Ликерные братья

Часть третья.

А потом начались дожди – истинный дух осени, падавший с философской размеренностью днями и ночами.

- Почти все люди, к сожалению, не любят такое время, - заговорил Роберт, – оно нагоняет на них хандру и сплин вместе с унылыми жалобами на промозглую погоду. Я же всегда был убежден, что такое отношение к осени является лишь результатом вечного душевного уныния. Просто оно раскрывается сильнее всего тогда, когда небо надолго затягивает армада тяжелых туч. Солнце должно быть внутри человека.

Роберт замолчал, снова погружаясь в собственные размышления, которые Антон не хотел нарушать. Благодаря звуку дождя, в квартире старика было ещё уютнее, чем раньше, и в такой вечер молодому человеку не хотелось говорить ни о чем – только слушать дождь и истории Роберта.

Антон сделал небольшой глоток из узкой высокой рюмки, которая заканчивалась небольшим раструбом. Густой напиток мягко заскользил по пищеводу, оставив во рту приятный вкус миндаля и чего-то ещё, менее уловимого.

- Когда я был молод, почти как ты, у меня был один восхитительный друг, - заговорил Роберт, разглядывая свою рюмку, – его родители были очень богаты и преподнесли прекрасный и в некотором смысле рискованный подарок. Когда мой друг – его звали Викрам - закончил университет, они подарили ему ровно год беззаботной жизни, предоставив заниматься исключительно тем, чем он захочет. Словом, не заниматься ничем. По истечении этого года, ему было приготовлено место в посольстве.

Отец Викрама рассуждал так: пусть сын получит максимальное удовольствие от абсолютно беззаботной жизни, насытится ею, чтобы, когда придет срок, заняться карьерой и создать семью. В таком случае его сердце и голову не будут отвлекать мечты о чем-то неуместном для солидного молодого человека. Викрам должен был пресытиться всем, о чем бредили юноши его возраста – женщинами, выпивкой, кутежом, бессмысленной тратой денег, и тому подобное.

Мысль была очень интересная и смелая.

- Получилось? – спросил Антон.

- И так совпало, - Роберт продолжил рассказ, не удостоив ответом, – что в это время мы и познакомились. Я тогда получил весьма интересную работу с хорошим доходом, и, как многие молодые люди, даже не думал о том, чтобы откладывать и копить деньги на что-то. Благо, этих денег было достаточно.

Вообще, это довольно интересно: когда ты молод, тебя не покидает уверенность в том, что ты способен достать все звезды с неба. Ты просто не допускаешь обратной мысли. Прекрасное ощущение собственной всесильности. С возрастом это, к сожалению, проходит, и человек обрастает страхами, он становится разумнее и мыслит реалистичнее. Но, откровенно говоря, он становится мельче.

Так вот, с Викрамом я случайно познакомился в одном кафе. Долго рассказывать, как именно это произошло, но казалось, будто все события моего и его дня, сговорившись, подвели нас к этой встрече. Так бывает всегда, когда происходит что-то значимое для твоей жизни и становления твоей личности – нарочито случайно.

Наши взгляды были удивительно схожи на все вопросы, которыми бредит молодое сердце, и в то время мы преследовали одно и то же желание в числе прочих – мы хотели познакомиться со всеми алкогольными напитками мира. Собственно, этим мы и занимались, вечерами просиживая в разных кафе, коих к нашей радости в Париже было чрезвычайно много.

- Где?

- Что?

- Где было много кафе?

- В Париже. Волею судьбы тогда я жил там – в мире праздника, который всегда с тобой. Об этом я расскажу в другой раз, хорошо?

Антон мысленно поругал себя за привычку перебивать рассказ собеседника неуместными вопросами, и решил, что больше этого делать не будет – как бы сильно его не поражали новые факты биографии загадочного соседа.

Тот продолжил:

- Мы вдохновенно размышляли над проклятыми вопросами человечества, не находя, разумеется, на них ответы. Но сам факт того, что в моей жизни был друг, с которым я мог бы так запросто и всерьез разговаривать на подобные темы, откровенно делиться своими сокровенными мыслями, которые тревожили душу и требовали обсуждения в диалоге, меня восхищал. Я искренне любил своего беззаботного рефлексирующего друга.

Однажды мы даже в шутку придумали альтернативную систему мироустройства, которая, между прочим, потом, по прошествии лет, становилась все более оправданной.

Согласно нашей теории, не существует ни рая, ни ада, ни даже Бога – в том виде, в котором все к нему привыкли. Есть лишь безбрежное море своеобразной энергии, вселенский разум, если позволишь, своего рода бескрайнее хранилище жизненного опыта всех людей, которые когда-либо жили на земле.

После смерти душа вместе с её знаниями, превалирующим настроением и воспоминаниями, покидает тело и растворяется, сливаясь с другими в этом хранилище, которое, разумеется, нельзя ни потрогать, ни измерить. А когда женщина вынашивает плод, часть мировой энергии отделяется и входит в тело будущего ребенка, давая отмашку первому удару маленького сердца.

И так по кругу. Одна и та же душа не может вселиться в бренное тело дважды, ведь она смешивается со всеми остальными. Человек приобретает частицу вселенского знания, памяти, которые дают о себе знать в причудливых и подчас невообразимых сновидениях.

И, чем больше добрых душ возвращаются к этому океану памяти, тем добрее становится мир, и наоборот. Соответственно, каждый отдельно взятый человек может своей жизнью влиять на мир во вселенском, а не локальном масштабе. Тут уж не отвертишься, верно? Примерно так, – подытожил Роберт, и стал снова разглядывать свою рюмку.

Он молчал, и гость стал беспокоиться, закончит ли рассказчик историю своей дружбы с Викрамом. Молодой человек не решался задать вопрос, прервать его размышления, но никак не смог сдержаться:

- А где теперь ваш друг?

- Мой друг… я не знаю, где он теперь. Мы расстались, спустя полтора года после нашего знакомства, и это было очень горьким расставанием. Мы оба влюбились, - ласково проговорил он и с улыбкой, но внимательно посмотрел собеседнику в глаза, – так получилось – опять-таки как будто случайно, - что мы приехали в город Флер, где каждый познакомился с девушкой – я с одной, он с другой.

Но, честно говоря, и из этого ничего не вышло: в моем случае больше пострадала девушка, в его – он сам. Причем, эта любовь изменила его настолько, что общаться мы больше уже не смогли. И разъехались в разные стороны из этого города, который подарил каждому самые трепетные и прекрасные переживания вместе с горькой печалью.

Домой Викрам не вернулся тоже.

Когда мы прощались, он подарил мне эти рюмки – больше всего нам нравились ликеры, и он заказал одному искусному стеклодуву сделать две, не похожие ни на какие другие. И попросил меня иногда выпивать из них наш любимый напиток с человеком, который напоминал бы мне чем-нибудь его. Что мы и делаем. Твое здоровье, - Роберт приподнял рюмку, глядя на Антона, улыбнулся и залпом опрокинул её, подержав какое-то время содержимое во рту.

- А чем же я похож на вашего друга? – спросил Антон.

- Тем, что, как и он, ты полон трогательной грусти, которую выдают только глаза, если внимательно приглядеться. И, если я не ошибся, ты тоже что-то ищешь – что-то красивое и важное настолько, что не признаешься в этом никому. Впрочем, возможно, и сам не до конца понимаешь, что же это.

Антон ничего не ответил, пытаясь показать нейтральную реакцию на слова этого проницательного старика. Тот встал, помыл свою рюмку и поставил её на крышку сундука к другим подаркам друзей, которые теперь казались гостю настоящими сокровищами.

- Со всеми этими штуками связаны подобные истории?

- Почти. Не все, правда, такие грустные. Это портреты дорогих мне друзей. Не так уж важно, как выглядят люди – со временем их внешность изменится в твоей памяти, а образ выкристаллизуется, став идеальнее. И то, и то исказится, и с фотокарточки уже будет смотреть на тебя другой, незнакомый человек.

Гораздо важнее – какую идею нес в себе друг, потому что только она останется в твоей памяти неизменной.

Я храню сувениры, а не портреты, потому что именно они напоминают мне об идеалах, взглядах и мыслях – сказанных или увиденных в глазах друзей. И, каждая из безделушек, как поворот ключа, заново открывает в моей душе воспоминания о целых эпохах моей жизни – долгих или коротких, но неизменно важных и насыщенных переживаниями.

Старик долго молчал, и сосед собрался уходить, но гостеприимный хозяин заговорил снова:

- Сегодня последний день дождя. Вернее, ночь. В этом году его больше не будет. Не мог бы ты сделать мне два одолжения?

- Каких?

- Прогуляйся за меня сейчас по городу – насладись дождем в полной мере – так, будто бы это последний дождь в твоей жизни. Уверен, ты увидишь сегодня гораздо больше, чем, если бы не знал, что этот дождь последний. Сделаешь?

- Да.

- Спасибо. Тебе это понравится - не сомневайся.

- Я не сомневаюсь.

- И ещё одно: через несколько дней мне потребуется твоя помощь. Скоро пойдет первый снег, и я собираюсь устроить званый бал в его честь, как однажды сделал, благодаря отчасти Викраму. Я хочу попросить тебя помочь мне в этом.

- Попробую, но я не Викрам, вы ведь понимаете это?

- Я знаю, - с ласковой улыбкой отозвался старик, - тем лучше. Никогда не следует пытаться повторить что-то прекрасное именно таким, как оно случилось впервые. Никто не может ни приручить время, ни воскресить людей, какими они были. Тем более, если людьми они быть перестали. Поэтому этот бал станет иным, и, смею верить, даже лучше первого. Ты поможешь мне?

- Да. Помогу, - согласился Антон.

- Спасибо.

Дата добавления: 2014-11-06