Матвеев Герман 6 страница

Ему нравилась роль опытного, хладнокровного разведчика. Он видел, как испугалась и растерялась Лена, понимал, что она не знает, что теперь делать, а ждет от него какого-то решения, С подчеркнутым спокойствием Миша разделся и повесил бушлат на вешалку.

- А хорошо бы сейчас чайку горяченького попить, - сказал он, потирая руки. - А? Ты как думаешь, Аля? - Чай сделать недолго, только я не знаю... Мне не до чая.

- Напрасно. Надо быть всегда хозяином положения и никогда не теряться...

* * *

Иван Васильевич сошел с трамвая, подождал Каратыгина и, когда тот оказался рядом, зажег фонарик.

- Идем по набережной. Тут ближе, - мрачно сказал он и молча зашагал через улицу.

Константин Потапыч шел рядом и не начинал разговор. Он понимал настроение друга и всей душой ему сочувствовал. Отказаться от хорошо продуманного и подготовленного плана нелегко, но и рисковать опасно. Если девочка выкинет подобный номер с Тарантулом, то погубит не только себя и "брата", но и все дело.

- Н-да! Не надо было связываться с ребятами. - проговорил наконец Каратыгин. - Подведут они тебя, Ваня. Потом не расхлебаешь.

- Алексеев не подведет. Я в нем уверен.

- Ты думаешь, это не его затея со шкафом? Вряд ли девочка сама решилась...

- Давай поспорим на полдюжины пива, - предложил Иван Васильевич. - Если это придумал Мишка, я ставлю пиво, а если...

- Пива мне, Ваня, не жалко, - перебил его Константин Потапыч, - но спорить я не буду. Принципиально!

- Почему?

- Есть такое мнение, что один из спорщиков всегда бывает дурак, а другой негодяй. Ни тем, ни другим я не хочу быть.

- Не согласен. Если человек спорит и знает наверняка, что выиграет, только тогда он негодяй.

- Но почему ты так уверен в мальчишке?

- Потому, что он уже не мальчишка - это раз. Во-вторых, он моряк. Моряки народ более дисциплинированный. А в-третьих, мы с ним уже работали, и я его знаю.

- Ну посмотрим, посмотрим, - неопределенно пробормотал Константин Потапыч.

Под воротами дома Иван Васильевич удержал майора за рукав.

- Послушай, Костя. Ты все-таки поднимись один и посмотри... А я пока зайду к управхозу и приду немного погодя.

- Я вижу, что ты решил все-таки рисковать?

- Да. Рисковать надо... Но разумно, - тихо произнес Иван Васильевич и пошел в сторону.

Дверь открыла Лена. Константин Потапыч ждал, что, увидев его, она смутится, но ошибся.

- Григорий Петрович! - обрадовалась она. - Вот кстати. А мы с Колей чаи пьем. Проходите прямо к столу... Распечатали ваши галеты... Очень вкусные. Немного рассыпчатые... Вы, наверно, замерзли! Сегодня такая противная погода, - тараторила девочка, пока он раздевался.

- Чай? Можно и чай, - согласился майор. - Я сегодня еще гостя жду. Скоро придет,

Причесывая на ходу волосы, он прошел к гостиную. Миша сидел за столом и к приходу Мальцева отнесся равнодушно.

- Я вам в большую чашку налью, - предложила Лена и, не дожидаясь ответа, достала из буфета чашку. - Я на вас сегодня рассердилась, Григорий Петрович. Хотя вы, наверно, не виноваты. Вы же не знали... Правда?

- Что я не знал?

- Что я спряталась в шкаф. Я думала, что Коля идет, и спряталась... А это оказались вы... Зачем вы меня закрыли на замок? - глядя в упор на гостя, спросила Лена. - Я из-за вас, наверно, час сидела в шкафу. Чуть не задохнулась... Хорошо, что Коля скоро вернулся. Ну зачем вы меня закрыли?

Миша с трудом сдерживал улыбку. Глаза Мальцева стали совсем круглые, и он Смотрел на Лену с таким удивлением, словно перед ним стояла не девочка, а какая-то диковинка.

- Н-да... Действительно я, кажется, перед уходом закрыл шкаф, - сознался он и, с явным смущением, продолжал: - Но я не знал, что вы там, Алечка... Стоит шкаф... Ну посудите сами! Зачем бы вам туда залезать...

- Я же вам сказала, что спряталась от Коли.

- Н-да... От Коли? Н-нет, это мне в голову не пришло. Детские игры в вашем возрасте... Нет, я не мог догадаться...

- Какой вы странный!.. При чем тут детские игры?

Я хотела его испытать... Но дело не в этом. Вот вам чай, вот галеты. Вы не расстраивайтесь, пожалуйста. Ничего страшного не произошло. Ну, посидела немножко в шкафу... Я хотела даже его сломать... Но он такой крепкий, оживленно болтала Лена, искоса поглядывая на Мишу.

Константин Потапыч нахмурился... Почему, собственно, он решил, что девочка забралась в шкаф с целью подслушивания и слежки? Она же еще ребенок. Спряталась от "брата", чтобы напугать или просто так... Играют же дети в прятки. Плохой он педагог, если не смог разобраться в таком простом поступке.

Коротко звякнул звонок. Миша и Лена вопросительно взглянули на Мальцева.

- Я открою. Это ко мне, - сказал он, поднимаясь из-за стола. - Думаю, что он выпьет с нами за компанию стаканчик чаю...

Пока Мальцев открывал дверь, пока пришедший раздевался, Лена успела приготовить чай. Миша напряженно слушал. Мальцев о чем-то бубнил с пришедшим, но слов разобрать было невозможно. Раза два он услышал имя Лены и свое, и это его еще больше насторожило. Новый гость молчал. Лена порывалась идти в прихожую, но Миша удержал ее.

И вдруг в гостиную, в сопровождении Мальцева, вошел Иван Васильевич. Это было так неожиданно, что в первый момент ребята от удивления вытаращили глаза.

- Ну что! Не ждали? - со смехом сказал Каратыгин.

Но Миша уже оправился и, без тени смущения, спросил:

- Чего не ждали?

- Такого гостя. Старый ваш знакомый...

- Не-ет... Странно вы говорите... Это ваш знакомый, а мы, например, видим его первый раз в жизни. Правда, Аля?

- Да. Я никогда не встречалась, - подтвердила девочка.

Константин Потапыч повернулся к Ивану Васильевичу, стоявшему около дверей, и подмигнул.

- Видал? Оказывается, ничего подобного... Первый раз тебя видят. Ай-ай-ай! Выходит, что ты мне наврал...

- Чего это вы все выдумываете!.. - проворчал Миша.

- Я, говорит, профессорских детей хорошо знаю, - продолжал шутить Каратыгин.

- Этого я тебе не говорил, Костя, - заговорил наконец Иван Васильевич, подходя к столу. - Я сказал, что хорошо знаю вот Мишу Алексеева и Лену Гаврилову, а профессорских детей видел мельком один раз.

- Иван Васильевич... Вы, значит... Я ничего не понимаю... - в замешательстве проговорил Миша.

- Сейчас все поймешь... Садитесь... Это мне чай? Ну что ж, не откажусь, сказал Иван Васильевич, усаживаясь за стол и пододвигая к себе стакан. Должен вам сразу сообщить, что пришел я с намерением отказаться от нашего плана. Да, дат Отказаться и отправить вас по домам. Но Константин Потапыч... Этого дядю зовут не Григорий Петрович и не Мальцев, а Константин Потапыч Каратыгин. Это мой старый друг. Я попросил его устроить вам проверку... Ну, говори, Костя...

Как они выдержали экзамен?

- Я же тебе все сказал... Вели они себя хорошо, естественно. Экзамен сдали бы на пятерку, если бы не история со шкафом. Правда, как выяснилось сейчас, это была детская игра в прятки, и ничего тут особенного нет, но я бы сказал, что в данной обстановке такая игра неуместна... Не следует заниматься такими играми. Мало ли что мог подумать Мальцев... Надо чувствовать себя постарше.

- Я об этом уже говорил ей, - вставил Миша. - Теперь она все поняла.

- А поняла ли? - спросил Иван Васильевич и, прищурившись, посмотрел на Лену.

- Честное ленинское, понялат - приложив руки к груди, как можно убедительнее сказала девочка,

- Мы сначала решили, что вы спрятались в шкаф, чтобы подслушать, заговорил Иван Васильевич. - А это грубая ошибка. Ведь я вас предупреждал, что никакой инициативы проявлять не нужно... Без особой надобности. Забыть, кто вы и зачем здесь! Просто вы - дети Сергея Дмитриевича... и только! Занимайтесь своими делами. Ваше присутствие в этой квартире дает нам возможность понаблюдать за Мальцевым издали. Посмотреть, зачем он приехал, проверить его... А может быть, он и не враг. Ведь мы только подозреваем. Мы еще ничего не знаем. Ну, а если это окажется враг, то значит, он очень осторожный, умный и опытный... Константин Потапыч, например, сразу угадал, что вы в шкафу...

- По берету? - спросил Миша.

- Не только по берету. Я увидел ее сначала в окне, - пояснил Каратыгин.

- В шкаф вы, конечно, больше не полезете, - продолжал Иван Васильевич ровным голосом, - но можете выкинуть что-нибудь другое, когда Мальцев приедет... Вот это меня и беспокоит. Начнете подслушивать у дверей, задавать какие-нибудь вопросы...

Последние слова напомнили Мише его разговоры с мнимым Мальцевым и заставили сильно покраснеть.

- В нормальных условиях, - говорил Иван Васильевич, не обращая внимания на смущение Миши, - с нормальным человеком всякие такие вопросы были бы признаком вежливости, предупредительности. А сейчас это может показаться подозрительной назойливостью. Пускай Мальцев видит и чувствует, что вы заняты, учитесь, что у вас свои дела. Когда я был у Сергея Дмитриевича, он попросил сына налить нам чаю. Коля отказался. "Мне, - говорит, - папа, некогда. Попроси Алю..." И ушел.

- Ну, это нехорошо, - заметил Константин Потапыч.

- Что значит нехорошо? - возразил Иван Васильевич. - А если он действительно занят? Опаздывает на уроки.

- А Аля? - спросила Лена. - Она тоже такая?

- Вы, Алечка, себя отлично вели, - сказал Каратыгин. - Просто, заботливо. Такой вам и надо быть. Вот только в шкаф не лазайте. Играйте как-нибудь по-другому...

- Хорошо, - опустив глаза, тихо сказала девочка. Теперь ей стало стыдно за придуманную с Мишей ложь. Но ведь если они сознаются и скажут правду, Иван Васильевич отправит их по домам и поручит это дело кому-нибудь другому. "Нет. Пускай уж лучше думают, что это была игра в прятки".

- Мальцев приедет двадцатого или двадцать первого, - сказал Иван Васильевич. - Если будет можно, мы заранее предупредим вас, но надо быть наготове. У вас еще есть время... Привыкайте, практикуйтесь.

- Мы до сих пор срываемся, Иван Васильевич, - сознался Миша. - Нет-нет да и скажем... Она меня Мишей назовет, а я ее - Леной.

- Вот-вот. Это все имеет большое значение... И пусть шкаф напоминает вам об ошибке. Если задумаете что-нибудь сделать, сначала посмотрите на шкаф, - с улыбкой закончил Иван Васильевич.

16. В АПТЕКЕ

Десятого ноября в аптеку на Невском проспекте медленно вошла молодая, невысокого роста женщина. Тонкая шея не соответствовала размерам пышного воротника, а из рукавов, обшитых мехом, высовывались сухие бледные руки. Но на лице женщины сияла улыбка, и живые, с веселым блеском глаза говорили, что первое впечатление обманчиво и что, несмотря на такое похудание, она вполне здорова.

- Здравствуйте! Я направлена к вам на работу, - приветливо сказала она рецептару, полной женщине в белом халате, вытаскивая из кармана сложенную вчетверо бумажку. - Вот направление.

- Вы фармацевт?

- Нет. Я кассирша.

Рецептар недоверчиво осмотрела пришедшую с ног до головы, прочитала бумажку и пожала плечами.

- Подождите. Я передам управляющей. Управляющая аптекой, немолодая энергичная брюнетка с ярко накрашенными губами, сидела в своем кабинете за составлением какого-то отчета.

- Евгения Васильевна, вот... Новая кассирша пришла, - сказала рецептар, передавая бумажку. - Дистрофик. В чем только душа держится..

Пока Евгения Васильевна читала направление, в кабинет вошел Шарковский, работающий в аптеке много лет дефектаром.

- Ну что ж, будем нормально работать. В две смены, - проговорила Евгения Васильевна, пододвигая к себе телефон. - Сейчас я выясню.

- Людей надо брать не с улицы, - заметил Шарковский. - Принять на работу просто, а вот как потом избавляться?

Управляющая давно привыкла и не придавала особого значения стариковскому ворчанью. Набрав номер Аптекоуправления, она попросила к телефону начальника отдела кадров.

- Сергей Семеныч! В чем дело? Вы мне прислали кассиршу?

- Да, да. Прекрасный работник, со стажем, фронтовик.

- Мы же условились о фармацевтах.

- Будут и фармацевты Закроем аптеку имени Урицкого и перебросим к вам работников.

- Вместе с планом?

- А при чем тут план?

- В этом году плана мы не выполним. Кто будет отвечать?

- Евгения Васильевна... Вы же знаете мою точку зрения. Если вы не выполните план, в этом нет ничего плохого. Люди мало болеют, не покупают лекарств...

- Вам это говорить просто... Вы философ. А мне планом все время глаза колют. До конца года полтора месяца. В Ленинграде нет эпидемий, а я виновата, что не выполняется план У меня все на дефекте: парфюмерия, витамины, патентика...

- Дадим. Все дадим! Вчера об этом был разговор на совещании.

- Ну, хорошо. Но пожалуйста, не забывайте, что у меня нет второго дефектара. Роману Борисовичу трудно.

- Всем трудно, Евгения Васильевна.

- Да, но у него все-таки возраст... Рецептар с усмешкой покосилась на Шарковского и нагнулась к управляющей.

- Роман Борисович на возраст не жалуется, Евгения Васильевна, - тихо сказала она. - Он жалуется на время...

Новую кассиршу звали Валей Калмыковой. Несмотря на свой, как говорила рецептар, "дистрофический вид" и молодые годы, она оказалась опытным, исполнительным работником и хорошим, жизнерадостным человеком. Не прошло и недели, как Валя завоевала любовь и уважение всего маленького коллектива аптеки. А уважать ее было за что. С первых дней войны она ушла на фронт с народным ополчением, получила серьезное ранение под Пулковом и всю страшную зиму боролась со смертью в госпитале. Выжила, поправилась и снова вернулась па фронт. Второе ранение было хотя и менее опасно для жизни, но лишило ее возможности нормально ходить. И вот она на "гражданке".

- Мало прожито, а много пережито, - говорила со вздохом пожилая санитарка Аннушка, слушая рассказ о каком-нибудь случае из фронтовых воспоминаний.

Валя любила рассказывать. Она приходила на работу задолго до начала своей смены и сидела в ассистентской или в небольшой теплой комнатке рядом с кухней, где собирались все свободные от работы сотрудники, а иногда оставалась ночевать в аптеке, потому что ей незачем было торопиться домой. Вся семья Вали - мать, отец, два младших брата - эвакуирована вместе с заводом на Урал.

- Милый мой "дистрофик"! Знаете что? Пойдемте-ка сегодня ко мне, пригласила ее уже на третий день работы рецептар. - Нет, верно! Муж мой очень хотел с вами познакомиться. Он ужасно любит слушать всякие истории про войну. Поужинаем, поболтаем, а утром вместе на работу.

Валя охотно приняла приглашение от этой суровой, неприветливой на вид женщины и не пожалела. Она провела приятный вечер и в лице Ольги Михайловны, как звали рецептара, нашла себе солидную покровительницу.

Затем ее пригласила к себе в гости контролер, потом одна из фасовщиц и наконец сама Евгения Васильевна.

Через неделю Валя имела обширное представление о жизни всех работников аптеки. И только Шарковский относился к Вале безразлично. Казалось, что этот ворчливый, суетливый старик ничем, кроме своего склада, не интересовался.

- А ты знаешь, мне его немного жалко, - сказала Валя как-то фасовщице, с которой успела подружиться. - Он ведь одинокий, бедняжка...

- А ну его! Сухой и черствый, - ответила с раздражением девушка. - Только о себе и думает. Я-то здесь недавно, а вот Аннушка мне говорила, что он дефицитными лекарствами спекулирует. В сорок первом году все менял: бактериофаг, витамины, глюкозу... Знаешь, сколько тогда это стоило! К нему и сейчас еще клиенты за лекарствами по блату приходят.

- Неужели? Это же опасно. Если попадется... Сейчас очень строго судят.

- А как он попадется? Не-ет! Он такой хитрый, опытный...

Фасовщица знала о спекуляции Шарковского со слов Аннушки, и поэтому расспрашивать ее о подробностях не стоило. Лучше поговорить с санитаркой. Старуха работала в аптеке давно, и все это происходило на ее глазах. Было ясно, что спекуляция лекарствами - только повод, предлог... Хотя не исключена и спекуляция.

Валя работала в контрразведке больше года и не первый раз встречалась с таким явлением. Там, где уголовщина - воровство, хищения, мародерство, - там может быть и предательство. Падение человека происходит не сразу. Начинается часто с пьянства, с мелкого воровства, а кончается изменой Родине. С идейными врагами Валя еще не встречалась и даже не представляла, какие идеи могут вдохновлять людей на такую рискованную судьбу.

Однако Иван Васильевич не случайно предупреждал ее о том, что Шарковский, по-видимому, враг идейный.

Пришло время сменить старую кассиршу. Забравшись в свою будочку-кассу, поставленную возле окна, Валя накинула на плечи пальто, отодвинула счеты и оглянулась. На улице еще было светло. Стекло чистое. Аннушка, по ее просьбе, каждое утро протирала это единственное окно, чтобы в минуты безделья можно было читать или наблюдать за тем, что делается на проспекте. Не завтра послезавтра должен приехать Мальцев, и нужно быть все время начеку. Но дело не только в Мальцеве.

Два дня тому назад, утром, зашла женщина и попросила вызвать Шарковского. Покупателей в аптеке не было, и поэтому "ручница" не пошла за ним, а просто крикнула во весь голос:

- Шура! Крикните там Романа Борисовича. К нему пришли.

Валя достала большой носовой платок, вытерла им лоб и повесила на спинку своего стула.

Шарковский встретил женщину как старую знакомую, отвел в конец аптеки и о чем-то долго с ней шептался. Затем он принес бутылочку и вручил посетительнице.

Когда женщина, простившись с Шарковским, направилась к выходу, Валя спрятала платок в карман и посмотрела в окно. Сигнал был принят. На противоположной стороне, возле остановившейся на набережной машины, она увидела Трифонова.

Сегодня все произошло несколько иначе. В аптеке были покупатели, когда вошел мужчина в очках. Он подошел к рецептару и, облокотившись о прилавок, стал ждать. Неизвестно почему, но этот человек показался Вале подозрительным, и она заволновалась. Одет он был обыкновенно, как одевались многие ленинградцы, в старенькое пальто, па ногах грубые сапоги, на голове шапка, но не ушанка, а финка. Через плечо повешен и сдвинут за спину противогаз. На груди приколот "светлячок".

Ольга Михайловна закончила писать и, как всегда, хлопнула по столу пресс-папье.

- Три двадцать семь, - сказала она ожидавшей женщине. - Ну что вы стоите? Я сказала, платите в кассу три двадцать семь. Лекарство будет готово через два часа.

Женщина направилась к кассе, а Ольга Михайловна притянула руку за очередным рецептом. Мужчина приложил руку к шапке и чуть наклонился вперед. Валя не слышала его слов, но была уверена, что он попросил вызвать Шарковского, и не ошиблась. Ольга Михайловна медленно сползла со своего стула и заковыляла в ассистентскую.

Занятая покупательницей, Валя пропустила момент, когда Шарковский вышел к прилавку. Она увидела его уже здоровающимся с мужчиной. Торопливо вытащив платок, Валя повесила его на спинку стула. Это был сигнал о том, что в аптеку пришел человек и вызвал Шарковского. Платок нужно было снять в тот момент, когда человек выйдет на улицу.

Но тут случилось непредвиденное. Шарковский неожиданно пригласил посетителя за прилавок и увел его к себе.

Как же теперь быть? Аптека имела черный ход, и если Шарковский выпустит его в ту дверь, то через проходной двор мужчина может выйти на набережную или на другую улицу. На какой-то момент Валя растерялась. Они не предусмотрели такой вариант.

Женщина передала чек и, спросив о чем-то Ольгу Михайловну, направилась к выходу. В аптеке осталась девочка, дремавшая на стуле в ожидании лекарства.

Медленно текли минуты. Надо было дать какой-то сигнал Трифонову, но Валя ничего не могла придумать. Послать кого-нибудь с запиской, позвонить по телефону, сбегать под каким-нибудь предлогом самой?.. Нет. Все это исключалось. В ее распоряжении было только окно, и она знала, что сейчас, особенно сейчас, когда появился сигнал - белое пятно, - с окна не спускают глаз.

"Нужно их озадачить, - решила Валя. - Пускай подумают, пускай поймут, что случилось нечто непредвиденное. Видели же они, как в аптеку вошел очкастый... Значит, должны догадаться".

Взглянув на спящую девочку и на занятую своей работой рецептара, Валя осторожно сняла платок. Выждав секунд десять, повесила его на место. Затем опять сняла и снова повесила. И так проделала пять раз. Вешая последний раз платок на стул, она улыбнулась, мысленно представив, как забеспокоился Трифонов и как он ломает голову, чтоб разгадать значение этих странных сигналов.

17. НА КЛАДБИЩЕ

Каждый раз, когда в окне аптеки появлялось белое пятно, Трифонов косился на своего помощника и встречал взгляд, полный недоумения.

- Опять! Что у ней там стряслось?.. - бормотал он, прикладывая к глазам бинокль. - Это неспроста. Что-то сигналит особенное. Убрала...

Он смотрел на дверь аптеки, но из нее никто не выходил.

- Повесила назад, - предупредил помощник.

- Опять... Это уж пятый раз. А ты заметил, кто остался?

- Да вроде как все вышли. Один только и остался, мужчина в очках.

- Да, да... в финке, с противогазом.

В бинокль Валя была хорошо видна. Даже выражение лица ее, когда она поворачивалась и смотрела на улицу, можно было разглядеть. Иногда она с улыбкой провожала глазами идущих мимо пешеходов, в другой раз смотрела строго, и губы се при этом были плотно сжаты.

- Больше не снимает. Значит, он там. Пять раз... Почему пять? Это неспроста... Думай, Федя.

- Я думаю, Василий Алексеевич.

- Ну и что?

- Не знаю. Головоломка со всеми неизвестными.

- Почему же со всеми? Одно число есть. Пятерка.

- Пятерка число хорошее... для школьников, - пошутил Федя. - А может быть, она указывала на время? Пять минут, или в пять часов, или через пять часов.

- Н-да... Задачка. Засеки-ка время на всякий случай. Пять? Постой-ка, а не отмашка ли это?

- Вряд ли... Может быть, пять человек...

- Где же они? Не-ет. Скорей всего, она наше внимание заостряет. Быть наготове... Что-то серьезное... А нет ли там другого выхода?.. Или действительно пять человек...

Так они сидели возле окна, делая всевозможные, самые невероятные предположения, но ни на одном из них остановиться не могли. Загадка оставалась неразгаданной.

Прошло несколько минут. Платок неподвижно висел на стуле.

- Ого... Чего-то заерзала... - предупредил Трифонов.

И, словно в ответ, белое пятно исчезло. Еще секунда - и из аптеки вышел мужчина в очках.

- Вот он. Долго он там канителился... Я пошел, Федя, - быстро проговорил Трифонов. - Только бы не отпустить... Погода-то...

Выйдя на Невский, Трифонов крупным шагом перешел мост через Фонтанку и на противоположной стороне проспекта увидел знакомую фигуру. Мужчина в очках шел неторопливо, обходя лужи. На углу Литейного он остановился, закурил и, переждав трамвай, направился дальше. Народу на проспекте немного, и следить было не трудно. Недалеко от улицы Марата мужчина свернул и направился на другую сторону Невского проспекта. Трифонову пришлось остановиться. Чтобы не обращать на себя внимания, он спрятался за выступ ящика с песком, укрывавшим огромное стекло магазина от взрывной волны и осколков. Как раз в этот момент с остановки отправился трамвай. Мужчина неожиданно переменил направление, пробежал несколько шагов и вскочил на заднюю площадку. Трифонов вышел из-за укрытия и сердито посмотрел вслед удаляющемуся трамваю.

"Упустил! - с досадой подумал он. - Неужели заметил, что за ним следят? или просто так, на всякий случай, как заяц, петляет?"

Можно догнать трамвай на попутной машине, но надо было быть чрезвычайно осторожным. Об этом предупреждал Иван Васильевич несколько раз. Если шпионы заподозрят, что за ними установлено наблюдение, они примут меры и постараются скрыться. И тогда весь план рухнет. Лучше пустить.

"А не поехал ли он тоже на кладбище? - подумал

Трифонов, вспомнив, что два дня тому назад он, по сигналу Вали, пошел следом за женщиной и потерял ее в Александро-Невской лавре, на Никольском кладбище. - Проверить!" - решил он.

Подняв руку, Трифонов остановил военную полуторку.

- Ну, чего ты? - грубо спросил шофер, высовываясь из кабинки.

Вместо ответа Трифонов вытащил из кармана служебное удостоверение и поднес его к самому носу водителя.

- Куда едешь? - спросил он, забираясь в кабинку.

- В Рыбацкое.

- По пути, значит. Жми, браток.

- А инспектор?

- Это я беру на себя...

Шофер не заставил себя уговаривать. Машина сразу пошла с недозволенной скоростью. У вокзала они перегнали трамвай, развернулись и понеслись по Старо-Невскому.

- Давно за баранкой сидишь? - спросил Трифонов.

- С тридцатого года. А что?

- Ничего. Заметно, что не новичок.

От этой похвалы нахмуренные брови солдата разошлись и глаза потеплели.

Вот и площадь. У входа в Александро-Невскую лавру стояли часовые. Здесь расположены воинские части. Еще минута - и показались красные здания складов.

- Затормози-ка, браток. Я вылезу. Спасибо!

Выскочив из кабинки, Трифонов перебрался через канаву и остановился возле толстого ствола липы. Раньше Никольское кладбище было обнесено высоким деревянным забором, но в первый год блокады его растащили и сожгли в "буржуйках".

Через кладбище ходило много народу, особенно по утрам, сокращая себе путь на мельницу имени Ленина и некоторые другие заводы.

Никольское кладбище самое богатое в Ленинграде, и не случайно здесь так красиво. Массивной постройки склепы, часовни, памятники, различной расцветки кресты из камня, мрамора, причудливые решетки. Между могил стоят громадные деревья, и везде, где только возможно, растет кустарник и высокая трава. Все усыпано желтыми листьями. Здесь похоронено много известных литераторов, художников, композиторов, полководцев, флотоводцев, государственных деятелей и, наконец, просто богатых.

Трифонов прошел по протоптанной дорожке до поворота Вот здесь свернула посетительница аптеки и куда-то исчезла. Правда, потерять человека в этих зарослях нетрудно, - стоит тому сделать только два-три шага в строну. Пройдя немного вперед по дорожке, Трифонов свернул и, спрятавшись за кустом бузины, огляделся. Сзади него, за чугунной решеткой, стоял высокий крест из черного полированного камня, весь облепленный желтыми листьями. Справа и слева два дерева. Через оголенный куст хорошо просматривалась часть дорожки до поворота.

Время еще есть. Можно выкурить папиросу. Через несколько минут послышался женский смех и на дорожке появилась группа женщин в ватниках. Впереди шла высокая девушка и тонким прутом сбивала мертвые листья, упорно державшиеся на ветках. Сзади шагали трое.

- Ой, девочки, смотрите! - сказала одна из них, задерживая подруг. - Вроде как человек...

На мгновение Трифонов замер, подумав, что девушка заметила его, но сразу успокоился. Девушки смотрели куда-то в сторону и вверх.

- Да это только кажется. Это на часовне какая-то штука сломана.

- А как похоже! Правда? Смотрите... Руки, и голова, и шапка... Ну прямо человек и человек... И нитку в зубах держит.

- Не выдумывай, Нюркат

- Нет, верно. Смотритет

- Это ветка.

- Такая тоненькая и прямая! Совсем как нитка.

- Девчата! Ну что вы там? - нетерпеливо крикнула передняя.

- Сейчас! Нюра тут человека увидела... Группа двинулась вперед и, дойдя до поворота, снова остановилась.

- Ну, где твой человек?

- Да... Теперь не так. А нитку я все-таки вижу.

- Это не нитка. Какая-то проволока.

- Пошли, пошли!

Скоро голоса затихли, и Василий Алексеевич зажег потухшую папиросу.

"Почему на кладбище воображение людей обостряется и мерещится всякая чертовщина? - подумал он. - Ни с того ни с сего увидели человека с ниткой в зубах где-то на часовне".

Снова послышались шаги, и на дорожке появились двое пожилых мужчин. Они шли неторопливо и тихо разговаривали.

- Я не спорю... Речица, может, и маленький город, но главное, что Рокоссовский ударил, а тут враз и Ватутину приказ. Коростень взяли, - весело говорил первый. - Сломали, Паша, немца.

- Сломали его под Сталинградом, Кузьмич, - густым басом ответил второй. Там у немца боевой дух надорвался. А у наших теперь образовался прорыв. Это уж всегда так... Русских раскачать трудно, а как раскачаешь, так и не остановишь...

О взятии Коростеня и о наступлении армии Рокоссовского Трифонов узнал еще вчера вечером. "Значит, приказы уже переданы по радио", - подумал он.

Незаметно надвигались сумерки. Блестящая полированная поверхность мрамора потускнела, резко очерченные грани крестов начали терять свою форму и сливаться с общим фоном растительности. Уцелевшие листья срывались с деревьев и падали вниз. Сейчас они еще больше походили на каких-то странных порхающих бабочек. Сырость пробиралась к телу, и с каждой минутой становилось все холоднее.

"Значит, ошибся, - с огорчением думал Трифонов. - Упустил и второго. Не везет".

Он уже собирался покинуть свой пост, когда услышал шорох. По дорожке кто-то шел. Трифонов вытянул шею и затаил дыхание. Человек приближался к повороту.

"Он!"

Несмотря на полумрак, Трифонов сразу узнал посетителя аптеки. Финка, очки, "светлячок". Мужчина шел быстро. На повороте он остановился, огляделся и, никого не видя, крупными шагами направился по дорожке. Свернул у железной оградки, над которой возвышался белый мраморный крест. Трифонов подался вперед. Голова мужчины мелькнула темным силуэтом на фоне часовни, показалась еще раз за низким кустарником и исчезла.

Дата добавления: 2014-11-06