Супервизия 7 страница

Протински и Прели (1987) справедливо указывают, что “терапия” внутри супервизии не только приводит к размыванию границ, но и может ухудшить ситуацию в диаде терапевт — клиент. Например, если супервизиру­емый испытывает тревогу относительно своего функционирования как терапевта, то беседа на эту тему, ориентированная на инсайт, может усугубить его беспокойство. Тем не менее, иногда помощь супервизируемым в их терапевтической работе (связанная с их личными чувствами на сессиях) необходима и уместна. Это может быть помощь в понимании собственных стереотипов, способов концептуализации, “неразрешенных проблем”, которые могут влиять на ход сессий; в осознании того, что препятствует и что способствует осуществлению терапевтических интервенций с конкретным клиентом и как поддержать в себе интерес к экспериментированию, то есть отход от стереотипов. Некоторые попытки “вызволить” обучаемого из его тупика могут включать в себя процессы, внешне напоминающие терапию; в подобных беседах существенны их длительность и интенции, на которых они основаны. Если эти процессы принимают систематический характер, супервизор рискует превратиться в терапевта, а его супервизируемый — в клиента. Как выразился Мид (1990), “цель супервизии — сделать начинающих терапевтов опытными терапевтами, а не опытными клиентами. Прохождение терапии — не способ научиться проводить ее”. Можно еще добавить: “А тем более — прохождение терапии в супервизии”.

Опасения превратить своих супервизируемых в клиентов могут совсем отпугнуть от фасилитаторской позиции некоторых супервизоров, опасающихся, что эта позиция может незаметно увлечь их на неправильный путь. Придерживаясь разговоров исключительно о клиентах и случаях, они бывают даже не в состоянии разобраться, почему знания, суждения и интуиция их супервизируемого оказываются неэффективными. Они замкнуты в роли дидактического учителя, причем даже внутри этой роли действуют ригидно, к великому огорчению и фрустрации их обучаемых. Но если исследование Эллиса (1991), посвященное критическим инцидентам в клинической супервизии верно отражает взгляды супервизоров и супервизируемых, то “проблемы отношений и личностные проблемы, влияющие на терапию”, обусловливают больше критических инцидентов, ведущих к изменению терапевтической эффективности, чем какие-либо иные факторы. Иначе говоря, супервизируемые лучше всего запоминают ситуации, когда их супервизоры действовали в роли фасилитаторов.

Молчание Чарити

Тэмми представила случай Чарити и двух ее дочерей. Муж Чарити, отец ее младшего ребенка, находится в тюрьме. Он осужден за сексуальный абъюз четырнадцатилетних близнецов. Мэла осудили всего лишь на полгода, но Тэмми что-то удерживает от того, чтобы спросить Чарити о причинах столь мягкого наказания, да и вообще от выяснения у нее более подробной информации. Сама же Чарити почему-то говорит обо всех этих обстоятельствах крайне туманно. Тэмми не испытывала сексуального абъюза и, насколько она знает, в ее семье этого ни с кем не случалось. Чарити же ребенком пережила сексуальный абъюз.

Вы — супервизор

l Следует ли Соне разобраться в том, почему Тэмми не “выжимает” из Чарити подробности?

Что сделала Соня

Соня восприняла эту ситуацию как настоящий подарок. Никогда прежде Тэмми не была в таком замешательстве по поводу “сдерживания”, связанного с клиентом. Чарити посещала заседания суда, когда Мэлу выносили приговор, ее множество раз расспрашивали юристы, судебные и социальные работники и другие официальные лица. Но она по-прежнему оставалась в какой-то неопределенности — отгораживалась от знания о том, что произошло с близнецами, возможно, потому что “отстранялась” от знания того, что произошло с ней самой. Знание сохранялось где-то отдельно.

Тэмми сказала, что у нее самой есть тенденция идти по своей профессиональной жизни (а может, и по жизни вообще), не позволяя этой жизни учить себя слишком многому. С клиентами она имела обыкновение общаться, “засучив рукава”: “Вот сейчас разберусь и помогу”. Со своей стороны, Соня ничего не имеет против “засученных рукавов” терапевта, наоборот. Но она отнеслась с уважением к высказанному Тэмми в начале супервизии желанию стать более рефлексивной и вдумчивой и “усвоить уроки, которые жизнь пытается мне преподать”. Тэмми и Соня провели одну из своих лучших супервизорских сессий, обсуждая, как может кто-то знать и не знать одновременно и какие интервенции терапевт может использовать, чтобы вызвать изменения у такого клиента. Тэмми сказала: наконец-то она начинает понимать, что значит работать на уровне сдерживаний, на уровне “бессознательных” и личных смыслов, непостижимых ни для кого, в том числе для их обладателя.

Т.: Мне несколько неудобно говорить это, ведь я столько времени уже вращаюсь в терапевтическом мире. Но я всегда тайно полагала, что если достаточно хорошо объяснить, до человека “доходит”, и он меняется. Поразительно, как люди могут что-то знать и одновременно не знать. Это происходит сплошь и рядом, не так ли?

С.: Я вижу, что это поражает тебя и даже смущает. В том-то и дело: ведь ты сама знаешь, что человек может быть “отключен” сам от себя, и в то же время “знаешь”, что если объяснишь что-то достаточно хорошо, то человек изменится. Эти два знания все время были в отдельных “ящичках”. (Затем она рекомендует литературу.)

Профессиональное развитие

Доказательство пудингом

Том жалуется Соне, что он “немотивирован”. Этот пятидесятитрехлетний мужчина только недавно получил диплом, не смог найти работу психолога и в настоящее время остается на своей старой работе консультанта по компьютерам. Он арендовал помещение для частной практики, но пока имеет лишь несколько клиентов. Том сетует, что большую часть времени между сессиями поглощен собой и не может сосредоточиваться на работе. Когда Соня спросила, какую работу он имеет в виду, он ответил, что “работу психотерапии”. Том заявил Соне: “Меня не беспокоит трата собственного времени. Меня беспокоит трата твоего”.

Как вы думаете, выполнения какой роли Том запрашивает от супервизора? Не думаете ли вы, что Соне следует обратить внимание на его последнюю фразу — на его тревогу по поводу “траты” ее времени?

Соня выяснила, что когда у Тома больше клиентов, он чувствует себя лучше. Но он вернулся к своим жалобам: “Я думаю, что все это связано с моей терапевтической идентичностью; ведь она должна у меня быть, а ее нет!” Соня спросила: если бы у него была эта идентичность, то что бы это было? И получила ответ: если бы она была, то он бы “жил и дышал ею — она была бы здесь всегда”. Он был бы “увлеченным”, а не таким, как сейчас, — “ни рыба, ни мясо”.

Как вы думаете, из какой роли Соня отвечала Тому?

Соня выяснила, что Том регулярно читает статьи по терапии, что он за собственный счет посещает краткие курсы. За последние месяцы он пытался устроиться на более чем десяток работ, связанных с психологией. Но все свои усилия он описывает как “не вполне чистосердечные”. Том признался, что колеблется между знанием о том, что работает по-настоящему хорошо, и уверенностью, что вообще ничего не стоит. “Если бы я по-настоящему взял на себя обязательства, так бы не было — пудинг пробуют, съедая”, — заявил он. Они с Соней обсудили, препятствует или способствует такая самооценка его профессиональной жизни.

Две недели спустя Соня поинтересовалась у Тома, как обстоят дела с его взглядом на себя. Том с трудом вспомнил даже то, что у него были отрицательные чувства относительно своих способностей и профессиональной идентичности как психолога. Теперь он желал обсудить планы перехода к частной практике на полный день.

Вы — супервизор

l Что могут говорить колебания Тома о стадии его профессионального развития — если, конечно, вы верите в подобные вещи (см. Borders, 1989; Loganbill et al., 1982; Stoltenberg & Delworth, 1987)?

Плодотворное супервидение периодически бывает связано с обращением к жизненному опыту супервизируемого. Однако, чтобы быть законным супервизорским процессом, а не терапией, это обращение должно фокусироваться на “работе”, а не на “жизни”, и прояснять умения, доступные обучаемому в его частной жизни, но каким-то образом отрицаемые или сбрасываемые со счета в его работе с клиентами. Контраст между компетентностью супервизируемого в его частной жизни, его компетентностью с большинством клиентов и некомпетентностью с данным клиентом — исходная точка личностного/профессионального роста. Это не только вполне законная, но даже обязательнаяе тема для супервидения: не исследовать ее — значит почти пренебречь супервизорским долгом. Такая фокусировка не требует “патологизирования” обучаемого или “терапизации” супервидения. Супервизор акцентирует “непроблематичные сюжеты” и противопоставляет их проблематичному сюжету, имеющему место в конкретном случае. Вместе с супервизируемым они исследуют вопрос о том, почему данный клиент активизирует проблематичную альтернативу.

Супервизия не заканчивается работой со случаем; скорее, она там только начинается. Профессиональное развитие редко представляет собой простое добавление чего-то нового к тому, что уже есть, как капли известковой воды в пещере, добавляясь друг к другу, образуют сталактиты. Если бы все было так просто, неоткуда было бы взяться сопротивлению, которое реально присутствует. В отличие от сталактитов, которые просто увеличиваются в размерах, у человеческих существ при добавлении нового трансформируется старое. Супервизор как фасилитатор поощряет общее профессиональное и личностное развитие и работает с супервизируемыми над установлением и прояснением профессиональных задач. Полезно время от времени спрашивать супервизируемых о характере личностных кризисов, которые они пережили в ходе своего профессионального развития, что послужило толчком к этим кризисам, как они были преодолены, и особенно — о новом понимании и выводах, сделанных ими в процессе преодоления каждого из кризисов, и о том, как это понимание повлияло на их дальнейшее профессиональное развитие. Как отметил Уайт (1990), подобные вопросы помогают супервизируемым стать более активными в определении новых смыслов своей профессиональной терапевтической карьеры и строить новые профессиональные “автобиографии”, ассимилирующие различные поворотные пункты их профессиональной истории. Новый пересказ профессиональной биографии оказывает реальное и позитивное воздействие — не только на работу супервизируемых, но и вообще на их жизнь и отношения.

Истощение

Вы уже знаете о Тельме, о том, что она имеет прочное положение в своей профессии и в течение некоторого времени супервизируется у Сони. На этот раз ее запрос не является “центрированным на случае” — она хочет исследовать, как ей распределять свою “рабочую энергию” теперь, когда ее рабочий график меняется. Тельма заявила, что хотела бы действовать по-другому: она устала вечно делать “немножко того, немножко этого”. Теперь она хочет быть “активной, а не реактивной”, хочет иметь ощущение завершенности и видеть нечто общее в разных видах работы, особенно в работе с сексуальным абъюзом и нарушениями пищевого поведения (в этих областях она “как будто становится специалистом”).

Соня предложила Тельме поработать с доской и символическими фигурами. По ее заданию, Тельма разместила все свои текущие рабочие роли на доске. Когда она это сделала (что потребовало определенного времени), Соня предложила ей интерпретировать фигуры: почему она расположила их так и выбрала именно эти фигуры. Соня расспросила Тельму о каждой фигуре и предложила собственные ассоциации с ними. Затем она предложила Тельме расставить фигуры так, чтобы они отобразили ее профессиональную жизнь такой, какой она хотела бы ее видеть.

Развитие не происходит путем разрушения или забывания; чтобы оно произошло, старое должно принять новую форму. Люди идентифицируют себя с тем, что они есть, поэтому рост представляет для них угрозу. Однако если человек говорит “Еще не сейчас”, значит, уже фактически “есть” то самое, которое “не сейчас”. Вслед за Матураной, в этой книге будет повторяться, причем неоднократно, что ни один живой организм не откажется от чего-либо, чтобы “впустить” что-либо, воспринимаемое им как чужеродное. Самый легкий путь инициировать изменения — это полностью определить систему как она есть, в соответствии со всеми ее связями. Тогда человек становится способен отказаться от усилий контролировать будущее. В ходе этого процесса полезны обычные визуальные методы.

Тельма выбрала Супермена. Когда она консультирует полицию, ей кажется, что она должна быть “сверхчеловеком и всегда оставаться на высоте. Я готова на это... но энергия, которую это забирает... от всего остального... Это истощает меня. Я злюсь, что там нет лучших ресурсов для выполнения работы и никакой обратной связи, невозможно ничего проанализировать. Я делаю это за других, но мне трудно делать это хотя бы адекватно — нет и речи о том, чтобы хорошо... Силы, которые забирает эта работа, — они отнимаются от больницы, где от меня не требуется функционировать... как бы это сказать... на таком накале”.

Для изображения больницы она выбрала Обнимающихся Бобров, потому что они “спокойные, мягкие и с ними легко”.

С.: Есть ли еще что сказать о больнице?

Т.: Поскольку это легко, и “проходит” абсолютно все, и я не хочу так... мне нужно лучше использовать свою энергию — выбраться из болота и построить эту чертову плотину... а не просто валяться и наслаждаться жизнью. Это уже случалось со мной прежде.

С.: Когда?

Т.: Множество раз за все годы — на разных работах, с разным материалом. Люди думают, что я великий консультант, но мне совершенно так не кажется. (Размышляет над доской.)

С.: Что следующее?

Т.: Эти трое (Черная Крыса, Зеленая Пуговица, Бабочка). Ну... это все касается дома, личное...

С. (поспешно): Нет необходимости рассказывать мне об этом. Переставь фигуры так, чтобы это было более удовлетворительно для тебя. (Тельма выполняет.)

С.: Расскажи, что ты сделала на доске.

Т.: Я переместила часть критически важной энергии в больницу. Не знаю, что именно представляет собой пуговица, и не знаю, куда ее поместить. (Переставляет ее ниже.) Крыса пока смотрит в ту же сторону. Бабочка развернулась и стала ближе. Другие фигуры я не трогала.

С.: Что с полицией? Не хочешь ли использовать другую фигуру?

Т.: М-м-м. Наверное, да. (Выбирает Медведя-Бизнесмена.)

С.: Что это значит?

Т.: Адекватность и умение. Он готов ко всем поворотам событий, но не слишком... не так уж лезет вон из кожи. (Они обсудили это в подробностях, но без записи). Это более осознаваемая часть моей жизни. Не такая фрагментированная и неопределенная.

С.: А как повлияет разворот фигуры?

Т.: Для меня это значит, что я должна гораздо яснее представлять свою готовность к работе.

С.: Это возможно?

Т.: М-м-м. Им это не понравится, но это возможно. (Еще некоторое время продолжают беседу.)

Две недели спустя Тельма сообщила, что чувствует себя значительно лучше в отношении работы. Она произвела некоторые структурные изменения в своей консультативной деятельности для полиции и в других “кусках и кусочках”, которыми занимается. Один из критических факторов, требующих внимания, связан с домом, и она это уладила.

Мне нужно было обсуждать мои дела со своим партнером, и я обсуждала. В течение недели стало ясно, что представляет зеленая пуговица. Это проблема здоровья. У меня очень болит правый глаз, на него как будто что-то страшно давит. Это не что иное, как страх ослепнуть. Я ничего с этим не делаю и просто надеюсь, что само пройдет. Я четко осознала, что у меня не такой уж большой опыт работы с полицией, и так и говорила в ситуациях, когда раньше бы только отвечала: да, да. В больнице я себя чувствовала больше при деле, и не только выполняла работу, но также думала.

Глава 6

КОНСУЛЬТАНТ

Роль консультанта

Встретившись с терапевтической проблемой, супервизор вначале может даже не представлять, как ее решать. Однако ему необходимо знать некоторые пути к решению проблем вообще, о которых мы будем говорить в частях III и IV. Находясь в роли консультанта, супервизор дает терапевту гибкую позицию, из которой тот может концептуализировать свои случаи. С точки зрения клинической мудрости, он прежде всего вырабатывает проницательность и способность выносить суждения — то есть работает над природой своего знания, над циклами взаимодействия по поводу “знания” чего-либо и связями между знанием и властью. Супервизор-консультант особенно внимателен к функционированию системы, включающей терапевта и клиента, и к своей собственной роли внутри этой системы. Он держит в поле зрения все релевантные системы: расширенную систему клиента, системы клиента и терапевта и, по возможности, систему супервизор/терапевт/клиент. Если в роли учителя супервизор может “диагностировать” клиента, то в роли консультанта он скорее диагностирует терапевтическую систему — взаимодействие между терапевтом и клиентом (см. главу 8). Преимущество вхождения супервизора в ситуацию “ничего не зная” состоит в том, что ему приходится учиться у супервизируемого. Тот инструктирует, а супервизор пребывает в состоянии восприимчивости.

Супервизор и обучаемый вместе генерируют данные о “случае” и вырабатывают подходящие интервенции. Обычно консультант предлагает альтернативные концептуализации и отображает систему визуально или физически. Супервизор-консультант может значительную часть сессии идти за супервизируемым, лишь задавая вопросы, предлагая альтернативные возможности, поощряя сознательный выбор и ответственность.

Сидя на заборе

Одиннадцатилетний Крэг — сущее бедствие для своей матери и тетки. Он имеет обыкновение впадать в “немыслимую ярость” вплоть до того, что бьет мать или принимается резать мебель, если мать покидает комнату против его желания. Семью сотрясают скандалы, которые регулярно начинаются вечером, когда мать возвращается с работы, и длятся до двух часов ночи. Это крайне раздражает обитателей соседних домов, находящихся очень близко к их собственному. Мать Крэга, Мадди, воспитывает детей одна. Тетка Крэга по имени Августа присматривает за ним и двумя его сестрами, пока их мать на работе. Августа отвозит их в школу, забирает оттуда и заботится о них до возвращения Мадди в семь часов вечера. Когда они впервые пришли на терапию, Мадди собиралась отдать Крэга в патронатную семью.

Мадди аккуратно посещает сессии, правда, всегда в сопровождении Августы. Тэмми встречается с семьей в течение примерно пяти месяцев, и хотя уже достигла некоторого успеха с сестрой Крэга, Сисси, про Крэга она заявила, что они с ним “никуда не сдвинулись”. В день супервизии она в отчаянии искала, куда бы еще направить эту семью, хотя ее агентство само является “конечным пунктом”. Чашу терпения Тэмми переполнил следующий эпизод. Она похвалила Мадди за то, что та проявляет столько терпения с Крэгом, и Мадди ответила: это из страха; она боится, что когда Крэгу исполнится 18 лет, он вернется и убьет ее, если она не сделает для него все, что может.

Супервизор подумала о том, что она тоже чувствует себя беспомощной, что этот случай для нее “слишком тяжелый”. Она стала думать: может быть, ей следует рекомендовать Тэмми кого-нибудь более компетентного? Даже находясь на таком большом расстоянии, она уже начала чувствовать себя частью этой явно безнадежной системы.

В роли консультанта супервизор пытается избежать тупика, из которого терапевт обратился к нему за помощью. Иначе он тоже станет участником борьбы, в ходе которой терапевт и клиент пытаются утвердить ценность своих представлений, а каждое из них является лишь частью общей картины. Чтобы предотвратить это, супервизор усиленно стремится не принимать определение проблемы, которое предлагает ему терапевт, в качестве своего собственного. Он как бы спрашивает сам себя: “Действительно ли вещи таковы, как говорит терапевт, или просто я уже рекрутирован(а) в системный миф?” Он пытается отдавать себе отчет в супервизорской культуре, частью которой является, вместо того чтобы просто считать ее “естественным положением вещей”, поскольку понимает: если он будет существовать в ней бессознательно, то может начать реагировать изнутри той самой системы, которую должен консультировать. Он столь же подвержен фиксации на конкретной версии “истины”, как любой другой член системы. Задача супервизора, функционирующего в роли консультанта, — оставаться в системе и в то же время не увязнуть в ней. Ему нужно быть доступным, то есть определить себя, быть в контакте с супервизируемым и в то же время не вовлечься настолько, чтобы утратить способность ясно мыслить. Чтобы хорошо проводить супервизию, надо держать в рабочем состоянии все свои “антенны”.

Соня спрашивает Тэмми, как она видит себя в этой ситуации. Тэмми говорит: “Это как будто мы трое сидим на заборе, спрятав головы в собственные ладони: “Не слышу”, “Не вижу”, “Держу язык за зубами” и вдобавок “Не знаю”! Вот это я сейчас и есть”.

Создавая этот образ терапевтической системы, Тэмми осознает первый момент — что она объединилась с Мадди и Августой. Однако она начинает открыто определять систему, и чем больше делает это, тем больше имеет в ней свободного пространства.

Таблица 6.1

Супервизор как консультант

l Занимается системой “терапевт — клиент”.

l Рассматривает поведение терапевта как потенциально поддерживающее дисфункциональную систему.

l Воздействует на терапевта не путем простого инструктирования, а на стратегическом уровне.

l Сотрудничает с терапевтом в проработке проблемы.

l Позволяет терапевту в “свободном дрейфе” структурировать сессию.

l Экспериментирует с различными путями оценки и интервенции.

l Снабжает не ответами, а альтернативами.

Основной метод консультирования — построение карты, или определение системы. Если целью супервизора в роли учителя обычно являются изменения первого порядка — увеличение или уменьшение чего-либо внутри системы, то супервизор как консультант часто оперирует на уровне изменений второго порядка — изменений, выходящих за рамки системных параметров. Это “изменения в изменениях”, или мета-изменения: переход на другой уровень, скачок, разрыв*, трансформация. Многие трудности могут быть разрешены на уровне изменений первого порядка. (“Делай это больше”, “Почему бы не попробовать то?”) Но если такие меры не привели к успеху, а дальнейшая попытка решения проблемы заключалась в усилении определенного поведения, то сам этот способ решения мог стать частью проблемы. В этом случае показаны изменения второго порядка.

Как мы увидим ниже, когда речь будет идти об использовании визуальной и психодраматической супервизии (что обычно делается из роли консультанта), рассматриваемая система включает не только роли терапевта и клиентов, но и сами попытки решений, и обусловливающие их представления. Все это может быть визуально воплощено. Объектом исследования становятся сами правила конструирования реальности. Концептуальная и эмоциональная установка, с которой связан характер переживания ситуации, сама помещается в организующую “рамку”, то есть деструктурируется. В результате меняется значение ситуации, а вместе с ним — ее воспринимаемые последствия. При эффективном консультировании даже “конкретные факты” случая в конце концов оказываются не столь конкретными. Тут можно вспомнить, что одним из признаков клинической мудрости является проницательность, подразумевающая не только “интуицию” и “знание себя”, но и видение “сквозь” само знание, и знание процесса его порождения внутри социальной системы. После того, как терапевтическая ситуация представлена в альтернативной структуре, вернуться к прежнему взгляду на “реальность” уже не так просто.

Соня спрашивает Тэмми: как она думает, каково значение поведения Крэга? Поразмыслив, Тэмми отвечает: по ее мнению, поведение Крэга говорит о том, что он чувствует себя нежеланным. “Что еще оно может значить?” — спрашивает Соня.

Возможно, вы помните, что одна из целей Тэмми в супервидении — сформулировать свою теорию изменений, чтобы почувствовать себя “настоящим профессионалом”. Тэмми — опытный профессионал, но она всегда “просто делала, чтобы получилось то-то”. Консультируя Тэмми, Соня помнит эту цель и необходимость учить Тэмми. Но здесь учебная задача совсем иная, чем при работе с Томом и Тексом, новичками в этой профессии. Их она в основном инструктирует по поводу навыков и изменений первого порядка. Тэмми для развития клинической мудрости нужно нечто иное, в большей мере относящееся к уровню концептуализации.

Тэмми отвечает: “Оно может означать, что Крэг действительно считает себя плохим и старается оправдать это убеждение. Его мать рассказывала, что если его похвалить, он через некоторое время обязательно сделает что-нибудь плохое”. Следует Сонин вопрос: “А если представить, что таким образом он пытается сделать что-то для кого-то, пусть извращенным образом и безуспешно? Что, если им руководят верность и любовь по отношению к кому-то?” Тэмми не думала об этом. В ходе дальнейшего обсуждения (не приведенного здесь) Тэмми вырабатывает три новых объяснения поведения Крэга: он хочет соединить своих мать и отца (маловероятная возможность, поскольку они разошлись уже несколько лет назад); он стремится (извращенным и искаженным образом) помочь своей матери стать взрослой (со слов Тэмми, этот взгляд может быть не столь далек от реальности: по ее словам, Мадди раньше была “очень незрелой” личностью, а теперь “значительно больше похожа на взрослого человека”); он хочет иметь отца (Тэмми приводит свидетельства в пользу этого взгляда, в том числе и прямые высказывания Крэга, на которые она прежде не обратила внимания).

Тэмми и Соня разрабатывают некоторые позиции для Тэмми, на которых она может сохранять свою открытость множеству гипотез относительно этой семьи. Тэмми обнаруживает себя далеко от того места, где начала эту супервизорскую сессию. Соня вводит в обсуждение понятие времени и говорит с Тэмми о том, как Крэг пытается остановить время. Она предлагает взгляд на ригидные и хаотические взаимодействия как на способ остановить время и рекомендует книгу о времени Босколо и Бертрана, а также некоторые журнальные статьи.

Если при инструктировании и фасилитации позиции супервизора и супервизируемого в какой-то мере иерархически выстроены, то процесс консультирования — это процесс сотрудничества. Вначале ни супервизор, ни супервизируемый не знают, что делать. Однако супервизор не складывает свои полномочия; он обеспечивает гибко организованное “пространство” для рассмотрения проблемы и решения вопроса о том, каким процессам следовать. Поскольку обе стороны в момент приближения к проблеме находятся в состоянии “незнания”, то именно в этой ситуации, при этой роли для супервизора наиболее естественно применить визуальную супервизию — использовать рисунки или объекты для наглядного представления системы, включая терапевтическую. Визуальные методы особенно полезны для “конструирования” системы. Когда поняты процессы, происходящие в системе, и терапевт получил помощь в определении “себя и системы”, проблемы часто разрешаются сами собой.

Через неделю после этой консультации Соня поинтересовалась прогрессом с семьей Крэга. Тэмми сообщила, что она еще не виделась с ними, но уже “слезла с забора и обходит его по периметру”. Через две недели после супервизии Тэмми увиделась с Мадди и Августой. После этого она рассказала, что ситуация обернулась “совершенно по-другому”. Сестры начали “по-старому”, но Тэмми была теперь другая. Она осведомилась, произошли ли какие-либо изменения в Крэге. Тогда Мадди принялась перечислять то, что было с ним хорошо. Например, она “не могла вспомнить”, когда у него в последний раз была вспышка ярости. Тэмми спросила, не думают ли они, что Крэг мог плохо вести себя, потому что намеревался вновь соединить своих папу и маму. Тут Августа вмешалась в разговор и сказала, что Крэг “вечно говорил об этом”, но в последний месяц меньше, чем обычно.

Дата добавления: 2014-11-06