История судебного красноречия

Судебное красноречие.

Лекция №10.

Прекращение разговора.

Потребность окончить беседу может возникнуть у собеседников не одновременно. Например, все вопро­сы в беседе уже решены, но одному из собеседников еще хочется поговорить. Если продолжать беседу, то, во-первых, на это потратится время, которого и так не хватает. А во-вторых, что еще более важно, сни­зится эффект беседы. Оборвав же разговор, не счита­ясь с настроением собеседника, можно обидеть его, испортить впечатление от разговора. А возможно, тем самым и перечеркнуть его результат.

Прервать беседу желательно тактично. Способы тактично прекратить беседу:

Ø Поблагодарите собеседника (за содержательную беседу; за информацию; за откровенность; за то, что нашел время зайти и т.п.). Большинство правильно понимает этот намек.

Ø Кратко объясните, как собираетесь поступить, и сделайте движение, показывающее, что собираетесь сделать это немедленно. (Куда-то пойти, или позвонить, или взяться за написание документа и т.д.)

Ø Предложите собеседнику срочно сделать что-то, объяснив, почему это лучше сделать безотлагательно (например, связав это с чьей-то возможной отлуч­кой, командировкой, уходом на совещание).

Ø Встаньте, пожмите собеседнику руку, попро­щайтесь с ним.

Ø Проводите посетителя до двери.

Этот набор приемов освободит вас от 99% собе­седников, не вызывая их недовольства. Но есть не­большое число назойливых посетителей, избавиться от которых можно лишь определенными приемами: разработайте с секретарем (с помощником, с кем-то из коллег) соглашение о спасении от назойливого посетителя; например, определенное число звонков секре­тарю (помощнику) означает, что нужно зайти в ка­бинет и сказать, что вас срочно вызывают к руководителю. Если у вас нет отдельного кабинета, то можно подобное соглашение заключить с кем-то из сотрудников-соседей, кому это можно доверить. Разговоры по телефону также могут нуждаться в ускорении их завершения. Например, желая закончить разговор, скажите собеседнику: «У меня сейчас начинается совещание, люди уже соби­раются...»

Три задачиу судебного оратора:

дока­зать, усладить, склонить на свою сторону.

Цицерон

Судебное публичное говорение - одно из самых древних и самых почитаемых на земле занятий, один из древнейших видов ораторского искусства, и каждая эпоха, страна, народ вносят свои изменения в него. Местом рождения судебного красноречия является Древняя Греция. Из государств древнего мира особенное значение для истории судебного красноречия имеют Афины и Рим. В Афинах судебное красноречие достигло высокой степени развития благодаря свободному политическому устройству и существованию народных судов. Первоначально судебные ораторы (логографы) только приготовляли речи, а произносить их должны были стороны, так как по законам Солона каждый афинянин должен был сам защищать свое дело. Постепенно этот порядок был оставлен, и судебные ораторы получили право выступать в суде лично, сначала в качестве друзей тяжущегося.

История донесла до нас имена замечательных ораторов прошлого. Среди них особое место занима­ет Демосфен - выдающийся оратор Древней Греции. Впервые он выступил как судебный оратор по соб­ственному делу против опекунов, затем был сочини­телем речей для подзащитных.

Как судебный оратор и составитель судебных ре­чей еще ранее прославился Лисий из Сиракуз (459-380 гг. до н.э.). Лисий был одним из популярнейших логографов своего времени. Он написал громадное количество речей, ведь ему охотнее, чем кому-либо другому, по­ручали их. Лисию приписывают 425 речей, тогда как ни у одного из остальных известных логографов чис­ло речей не превышало 100. Главная особенность написанных Лисием речей - удачное создание образа клиента. Для каждого кли­ента логограф находит свой стиль речи, который от­вечает интеллектуальному развитию заказчика. Речи Лисия отличают убежденность, последова­тельность, логика. Они просты, поскольку предназна­чены для произнесения людьми, не искушенными в красноречии. Надо отметить мягкий тон речей Лисия. Многих других логографов характеризует обилие злобных выпадов: они разбирают все слабости оппонента, не гнушаясь смакованием интимных подробностей, И подвергают их осмеянию. Наоборот, Лисий чурается «копания в грязном белье», а в вопросах деликатных проявлял такт. Современники Лисия высоко ценили присущее ему чувство меры. В преподавании риторики Лисий считал главным заучивание лучших речей судебных ораторов.

Из риторской школы Лисия вышел Горгий.

В греческом суде речи сторон заменяли принятое ныне судебное следствие. Каждый должен был отста­ивать свои интересы, но не все это умели. Поэтому понадобились люди, которые знанием права, законов, постановлений могли помочь удачному ведению дела. При этом судебная речь должна быть составлена так, чтобы произвести нужное впечатление на судей. Так появились логографы - «писатели речей». Как велика была потребность в них, видно из того, что такие ораторы, как Лисий и Демосфен становились логографами для поправления своего материального положения и действительно достигали этой цели, потому что труд этот оплачивался хорошо. Обязанности логографов по отношению к клиен­там были довольно многочисленны. Логограф должен был:

- собрать материалы по делу;

- найти судебную инстанцию, ведению которой оно подлежало;

- избрать наиболее выгодный вид жалобы;

- подсказать клиенту толкование закона (так как афинское законодательство не отличалось большой точностью, а судьи были сами плохими юристами, то можно было вольно толковать закон в выгодном для заинтересованного лица смысле);

- в тех случаях, когда наказание не было уста­новлено законом, а определялось судом, предложить подходящую кару, чтобы суд не назначил наказания, предложенного оппонентом.

Главным же делом логографа было написать речь, которую клиент выучивал наизусть и произносил в суде. В этом отношении логограф существенно отли­чался от современного адвоката, который может сам произносить речь и потому не обязан сообразовы­ваться в ней с речевыми возможностями клиента. Логографу приходилось скрывать свое участие, что­бы не навредить клиенту. Для этого необходимо было составить текст применительно к личности за­казчика, его уму, кругозору, общественному положе­нию, характеру и темпераменту. Искусство логографа составлять речь так, чтобы она казалась сочиненной самим клиентом, обознача­ется термином «этопея». Главное достоинство речей Лисия, ни у одного оратора не проявляющееся в та­кой степени, - это прежде всего этопея. По убежде­нию Лисия каждая речь для другого лица должна не только содержать полное и точное изложение фак­тов и толкование законов для судей, но также по характеру, форме, выбору слов строго соответство­вать умственному развитию и социальному положе­нию клиента.

В Риме расцвет судебного красноречия, как и политического, совпадает с последним периодом республики и кончается вместе с нею. Речи Катона, Красса, Гортензия уже свидетельствуют о блеске римского красноречия; наиболее полное выражение оно получило в речах Цицерона, в течение многих веков остававшегося величайшим авторитетом в области ораторского искусства.

Крупным римским оратором и автором трудов по юриспруденции был Марк Порций Катон Старший. Историк и агроном, полководец и государственный деятель он был родоначальником латинского красноречия, и главное в его речах предельная содержательность. Знаменитым судебным оратором этого периода был адвокат – Гай Скрибоний Курион. Судебные речи Марка Антония имели политический характер. Главное оружие в его защите был пафос. Антоний обладал способностью мгновенно оценить обстановку, обладая даром импровизации, прибегнуть то к вкрадчивости, то к мольбе, то к сдержанности, то к возбуждению ненависти.

Все лучшее, чего достигли римские ораторы, сконцентрировано в мастерстве Марка Тулия Цицерона. Одаренный от природы Цицерон придавал большое значение труду, изучал мастерство греческих и римских ораторов. Одним из важнейших слагаемых успеха оратора Цицерон считал его убежденность в том, о чем он говорит. Для этого необходимо знание, потому что знание дает красноречие, содержание красноречию, материал для выражения. Подобную убежденность рождает полнота доказательств. Большое значение он придавал компо­зиции речи. Цицерон подчеркивал, что красноречив тот, кто на форуме и в гражданских процессах мо­жет убедить, доставить наслаждение, подчинить себе слушателя. Красноречие, по его мнению, проявляет­ся и в том, что об обычных предметах оратор гово­рит просто, о великих - возвышенно, о средних - умеренно. В основополагающих трудах Цицерона по теории и истории ораторского искусства «Об ораторе», «Оратор», «Брут» есть множество мыслей о судопроизводстве:

Ø Честный человек, садясь в судейское кресло, за­бывает о личных симпатиях.

Ø Судья - это говорящий закон, а закон - это не­мой судья.

Ø Законы должны искоренять пороки и насаждать добродетели.

Ø Чтобы стать свободными, мы должны стать раба­ми законов.

Ø Величайшее поощрение преступления - безнака­занность.

Ø Нельзя полагаться на показания озлобленного свидетеля.

Ø Когда выступают с обвинениями против кого-либо, то нет ничего несправедливее останавливаться на длинном перечне фактов, говорящих против обви­няемого и умалчивать о фактах, говорящих в его пользу.

Как судебный оратор Цицерон почитался даже выше Демосфена.

Судебные речи греческих и римских ораторов заслуживают изучения как по изяществу внешней формы, так и по богатству содержания. В них дается образцовое изложение дела, доказательства подвергаются всесторонней оценке, употребляются все известные ораторские средства, служащие для того, чтобы повлиять на судей. Впоследствии, в эпоху упадка, судебное красноречие в Риме утратило свои преимущества. В период империи адвокатам не было надобности увлекать и убеждать; форум опустел, судебные заседания перешли в закрытые, недоступные для посторонних помещения; народных судей сменили чиновники. Соответственно этому от адвокатов стало требоваться, главным образом, не ораторское искусство, а практическая ловкость, связи и богатства.

В 4 – 6 веке искусство судебной речи развивается в древней Грузии. Оратор 4 в., видный деятель знаменитой Колхидской риторической школы Фартадзе считал, что судебная речь должна быть строго аргументирована юридически.

Средние века с их феодальным режимом, сословным строем, невежеством народных масс и отстранением их от общественных дел не могли содействовать развитию судебного красноречия: когда даже в судах дела решались силой (судебные поединки), слово не имело большого значения. Дошедшие до нас образцы судебного красноречия средних веков принадлежат французским ораторам, деятельности которых благоприятствовало учреждение парламентов. Средневековые речи свидетельствуют о неумелом подражании древним образцам, об исключительном преобладании внешней формы; ораторское искусство того времени было далеким от жизни. В речах доказательства подбирались по внешним признакам, в известном числе, например в честь 12 апостолов составлялось 12 доказательств, из них 3 цитаты из святых отцов, 3 из Святого Писания и т.п.

В XVI - XVIII вв. Франция продолжала сохранять первенствующее место в области судебного красноречия. Судебные речи французских адвокатов XVII и XVIII в. вырабатывались по правилам классических риторик, по образцу главным образом Цицерона, но в то же время и под сильным влиянием общественных и литературных течений того времени. С внешней стороны они отличаются правильностью построения, делятся на установленное число частей; в них часто встречаются без всякой надобности высокопарные выражения, обороты, заимствованные у древних ораторов, латинские цитаты, напоминающие средневековые произведения. В XVII в. лишь немногие адвокаты сумели избежать подобных недостатков, придать своим судебным речам живую, увлекательную внешность и сделать их содержание соответствующим обстоятельствам дела, без обременения речи эрудицией и многословием. Самыми выдающимися адвокатами XVII в. считаются Леметр и Патрю. Речи адвокатов в XVIII ст. отличаются от речей их предшественников большей свободой от условных форм, сентиментальными лирическими отступлениями, меньшим количеством латинских текстов, заменяемых рассуждениями общего философского характера и картинами, выхваченными из современной жизни.

Яркие страницы в историю мирового судебного красноречия вписали французские судебные ораторы, известные мастера судебного слова XVIII в.: Леметр, Кошен, Патрю, де Баси, Жербье, Кошен, Норман, Лоазо де Молеон, Жербье и Лэнгэ. Большинство адвокатов не произносило своих речей, а читало их по запискам, так что они, в сущности, были особым родом литературного творчества.

В XIX ст. чтение судебных речей вышло из употребления. Вместе с тем и содержание судебных речей стало обусловливаться исключительно особенностями дела и его значением, что обеспечило дальнейшее развитие судебного красноречия, разнообразие речей и их индивидуальность в зависимости от характера ораторов. В XIX в. Франция дала целый ряд замечательных судебных ораторов, многие из которых были в то же время и политическими деятелями: в первой половине столетия - Беррье, Шэ д'Эст Анж, братья Дюпен, во второй - Жюль Фавр, Гамбетта, Лашо, Бетмон, Лиувиль и др. Гамбетта был, главным образом, политическим оратором; таким он оставался и в судебном заседании, пользуясь делом лишь как исходным пунктом для поддержания какого-либо общего принципа. Жюль Фавр, тоже политический деятель и оратор, отводил гораздо большее место адвокатской деятельности, на которую смотрел как на средство защиты права везде, где ему грозила опасность. Его речи, тщательно отделанные, основаны на полном изучении материала. Он часто выступал по преступлениям печати и бракоразводным делам; может быть, в зависимости от этого его речи кажутся несколько однообразными, во многих из них не чувствуется вдохновения. Его лучшая судебная речь - по делу Орсини, в которой сказались его лучшие качества: сила, краткость, простота и искренность. Величайшим адвокатом в первой половине XIX в., по оценке современников, был Беррье, главная сила которого заключалась в личном обаянии; в чтении его речи не производят сильного впечатления: они небрежно отделаны, слишком приподняты и растянуты. Лашо был особенно искусен в воздействии на присяжных. Он не поднимался над средним уровнем морали, не возводил дела на степень общественного явления, но превосходно знал среду, в которой действовал, ее мировоззрения, симпатии и антипатии.

В Англии лучшие силы отдавались всецело политическому и духовному красноречию, судебное красноречие отодвигалось на второй план, и до сих пор политическое красноречие безусловно преобладает над судебным.

В Германии долго не было почвы для какого бы то ни было красноречия, кроме духовного. Развитие судебного красноречия началось после 1848 г., но до сих пор германская адвокатура не дала ораторов, известность которых перешла бы за пределы их страны. Исключение составляет один Лассаль, замечательный и как судебный оратор.

Дата добавления: 2014-01-07