Это имеет этнокультурную специфику: МЫТЬ/СТИРАТЬ –– WASH 9 страница

Мнение о фактах, событиях, лицах в отличие от высказывания о фактах (утверждений) предполагает явное указание на носителя мнения. Выражение мнения распознается в тексте по наличию определенных слов и конструкций, указывающих на него (например, по моему мнению, я считаю, я полагаю). Если такие маркеры отсутствуют, то адресат текста (получатель информации) имеет дело с утверждением, а не с мнением. Мнение, в отличие от утверждения, не может быть истинным или ложным, однако оно может быть обоснованным – подтверждаться / не подтверждаться фактами, событиями объективной действительности.

Мнение и сведения. Всякая информация (сведения) может быть выражена в форме утверждения или предположения. Каково соотношение мнения и информации (сведений)? Мнение может формироваться на основе фактов или же быть предвзятым, не основанном на фактах. Человек может формировать свое мнение сознательно, рационально оценивая факты, или бессознательно, не отдавая отчета в том, почему он так считает. Изложение мнения (устно или письменно), в отличие от высказывания о фактах, предполагает явное указание на носителя мнения. Ср.: Сидоров уехал – констатация факта. А высказывания (1) Я думаю, Сидоров уехал и (2) Как думает начальник, Сидоров уехал – выражают мнения: в первом случае это мнение самого говорящего (Я думаю), во втором случае – мнение начальника (Как думает начальник). Мнение содержит информацию, но не о самой действительности (фактах), а о том, какой образ действительности есть у автора текста. Важно при этом заметить, что в высказывания-мнения очень часто вставляются (обычно скрытые) утверждения о фактах. Например: Я считаю, что Сидоров – лежебока, потому он опоздал – в этом высказывании-мнении содержится оценочное суждение (Сидоров – лежебока). Внутри этого суждения делается ссылка на якобы имевший место факт «Сидоров опоздал», истинность которого не обсуждается в силу общеизвестности или очевидности.

Предположение в отличие от утверждения о факте содержит специальные маркеры – слова, выражающие неуверенность, сомнение, вероятность происхождения того или иного события, одну из ряда возможных версий (например, может быть, вероятно, по-видимому, как представляется, думается и т. п.). Предположение, по сути, является одной из форм выражения мнения, когда автор текста хочет подчеркнуть предварительный характер высказываемых доводов или собственную неуверенность в их достоверности.

Оценка фактов, событий, лиц. Выражение оценки распознается в тексте по наличию определенных оценочных слов и конструкций, в том числе эмоционально-экспрессивных, модальных, в значении которых можно выделить элементы «хороший / плохой» или их конкретные разновидности (добрый, злой и др.).

Естественный язык пронизан субъективностью, поэтому логический анализ языка отходит от проблемы установления соответствия высказывания истинному положению дел – и заменяет ее проблемой обоснованности/необоснованности пропозициональной установки.

Логико-философским обоснованием субъективности естественного языка в решении вопроса о статусе истинности высказывания стало понятие интенциональности или интенционального акта (феноменология Э. Гуссерля). Гуссерль предложил простое и ясное решение: если признать, что все объекты интенциональны, т.е. если пресечь веру в объективный, независимый от сознания мир, то проблема исчезнет сама собой. Переживание (интенция) всегда направлено, всегда имеет в виду какой-либо объект, не существует без него. То же можно сказать и об объекте переживания – интенциональном объекте. Характеристики последнего оказываются зависимыми от качеств той интенции, которая обращается к нему. Один и тот же объект, будучи данным в восприятии и в воспоминании, при сохранении универсальной характеристики «быть одним и тем же» претерпевает качественные изменения, в зависимости от характера интенций: воспринимаемый Х отличается от воспоминаемого Х.

Интенциональное бытие считается в трансцендентализме не каким-то миром теней и призраков, но единственной сферой действительности, за пределами которой нет ничего вообще. Гуссерлевская феноменология – это учение об интенциональных объектах. Тогда акт мысли и тем более речи – это интенциональный акт. Фреге также различает схватывание мысли, то есть принятие во внимание некоторого мыслимого обстояния дел без решения вопроса об истинности последнего, и суждение как признание истинности мысли: «Итак, мы будем различать: 1) схватывание мысли – мышление; 2) признание истинности мысли – суждение; 3) демонстрация этого суждения – утверждение».

Анализ Фреге показал, что осуществление суждения-утверждения, то есть признание истинности мысли, имеет в языке всецело латентный характер. Невозможно обнаружить специального знака, который характеризовал бы наличие такого суждения, это суждение-утверждение осуществляется самой формой утвердительного предложения: «Мне представляется, что до сих пор мысль и суждение отчетливо не различались. Возможно, язык сам потворствует этому. Действительно, в утвердительном предложении нет специального компонента, соответствующего утверждению». Утвердительное предложение естественного языка выражает всегда одновременно и неразличенно саму мысль и экзистенциальное полагание мыслимого.

Гуссерль не заметил, что произвести чистую внеязыковую не позволяют выразительные возможности того языка, который он использовал в феноменологии. И дело не спасают предложенные Фреге косвенные контексты. Если предложение «На улице идет дождь» поместить в качестве дополнения в более общее предложение с пропозициональной установкой, то, по мысли Фреге, в дополнении связь с референтом устраняется. «Я утверждаю, что на улице идет дождь» – на истинность этого предложения никак не повлияет логическая валентность дополнения «…на улице идет дождь». Однако на самом деле реально здесь утверждается не истинность бытия дождя, а что-то вроде – что такое событие как позиционный акт, утверждающий истинность пропозиции «На улице идет дождь» действительно существует. Кризис позитивизма заставил аналитиков искать новые пути логического анализа соотношения высказывания и реальности.

ЛЕКЦИЯ 27. СЛОВО – ПРЕДЛОЖЕНИЕ – ТЕКСТ В ЛОГИЧЕСКОМ АНАЛИЗЕ ЯЗЫКА

ПЛАН

1. Логическая семантика и теория значений в логическом анализе языка

2. Высказывание в логическом анализе языка

3. Природа художественного высказывания в логическом анализе языка

Основателем логической семантики является немецкий логик Готлоб Фреге (1848–1925). См.: Фреге Г. Смысл и денотат // Семиотика и информатика. Вып. 8. М., 1977. Он сформулировал различие между денотатом (значением) знака (то есть тем классом предметов или понятий, которые он обозначает) и его смыслом, то есть тем, как знак представлен в языке. Так, денотатом слова «стул» будет класс всех стульев, а смыслом – само слово «стул» в его лингвистической определенности. При этом смысл как способ представления в знаке внеязыковой действительности будет планом выражения по отношению к плану содержания – денотату. Структуру знака удобно представлять в виде так называемого треуголь­ника Фреге. Выглядит треугольник Фреге так:

Наиболее простым языковым знаком естественного языка явля­лся слово. Так, у слова «дом» смыслом будет само это понятие «дом», а денотатом — некий абстрактный дом (или виртуальный, как сейчас говорят, дом (у словосочетания «этот дом» денотатом будет конкретный дом, на который указывают, говоря «этот дом» – в современной науке это будет референт).

Одним из фундаментальных свойств развитого есте­ственного языка является возможность называть один объект различными именами и описывать его различны­ми дескрипциями. Например, имя Иокаста может быть заменено выражениями «мать Эдипа», «царица Фив» или «жена Лая». Все три десигнатора будут иметь одно инвариантное значение, денотат, по терминологии Фреге [Фреге 1978], или экстенсионал [Карнап 1959]. В то же время в каждом из этих выражений есть нечто осо­бенное, то, посредством чего значение реализуется в языке, — смысл, коннотат, или интенсионал. Можно сказать, что эта особенность естественного языка является лингвистической базой для формирова­ния стиля, то есть возможности одно и то же называть или описывать по-разному, возможности приписывать одному экстенсионалу в принципе бесконечное множе­ство интенсионалов.

Следующая проблема, с которой столкнулся логический анализ языка, это проблема вымышленных имен или пустых денотатов, таких, например, как Пегас. Суть здесь состоит в том, что как мы можем говорить о значении чего-то, что не существует. Эту проблему также решил Рассел при помощи так называемой теории определенных дескрипций (описаний). Рассел раскладывал имя Пегас на дескрипцию «конь, имеющий по природе крылья», и тогда можно было сказать, что не существует такого индивида, как конь, имеющий по природе крылья.

Еще одной проблемой логической семантики была проблема неполной синонимии слов и выражений, имеющих один денотат, но разные смыслы. На­пример, Утренняя звезда и Вечерняя звезда имеют один денотат — планету Венеру, но разные смыслы: Утренняя звезда — это Венера, которая видна утром, а Вечерняя — вечером. Таким образом, утверждение «Утренняя звезда — это Вечерняя звезда» не всегда оказывается истинным. Происходит это оттого, что реально мы всегда или почти всегда пользуемся не прямыми, а косвенными контекстами, то есть это кто-то говорит об Утренней звезде, а кто-то — о Вечерней. В этих косвенных контекстах, или, как их теперь называют, про­позициональных установках (термин введен Расселом), значения слов и выражений затемнены — они, по выражению Уилларда Куайна, референтно непрозрачны. В логической семантике эту проблему решила семантика возможных миров

К логическому подходу отнесем и попытку дать общую классификацию номинации с точки зрения ее реального наполнения (денотата) – независимо от конкретных языков. Так выделяют класс «естественных» имен (Арутюнова, Апресян) – ЗОЛОТО, ЛИСА, и ролевых имен – чей денотат определяется не естественностью (нет чувственного образа), а точкой отсчета в системе деятельности – УЧИТЕЛЬ, ПРОИЗВЕДЕНИЕ. Но уже здесь противоречие: МЫЛО – и естественный предмет, и то, чем МОЮТ (то есть роль). А ВОПЛЬ – как функция, роль – куда более чем чувственно воспринимается! Характеризующие имена, на самом деле, не имена, а скрытые предикаты. Поэтому интересен в логическом анализе языка и логический анализ предикатов.

Согласно современным понятиям логического анализа, приписанный субъекту признак есть пропозициональный акт – в этом смысле любое слово предикативно, а субъектно-предикатная структура есть форма нашего видения мира, которая изначально задана нам нашим языком, форма познания и членения мира (в неознаковленном мире нет ни субъекта, ни предиката). С этим связано понятие НОМИНАЦИИ или ВНУТРЕННЕЙ ФОРМЫ – когда предмет получает имя через определенный семантический признак, положенный в основу номинации, это – уже акт предикации = Это есть (т.е. называется) А (А.Ф. Лосев).

Предикат в его современной трактовке есть логическая функция аргумента. Это означает, что предикат рассматривается как частный случай функциональной зависимости («зависимость от чего-то»). Если рассматривать суждение в рамках категории свободы и необходимости, то предикат необхо­дим, а субъект свободен. Если же подходить к проблеме с ономасиологических позиции, то первичный предикат — имя вещи — оказывается необходимым условием существования вторичного (предиката суждения). Поэтому к предикатным именам относятся не только ролевые или характеризующие имена (учитель, пассажир, негодяй), но и отвлеченные или абстрактные имена типа белизна, скупость, свобода.

Теория знака Фреге распространил и на предложение-высказывание. Согласно Фреге, смыслом предложения является высказанное в нем суждение, а денота­тов у предложения может быть только два — «истина» и «ложь», то есть соответствие или несоответствие высказанного в предложении суждения реальному положению вещей. Вот пример истинного знака-предложения, изображенного в виде треугольника Фреге:

В сложноподчиненных предложениях истинностным значением обладает только главное предложение. Например, в предложении Он сказал, что он скоро придет истин­ностное значение имеется только у предложения Он сказал, то есть ответственность за истинность слов что он скоро придет, ло­жится на того, кто это сказал. Денотатом же придаточного предло­жения становится его смысл.

Естественный язык живет в постоянной борьбе с двузначной логикой, расшатывает ее законы, скрывает и затемняет ясные смыслы, заменяя объективные суждения субъективными. Логика, со своей стороны, борется против естественного языка и вместе с тем постоянно к нему обращается. Набор естественно-языковых средств уклонения от истины очень велик. К их числу, кроме модальных слов, принадлежат многочисленные знаки приблизительности (более или менее, преимущественно и др.), необоснованные обобщения (вообще говоря, в общем и целом), знаки модальной неопределенности (как бы, как будто, точно, вроде, похоже), знаки количественной неопределенности (примерно, около, почти) и др.

С высказываниями, описывающими вымышленный мир, высказывания типа «Все смешалось в доме Облонских» (не имеющие значения ис­тинности, поскольку речь в них идет о вымышленных объектах) эквивалентны фрегевским придаточным предложениям, а эквивален­том главного предложения становится заглавие, которое истинностным значением обладает: когда мы видим, что на книге написано «Анна Каренина», это равнозначно истинному высказыванию — Это роман «Анна Каренина».

Центральное понятие логического анализа языка – понятие истинности/ложности высказывания как коррелята логического суждения в естественном языке. В рамках логического позитивизма истинность понимается как соответствие утверждаемого в высказывании реальному положению дел. Но тут же возникает проблема верификации, т.е. проверка, корректировка, сверка высказывания с реальностью.

Понятие «истины» не однородно. Это обнаруживают те оппозиции, в которые оно может входит. Религиозная истина родилась из противопоставления земной реальности истинному (Божественному) миру, данному человеку в откровении. Истина может подразумевать также оппозицию сущности (идеи) и явления. Логическая истина противостоит ложному высказыванию и определяется соответствием суждения (ментальной категории) положению дел (действительности). В любом случае истина обладает признаками вечности (независимости от времени), неизменности, единственности и принадлежности к идеальному миру. Истина единственна, но она возможна, только если мир двойствен, т.е. если он распадается на мир реальный и мир идеальный. Идеальный мир отражает (или моделирует) реальный мир и в этом – логическом – смысле вторичен. В отличие от религиозного и философского понимания истины, основывающихся на оппозиции материи и духа, феномена и ноумена, логическое противопоставление истинных и ложных высказываний обусловлено природой человека как познающего субъекта, с одной стороны, и как субъекта речи – с другой. Говорящий постоянно ищет баланс между неполнотой информации и необходимостью вынести о ней истинное суждение. Он избегает категоричности.

Предложение в логическом анализе языка анализируется и в аспекте пропозициональных установок. Также в концепции Арутюновой исследуется различие между пропозицией, фактом и событием и его разное выражение в высказываниях естественного языка (Его приход маловероятен – Его приход меня удивил. – Его приход заставил нас уйти).

Логический анализ художественного высказывания как элемента вымышленного мира текста разрабатывается В. Рудневым в его философии текста с позиций Фреге и Карнапа. Основной особенностью художественных высказываний является отсутствие у них логической валентности, или истинностного значения. То есть в каком-то фундамен­тальном смысле такие предложения не являются ни ис­тинными, ни ложными, так как собственные имена, вхо­дящие в них, не имеют реальных денотатов. Вне своего исконного контекста подобные предложения в речевой деятельности могут играть лишь роль цитат, в против­ном случае они становятся бессодержательными и их употребление теряет смысл.

Так, уже великий немецкий философ и логик Готлоб Фреге писал: «Предложение Одиссея высадили на берег Итаки в состоянии глубокого сна очевидным образом имеет смысл. Но поскольку мы не знаем, есть ли денотат у имени Одиссей, мы вряд ли можем сказать, что таковой имеется у всего предложения. Ясно, однако, что тот, кто всерьез считает данное предложение истинным или ложным, считает также, что имя Одиссей имеет не толь­ко смысл, но и денотат, ибо именно денотату этого име­ни можно приписывать состояние, обозначенное в при­веденном предложении соответствующим предикатом. [...] суждение не изменится от того, имеет слово Одис­сей денотат или нет. Однако сам факт, что нас волнует вопрос о денотатах отдельных частей предложения, указывает на то, что мы в общем случае предполагаем наличие денотата и у предложения в целом. Суждение теряет для нас всякую ценность, как только мы замеча­ем, что какая-нибудь из его частей не имеет денотата» [Фреге 1978: 187-188].

Что же является истинностным значением художест­венного высказывания в противоположность его смыс­лу? Фреге считал, что по отношению к вымыслу проблема поиска денотата, во всяком случае денотата, по­нимаемого как истинностное значение, неактуальна. Вот что он писал по этому поводу в статье «Мысль: ло­гическое исследование»: «Вымысел является тем случаем, когда выражение мыслей не сопровождается, несмотря на форму утвер­дительного предложения, действительным утверждени­ем их истинности, хотя у слушающего может возник­нуть соответствующее переживание» [Фреге 1987: 25].

Задача, поставленная в этом разделе, пожалуй, и сво­дится к тому, чтобы выяснить, каким образом «у слуша­ющего возникают соответствующие переживания», то есть переживания истинности того, что он слушает, в то время как он в тот же момент осознает, что перед ним вымысел. Можно подойти к этому вопросу так, как под­ходил к нему сам Фреге, то есть равнодушно заявить, что у подобных высказываний («Одиссей высадился на Итаку») нет и не может быть денотата. Но в то же вре­мя Фреге сам писал, что «суждение теряет для нас вся­кую ценность, как только мы замечаем, что какая-ни­будь из его частей не имеет денотата». Можно пойти другим путем, сказав, что художественное высказыва­ние имеет истинностное значение, но в контексте осо­бого модального «приступа» — «в данном художествен­ном произведении».

Здесь Фреге говорит, что денотатом предложения яв­ляется его истинностное значение, а смыслом (то есть способом реализации денотата) — выраженное в пред­ложении суждение (см. [Фреге 1978: 210]). Далее Фре­ге говорит о косвенном контексте и косвенном денотате. Косвенный контекст для Фреге — это любое придаточ­ное предложение. Оно лишено истинностного значения, потому что независимо от того, истинно или ложно со­держание придаточного предложения, истинность глав­ного предложения не меняется. Поэтому, говорит Фре­ге, денотатом придаточного предложения является его смысл.

Но что же это означает, что денотатом становится смысл, то есть высказанное в предложении суждение? Ведь денотат, значение, должен представлять собой не­кий материальный класс объектов. Для номиналиста Фреге такая проблема не возникает — для него это класс суждений, мыслей (Gedanke), существующих в некоем другом по отношению к физической реальности платоновском пространстве, в «третьем мире», по более позднему выражению Карла Поппера [Поппер 1983].

Тем самым денотатом художественного высказыва­ния в общем является обычное высказывание нормаль­ной речевой деятельности. Однако тогда встает законо­мерный вопрос: что в таком случае является коррелятом главного предложения в художественном произведении? По Фреге, принципиальной особенностью предложения в целом и сложного предложения в частности является то, что его денотатом служит истинностное значение, логическая валентность. Поэтому следует найти у худо­жественного произведения ту его часть, которая облада­ет логической валентностью. Такой его частью является заглавие, слово, которое уже своей внутренней формой указывает на родство с главным предложением.

ЛЕКЦИЯ 28. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОГО ЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА ЯЗЫКА

ПЛАН

1. Критика логического направления в языкознании

2. Логический анализ языка в современной лингвистике

3. Язык как деятельность в логическом анализе языка

4. Логический анализ языка: итоги и перспективы

Критику логических принципов анализа, производимая с разных (формально – грамматических, психологических, этнолингвистических и др.) позиций, можно обобщить в следующих положениях:

1) далеко не все категории ло­гики имеют языковое соответствие (в язы­ках не отражены важные для логики ро­до-видовые отношения, различие между истинными и ложными высказываниями и др.);

2) не все формы языка имеют ло­гическое содержание (так, не все предложения выражают суждение);

3) число логических и грамматических членов предложения не совпа­дает, вследствие чего объем логического и грамматического подлежащего и сказуемого различен (логически предложение чле­нится на субъект и предикат, граммати­ка же выделяет в составе группы подле­жащего определения, а в составе группы сказуемого — дополнения и обстоятельства);

4) логические и грамматические характерис­тики членов предложения могут не толь­ко расходиться, но и инвертироваться: сказуемое может получать функцию ло­гического субъекта, а подлежащее — преди­ката;

5) применение логических определе­ний к категориям грамматики (типа «суж­дение, выраженное словами, есть предло­жение») не корректно;

6) анализ предло­жений на основе единой логической модели не позволяет описать реальные синтаксические структуры во всем их разнообразии (осо­бенно неиндоевропейских языков), затемняя существующие между разными языка­ми типологические различия и индивидуаль­ные особенности конкретных языков;

7) логические описания оставляют невыяв­ленными психологический (эмоциональный, оценочный, волевой) и коммуникативный аспекты речи;

8) логика не может дан надежного принципа классификации языковых форм.

Критика логических основ грамматики при­вела к более четкому отграничению соответственно языковых категорий от катего­рий логики, что развило технику фор­мального грамматического анализа и выдвинуло на первый план морфологию. Интерес к целостным, законченным единицам речи (предложению, периоду) сменился вниманием к минимальным единица» языка (морфеме, дифференциальным признакам, семе). Логические принципы и ме­тоды анализа уступили место психоло­гическим, формально-грамматическим, структурным.

Традиционный логический ана­лиз языка не принимал во вни­мание коммуникативный аспект речи, прагматические условия коммуникации и связанный с ними субъ­ективный фактор. В кон. 40-х гг. 20 в. некоторые представители этого направле­ния (первым — Витгенштейн) указали на недостаточность теории, ограничиваю­щей функции предложения утверждени­ем истинности суждения. Витгенштейн, концепция которого легла в основу воззрений лингвистической философии (П. Ф. Стросон, Дж. Остин и др.), обратился к логическому анализу обыденного языка, наблюдаемого в его повседневном функционировании.

Применение искусственного языка логики обнаружило неоднозначность многих предло­жений естественных языков. В 60—80-е гг. 20 в. проблема неоднозначности стала широко обсуждаться в лингвистике

Влияние логико-философских направлений отразилось на развитии теоретического языкознания в 60—80-х гг., дополнив круг иссле­дуемых проблем, методику анализа, си­стему используемых понятий и метаязык. В лингвистике определились направле­ния, одно из которых тяготеет к собственно логическому анализу естественного языка, другое изучает логический аспект употребления язы­ка, коммуникации и др. Это последнее сблизилось с социолингвистикой и пси­холингвистикой и практически объеди­нилось с философией обыденного языка, эволюционировавшей в сторону лингвистической проблематики.

Разнонаправленность теоретической мысли в лингвистике в 1960–1980-е годы во многом определялась взаимодействием лингвистики со смежными областями знания – гуманитарными и негуманитарными: филологией, литературоведением, психологией, антропологией, гносеологией, семиотикой, математикой, классической и математической логикой. Разрабатывались многочисленные методики формального анализа языка: метод структурного и математического анализа, дескриптивная и генеративная лингвистика, модель описания языка «от смысла к тексту», дистрибутивный и компонентный методы анализа, функциональная грамматика, прагматический метод и др.

Теоретическая лингвистика не была отделена от разработки процедур формального анализа, необходимых для практических целей автоматического анализа текста, нашедших позднее применение в компьютерных операциях с языком. Более того, теория языка в известной мере была им подчинена.

В отечественном языкознании также существовала мощная традиция логического направления в языкознании, идущая еще от Аксакова и Буслаева. В настоящее время ведущей отечественной школой в области логического анализа языка является проблемная группа ЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ЯЗЫКА (ЛАЯз), созданная в 1986 при Институте языкознания РАН по инициативе и под руководством докт. филол. наук, а с 1990 члена-корр. РАН Н.Д.Арутюновой, представляющая направление лингвистических исследований, в котором используются методы и категории логики и концептуального анализа языка в его отношении к мышлению и знанию.

Диапазон лингвистических исследований в 1980–1990-е годы неукоснительно расширялся. После длительного периода преобладания структурного подхода к языку, исключавшего обращение к природе человека, началась вторичная гуманизация лингвистики. В фокус ее интересов вошло отражение в языке всего духовного содержания и опыта человека, не ограниченного ментальной сферой, но включающего весь его внутренний образ – эмоциональные состояния, этические принципы, процессы чувственного и эстетического восприятия мира. Одновременно был сделан акцент на прагматическом аспекте функционирования языка, и прежде всего на коммуникативных целях высказываний. Различие целей (явных и скрытых) требует различий в средствах. Полифункциональность языка оборачивается его противоречивостью. Возможно, наибольшее противоречие определяется связью языка со структурой мышления, с одной стороны и ситуациями жизни – с другой. Связь языка со структурой мышления проявляется в формировании суждения (пропозиции), связь с ситуациями жизни и психологией человека проявляется в формировании пропозициональных установок – коммуникативных целей, подчиняющих себе пропозицию. Язык постоянно балансирует между упорядоченностью мышления и неупорядоченностью интенсиональных (внутренних) состояний человека и жизненных положений. Говорящему нередко приходится управлять потоком речи, меняя его направление на ходу и по ходу развития мысли и изменения коммуникативных ситуаций. Чтобы облегчить эту задачу, язык вырабатывает определенные конвенции и стратегии, которые помогают говорящему ввести высказывание в прагматическую рамку, с одной стороны, и осуществить координацию его внутренних составляющих, прежде всего модуса, выражающего отношение суждения к действительности, и самого суждения (диктума) – с другой.

Итак, в образовании высказывания участвуют разнородные факторы: категории мышления, фонд общих знаний и представлений о мире говорящего и адресата, системы ценностей – личных и социальных, «житейская логика» и логика практического рассуждения, психологические механизмы, сознательно или бессознательно действующие во внутреннем мире говорящих, внеязыковая действительность, входящая в сообщение, непосредственная коммуникативная ситуация, цель, явная или скрытая, с которой делается сообщение (его «иллокутивная сила») и др. Обращение языковедов к этому комплексу вопросов отражает существенное расширение интересов лингвистики, поставившей задачу изучения языка не в отвлечении от жизни, а в погруженности в нее. Достижение этой цели потребовало выхода за пределы формальных методов и установления более тесных контактов с гуманитарным знанием – философией, психологией, социологией, антропологией. Логический анализ естественного языка в этом новом контексте также раздвинул свои рамки, включив в свой репертуар категории прагматики. Аналогичное расширение коснулось и семантического аппарата, применяемого теперь не только к значениям конкретных слов того или другого языка, но и к концептам, нередко распределенным между разными словами и словосочетаниями.

Современный логический анализ языка от анализа истинности/ложности и установления соотношения слова и предмета, высказывания и объективной ситуации переходит к анализу языка как действия, в центре которого три понятия – ДЕЙСТВИЕ, МЕНТАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ и РЕЧЕВОЕ ДЕЙСТВИЕ. Их объединяет концепт ДЕЙСТВИЯ, формирующий мир жизни, в котором человек выступает в роли агенса сознательной деятельности. Именно через действие человек вступает в активные отношения с реальностью. Развитие этих отношений упорядочивает понятие о естественных родах, создает артефакты, формирует нормы существования человека в природной и социальной среде. Действие – это координационный центр, регулирующий отношения между человеком и миром. Не случайно к миру приложимо определение действительный, а сам он (его состояние) называется существительным действительность.

Дата добавления: 2014-01-20