парламентами России и Грузии, что, в свою очередь, привело к произвольному выполнению соглашений обеими сторонами и к новому витку недоверия, несмотря на интенсивное взаимодействие на ведомственном уровне, особенно в сфере разоружения незаконных вооруженных формирований и стабилизации криминогенной ситуации в Грузии.

Отсутствие у России ресурсов для экономической модернизации Закавказья, начало экономических реформ в Грузии на основе рекомендаций МВФ и при финансовой поддержке западных государств осенью 1994 г. привело к ослаблению «пророссийских» ориентаций правительства Грузии.

В 1994 г. наметилось изменение отношения западных государств к процессам модернизации в регионе: во-первых, в связи с реализацией проектов освоения нефтяных месторождений Каспийского шельфа, транспортировки азербайджанской и, в перспективе, казахстанской нефти, во-вторых, в связи с возобновлением традиционного соперничества «Восток-Запад», обусловленного взаимными опасениями одностороннего усиления влияния в постсоветском пространстве и формированием нового противостояния по целому ряду вопросов. Однако несмотря на возросший интерес к проблемам региона, западные государства не проявляли готовности оспорить выдвинутый Россией принцип монопольного права на урегулирование конфликтов в Грузии.

Реализация «каспийского проекта» стала причиной активизации соперничества региональных держав, претендующих на роль центров влияния (России, Турции, в меньшей степени, Ирана). Анализ отношений складывающихся альянсов позволил проследить изменение грузинской внешней политики на данном этапе. Например, участие в альянсе Азербайджан-Турция-Запад являлось предпочтительным для Грузии с учетом «прозападных» ориентаций общества и политической элиты; экономических и политических дивидентов от реализации транспортных проектов; преодоления безальтернативной зависимости от России. Однако значительная зависимость от России не позволяли Грузии открыто заявить о своих притязаниях: в 1992-1994 гг. развитие отношений с Турцией рассматривались грузинским руководством, главным образом, как элемент давления на Россию. В 1995 г. стабилизация внутренней ситуации и интерес Запада позволили грузинскому руководству изменить акценты внешней политики: Грузия открыто поддержала азербайджано-грузино-турецкий маршрут нефтепровода, несмотря на давление России. Грузия приняла активное участие в принятии решения о создании Европейского транспортного коридора (ТРАСЕКА), автором идеи которого был Э. Шеварднадзе.

В 1995 г. изменилась грузинская политика в СНГ: если в 1994 г. Грузия поддерживала мероприятия России, направленные укрепление Содружества, рассчитывая на экономическую и военную помощь, разрешение конфликта в Абхазии; то в 1995 г. Грузия поддержала подход Украины, рассматривающей СНГ как межгосударственное, но не наднациональное образование.

Ориентации грузинского общества, политической элиты повлияли на формирование грузинской внешней политики на данном этапе. Ее приоритетной целью осталось развитие отношений с западными государствами. Доминирующий характер связей с Россией определялся состоянием грузинской экономики и государственных институтов, существованием зон межэтнических конфликтов. Балансирование между Россией и Западом, Россией и другими бывшими союзными республиками, СНГ и другими альянсами определило стиль грузинской политики. На данном этапе определились механизмы давления Грузии на Россию с целью формирования оптимальной для Грузии кавказской политики России: статус российских войск в Грузии (сохранение военного присутствия рассматривается российским руководством как приоритетное направление внешней политики в Закавказье), формирование отношений с российскими республиками Северного Кавказа (российское руководство начинает рассматривать данную деятельность как угрозу целостности России), угроза смены внешнеполитического курса (начиная с 1994 г., российское руководство негативно воспринимает развитие связей государств-участников СНГ с третьими странами).

Внешняя политика Грузии в 2000-е гг.

Избрание В.в. Путина президентом России было встречено в Тбилиси напряженным вниманием. Для грузинского руководства имели огромное значение подтверждение В. Путиным верности демократическим ценностям, а также его шаги и инициативы, имеющие отношение к кавказской проблематике. Э. Шеварднадзе выразил надежду, что на этапе сотрудничество двух стран примет более активный и конструктивный характер, а рамочный Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, подписанный еще 1994 г., будет, наконец, ратифицирован Госдумой.

Так называемый «фактор Путина» в конце 1990-х гг. внес некоторые коррективы в позицию грузинских руководителей, в том числе и в чеченском вопросе. Важным обстоятельством при этом стал выход федеральных сил к грузинской границе и практически ее переход под их полный контроль. В этой связи главы МВД России и Грузии 24 января 2000 г. подписали в Тбилиси меморандум о сотрудничестве в борьбе с терроризмом и экстремизмом. Они отметили особую важность подобных документов в контексте событий в Чечне. Стороны пришли также к согласию о необходимости проведения на чеченском участке границы совместной антитеррористической операции. Руководство Грузии поспешило сгладить впечатление от недавних скандальных заявлений в адрес России. Э. Шеварднадзе, в частности, подтвердил готовность развивать с Россией добрососедские отношения и выполнять обязательства перед СНГ.

Впрочем, в то время как Э. Шеварднадзе встречался с В. Путиным в Москве, в Тбилиси начала распространяться откровенно антироссийская газета «Чеченская правда», издаваемая информационным центром при Кавказском информационном бюро при содействии Ассоциации журналистов свободной прессы Грузии. В информационной войне с Россией Тбилиси, таким образом, заняла вполне определенную позицию – на чеченской стороне.

Поэтому в частности отдельные позитивные шаги Тбилиси не должны заслонять главного: в условиях нарастания в регионе влияния США и Турции грузинское руководство предпочло идти по пути постепенного свертывания экономических, культурных и духовных связей с Россией. Это создало тревожную ситуацию для российских интересов в Закавказье, затруднило поддержание здесь обстановки стабильности, взаимного доверия и конструктивного сотрудничества. Ситуация на Кавказе и кризис российско-грузинских отношений не могли не побудить Россию к корректировке своей политики в отношении Грузии в направлении отказа от слепой благотворительности с целью учета и осознания первоочередной значимости российских государственных интересов в этом регионе.

На Московском саммите СНГ в январе 2000 г. российская сторона, отдав должное «абсолютному приоритету» во внешней политике стран ближнего зарубежья, дала понять, что ее не устраивает такое положение дел, когда долги ее партнеров по СНГ по их просьбе реструктуируются, а в ответ Россия получает в свой адрес оскорбительные выпады и недружественные действия. В. Путин дал понять, что подобного положения больше не будет.

В первые годы XXI в. Э. Шеварднадзе постепенно оттеснял пророссийски настроенных деятелей, заменяя их прозападными политиками. В 2002 г. он открыто объявил о намерении Грузии присоединиться к НАТО. Однако такая прозападная внешняя политика не вела к быстрому решению проблем накопившихся во всех сферах общественной жизни. Грузия страдала от массового обеднения, сокращения рабочих мест и широко распространенной коррупции, которая привела, в конце концов, к параличу государственной машины, которая вовсе перестала функционировать. Сотни тысяч высококвалифицированных специалистов были вынуждены уехать за границу и стать эмигрантами и гастарбайтерами.

Заработная плата во многих сферах постоянно падала, а пенсии стали символическими и не могли покрыть даже расходы на коммунальные услуги, что породило в массах настроения безысходности. Э. Шеварднадзе потерял первоначальный кредит доверия и авторитет как внутри страны, так и на Западе, а США открыто заявили о том, что они поддерживают не президента, а молодых прозападных политиков (З. Жвания, М. Саакашвили и др.), которых Э. Шеварднадзе включил в свою партию «Союз граждан Грузии» для укрепления своего имиджа реформатора.

Парламентские выборы 2003 г. стали последней каплей, переполнившей чашу терпения. Э. Шеварднадзе фальсифицировал результаты выборов, что привело к массовому недовольству и взрыву массового протеста. Оппозиция использовала сложившуюся ситуацию и организовала массовые митинги и манифестации у здания парламента, которые привели к победе т.н. «Революции роз» 22 ноября 2003 г., а на следующий день было опубликовано заявление Шеварднадзе об отставке.

После отставки Э. Шеварднадзе было создано правительство «Национального движения» (на основе объединения двух упомянутых выше избирательных блоков), руководитель которого М. Саакашвили 4 января 2004 г. был избран президентом. Новое правительство заявило о том, что его главной задачей является восстановление территориальной целостности, если даже для этого потребуется применение силы, а во внешней политике избрало курс на установление союзнических отношений с США и НАТО.

Несмотря на революционную смену власти, в Грузии ярко просматривается преемственность внешней политики, касающейся отношений с США. Как и Э. Шеварднадзе, М. Саакашвили ориентировали внешнюю политику своей страны, в первую очередь, на США. Но в отличие от Э. Шеварднадзе, тяготевшего к Западу из-за стремлений получения помощи для формирующегося нового государства и считавшего этот путь максимально выгодным, М. Саакашвили направляет вектор внешнеполитической активности страны в сторону США по причине прямой зависимости от них.

Дата добавления: 2014-01-07