Учебной и научной литературы 7 страница

Такого рода реплики — характерная черта стилистики разго­ворной речи. Они показывают правильность прогноза говорящего относительно уровня понимания адресата, выявляют тональность общения, намечают повороты в «сценарии» разговора.

Нетривиальные способы осуществления стратегий и тактик в речевом общении требуют нетривиальных мыслитель­ных «ходов» от адресата, так как передают смысл неочевидными средствами. Сюда относится косвенное информирование, вертикаль­ный контекст разговора, намеки. Причины применения таких при­емов речевого общения могут быть различными: неблагоприятная.ситуация разговора (например, чуждая коммуникативная среда), психологическая неподготовленность адресата для восприятия ин­формации явным способом, сокровенный смысл информации, для которого очевидная форма передачи представляется грубой.

Наиболее распространенный способ косвенного информирова­ния — „р а м е к. Выделено шесть основных способов намекания [23, 465—466]: 1) через неопределенность, 2) через посылку, 3) че­рез дополнительность, 4) через апелляцию к интересам, 5) через двусмысленность, 6) через иносказание. Например, намек через неопределенность (описание отвлеченного типа, которое проециру­ется на конкретный факт): А. —Людей на каждом шагу подстере­гают всякие неприятности, случаи всякие там... А они усложня­ют жизнь, портят друг другу кровь. — Б. — Каким образом? — А. — Не надо было, я.тебе говорю, так рьяно критиковать Анну Дмитриевну на собрании. Весьма часто в разговорной речи встреча­ется намек через иносказание, когда описываемая в речи ситуация представляется как смысловой аналог реальной ситуации, напри­мер: «текст Один мой друг (А) познакомился с девушкой и влюбился в нее без памяти. Но он очень стеснительный и не знает, как рассказать ей о своем чувстве может использоваться для намека на ситуацию, субъектом которой является сам говорящий (В)» [23, 470].

В основе механизма разгадывания намека всегда лежит про­стейшая мыслительная операция — аналогия.

5. Специфическим для такой функциональной разновидности, так разговорная речь, является постоянное привлече­ние внимания собеседника. Поэтому запланированный говорящим экспрессивный эффект высказывания и эмотивная реак­ция слушателя определяют атмосферу диалога (см. об этом выше:. § 6, п. 5). Адресант стремится сообщить информацию необычным спосо­бом, в яркой, выразительной форме, используя языковые средства ' разных уровней с экспрессивным значением, а также стилистичес­кие единицы (тропы и фигуры). Все эти единицы- передают автор­ское отношение, показывают стилистическую «манеру» автора со­общения, его образное осмысление того или иного факта. Адресату также принадлежит важная роль в создании стилистической то­нальности речевого общения: адресат — камертон, по его реакции адресант проверяет свой стилистический прогноз. Правильный про­гноз — это «принятое приглашение» слушателя разделить с гово­рящий его мнение, отношение, оценку.

Разговорный язык, насыщенный эмотивными речевыми эле­ментами, создает экспрессивный фон на всем протяжении речевого общения (беседы, разговора); при этом находит свое воплощение творческое начало чувства-мысли, потому каждый разговор эстетически значим. Функциональная разновидность «раз­говорная речь» является «родиной» всей идиоматики языковой сис­темы, «полигоном» закрепления в языке окказионализмов, клиши­рованных фраз, синтаксических блоков. В разговорной речи проис­ходит процесс вторичного означивания языковых единиц разных уровней, переделка старых фразеологизмов, формирование нЬвых. Так, в разговорной речи родилось парадоксальное словосочетание обречен на успех. Возникнув как окказионализм, шутка, этот обо­рот стал часто воспроизводиться в речи артистов и искусствоведов, вошел в повседневный обиходный сленг. При этом негативный от­тенок значения глагола обречен нейтрализуется.

Это выражение представляет собой широко распространенную в разговорной речи риторическую фигуру силлепсис — «любое ри­торически обусловленное нарушение правил согласования морфем или синтагм» [19, 143]. Ср. аналогичные образования: Мы живые или где?; Пришел без никому; Полчаса прошли, как одна копейка.

Риторика разговорной речи носит стихийный характер: она рождается в мгновенном реплицировании, в неподготовленном речетворчестве, поэтому она органично присуща дружеским беседам, непринужденным полилогам. Часто встречаются такие риторичес­кие фигуры, как перифразы, аллюзии, гиперболы, литоты, многосоюзие, градация, риторические вопросы, эллипсис, анафора, анти­теза. Таким образом, экспрессивные приемы разговорной речи яв­ляются основой ораторского искусства.

В разговорной речи возникли словосочетания орошаемое зем­леделие, орошаемое кормопроизводство, орошаемые бригады, ко­торые представляют собой клишированные конструкции, вобрав­шие в себя смысл длинных описательных высказываний, потеряв­шие внутреннюю форму.

В каждодневной разговорной практике родились словосочета­ния и фразы, метафоричность которых не ощущается, что дает основание употреблять их как нейтральные номинации в других функциональных стилях, например, ноющая боль, направленность личности, стоять навытяжку, находить общий язык, склоняться. к выводу, пришло в голову, плестись в хвосте, сводить концы с концами и т. д.

Потеря внутренней формы имеет место и у окказиональных об­разований, вошедших в словообразовательную систему языка как ус­военные единицы. Ср. продуктивный способ образования слов с суф­фиксом -к- на базе словосочетаний, показывающий возможности но­минации в краткой форме: неотложка (неотложная помощь), мотор­ка (моторная лодка), незавершенка (незавершенное строительство), жженка (подогретое сгущенное молоко), сгущенка (сгущенное моло­ко), зеленка (зеленая валюта), нетленка (нетленное произведение). Поиск необычного, выразительного способа оформления своих мыслей проявляется и как сознательное употребление говорящим ненормативных форм или категориальных значений слов; ср.: Ошеломившисъ, я пошла за разъяснениями к редактору; Очутюсъ в другом городе, и тогда окажется...; Надо наискатъ средства; Его ушли с работы; Врачи возбранили ему выход на улицу.

Грамматические формы в несобствен­ной функции также представляют собой характерную черту стилистики разговорной речи, потому что связаны с нюансами про­явления в речевом общении социально-ролевых отношений участ­ников коммуникации — прагматическими факторами именно в дан­ной ситуации. Так, например, особой экспрессией обладают формы рода, нарушающие смысловое согласование: — Доченька, зай­ка ты мой, что ж ты наделал? Эти игрушки теперь не отмоешь. Ср. вариант зайка моя.

Несовпадение ролевых отношений в акте речи и форм катего­рий лица может иметь смысловой оттенок 1) «отстранение» от роли говорящего (не Я-предложения, например речь отца: — Если тебе отец говорит, то надо прислушаться к совету; речь матери: — Сейчас мама тебе помажет ссадину йодом, и все пройдет), если го­ворящий предлагает адресату стать субъектом оценки его действий; 2) «редукция» роли говорящего, употребление обобщенного «мы» вместо «я»: — Пришла наконец? Сейчас мы вас чаем напоим...', 3) показ со­участия, заинтересованности в делах адресата путем использования формы «мы», «наш» вместо «ты», «вы» «твой», «ваш»: — Ну так как оке наши орхидеи? (демонстрация заинтересованности в делах адресата человека, далекого от разведения орхидей); —Ну, как мы себя чувствуем? — (вопрос-участие); 4) предложение адресату стать субъектом оценки своих действий, состояний; ср. употребление форм 3-го лица местоимений и глаголов (часто в разговорах с детьми) — Не убирать? Рита будет еще играть? (вместо форм 2-го лица); — Виталю Ивановичу подложить еще салатику?

Транспозицией форм в разговорной речи объясняется сущест­вование в синтаксической системе языка моделей односоставных предложений — обобщенно-личных и безличных — для подчерки­вания точки зрения «'со стороны»: — Ну что мне с ним (с сыном) делать? Своего ума не вставишь!; — Сколько ни говорят ему — он все свое.

На всех уровнях языковой системы разговорно-обиходная речь имеет свои «излюбленные» элементы: слова с экспрессивным зна­чением, слова и словосочетания, прошедшие этап вторичного означивания и имеющие дополнительный «обертон» смысла, суффиксы субъективной оценки (ситчик, лапушка, сынуля, деваха и т. п.); клишированные конструкции, предложения фразеологизированной структуры [см. 33]. Например: Смеху-то!; Что правда — то прав­да!; Пойду попрошу чем писать; Дай чем разрезать и т. д. [45; 47].

6. Успех коммуникативного взаимодействия — это всегда осу­ществление речевого, замысла говорящего и убеждение слушателя, а также его нужная эмоциональная реакция:

В качестве языковых средств убеждения выступают языко­вые единицы всех уровней, например, особо выделенные конструк­ции, ср.: Всем селом старались, чтоб дети пошли учиться перво­го сентября. В новую школу.

Аргументативную природу имеют все сложноподчиненные предложения, выражающие причинно-следственные отношения. Однако форма предложения может «эксплуатироваться» в тенден­циозных по содержанию высказываниях, например: Я буду про­должать ставить машину под окна, потому что я так привык. Синтаксический тип предложения затушевывает отсутствие аргу­мента у главной части предложения.

При убеждении корректным считается введение тезиса с ис­пользованием так называемых глаголов мнения. Пропуск или сознательное неиспользование этих глаголов делает предложение, истинность которого нуждается в доказательстве, бесспорным и, следовательно, соответствующим истине, поскольку факт умолча­ния воспринимается как отсутствие сомнений; например: Я счи­таю, он должен пойти туда и Он должен пойти туда. Высказы­вание из утверждения превращается в категорическое заявление, требование, приказ.

Средством убеждения может быть игра лексической много­значностью. Так, например, прилагательное настоящий может быть использовано как «неверифицируемый коммуникативный прием»: «Это слово — настоящий — часто в коммуникации закрепляется за абстрактными родовыми понятиями вроде человек, мужчина, жен­щина, ребенок и постепенно становится... неким средством семанти­ки убеждения, аналогичным универсальным высказываниям... На­пример (из словарной картотеки ЛО ИЯ): Кате все настоящие уче­ные, он был романтиком» [32, 164].

7. Стилистическая тональность речи каждого участника разго­вора создает эстетическую атмосферу общения. Каждая речевая ситуация имеет свою эстетику, и все языковые средства выполня­ют определенную эстетическую функцию. Они выявляют эстети­ческие категории красивого и безобразного, комического и траги­ческого, героического и будничного, гармонии и диссонанса, высо­ких идеалов и низменных побуждений, духовных устремлений, и земных интересов.

Важной тенденцией эстетики кооперативной неконфликтной стратегии является комическое.

Концепт «смеховая культура», введенный М. М. Бахтиным [5], раскрывает двойную природу смеха, комического начала. С одной стороны, смех сопряжен с освобождением от условностей и выра­жает презумпцию доверия к адресату и открытость к общим цен­ностным иерархиям. С другой стороны, смех может быть проявле­нием агрессивного начала, освобождения от мира культурных цен­ностей, от стыда, от жалости. Эту «снижающую» тенденцию М. М. Бахтин характеризует как специфически «народную смеховую культуру». Следовательно, в одном случае комическое начало в речи говорящего — это акт доверия и раскрытия говорящим своей индивидуальности в акте речи (т. е. проявление творческого начала в человеке, обогащение духовной жизни), в другом — это деструк­тивный элемент речевого общения, уничтожающий гармонию со­гласия. Так, поиск разрушающего комического обычно сопровождает намеренное снижение говорящим культурного уровня разгово­ра, его стремление занизить оценку своего статуса и статуса адре­са, его попытку панибратского общения.

Комический фон речевого общения создается говорящими с помощью юмористических прецедентных текстов, пословиц, крылатых выражений; оригинальность выражения, творческая новиз­на, яркость индивидуальности — благоприятная речевая ситуация для установления контакта, интимизации общения.

Тактика согласия в оценочном диалоге может находить свое выражение в подхвате адресатом реплики адресанта, в подборе «коммуникативного синонима», подтверждающего его мысль; напри­мер, юмористическая оценка, насмешка в следующем диалоге: А. — Но у нас Иванов / это такой товарищ / который по-моему вообще, занимает только место / прямо тяготится своим местом // — Б. — Да I/ Вот уж и Ольга говорит, что это просто / лопух // (запись Н. Н. Гастевой).

Функцию освобождения от условностей, сигнала увереннорти говорящих в своих оценках выполняют просторечные лексические элементы и слова с «ситуативной» семантикой в спонтанных диа­логах на серьезные темы. Они создают атмосферу разговора как общения людей, владеющих ситуацией: — Ну ты там проверил"? Фурычит? — Не уверен. Пытается (в разговоре медиков); — Ну, как / поползло? — Нет, прыгает.

Таким образом, принцип солидарности и кооперации в рече­вом общении эстетика комического преломляет в конвенцию упот­реблять общий для собеседников язык метафорического осмысле­ния, импровизации.

§ 8. Жанры речевого общения

Первое четкое разделение форм речевого общения было про­изведено Аристотелем. Большая роль в выделении бытовых рече­вых жанров принадлежит М. М. Бахтину, который, не употребляя термина «прагматика», охарактеризовал необходимые прагматичес­кие составляющие речевого общения, подчеркнул важность роли адресата (Другого, в его терминологии), предвосхищения его ответной реакции. М. М. Бахтин определил речевые жанры как относи­тельно устойчивые и нормативные формы высказывания, в которых каждое высказывание подчиняется законам целостной композиции и типам связи между предложениями-высказываниями. Диалог он определил как классическую форму речевого общения [6, 264].

По типам коммуникативных установок, по способу участия партнеров, их ролевым отношениям, характерам реплик, соотно­шению диалогической и монологической речи различаются следую­щие жанры: беседа, разговор, рассказ, история, предложение, при­знание, просьба, спор, замечание, совет, письмо, записка, сообще­ние на пейджер, дневник.

1. Беседа. Это жанр речевого общения (диалог или полилог), в котором, при кооперативной стратегии, происходит: а) обмен мнениями по каким-либо вопросам; б) обмен сведениями о личност­ных интересах каждого из участников — для установления типа отношений; в) бесцельный обмен мнениями, новостями, сведениями (фатическое общение). Разные виды беседы характеризуются со­ответствующими видами диалогической модальности.

При обмене мнениями по каким-либо вопросам участники вы­ражают свою точку зрения, руководствуясь социокультурными сте­реотипами, выработанными веками приоритетами и ценностными ориентирами, общечеловеческими абсолютными истинами и нор­мами жизни. Поэтому данный вид диалогической модальности на­зывается аксиологической. Иллюстрацией такого типа беседы мо­жет быть разговор двух друзей о достоинствах того или иного на­правления в живописи, о вкусах; полилог о качестве изделий. Ли­тературными аналогами такого типа беседы могут быть разговоры «пикейных жилетов» о политиках в «12 стульях» И. Ильфа и Е. Пет­рова, алогичный, на первый взгляд, разговор о выборе раков («ма­ленькие — по три, большие, но по пять») в известной миниатюре, исполняемой Р. Карцевым и В. Ильченко. Как считает Н. Д. Арутю­нова, «наиболее паразитическая форма разговора о ценностях — сплетни; ср. разговор двух дам о губернаторской дочке в «Мертвых душах» [3, 54—55].

Второй тип беседы предполагает душевное «созвучие», похва­лы, одобрение, комплименты, искренние признания.

Третий тип жанра беседы — праздноречевое общение, в кото­ром участники снимают эмоциональное перенапряжение, упраж­няются в остроумии, рассказывая анекдоты, делают политические прогнозы, делятся своими заботами, ищут сочувствия, рассказыва­ют шутки и истории. Для этого типа бесед характерна эмоциональ­ная модальность.

Жанр беседы — это тот тип разговора, в котором, при различ­ных тактиках, доминирует стратегия солидарности во мнениях и согласия. Обмен информацией в беседе может быть одной из фаз речевого взаимодействия, вспомогательной тактикой, поэтому мо­дальность может выражаться вводными словами типа: Знаешь; Ты не можешь себе представить; И что ты думаешь там было?; Представь себе, что; эти модальные слова и реакция на них адре­сата (адресатов) — Не могу себе представить; Неужели; Разве; Откуда мне знать; Понятия не имею; — играют роль регулятивов в ходе беседы, обусловливающих вектор речевого общения. Поэ­тому именно к беседе правомерно отнести слова Н. Абрамова («Дар слова», 1901 г.) о том, что «разговор есть обмен симпатий».

Все вышеизложенные (см. § 5, 6) сведения о соотношении и взаимовлиянии прагматических факторов на ход речевого взаимо­действия могут быть применены к беседе, этому базисному виду общения.

2. Разговор. В этом жанре может реализоваться как кооперативная, так и некооперативная стратегия. По целям обще­ния различаются: а) информативный разговор; б) предписываю­щий разговор (просьбы, приказы, требования, советы, рекоменда­ции, убеждения в чем-либо); в) разговоры, направленные на выяс­нение межличностных отношений (конфликты, ссоры, упреки, об­винения). Целенаправленность — характерная черта разговора, в отличие от беседы, которая может быть праздноречевым жанром. Об особых чертах разговора свидетельствуют устойчивые выраже­ния, исторически сложившиеся в системе языка, например: У меня есть к тебе разговор; серьезный разговор; большой разговор; -нет приятный разговор; веселый разговор; пустой разговор; беспред­метный разговор; деловой, разговор.

Инициальная реплика разговора может быть показателем типа разговора. В разговоре первого типа она свидетельствует о заинте­ресованности говорящего получить нужную информацию. Для это­го типа характерно вопросно-ответное реплицирование, причем роль лидера, участника, направляющего ход разговора, играет спраши­вающий, с короткими репликами-вопросами, переспросами, уточ­нениями-вопросами, а роль «ведомого» — участник, владеющий ' знаниями, с репликами-ответами различной протяженности. Глав­ным условием успешности информативного разговора является со­ответствие мира знаний адресанта и адресата. Важное значение имеют также коммуникативная компетенция участников разговора, знание ими социальных норм этикета. К коммуникативной ком­петенции относится умение говорящими выбрать ситуативно умест­ную форму представления знаний, интерпретацию событий и фак­тов, нюансы использования косвенных речевых актов, небукваль­ных выражений.

Рааговоры второго типа, как правило, происходят между участ­никами, имеющими разные социально-ролевые характеристики, например между отцом и сыном, между соседями, имеющими раз­ный общественный статус. Мотивы разговора выявляются, глаголами: прошу, требую, советую, рекомендую, убеждаю, умоляю, при­казываю, настаиваю и т. д. В конфликтном разговоре, основанном на некооперативной стратегии и неумении говорящих соблюдать условия успешного общения, возможны различные тактики отказа в исполнении действия и соответственно тактики воздействия на адресата, системы угроз и наказаний.

Структура данного типа разговора, как, впрочем, и других, определяется не только речевыми правилами введения реплик со­гласия или отказа, но.и поведенческими реакциями участников об­щения. Эти поведенческие реакции в ведении разговора, ценны не только сами по себе, но и как мотивы включения в диалогическую реплику того или иного языкового элемента, того или иного способа выражения.

Следующий тип разговора — разговор, направленный на вы­яснение отношений, — имеет в своей основе некооперативную стра­тегию ссоры, конфликта, упреков, перебранки. Здесь нередко вер­бальной формой выражения агрессии становится насмешка, иро­ния, намек. Метаязык реплик: «Я такой и считайся со мной таким! То, что я говорю в такой форме, — значимо». В качестве негативной оценки выступает гипербола вопросы-отрицания, утверждение-от­рицание; например: Ты всегда так; Ты так думаешь?; Так он тебе и сделал! Стратегическую цель может преследовать молчание — же­лание прекратить общение.

3. Спор. Спор — это обмен мнениями с целью принятия решения или выяснения истины. Различные точки зрения по тому или иному вопросу тем не менее имеют общую фазу, в явном виде не выраженную языковыми формами, — заинтересованность в об­щении. Это обусловливает позитивное начало в диалоге или поли­логе, своего рода кодекс доверия, правдивость и искренность, вы­ражающихся в этикетных формах обращения, вежливости, истин­ности аргументов. Цель спора — поиск приемлемого решения, но одновременно это и поиск истины, единственно правильного реше­ния. В зависимости от темы спора возможно формирование эпистемической модальности (в спорах на темы науки, политики) или аксиологической модальности (в спорах о мире ценностей, по вопро­сам морали и т. п.).

Конструктивным началом в этом жанре речевого общения яв­ляется подчеркивание собеседниками общности взглядов, общнос­ти позиций. Декларация непогрешимости собственного взгляда, на­оборот, ведет к коммуникативной неудаче. В теории спора сущест­вует правило «презумпции идеального партнера», которое ставит в центр внимания предмет спора и запрещает затрагивать личные качества партнеров. Выражение несогласия говорящим, изложение его точки зрения, приведение доводов ее истинности целесообразно с использованием так называемых глаголов мнения (считаем, по­лагаем возможным и т. п.).

Участники спора, приводя различные доводы в защиту своей точки зрения, демонстрируют приверженность истине, а не только свое несогласие. Аргументация, или показ того, что высказывание истинно, имеет много приемов (см. выше, § 7). «Впечатление истин­ности» создается при сознательном использовании изъяснительных сложноподчиненных предложений типа: Само собой разумеется, чщо...; Известно, что... и т. п.; или предложений с частицами, на­речиями, отсылающими адресата к оценке истинности; например: Да, сын, слишком многое мы с матерью тебе прощали...

Помимо приведения объективных доводов и использования приемов скрытого спора при ведении спора иногда встречается «до­вод к личности». Это может быть или лесть адресату, чтобы он принял точку зрения адресанта, или, наоборот, прием психологи­ческого давления на адресата через унижение его человеческого достоинства, оскорбление чувств. Многие «доводы к личности» счи­таются в теории спора запрещенными приемами [34].

В бытовых спорах при стратегии примирения позиций умест­на тактика изменения темы: например, высказывание типа: Давай­те лучше о погоде. В любых спорных ситуациях к партнерам следует относиться уважительно, смотреть как на равных себе.

4. Рассказ. Это жанр разговорной речи, в котором преоб­ладает монологическая форма речи внутри диалога или полило­га. Главная стратегическая линия речевого общения — солидар­ность, согласие, кооперация, «разрешение» одному из участников осуществить свою коммуникативную интенцию, которая в основ­ном сводится к информации. Темой рассказа могут быть любые со­бытие, факт, которые произошли с рассказчиком или кем-либо дру­гим. Ход рассказа может прерываться репликами-вопросами или репликами-оценками, на которые рассказчик отвечает с той или иной степенью полноты.

Характерная черта жанра рассказа — целостность передавае­мой информации, обеспечиваемая связностью отдельных фрагмен­тов. В рассказе адресант, интерпретируя реальные события, вы­ступает в роли автора, произвольно, со своей точки зрения, оценивает их. При этом при помощи определенной функциональной пер­спективы предложений, порядка слов, интонации, вводных и встав­ных конструкций, частиц, наречий, перифраз (например: И Петя, этот Плюшкин, вдруг расщедрился...) адресант создает не только эпистемический ориентированный на мир знаний адресата) модальный план рассказа, но и аксиологическую канву повествова­ния (предлагает иерархию ценностных ориентиров, согласуясь о миром социокультурных стереотипов адресата).

Поддержка коммуникативной инициативы рассказчика и за­интересованность слушателей может проявляться в перебивах, реп­ликах-повторах, восклицаниях, не адресованных говорящему.

Тема рассказа и характер реальных событий (страшные, нейтраль­ные, смешные, поучительные) также определяют модальность речи.

Фразеология, идиоматика, аллюзивные прецедентные тексты и «модные» лексемы представляют собой и смысловые блоки, и способ представления себя говорящим как рассказчика.

5. История. Этот жанр разговорной речи, так же как и рассказ, является по преимуществу монологической речью, кото­рая учитывает все компоненты прагматической ситуации. Кроме того, важный прагматический фактор речи при рассказе «истории» — память. Этот фактор обусловливает структуру повествования и со­держание речи. Характерно, что истории не включают самого ад­ресанта как действующее лицо.

Коммуникативная цель истории — не только передача сведе­ний о происшедших ранее (в не определенный момент) событиях, но и подведение смыслового итога, резюме, сопоставление с оценкой современных событий и фактов.

B отличие от других видов речевого общения рассказ и история относятся к запланированным видам речи, «разрешенным» участни­ками коммуникативного взаимодействия. Поэтому коммуникативный успех здесь предрешен в большей степени, но не абсолютно.

Стилистика истории впитала все особенности разговорного синтаксиса: тематическую фрагментарность («мозаичность»), ассо­циативные отступления от «сюжета» повествования, эллиптирован­ные конструкции, вопросно-ответные ходы. Экспрессивность лексических элементов обусловлена культурным фоном ситуации об­щения, отражает спонтанность, неподготовленность повествования, поэтому в речи обилие конкретизирующих лексем, а также ввод­ных слов, показывающих контроль говорящего над ходом изложе­ния и способом выражения.

6. Письмо. Необходимым условием этого жанра речевого общения является искренность, которая возможна при внутренней близости родственных или дружелюбно настроенных людей. «Ха­рактерный для понятия искренности контекст согласия соответст­вует этимологическому значению слова: искренний означало «близ­кий, приближенный, находящийся рядом» [3, 26]. Какой бы модус ни преобладал в письме, сам факт адресации своих чувств-мыслей в письменной форме, предполагающей несиюминутное прочтение, свидетельствует о существовании у автора возможности использо­вать естественный способ экспликации себя как личности (а это является самым главным прагматическим условием всякого рече­вого общения).

Регулярность переписки определяется рядом факторов: а) от­ношениями между участниками этого вида речевого общения; б) внеш­ними обстоятельствами переписки; в) актуальностью для адресата тем; г) частотностью переписки.

И. Н. Кручинина, анализируя стилистические особенности это­го жанра, приходит к выводу о том, что непринужденность отноше­ний с адресатом — главное условие переписки, а «отсутствие этой предпосылки обычно сразу же ощущается как препятствие для общения И может даже привести к его прекращению; см., напри­мер, в письме Пушкина к Вяземскому: «Милый, мне надоело тебе писать, потому что не могу являться в халате, нараспашку и спустя рукава» (ноябрь 1825)» [25, 25].

Стихия разговорной речи в письме сказывается в диссонансе линейных синтаксических связей; это свидетельствует о «быстром проговаривании» пишущего, о произвольном характере тематичес­ких элементов в ходе изложения мыслей (например: О Вале я сме­ялась, когда читала о ее проделках...; что может быть аналогом конструкции кодифицированного языка: Что касается Вали, то я смеялась...). Эта тенденция «нанизывания», тематически важных, с точки зрения автора письма, элементов характерно и для форми­рования всей структуры письма: письмо может быть тематически дискретным, насыщенным ассоциативными элементами и добавоч­ными сообщениями.

Прагматическое условие солидарности и согласия в жанре письма находит свое формальное выражение в «формулах» при­ветствия и прощания, берущих свое начало в глубине веков.

7. Записка. В отличие от письма, этот жанр письменной разговорной речи в большой степени формируется общим миром чувства-мысли адресанта и адресата, одинаковой эпистемической и аксиологической модальностью, актуальностью одних и тех же обстоятельств. Поэтому содержание записки обычно кратко,; раз­вернутое рассуждение может заменяться одним—двумя словами, играющими роль намека.

Так, например, записка, оставленная в студенческом общежи­тии, может содержать всего два слова: «Звонили: Ждем». Адресат записки догадывается и об авторах записки, и об их коммуникативной цели. Ситуативная обусловленность и близкие отношения меж­ду адресантом и адресатом делают возможным свободное выраже­ние и недоговоренность; см., например, записку А. Н. Островского Н. А. Дубровскому: «Николка! Что ж ты не ведешь Ветлицкого и где тебя самого черти носят? Будешь ли ты меня слушаться! Ну, погоди ж ты!»

Так нельзя писать, я только так думал, а писать надо вот так:

«Милостивый государь

Николай Александрович,

Не угодно ли будет Вам пожаловать ко мне сегодня прямо из конторы к обеденному столу, чем премного обяжете глубокоуважа­ющего Вас и преданного А. Островского»

(окт. 1870)». [25, 26].

Неофициальный дружеский тон первой записки и сугубо офи­циальный характер второй объясняют неполноту конструкции пер­вой записки (куда ведешь?). Вторая записка не имеет модальных компонентов первой:, здесь не высказывается вероятность отказа и тактика воздействия на адресата.

В записке, как и в письме, возможна самопроверка адресантом способа своего выражения, хода мыслей; например: Пойду? (нет, побегу с утра пораньше). Кроме того, записка, как и письмо, может представлять собой не спонтанный поток чувства-мысли, а обрабо­танный, списанный с черновика, вариант, в котором «смягчены» и редуцированы неровности импровизации, неожиданность появле­ния в, сознании содержательных элементов высказывания.

Дата добавления: 2014-01-11