Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Супервизия 10 страница




 

 

l Вы дали мне знание по поводу контейнирования клиента. Вы говорили такие вещи, как “Ты — резервуар” и “Не пересиживай с этим клиентом”. [Учитель]

 

 

l Вы обратили мое внимание на важность постановки целей и отслеживания изменений: “В следующий раз сверь с ним ваши представления о целях”. [Учитель]

 

 

l Вы акцентировали важность моей собственной силы и уверенности. “Поздравь его с его прогрессом” — это вместо того, чтобы суетиться и принимать обеспокоенный вид. [Учитель, фасилитатор]

 

 

l Наконец, вы прибавили мне силы и уверенности, поддержав меня...” [Фасилитатор]

 

 

Консультация по телефону, которую Стефания дала Тексу, вполне может служить обзором для первой части и введением во вторую, посвященную фокусу супервизии, то есть вопросу о том, на ком или на чем должна концентрироваться супервизия. На клиенте? На терапевте? На системе клиент — терапевт? На системе терапевт — супервизор? Или на всем вместе?

 

 

В процесс супервизирования всегда вовлечены по меньшей мере пять факторов: супервизор, супервизируемый, клиент, культурный контекст и рабочий контекст. Лишь два из этих пяти непосредственно наличествуют на супервизии — супервизор и супервизируемый. Клиент отсутствует, контекст выступает в абстрактной форме. В “Расписании для Конрада” Текс и Стефания репрезентируют все остальное — Конрада, систему Конрада, систему “Конрад и Текс”, современную культуру, убеждения относительно отцов, суицида, молодых людей, “пустого стула”; контекст консультации Стефании Тексу, отсутствующего супервизора Текса и т.д. Если супервизия не проводится “вживую”, посредством одностороннего зеркала, тогда эти двое — супервизор и обучаемый — отражают собой все остальное.

 

 

Супервизорская

 

 

и терапевтическая системы

 

 

Процесс супервизии формирует две сцепленные между собой системы: терапевтическую, состоящую из клиента и терапевта, и супервизорскую, состоящую из супервизора и терапевта. Задача супервизорской системы (Стефания и Текс) — проявлять внимание к терапевтической системе (Текс и Конрад). Это внимание может проявляться непосредственно как рефлексия по поводу рассказа терапевта о случае (например, рассказа Текса Стефании), письменных комментариев терапевта, письменных протоколов или кассетных записей — каждый из этих путей подачи материала имеет свои преимущества (Young, 1966), — или косвенно, через исследование “здесь-и-сейчас” того, как супервизорский процесс отражает терапевтическую систему. Несомненно, Стефания и Текс использовали оба варианта.

 

 

Далее, в терапевтической и супервизорской системах могут быть выделены по три аспекта, что дает в совокупности шесть возможных фокусов внимания, три из которых связаны с клиентом и терапевтом, а три — с терапевтом и супервизором. Авторами этой схемы являются Питер Хокинс и Робин Шоэт, чья книга “Супервидение в помогающих профессиях” (“Supervision in the Helping Professions”) была опубликована в 1989 г. Мы с удовольствием рекомендуем читателю эту книгу, основанную, на наш взгляд, на специфически британском сплаве психодинамической и недирективной традиций. Здесь их модель представлена в адаптированном виде, более приспособленном для социально-конструктивистской базы визуальной и активной супервизии: она повернута на девяносто градусов и, соответственно, исходным шести категориям даны другие названия.

 

 

Эти шесть категорий, или вариантов супервизорского фокуса, сейчас будут кратко охарактеризованы и затем подробно описаны в следующих двух главах. Они представляют собой просто языковые метки, маркирующие род активности в конкретный момент супервизии, благодаря которым становится до известной степени организованным то, что иначе было бы хаосом неструктурированного опыта. Каждый из них может действовать как напоминание о наличии других фокусов и других ролей, помогая осознавать, например, то что супервизия, посвященная исключительно супервизорскому процессу или впечатлениям самого супервизора, имеет тенденцию становиться крайне нарциссичной и центрированной на терапевте, вплоть до полного игнорирования клиента. Аналогично, супервизия, базирующаяся исключительно на первом или втором фокусе — рассказе или действиях терапевта, — вполне может оказаться “сухой” и упустить многие жизненно важные аспекты динамики, без выявления которых невозможны разрешение случая и прогресс терапевта. Эти шесть категорий приведены на рис. 8.1.

 

 

Терапевтическая система

 

 

1. Рассказ терапевта: история терапевта о клиенте и история клиента. Фокус — на клиенте.

 

 

2. Действия терапевта: исследование того, что терапевт делал с клиентом, — гипотезы, методы и техники, интервенции. Фокус — на тера­певте.

 

 

3. Процесс терапии: исследование взаимодействия или “динамики” на сессии. Фокус — на системе “терапевт и клиент”.

 

 

Супервизорская система

 

 

4. Состояние супервизируемого: этот фокус супервизии уже принадлежит “второй стороне” супервизорского процесса, где внимание супервизора концентрируется на состоянии терапевта во время супервизорской сессии, в том числе на переживаемых им “блоках” и дистрессе. “Переименование” терапевта в супервизируемого имеет целью подчеркнуть переход от первой группы фокусов супервизии, связанных с клиентом, ко второй, где главные отношения — это отношения с супервизором.

 

 

5. Супервизорский процесс: исследование отношений между супервизором и обучаемым, а также вероятности “клонирования” системы (параллельного процесса).

 

 

6. Впечатления супервизора: “подозрения”, “странные” чувства или идеи супервизора, связанные с супервизируемым или клиентом, трансформируются в соображения на тему не нашедших выражения аспектов рассказа терапевта или состояния супервизируемого.

 

 

Шестифокусный подход в соединении с четырьмя супервизорскими ролями дает нам фокусно-ролевую матрицу (см. рис. 8.2). Используя эту матрицу, супервизор в любой момент может установить, где они с супервизируемым “находятся”. Так, супервизор, инструктирующий относительно клиента и клиентской динамики, “попадает” в первый квадрат первой строки; инструктирующий относительно терапевтических интервенций — в квадрат, расположенный строкой ниже, и так далее. Супервидение может быть консультацией по материалу рассказа терапевта, или активности терапевта, или процесса терапии, или состояния супервизируемого, или супервизор­ского процесса. Шестой фокус (“впечатления супервизора”) несколько отличается от остальных: хотя супервизор в принципе мог бы инструктировать супервизируемого по поводу своих впечатлений от него, более вероятно, что он будет исполнять учительскую, фасилитаторскую, консультативную или экспертную функцию исходя из этих впечатлений. В следующих нескольких главах мы много раз будем ссылаться на соответствующие квадраты фокусно-ролевой матрицы.

 

 

Глава 9

 

 

ТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА

 

 

Терапевтическая система фокусируется на клиенте и на отношениях между терапевтом и клиентом. Как уже описано в главе 8, в ней выделяются три составляющие:

 

 

1) рассказ терапевта;

 

 

2) активность терапевта;

 

 

3) процесс терапии.

 

 

Рассказ терапевта

 

 

Неужели все должно быть так сложно? Почему мы не можем назвать этот фокус просто “описанием клиента”? Супервизоры, работающие с конструктивистских позиций, понимают, что ни один человек не может знать мир непосредственно: “Я признаю, следовательно, я наделяю значением”. То, что не признается, не имеет значения, — и таким образом, не существует. Супервизируемый, рассказывая о клиенте, сообщает нам улики и воспоминания, но не факты. Невинный заголовок “Описание клиента” пахнет дез­инфектором и эфиром. О чем напоминают эти запахи?

 

 

Если не считать “живой” супервизии, то нам представляется не собственный рассказ клиента, а рассказ терапевта о рассказе клиента. Стефания на самом деле знает не историю Конрада, а ее версию, рассказанную Тексом. Даже в самых элементарных отношениях мы не можем знать клиентов “как они есть”. Это так же верно при “живой” супервизии и при супервизии по аудио/видеозаписям, как при супервизии на основе сообщения терапевта. Обычно терапевты на супервизии предъявляют клиентов в виде собственных воспоминаний и заметок о сессиях (McKenzie et al., 1986). Исключение составляют сессии семейной терапии, для которых живое супервидение или видеозаписи — в порядке вещей (Nichols et al., 1990). Таким образом, терапевты показывают своих клиентов на супервизии через самих себя.

 

 

Сознание — не зеркало, отражающее “истину” в согласии с физическими законами; Стефания и Текс формируют свой опыт в соответствии с собственной природой. Каждый из нас отбирает и “присваивает” в качестве фактических данных лишь определенные части дискурса; но даже и присвоенное нами мы изменяем. Любое “описание клиента” на самом деле есть не что иное, как рассказ о клиенте, созданный терапевтом и супервизором, задающим именно те, а не другие вопросы, ставящим те, а не иные акценты, исходящим из этой, а не другой теоретической ориентации. Казалось бы, излишне напоминать о том, что любой список есть творение своего составителя, и другой составитель даст нам другой перечень “фактов”. Но этому очевидному состоянию дел редко уделяют внимание. Иначе и быть не может, если мы хотим продолжать жить изо дня в день и не сойти с ума. Однако в терапии и супервизии это становится критическим фактором. Текс в своем описании Конрада фокусируется на его отношениях с отцом. Предположительно, Конрад во время терапевтических сессий фокусируется на своем отце потому, что Текс поощряет или позволяет это. С другим терапевтом история Конрада и даже его кризис могли бы выглядеть совершенно иначе. Текс отнюдь не “просто слушал”; в действительно он вместе с Конрадом был со-творцом терапевтических сессий точно так же, как они со Стефанией были соавторами своей супервизорской сессии.

 

 

Таким образом, избрав этот фокус супервизии, терапевт и супервизор сосредоточивают внимание на содержании того, как терапевт “докладывает” клиента. Это наиболее удобно, в частности, для получения как можно более “безличного” физического описания клиента (хотя, при всей его безличности, оно все равно будет историей о клиенте: терапевт не может превратиться в видеокамеру. Терапевт-мужчина и терапевт-женщина обязательно опишут одного и того же клиента совершенно по-разному, даже если получат предельно простую инструкцию: “Расскажи, как он выглядит”. По нашему опыту, обращение к внешности клиента помогает “заземлить” сессию, особенно когда терапевт “забрел” в более фантазийные пространства, нуждающиеся в детализации. Кроме того, оно дает супервизируемому дополнительное упражнение в наблюдательности: зная, что супервизор спросит его об этом, он внимательно наблюдает и запоминает детали. Наконец, “безличное” (с поправкой на все сказанное выше) описание клиента помогает супервизору: оно нередко дает ему представление о случае, в отличие от “оценки” или “мнения” супервизируемого, внушающего представление о самом супервизируемом.

 

 

Кроме физического описания, супервизор может рассмотреть в этом фокусе еще одну или несколько историй о клиенте — медицинскую историю, образовательную, профессиональную, историю развития или другие. Здесь мы касаемся вопроса о виде терапии, которую представляет в данном случае супервизируемый: например, психотерапевт вовсе не обязательно знает медицинскую историю клиента, а бихевиориста не слишком интересуют клиентские сновидения. Задаваемые вопросы в основном обусловливаются видом терапии, в контексте которого происходит супервизия. Ниже перечислены некоторые вопросы, характерные для ряда терапевтических школ.

 

 

l Имеется ли в истории клиента следующее

чрезмерное употребление каких-то веществ;

 

 

его насильственное поведение;

 

 

его физический абъюз по отношению к другим;

 

 

физический абъюз других по отношению к нему;

 

 

суицидальное поведение;

 

 

его сексуальный абъюз по отношению к другим;

 

 

сексуальный абъюз других по отношению к нему.

 

 

l Как выглядит этот человек или его семья?

 

 

l Как они говорят (медленно/быстро, громко/тихо, возбужденно/спо­койно)?

 

 

l Как они себя предъявляют?

 

 

l Что, по их словам, является их проблемой?

 

 

l Как влияет эта проблема на их жизнь?

 

 

l Кто их направил?

 

 

l Как долго эта проблема существует у них в качестве проблемы?

 

 

l Какие сюжеты принесли клиенты на терапию о себе самих и терапии?

 

 

l Имеются ли исключения из этих сюжетов?

 

 

l В каком контексте, на каком содержании возникла эта проблема?

 

 

l Как клиенты пытались разрешать эту проблему до сегодняшнего дня?

 

 

Можно спрашивать что угодно еще, если это кажется уместным. Если имеется видео- или аудиозапись, супервизор и терапевт просматривают ее, фокусируясь на клиенте, а не на поведении терапевта. Иначе говоря, их интересует ответ на вопрос: “Этот клиент — он кто?”

 

 

Если “клиент” — пара, супервизор может поставить несколько иные воп­росы:

 

 

l Как они встретились?

 

 

l Как долго они вместе?

 

 

l Что привлекло их друг к другу?

 

 

l Как они разрешают споры?

 

 

Или более специфические вопросы относительно поз и жестов:

 

 

l Как стояли их ноги на полу?

 

 

l Что делали их руки? Что говорила каждая рука?

 

 

l Куда “шла” каждая из ног?

 

 

l Куда они смотрели? С каким выражением?

 

 

l Как они касались друг друга?

 

 

Иногда из таких деталей вырисовывается уникальная характеристика отношений. При супервизировании в семейной терапии задаются вопросы еще иной категории. Однако для вхождения в дальнейшие подробности потребовалось бы обращаться к различным школам индивидуальной, супружеской и семейной терапии, что вывело бы нас за границы резюме, возможного в книге по супервидению.

 

 

Направленное воображение

 

 

В этом разделе описываются некоторые менее общепринятые способы получения от терапевта его рассказа. Они рекомендуются не для рутинного использования, а для тех случаев, когда терапевту трудно выразить свое “ощущение” клиента. Образы иногда позволяют быстро “прорваться” к виґдению клиента, которое было недоступно прежде. Впрочем, в конце этого раздела приводятся различные предостережения, связанные с использованием направленного воображения для получения описаний клиентов.

 

 

“Направленное воображение” означает, что супервизируемому предлагается реагировать на образы, возникающие в определенном контексте. Например, супервизируемому, пытающемуся “добраться до сути” клиентского рассказа, супервизор говорит:

 

 

“Представь, что за спиной клиента находится сила... Что это за сила? Или вообрази, что сверху на клиента давит сила... Что это за сила?”

 

 

Хотя ситуацию задает супервизор, спонтанность супервизируемого не подавлена. Напротив, направленные образы зачастую увлекают его в захватывающее путешествие, ведущее к спонтанным образам, которые становятся его собственными.

 

 

“Представь, что перед тобой находится громадный пустой экран. Мысленно помести туда клиента. Что он делает?”

 

 

Разумеется, если терапевт не “увяз” в задаче описания клиента, прибегать к образам не нужно. Следует стремиться к элегантности и экономии и не предпринимать больше, чем необходимо. При разумном с клинической и супервизорской точек зрения использовании эти методы могут служить эффективным средством для генерации дальнейшего рассказа терапевта. К их числу относится, например, следующая техника, часто применявшаяся во времена популярности направленного воображения:

 

 

“Вообрази три коробки, одну внутри другой. В каждой находится клиент. Представь, что ты вытаскиваешь коробки друг из друга и располагаешь их перед собой по порядку, начиная с самой большой; теперь представь, что именно находится в каждой из них”.

 

 

Вместо трех коробок могут быть три двери, трое ворот и т.д. Систематическое использование проективных приемов вроде “трех коробок” позволяет супервизору сопоставлять ответы разных обучаемых или одного обучаемого в разное время. Он может посмотреть, есть ли в ответах супервизируемого какой-либо паттерн. Может быть, первая коробка обычно содержит определенный набор характеристик, так же, как вторая и третья? По мере того, как размеры коробок уменьшаются, не происходит ли, как считает Шорр (1983), приближение к “сути” клиентской истории? Можно проверять такие вещи, неоднократно используя одни и те же приемы, слегка варьируя их и внимательно наблюдая.

 

 

Теа рассказывает о Чармен, двадцатишестилетней женщине, у которой уже имеются грудные имплантаты, синтетические волосы, затейливо переплетенные близко к черепу, и другие физические инновации. Чармен пришла на терапию по причине проблем с сыном восьми лет, которого, как сказала сама клиентка, она “недостаточно любит”. Супервизор попросила Теа вообразить три коробки, вложенные друг в друга, а затем мысленно разделить их и расположить перед собой. После того как Теа проделала это, ей было предложено представить Чармен в первой коробке. “Она великолепна! Вся разодетая и накрашенная”. А во второй коробке?” Куда-то девалась вся ее косметика, и она выглядит несчастной. “А в последней, самой маленькой коробке?” “Она безудержно рыдает, дрожа и всхлипывая”. “Как ты думаешь, о чем?” — поинтересовалась супервизор. И они продолжили обсуждение.

 

 

Всем всегда хочется техник, которые можно было бы просто брать и использовать; однако в итоге каждый должен найти для себя “наилучшую практику”, — читая литературу, набираясь опыта, внимательно наблюдая за происходящим и осознавая контекст. Направленные образы — мощный и как будто бы глубоко проникающий способ извлечения из супервизируемого его конструктов по поводу клиента. Но если вы почерпнете из этой книги лишь список рецептов, это сделает вашу работу отнюдь не глубокой, а ужасающе грубой и некомпетентной.

 

 

Иногда бывает полезно, чтобы супервизируемый визуально представил родительскую семью клиента или его теперешний социальный атом. Ниже перечислены некоторые идеи на эту тему, заимствованные из книги Шорра (1983).

 

 

Представьте, что рядом с вашим клиентом стоит его отец/мать. Что клиент шепчет на ухо родителю? Каков ответ?

 

 

Представьте, что ваш клиент смотрит снизу на балкон. Туда выходит его отец и смотрит на него сверху. Что он говорит? Что говорит ваш клиент?

 

 

Вообразите своего клиента младенцем; теперь за две минуты опишите, как он растет, при этом говорите так быстро, как только можете. Не беспокойтесь о том, что знаете не все его значимые жизненные события, — вперед!

 

 

Ни одно из этих упражнений не претендует на какую-либо точность. Все они направлены лишь на раскрепощение терапевта. На самом деле супервизируемый понятия не имеет, что шептал бы его клиент на ухо отцу или матери или что скажет отец клиента, и он вовсе не обязательно осведомлен о критических этапах развития клиента. Скорость вырастания клиента или момент его диалога со своей матерью/отцом, как их вообразил себе супервизируемый, могут высветить какие-то факторы, которые прежде не фигурировали в его сознании как существенные. Не давайте этим образам унести себя неизвестно куда. При такой супервизорской работе некоторые возникающие образы полезны, в то время как другие не имеют отношения к делу.

 

 

“Значение” образа валидизируется путем достижения согласия между супервизором и супервизируемым по этому поводу. Трудности, сомнения и блоки — все это информация о клиенте, или о супервизируемом, или о самом методе. Все это должно быть разумно классифицировано в соответствии с тем, к чему относится. Пудинг опробуется посредством съедания: выводит ли образ из тупика супервизорскую сессию и прокладывает ли он новый путь для концептуализации и работы? Кроме того, действительно ли этот новый путь работы с клиентом будет успешен на следующей сессии или сессиях? Если ни на один из вопросов нельзя получить утвердительного ответа, то необходимо тщательно исследовать происходящее на супервизорских сессиях: может быть, супервизор и обучаемый чересчур уютно себя чувствуют друг с другом? Не превратилось ли то, чем они занимаются, в своего рода супервизионный нарциссизм? Отследите процесс, дабы удостовериться, что метод адекватен и интересы клиента действительно учитываются. Метод направленного воображения ни в коем случае не должен стать единственным или даже главным способом генерации терапевтом его рассказа.

 

 

“Рассказ терапевта” является неизбежной частью супервизии. Надо сказать, что обычно информация о клиенте воспринимается супервизором из роли учителя или консультанта. Некоторые супервизоры, однако, концентрируются исключительно на этом аспекте супервизии и в результате, по сути, не выполняют задачу. Будучи достаточно опытны в терапии, они глубоко погружаются в случай и пытаются действовать как терапевты путем дистанционного управления. Возбуждаясь от этой увлекательной “охоты”, они проводят всю сессию, строя гипотезы, размышляя, задавая все более и более детальные вопросы и разрабатывая интервенции. Они берут случай на себя, забывая, что занимаются супервизией и должны думать также о том, как научить чему-то супервизируемого, а не только на о том, как помочь клиенту. Вновь вспоминается восхитительная статья Бордерса (1992) “Научиться думать по-супервизорски”, заголовок которой содержит ключ к разрешению дилеммы: супервизор должен переключаться “от того, чтобы мыслить как терапевт, к тому, чтобы мыслить как супервизор”. Самое главное в смене роли клинициста на роль супервизора — смещение центра внимания с клиента на терапевта. Это выводит нас к следующему из рассматриваемых фокусов — действиям терапевта.

 

 

Действия терапевта

 

 

Супервизор и обучаемый исследуют действия или попытки действий терапевта с этим клиентом до настоящего времени. Они дают оценку осуществленных интервенций, а также мотивов терапевта в их применении. Кроме того, они вместе разрабатывают альтернативные стратегии и интервенции. Перед терапевтом ставятся следующие вопросы:

 

 

l Каковы твои излюбленные стратегии?

 

 

l Какие процессы ты наиболее часто наблюдаешь между собой и клиентом?

 

 

l Какова могла бы быть метафора для тебя и клиента?

 

 

l Какова возможная метафора для тебя с большинством клиентов? Почему с данным клиентом она другая?

 

 

Работая в этом втором фокусе, супервизор должен твердо верить, что существует более чем один путь работы с проблемой. Он уделяет пристальное внимание не только тому, как клиент учится новому, и его ограничениям в этом процессе, но и тому, как учится новому терапевт и каковы его ограничения. Исследования по супервидению показывают, что жесткость структуры вызывает доверие у начинающих терапевтов, и она необходима, вероятно, вплоть до накопления определенной меры опыта. При этом часто бывает нужна прямая инструкция супервизора супервизируемому о том, что делать дальше, поскольку у начинающего терапевта еще нет достаточного репертуара техник, из которого он мог бы выбирать. Супервизор инструктирует, демонстрирует или даже моделирует техники интервенций, объясняет основания определенных стратегий и/или интервенций и интерпретирует значимые события сессии. Если есть аудио- или видеозаписи, можно сосредоточиться на микронавыках — на том, как супервизируемый в реальности реагирует на материал клиента. Можно обратиться к разработке альтернативных интервенций или дать обратную связь на эти реакции. Так, Стефания спросила Текса, что он знает о “реакциях горя” и не считает ли он, что гнев является существенной частью процесса переживания горя. Она могла бы (но не сделала этого) проинструктировать Текса о том, как действовать, если клиент производит впечатление суицидального. Она поговорила с ним о “пересиживаниях” с клиентами и о том, что это может значить. Она спросила, откуда он знает, что его терапия не была верхом успеха.

 

 

С опытным супервизируемым супервизор выступает преимущественно в роли консультанта: стороны объединяются в исследовании случая и вырабатывают пути действия, которые, как они надеются, приведут к успеху с этим клиентом. Например, как только Текс стал в состоянии “слышать”, они со Стефанией перешли к планированию необходимых дальнейших шагов и рассмотрению исходных целей Конрада в терапии. В отличие от первого фокуса, когда происходит сосредоточение на клиенте, этот фокус связан с концентрацией на терапевтических интервенциях. В начале сессии ни обучаемый, ни супервизор-консультант могут не иметь четкого представления о будущих интервенциях, которые начинают ясно вырисовываться лишь в процессе их разговора, или визуальной работы, или каких-то психодраматических действий.

 

 

Если супервизор выступает в роли эксперта, он может поставить перед собой следующие вопросы:

 

 

l Какие терапевтические роли у супервизируемого развиты чрезмерно, какие — недостаточно? Какие конфликтны, адекватны? Какие отсутствуют?

 

 

l Является ли уровень его терапевтических взаимодействий примерно таким же, как у других супервизируемых со сходным

опытом?

 

 

l Что мне следует сказать сейчас самому себе и этому супервизируемому о его функционировании и профессиональной готов­ности?

 

 

Если супервизия “живая”, у супервизора есть возможность сделать собственные выводы о влиянии супервизируемого на клиента и первым обосновать этот эффект. Однако если в его распоряжении лишь отчет, он вынужден прибегнуть к детальным расспросам супервизируемого, чтобы попытаться выяснить это для себя. Из роли учителя супервизор может предложить новые пути функционирования.

 

 

l Наблюдает ли терапевт за эффектом терапии? Оценивает ли он производимую им терапию и какова эта оценка?

 

 

l Оправданна ли эта оценка?

 

 

l Как супервизируемый использует и структурирует наблюдения, позволяющие ему сформировать клинический образ клиента?

 


l Каковы цели терапии для этого клиента (этих клиентов)?

 

 

l Какие задачи необходимо выполнить на сессии и как это обосновывается?

 

 

l Какие интервенции осуществлены в конце сессии?

 

 

l Какова общая цель с точки зрения развития для этого клиента?

 

 

Иногда действия терапевта лучше могут быть показаны, чем рассказаны. Когда терапевтическая система представлена визуально, становятся видны не только динамика взаимодействия между терапевтом и клиентом, но и терапевтические интервенции, осуществленные до сего момента, и те, что требуются. Кое-что из этого проиллюстрировано в приводимой ниже истории.

 

 

Никогда не уходи

 

 

Трина — психиатр, в этой книге мы говорим о ней впервые. В течение 18 месяцев она работает с Конни, и это необычайно долго для нее, потому что она предпочитает краткосрочную терапию. Из-за этого она чувствует себя довольно неуютно и в конце концов приносит данный случай на супервизию. Она говорит, что в настоящее время ей трудно фокусировать сессии с этой клиенткой. Например, большую часть последней сессии Конни провела, жалуясь Трине на то, что она никак не могла решить в булочной, какой хлеб ей купить — белый или черный, как она хотела черный, но купила в результате белый и т.д. Трина находит эти длинные дискуссии очень утомительными и к тому же чем дальше, тем больше сомневается в их полезности.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2014-11-06; Просмотров: 447; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.155 сек.