Психических явлений

ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ МЕХАНИЗМОВ

И ПОНЯТИЙ КАК ПУТЬ РАСКРЫТИЯ СОБСТВЕННО

ФОРМИРОВАНИЕ ИДЕАЛЬНЫХ ДЕЙСТВИЙ

ЛЕКЦИЯ 14

Кратко напомню, о чем мы говорили раньше, а потом перей­дем к следующей теме. Мы долго говорили о предмете психоло­гии, и это важно, потому что это один из больных вопросов со­временной психологии. В качестве такого предмета мы наметили особую форму деятельности субъекта — ориентировочную дея­тельность. Она является управляющим началом по отношению к исполнению, и поэтому исполнение существенным образом зави­сит от того, как построена сама ориентировочная деятельность. А построение зависит от процесса ее формирования. И очень важ­но отметить, что большей частью формируется она стихийно или под контролем только грубо видимых конечных результатов, чего совершенно недостаточно для обеспечения разных свойств ори­ентировочной деятельности. Я напомню, что в ориентировочной деятельности мы выделяем четыре основные функции, или зада­чи: оценка конкретной ситуации; определение значения отдель­ных объектов этой ситуации по отношению к актуальной по­требности; составление плана; контроль за ходом исполнения сообразно этому плану. Иногда этот контроль превращается в контроль самого плана, в контроль даже нашего исходного пред­ставления об обстановке действия.

Задачи эти могут решаться то очень легко, быстро, почти неза­метно, то могут разрастаться в целые специальные разделы, в значи­тельной мере независимые один от другого. Ну, например, то, что мы называем оценкой конкретной ситуации, у человека разрастает­ся в исследование окружающего мира и самого себя как частицы этого мира, и само это исследование может распадаться на целый ряд относительно самостоятельных областей. Это пример того, как может превращаться одна задача ориентировочной деятельности в целую обширную сложно разделенную область.

То же самое можно сказать и о составлении плана. Иногда это может выделяться, как у животных, в исследование пути от исход­ной точки до конечного объекта. Это может как бы непосредствен­но открываться в поле зрения. Но все-таки нужно выделить этот путь, наметить его. А тогда это вырастает в целую задачу планируе­мых действий. Значит, каждая из этих задач может принимать раз­ную форму и разрастаться более или менее, но всегда есть четыре задачи, которые все в целом в конце концов служат задаче обеспе­чения успешного действия.

Очень важно проследить в развернутом виде, как происходит формирование ориентировочной основы — этого процесса ориен­тировки и как меняется этот процесс в связи с формированием того действия, которое он обслуживает. Мы проследили один случай та­кого формирования — помните? — формирования умственного дей­ствия. Этот-то процесс для нас наиболее выгодный в том смысле, что здесь это действие целиком, в обеих своих частях — и в ориен­тировке, и в исполнительной части — переносится в умственный план. И там претерпевает своеобразные преобразования, благодаря которым приобретает особые свойства. Для нас очень важно то, что, зная эти этапы формирования и те изменения, которым должно подвергнуться действие на каждом из этапов, мы потом можем ис­пользовать шкалу поэтапного формирования в обратном порядке для диагностики недостатков сложившихся действий и для прицель­ной коррекции, т. е. не просто для повторения, которое должно что-то улучшить, а для изменения тех компонентов ориентировочной и исполнительной части, которые неудачно сложились в процессе своего формирования, происходившем бесконтрольно или при недостаточном контроле. Кроме того, это очень важно во всех тех случаях, когда нам приходится или формировать действие в совершен­но новой части, потому что только строгое следование этой шкале может обеспечить успешное формирование мышления в этой новой области, или когда нам приходится переучиваться, что делается очень часто, по­тому что к тому времени, когда перед нами возникает задача какой-ни­будь специальной деятельности, мы уже отягощены многими навыками и умениями, сформированными стихийно.

Теперь очень важное в философском смысле слова положение: мы начинаем формирование умственных действий с какого-то про­цесса, имеющего материальную или материализованную форму.

Материализованная форма — это операции со знаками, с моделями, с изображениями, т. е. не с самими оригинальными вещами, но с такими, которые допускают жесткое материальное действие с ними. Если это, например, знаки, то их можно переносить из одной час­ти выражения в другую, складывать, зачеркивать, т. е. с ними можно действовать, как с вещами. Вы всегда можете проверить, что у вас получилось вместо того, что вы хотели сделать. Значит, мы начина­ем с материальной или материализованной формы, затем через пе­ренос этого действия в речевую форму, где оно впервые получает форму объективной мысли, т. е. форму суждения или рассуждения, мы уверенно можем перенести действие в умственный план. Ну а потом, в умственном плане, оно претерпевает дальнейшие измене­ния, в результате чего вместо действия с объектами получается уже только мысль об этом действии, мысль, которая в ее непосредствен­ном, субъективном восприятии представляет нечто трудно вырази­мое. Когда очень высокообразованные люди столкнулись с этой ви­димостью мысли в самонаблюдении (только там она выступает в своей конечной форме), то не нашли для нее адекватной речевой формы. Но для нас важно, что в конце процесса мы получаем явле­ние сознания, наиболее тонкое, наиболее характерное с точки зре­ния субъективной неуловимости, невыразимости. Если бы мы не знали всего предшествующего процесса, то в таком виде это явление посчитали бы совершенно недоступным объективному исследова­нию. Здесь открываются два пути, которые используют современные исследователи этого процесса, а именно: или путь через мозг, т. е. со стороны физиологических процессов, лежащих в основе этого ко­нечного состояния; или другой путь — со стороны тех объективных логических отношений, которые в конце концов достигаются на уровне мысли.

Эти два пути характерны для современной психологии мышле­ния. Считают так, что психологическое явление само по себе не может быть предметом науки, оно может быть только предметом описания, да к тому же описания, которое никогда не может быть адекватным, т. е. это переживание, это что-то такое, для чего нет подходящих слов, на что можно косвенным образом только намек­нуть. Тогда получается таю есть субъективное состояние, но как же к нему подойти? Казалось бы, естественный ход — со стороны моз­говых процессов, ну не сегодня, так через 50 лет, но найдут пути к

этому материальному процессу. Это вроде оправданный путь, и по нему идут большинство психологов, которые хотят найти научный подход к этим психологическим явлениям. Другая, меньшая часть идет со стороны логики, которая постепенно все более полно по­стигается в процессе интеллектуального развития. Если бы мы не знали пути поэтапного формирования, у нас бы не было другого выбора, тем более, что мы видим этот процесс только в его конеч­ном состоянии и не знаем, откуда он возник. Но мы знаем, что на­ука не занимается явлениями, а занимается она исследованием того, что лежит за этими явлениями.

Так возникает вопрос что же лежит за этими трудноуловимыми явлениями? Пока мы не знали всего процесса формирования этого явления, тогда естественно было думать, что за ним лежит физиоло­гический процесс, значит, надо искать физиологические пути ис­следования этого процесса. Ну а теперь-то мы знаем, что имеем действие, которое мы воспитали как внутреннее и которое продол­жает оставаться действием и работает как действие, только уже не выступает ни во вне, ни в самонаблюдении, т. е. ни в каком наблю­дении — ни во внутреннем, ни во внешнем — не открывается. И по­нятно, почему не открывается: потому что оно из объекта, находя­щегося вне нас, стало нашим внутренним достоянием и нам не нужно на нем больше останавливаться, поскольку мы его уже сфор­мировали, оно теперь работает на нас, а нам надо сохранять толь­ко контроль за его течением, и этот контроль осуществляется по чувству, протекает оно благополучно или нет. Из физиологическо­го исследования мы знаем, откуда рождается это чувство: оно рож­дается из соотношения фактического протекания процесса и той схемы этого процесса, которую мы воспитали. Вот это соотношение процесса и схемы, согласование их или рассогласование, оно и является для нас сигналом. Если мы получаем сигнал согласования, значит, все идет правильно, нам не нужно вмешиваться в процесс, пусть он идет до конца. Но если мы получим сигнал рассогласова­ния, тогда возникает ощущение, что что-то не так, происходит ос­тановка, задержка и объективация этого процесса. Если же действие сформировано правильно, оно выполняется автоматически, а мы можем переключаться на следующую задачу. Значит, именно условие его функционирования вытекает из того, что оно уже больше не должно быть объектом, а мы следим за ним по контрольному чувст-

ву согласования или рассогласования. Значит, подлинным предме­том, который лежит за явлением, является не непосредственно фи­зиологический процесс, а то действие, которое мы сформировали и которое продолжает существовать и работать. Другое дело, что за этим действием скрываются физиологические процессы. Но не они определяют это действие. Наоборот! Они выстраиваются таким образом, чтобы обеспечить выполнение этого действия в его полез­ной форме. Только в случае болезни, утомления физиологические процессы начинают нарушать объективную логику этого действия. Значит, подлинным предметом являются сформированные идеаль­ные действия, а не физиологические процессы. Для нас очень важ­но, что за этими вопросами кроется решение целого ряда больших задач, в том числе и задачи о том, что должна изучать психология, о той сущности, которая скрывается за явлениями, о том, какое зна­чение имеют сами явления. Это не параллельный процесс по отно­шению к физиологии, а это процесс, который несет новые функции, т. е. всё, что стало явлением, с этого момента несет сигнальные функции вместо предметно-развернутого поля, которое уже не есть сигналы, а есть объекты развернутого действия.

Дата добавления: 2014-01-13