Межрелигиозный диалог и толерантность: специфика и ресурсная конструктивность

Современная, светская по своему характеру, концепция прав человека в приложении к политическому упорядочиванию культурного и религиозного многообразия на основе толерантности породила основное онтологическое противоречие современности, остро актуализировавшееся в современном перестраивающемся мире: противоречие между моралью, правом, свободой и справедливостью. Так, например, свобода мысли, совести и вероисповедания является одной из основ демократического общества и защищена Статьей 9 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Эта свобода — один из наиболее важных элементов, связанных с индивидуальностью верующих и их пониманием жизни. Гарантируя эту свободу, Статья 9, тем не менее, при определенных условиях допускает ограничение ее выражения. Вопрос репрезентации религиозных символов в публичной сфере, особенно в системе образования, рассматривался Европейским судом по правам человека31. Ввиду относительной нехватки консенсуса среди государств — членов Совета Европы в том, что касается религии, Суд имел тенденцию предоставлять государствам значительную — хотя не безграничную — «степень допустимого отклонения», т.е. свободу выбора в данной области. По мнению Ю. Хабермаса, принятие факта мировоззренческого плюрализма вынуждает религиозные учения осуществлять саморефлексию, благодаря которой верующие оказываются в состоянии усвоить мораль, признающую права человека. Это, помимо прочего, имеет следствием отказ от средств политического принуждения к следованию истинам веры (Glaubenswahrheilen) и признание добровольности религиозного объединения32.

В документе «Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека» указывается, что «с точки зрения Православной Церкви, политико-правовой институт прав человека может служить благим целям защиты человеческого достоинства и содействовать духовно-нравственному развитию личности. Для этого реализация прав человека не должна вступать в противоречие с богоустановленными нравственными нормами и основанной на них традиционной моралью. Индивидуальные права человека не могут противопоставляться ценностям и интересам Отечества, общины, семьи. Осуществление прав человека не должно быть оправданием для посягательства на религиозные святыни, культурные ценности, самобытность народа»33. В цитируемом церковном документе отражено как раз такое понимании иерархии ценностей, согласно которому концепция прав человека воспринимается в качестве эффективного инструмента защиты достоинства каждой человеческой личности только в том случае, если свобода выбора не становится инструментом злоупотреблений Именно этот важный смысловой компонент концепции прав человека является одним из предметов межрелигиозного взаимодействия. Сфера прав человека и соответствующих документов секулярна в смысле своей идеологии и реализуемых подходов, но не может и не должна быть намеренно изолируема от воздействия традиционных нравственных подходов, которые присущи религиозному мировоззрению. Напротив, религиозные убеждения, которыми руководствуется подавляющее большинство населения планеты, в состоянии обеспечить смысловые ориентиры и сущностное наполнение деятельности в области прав человека.

Религиозное измерение толерантности обуславливается необходимостью использования политического механизма сопряжения различных религиозных традиций, становящихся основаниями политического процесса, и поиском варианта сосуществования светского и религиозного в современном мире. По мнению, представителя Московского Патриархата при Совете Европы игумена Филарета (Булекова), «концепция прав человека предполагает, что свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого. Если, защищая свою идентичность, человек разрушает идентичность другого, а тем более множества других — значит, он нарушает сам принцип прав и свобод человека и гражданина. Если, апеллируя к своим правам, он посягает на культуру народов и целого континента — значит, что-то неладно с пониманием прав человека, в том числе и в практике Европейского суда»34. Следует также отметить провокации со стороны светского общества, наглядным примером является карикатурная война, во многом перешедшая в политическое поле.

Толерантность как стратегия возникла именно в религиозной среде и имела более ограниченный смысл, понимаясь как терпимость к иным религиозным верованиям, и предписывала населению быть более терпимыми к религиозным меньшинствам (Нантский эдикт Генриха IV (1598 г.), Патент толерантности Иосифа II (1781 г.). Религиозная толерантность как непредвзятое отношение к людям иной веры ныне расширилась до толерантного отношения вообще к инакомыслящим. Толерантное отношение модифицирует ориентацию деятельности благодаря тому, что, несмотря на продолжающие существовать религиозные или мировоззренческие расхождения и разногласия, оно побуждает проявлять уважение к людям иной веры или иного образа мыслей и относиться к ним как к равноправным согражданам35.

Рациональное объяснение принципа религиозной толерантности, основанное на плюрализме религиозных и светских начал, вступает в противоречие с культурным многообразием и усилением негражданских форм идентичностей: религиозная символика, религиозный дискурс, религиозные смыслы становятся четкими политическими маркерами и резко сужают толерантный принцип конкуренции различных мировоззренческих установок. Так, Архиепископ Йоркский Джон Сентаму считает вредным внедрение принципов толерантности в британском обществе, поскольку правительство страны старается «изгнать религию из общественной жизни» во имя толерантности и вынудить верующих уйти в гетто36. По мнению оппонентов идеологии толерантности, последняя близка к позиции индифферентности, и в своем проявлении может быть чревата крушением основ государства и нации. Так, по мнению В. Легойды, «толерантность становится одним из идолов современного общества. При этом под толерантностью все чаще понимается равнодушное отношение к другому»37. Преподобный Томас Д. Уильямс, сотрудник Библиотеки США, утверждает, что «Уважение к свободе вероисповедания стоит на голову выше предполагаемой терпимости к религиозным убеждениям, которое так часто включает в себя релятивизм, равнодушие, пренебрежение к религии»38.

Таким образом, можно констатировать определенный пересмотр политической стратегии толерантности, во многом являвшейся инструментализацией теории и политики мультикультурализма, а также актуализировавшимся противоречиями между светскими политическими практиками и религиозными основаниями как идентификационными параметрами, приобретающими политическую окраску.

Толерантность в российских условиях имеет ряд особенностей, что проявляется, в том числе, и в наличии широкой дискуссии о ее смысловой и практической нагруженности. С одной стороны, понимание толерантности в либеральном варианте как стратегии, основанной на концепции прав и свобод человека, не описывает в полной мере сложившуюся российскую ситуацию. Так, по мнению А.Е. Себенцова, «своеобразие нашей веротерпимости состоит в том, что она относится к сфере прав народов, а не прав человека. Отношение конкретного человека к религии оценивается окружающими с учетом этноконфессионального контекста»39. С другой стороны, толерантность как принцип межкультурного взаимодействия в его нормативно-ценностном смысле признается в качестве средства преодоления деструктивных явлений, связанных с поликонфессиональным устроением России и обострением религиозных различий в политических смысловых проекциях.

Применительно к России толерантность логичнее рассматривать в понимании традиций межкультурного и межрелигиозного взаимодействия, обеспечивающих устойчивость российской цивилизации, в контексте общественной солидарности приверженцев различных конфессий.

Проблема толерантности и связанная с ней проблема обеспечения конструктивного межконфессионального диалога, а также преодоления экстремизма предполагает учет всего многообразия факторов в такой полиэтнической и поликонфессиональной стране, каковой является Россия. В российской традиции толерантность может быть проинтерпретирована и как сосуществование различных этно-конфессиональных традиций. Определение российской цивилизации как православной кажется не вполне достаточным, хотя, безусловно, с православием ни одна религия не может конкурировать по силе и степени влияния на историю и культуру России. Нельзя не признать вклад других религиозных традиций (ислама, иудаизма, буддизма, протестантизма, национальных религий), что свидетельствует о взаимовлиянии и взаимообогащении, совместном создании и защите общих ценностей и государственных структур в едином географическом, политическом, экономическом и духовном пространстве. Это формирует чувство сопричастности к единой исторической судьбе, архетипические представления, общие для сознания различных этноконфессиональных общностей, общие идентичности. Насколько проверенное временем устроение способно поддержать традиционный толерантный потенциал России в современных условиях — это очень серьезный вопрос Ведь достаточно часто нецивилизованные формы взаимодействия различных культур не только преодолевают пространственные границы, становясь глобально опасными, но также выступают в качестве манипуляторов в межгосударственном и внутригосударственном управлении. Особенно необходима толерантность в России не только ввиду ее поликонфессионального цивилизационного устроения но и из-за отсутствия четких идейных ориентиров, переоценки нравственных ценностей, разрушения традиционной ценностной структуры, вызывающей как острые столкновения и дискуссии, так и недопустимую практику.

Актуальность обеспечения религиозной толерантности обусловлена рядом причин:

негативными историческими традициями (вопросы вероисповедания решались по преимуществу не добровольно, а посредством государственного регулирования);

сложным многоконфессиональным и полиэтническим составом населения России;

наличием определенных межконфессиональных противоречий, необходимостью поддержания взвешенных взаимоотношений между представителями различных конфессий, в том числе и новых, между верующими, неверующими и другими мировоззренческими группами;

амбициозной политикой ряда религиозных руководителей;

низкой политической культурой официальных лиц, призванных регулировать государственно-конфессиональные отношения;

существованием «мифов» и «стереотипов» в общественном сознании, активно навязываемых СМИ и т.д.;

проявлением среди различных групп населения, в том числе в молодежной среде, экстремизма и различных форм нетерпимости по отношению к различным этносам и религиям.

В качестве идейно-ценностной доминанты при использовании ресурса толерантности целесообразным представляется использовать идею российской цивилизации как поликонфессиональной, имеющей собственный уникальный опыт сосуществования различных конфессий, основным принципом которого является мирное сотрудничество и толерантность. При этом более общим идентификационным критерием выступает государство и общегражданская идентичность, а единство и общность исторической судьбы и проектируемого будущего — главным наполнением создаваемого идейного дискурса. Понимание национальной и наднациональной идентичности как ресурса развития сегодня вновь оказывается в фокусе публичной дискуссии. В условиях кризиса социальной практики мультикультурализма повышаются риски фрагментации национально-государственных сообществ и отмечается, что гражданская идентичность, выстроенная на сугубо формальных правовых основаниях, оказывается поверхностной и недостаточно прочной скрепой для социальной консолидации40.

Проблема обеспечения межрелигиозного диалога в России представляется одним из ключевых вопросов, стоящих в центре как теоретических изысканий, так и практической политики. Его злободневность определяется рядом причин: необходимость поиска основы сопряжения религиозных различий в поле российской цивилизации, потребность в социальной стабильности и социальном консенсусе в горизонтальных и вертикальных срезах российского общества, императив преодоления религиозной нетерпимости в социальной ткани, обеспечение толерантного климата для взаимодействия между последователями различных конфессий, а также между религиозными и светскими сегментами российского общества. Межконфессиональный диалог способствует формированию у населения уважения к религиозному плюрализму и культурному разнообразию. Ф. Годен, задаваясь вопросом о том, какие условия необходимо соблюсти, чтобы межрелигиозный диалог стал возможным, подчеркивает, что, прежде всего, «речь идет о том, чтобы преодолеть взаимное неведение и предрассудки»41.

Это пересекается с практической задачей необходимости коррекции и выработки адекватной политики государственно-конфессиональных отношений, учитывающей поликонфессиональность российского общества и направленной на достижения оптимального баланса интересов всех заинтересованных групп. Межрелигиозный диалог в России может быть рассмотрен в двух ипостасях — как диалог между носителями религиозных традиций, рассмотренный сквозь призму поликонфессиональности России и исторического конструктивного опыта и как институционализированная практика общения религиозных организаций, религиозных лидеров, религиозных и светских институтов. Важно выделить ряд ключевых принципов для становления действенного диалога религий в межцивилизационном контексте. К ним в первую очередь необходимо отнести толерантность как терпимое отношение последователей одного вероучения к сторонникам другого, равноправие участников, открытость их позиций, нацеленность на сотрудничество и позитивные результаты, отказ от критического рассмотрения вероучительных вопросов.

Для общественного настроения и поведения во все периоды российской истории было характерно, как правило, терпимое отношение к людям других верований и убеждений, их лояльные или же доброжелательные взаимосвязи в разных сферах личной и общественной жизни. Показательно, что в России не было религиозных войн, что подтверждает цивилизационную совместимость разных конфессий в общероссийской среде. В основе своей мирное сосуществование конфессий в последнее время не поколебали и болезненные для российского общества изменения в конце XX — начале XXI века. Если останавливаться на исторической перспективе, имевшие в истории место случаи притеснения различных религиозных течений или институтов провоцировались представителями светской власти или высшей церковной иерархии, во многом вследствие политикоцентричных императивов развития российского государства. Подтверждением тому может служить тот факт, что большинство верующих (в настоящее время 75% среди православных и 68% среди мусульман) не соглашаются с идеей исключительности той или иной религии, тем более с выступлениями против других религий. В пользу этого тезиса говорит и то, что в России имеются вековые традиции толерантного сосуществования различных религиозных традиций, при сохранении их самобытности. Эта традиция во многом заимствована и от Золотой Орды, при которой русская православная церковь не платила подати, имела право осуществлять судебные функции над своими людьми, пользовалась свободой при избрании на духовные должности. В свою очередь, у православной России также в активе многие традиции не только толерантного сосуществования, но и поддержки иноплеменного и иноверного населения. В выступлении Президента РФ Д.А. Медведедва на заседании Госсовета в Уфе в 2011 году была подчеркнута необходимость консолидации усилило обеспечению традиционного межрелигиозного согласия: «Важнейшую роль в укреплении межнационального согласия имеют религиозные конфессии. Я недавно проводил встречу с участниками Архиерейского собора Русской православной церкви, где обсуждался этот вопрос. Сегодня посетил одну из старейших действующих мечетей в России, разговаривал и с мусульманскими священнослужителями. Я знаю, как много усилий прилагают религиозные организации для поддержания межнационального мира, потому что они понимают, что без такового духовное общение становится невозможным, это путь в никуда, достаточно посмотреть на опыт целого ряда государств, где из-за межрелигиозной розни непрерывно льется кровь»42.

В частности, мировой опыт показывает, что в многоконфессиональных государствах, где сосуществуют различные религиозные течения, проблема равенства их возможностей, равноправного диалога является наиболее острой. Несмотря на то, что каждая из религий и учений утверждает свой абсолют и отвергает истинность других учений, доктринальные противоречия не всегда имеют своим следствием конфликт. Более того, «религиозный изоляционизм» и конфликт как результат «столкновения религий» в России находится на самой периферии общественного сознания, что еще раз свидетельствует об уникальном историческом опыте толерантности в России. И полная толерантность вплоть до единения, и абсолютная нетерпимость в сфере межрелигиозных взаимоотношений не представляются значимыми. Доминирующим является представление о конструктивном диалоге различных религий. Это формирует этноконфессиональное многообразие России, понимаемое как сосуществование различных религиозно-культурных традиций в одном историческом пространстве, а также свободное взаимодействие и передвижение религиозных представлений и идей43

<…>

Пользуясь всеми благами европейской цивилизации, преспокойно жили доказавшие на практике "любовь" к представителям других религий террористы всех мастей.

Когда "представители отдельной национальности" убивают ваших детей, постарайтесь на похоронах подбирать терпимые слова и, вообще, быть предельно толерантными.

Новое социальное большинство России созидательно. Оно хочет вернуться от бесконечных реформ, которые давно уже стали синонимом разрушения, уничтожения, лжи и воровства, к нормальной человеческой жизни. Это готовая социальная база новой власти.

Коротко, что я хотел сказать. Простые банальные вещи: Есть угроза, из которой исходит смерть. И необходимо быть адекватным этой угрозе: сеящих смерть необходимо нейтрализовать, а при невозможности это сделать — уничтожить, применяя все спецсредства.

Дата добавления: 2014-01-11