Русское (Московское) государство в XV—XVII вв. 87

районы Руси и за границу. Политическая ссылка (впервые примененная в конце XVI в. по делу царевича Дмитрия) пред­полагалась пожизненной. Отбывших тюремный срок и «гуля­щих» людей ссылали в пограничные отдаленные города.

Разновидностью ссылки, применяемой к представителям аристократической верхушки, была опала: в начале XVI в. несколько сотен знатных родов подверглись опале по указу великого князя. Об опале упоминают Судебник 1550 г. и Со­борное Уложение.

В Соборном Уложении впервые появляются бесчестящие наказания, начиная с самых мягких (выговор в присутствии понятых) и кончая «выдачей головой». Сюда входило «отня­тие чести», т.е. лишение званий или понижение в чине (на­пример, перевод из бояр в дворяне). Исполняемое наказание регистрировалось в Разрядной книге.

Судебник 1550 г. специально определил такой вид наказа­ния, как отрешение от должности и запрет занимать такую должность в будущем, а Стоглав и Соборное Уложение расши­рили сферу применения этого наказания (помимо судейских чинов, к поместникам и волостелям).

Штрафы разных размеров и видов применялись Русской Правдой. Там они были компенсационной (за ущерб) мерой, а с XIV в. становятся средством для искупления вины. Убытки истца возмещались из имущества преступника (татя, разбой­ника и их соучастников). Характерно, что сумма иска опреде­лялась самими разбойниками на пытке, как минимум она со­ставляла четверть предъявленного иска.

Русская Правда говорит о «продаже», как о штрафе за пре­ступление, поступившем в казну или суд. Размер «продажи» определялся судом. Судебник 1550 г. вводил в качестве штраф­ной санкции «пеню», взыскиваемую с должностных лиц за лихоимство, за понесение бесчестья. Вместе с тем виновный уплачивал еще вознаграждение потерпевшему; судебники эту санкцию применяли по многим видам преступлений. Уложе­ние ограничивает ее применение (в восьми случаях) только в преступлениях, посягавших на имущество, честь и здоровье частного лица.

Размеры платы за бесчестье были дифференцированы:

было бесчестье простое, двойное и тройное. К этому добавля­лась сложная шкала штрафных санкций за каждый вид телес-

IV.

ного повреждения. При невозможности расплатиться с ис­тцом ответчик либо выдавался ему «головой на продажу», т.е. холопство до отработки долга (Судебник 1497 г.), либо под­вергался «правежу» (Соборное Уложение).

Наиболее тяжелым имущественным наказанием была кон­фискация имущества («разграбление» по Русской Правде). В XIV в. эта мера стала применяться к имуществу «отъехавших» от великого князя бояр, в XVI в. она стала называться «вели­ким разорением». Судебники вводят конфискацию в качестве дополнительного наказания для «лихих людей», за злоупот­ребления по должности. Порядок конфискации регламенти­рован в Соборном Уложении: конфискации подвергалось как движимое, так и недвижимое имущество, имущество жены политического преступника и его взрослого сына. Все посту­пало в государственную казну (судебники предусматривали передачу части конфискованного имущества судьям).

Соборное Уложение предусматривало конфискацию в от­ношении обвиненных в разбое, в укрывательстве разбойни­ков, в нарушении правил продажи табака, в дезертирстве со службы.

Целями наказания по Соборному Уложению были устра­шение и возмездие; изоляция преступника от общества со^ ставляла дополнительную и второстепенную цель.

Для системы наказаний были характерны следующие при­знаки:

1. Индивидуализация наказания. Жена и дети преступни­ка не отвечали за совершенное им деяние. Однако пережитки архаической системы наказаний были еще живы и вырази­лись в сохранении института ответственности третьих лиц:

помещик, убивший чужого крестьянина, должен был пере­дать понесшему ущерб помещику другого крестьянина; сохра­нялась процедура «правежа», в значительной мере поручи­тельство походило на ответственность поручителя за дейст­вия правонарушителя (за которого он поручился).

2. Сословный характер наказания. Он выражался в том, что за одни и те же преступления разные субъекты несли разную ответственность (так, за аналогичное деяние боярин наказывался лишением чести, а простолюдин — кнутом, гл. X).

3. Неопределенность в установлении наказания. Этот при-

Русское (Московское) государство в XV—XVII вв. 89

знак был связан с целью наказания — устрашением. В приго­воре мог быть указан не сам вид наказания и использовались такие формулировки: «как государь укажет», «по вине» или «наказать жестоко». Если даже вид наказания был определен, неясным оставался способ его исполнения («наказать смер­тью») или мера (срок) наказания (бросить «в тюрьму до госу­дарева указа»). Принцип неопределенности дополнялся принципом множественности наказаний. За одно и то же пре­ступление могло быть установлено сразу несколько наказа­ний — битье кнутом, урезание языка, ссылка, конфискация имущества. За кражу наказания устанавливались по нарастаю­щей: за первую кражу — битье кнутом, урезание уха, два года тюрьмы и ссылка; за вторую — битье кнутом, урезание уха, четыре года тюрьмы; за третью — смертная казнь. Неопреде­ленность в установлении наказания создавала дополнитель­ное психологическое воздействие на преступника. Целям уст­рашения служила особая символика наказаний: преступнику заливали горло расплавленным металлом, к нему применяли то наказание, которое он желал бы для оклеветанного им человека («ябедничество»), т.е. применяли архаический принцип талиона, «эквивалентного возмездия». Публич­ность казней имела социально-психологическое назначение:

многие наказания (сожжение, утопление, колесование) слу­жили как бы аналогами адских мук.

В Соборном Уложении применение смертной казни пред­усматривалось почти в 60 случаях (даже курение табака нака­зывалось смертью). Смертная казнь делилась на квалифици­рованную (колесование, четвертование, сожжение, залитие горла металлом, закапывание живьем в землю) и простую (отсечение головы, повешение).

Членовредительные наказания включали отсечение руки, ноги, урезание носа, уха, губы, вырывание глаза, ноздрей. Эти наказания могли применяться как дополнительные или как основные. Увечащие наказания, кроме устрашения, вы­полняли функцию означивания преступника, выделения его из окружающей массы людей.

К болезненным наказаниям относилось сечение кнутом или батогами в публичном месте (на торгу).

Тюремное заключение как специальный вид наказания могло устанавливаться сроком от трех дней до четырех лет или на неопределенный срок. Как дополнительный вид нака-

зания (иногда как основной) назначалась ссылка (в отдален­ные монастыри, остроги, крепости или боярские имения).

К представителям привилегированных сословий приме­нялся такой вид наказания, как лишение чести и прав, варьи­рующийся от полной выдачи головой (т. е. превращение в холопа) до объявления «опалы» (изоляция, остракизм, госу­дарева немилость). Обвиненного могли лишить чина, права заседать в Думе или приказе, лишить права обращаться с иском в суд (условно говоря, это напоминало частичное объ­явление вне закона).

Широко применялись имущественные санкции (гл.Х Уло­жения в семидесяти четырех случаях устанавливала града­цию штрафов «за бесчестье» в зависимости от социального положения потерпевшего). Высшей санкцией этого вида была полная конфискация имущества преступника.

Наконец, в систему санкций входили церковные наказа­ния: покаяние, епитимья, отлучение от церкви, ссылка в мо­настырь, заточение в одиночную келью и др.

Вещное, обязательственное и наследственное право. Сфера гражданско-правовых отношений, регулируемых спе­циальными нормами, может быть выделена в системе Собор­ного Уложения г достаточной определенностью. К этому за­конодателя побуждали вполне реальные социально-экономи­ческие обстоятельства: развитие товарно-денежных отноше­ний, формирование новых типов и форм собственности, рост гражданско-правовых сделок. Однако внутри системы Уложения нормы, регулирующие гражданско-правовые отно­шения, тесно соприкасались со смежными. Так, положения о правомочиях собственников (вотчинников, помещиков) близко соприкасаются с нормами государственного и адми­нистративного права (о службе), нормы обязательственного права смыкаются с уголовно-правовыми санкциями (выдача головой, постановка на правеж).

Недифференцированность гражданско-правовых норм проявлялась в самом языке права: один и тот же правовой источник мог давать несколько не только альтернативных, но и взаимоисключающих решений по одному и тому же во­просу. Так, установленный законом срок приобретательной давности, доказывающий право собственности на недвижи­мость, оказывался только дополнительным условием, а закон-

русское (Московское) государство в XV—XVII вв.

ность владения устанавливалась из других источников. Не­четкость определения той или иной категории часто создава­ла ситуацию, в которой происходило смешение разнородных норм и обязательств: на практике нередко договор купли-про­дажи, когда он осуществлялся не посредством денег, а других эквивалентов, сливался с меной, договор займа — с договором ссуды и т. п.

Субъектами гражданско-правовых отношений являлись как частные (физические), так и коллективные лица. В XVII в. определенно отмечался процесс постепенного расши­рения юридических прав частного лица за счет уступок со стороны прав лица коллективного. Высвобождаясь из-под жесткого контроля родовых и семейных союзов, частное лицо в то же время подпадает под сильное влияние других коллективных субъектов, прежде всего государства (особен­но в сфере вещного и наследственного права).

Для правового мышления данной эпохи было характер­ным рассмотрение устанавливаемых отношений как отноше­ний вечных. В частности, с этим были связаны трудности перехода от фактически установленных имущественных от­ношений (признаки которых—давность, реальное обладание ими, обычай) к отношениям, юридически оформленным, когда их законность не могла быть установлена только на основании документа, но нуждалась в подтверждении фактом (в том числе свидетельскими показаниями, присягой).

В юридической интерпретации переход к абстрактным нормам проявился в своеобразном их толковании. На пер­вый план выдвигалось не представление об ихустановленнос-ти, а идея о вечном существовании этих норм. Задачей зако­нодателя являлось их адекватное прочтение. Такой подход поднимал ценность обычая, традиции и камуфлировал под традицию даже совсем новые установления.

Для правоотношений, возникавших на основе норм, рег­ламентирующих сферу имущественных отношений, харак­терной стала неустойчивость статуса самого субъекта прав и обязанностей. Прежде всего это выражалось в расчленении нескольких правомочий, связанных с одним субъектом и одним правом. Так, условное землевладение придавало субъ­екту права владения и пользования, но не распоряжения предметом (последнее правомочие осуществлялось только

Дата добавления: 2014-01-07