Воспитание и образование в Византии

В Византийской империи высокого уровня развития достигли домашние формы воспитания и обучения детей и молодежи, характерные еще для греко-римского мира. Если в простонародных семьях в основе было трудовое и начальное христианское воспитание, передача от отца сыну знания определенного ремесла, а от матери дочери навыков домоводства, то в со­стоятельных и знатных семьях не только мальчики, но и девочки овладевали грамотой и получали достаточное книж­ное образование. Характерны такие поучения детям: «Читай много и узнаешь много. Если не понимаешь, не отчаивайся. Не один раз прочтя книгу, обретешь знание от бога и пой­мешь ее. А чего не знаешь, спроси у знающих и не гордись... Крайне важно изучать и понимать природу вещей и посту­пать должным образом».

Высокая культура домашнего воспитания — характер­ная черта византийской жизни. Конечно, о воспитании детей особенно заботились в семьях с высоким социаль­ным статусом, но и в семьях ремесленников дети получали навыки письма и чтения, если грамотными были их родители. В знатных семьях для этих целей мальчика 5—7 лет отдавали в руки наставника-педагога, в обязанности кото­рого входило наблюдать за играми ребенка, развлекать его и учить грамоте.

Система образования в византийском обществе была на протяжении тысячелетия наиболее передовой и развитой. Историки делают вывод, что в Византии не существовало социальных ограничений на получение образования и учеб­ные заведения могли посещать все, кто хотел и имел воз­можность учиться. Правда, нужно оговориться, что обуче­ние было платным, за исключением монастырских и двор­цовых школ.

На первой ступени обучения — в школах грамоты — дети получали элементарное образование, называемое «пропедиа». Количественно они могли сокращаться или увеличиваться, но всегда сеть их была более широка, чем в Западной Евро­пе. Курс обучения, как правило, охватывал 2—3 года и на­чинался с 5—7-летнего возраста.

Византийская школа грамоты — христианизированное продолжение эллинистической элементарной школы. Про­изошли некоторые изменения в средствах обучения: свитки были заменены тетрадями; пергамент и папирус с XI в. вы­тесняется бумагой («бомбиковые книги»), стиль сменился птичьим или тростниковым пером («графис»). Однако в ме­тодике обучения грамоте сохранилась практика предшест­вующей эпохи.

Учащиеся обучались по буквослагательному методу с обя­зательным произношением написанного вслух, «хором». Сна­чала школьники запоминали буквы, затем слоги во всем их разнообразии и лишь после этого приступали к чтению це­лых слов и предложений. Господствовала методика заучива­ния наизусть.

Опора в обучении на память была в то время оправдан­ной по той причине, что язык школы и книги отличался от разговорного греческого языка. В основу школьного обуче­ния были положены традиционные учебные тексты анти­чных школ (Гомер, басни и пр.), дополненные Псалтырью и житиями христианских святых. В обучении счету измене­ний практически не было. Пальцевый счет, затем использо­вались камушки, потом — счетная доска — абак. Результаты вычислений записывались буквами греческого алфавита. В отличие от античной и эллинистической традиции обуче­ния в содержании начального образования отсутствовала физическая подготовка детей. Музыка и мелодекламация заменялись церковным пением. Учителя начальных школ — дидаскапы владели богатой техникой мнемонических при­емов и соблюдали принцип последовательного усвоения зна­ний от простого к сложному, от известного к новому мате­риалу.

Элементарные школы для большинства были единствен­ной ступенью организованного обучения. Были и такие на­чальные школы, где учились исключительно по библейским книгам и сочинениям христианских писателей. Детей в эти школы отдавали особо религиозные родители.

Среднее образование византийцы получали в частных, церковных и государственных грамматических школах. Для обозначения среднего образования возник термин «педиа», или «энкиклиос педиа» — всеохватывающее воспитание. Почти все дети гражданской и церковной элиты проходили эту ступень обучения. Цель обучения — формирование об­щей культуры и красноречия, развитие мышления у школь­ников. В Византии считалось, что каждый образованный ромей, как сами себя называли византийцы, должен овла­деть «эллинской наукой», открывающей путь к высшей фи­лософии — богословию. Большее внимание уделялось грам­матике, риторике, диалектике и поэтике. «Математическую четверйцу» — арифметику, геометрию, музыку, астроно­мию в Византии изучали немногие. Важнейшим средст­вом обучения считалось состязание школьников друг с дру­гом, особенно в толковании текстов и риторике.

Среднему образованию в Византии уделялось большое внимание, ему покровительствовали сами императоры. Так, император Константин VII Багрянородный сам шефствовал над константинопольским государственным училищем.

Методика обучения в средних школах была традицион­ной: учитель читал, давал образец толкования, задавал учащимся вопросы, отвечал на вопросы учеников, органи­зовывал дискуссии. Перед ним ставилась цель обучить школьников активному владению речью, развить умение переска­зывать, цитировать на память, составлять описания, импро­визировать. Ученики составляли комментарии, речи, экфразы (описания памятников искусства), схеды (импровизации на произвольную тему) и пр. Овладение искусством толкова­ния требовало от учеников достаточно широких знаний, в том числе по античной и библейской истории, географии, мифологии и т. д. Учащиеся должны были достаточно хоро­шо знать содержание «Илиады» Гомера, произведений Эс­хила, Софокла, Еврипида, Аристофана, отрывки из Гесио-да, Пиндара, Феокрита, а также Библии, стихи Григория Богослова, труды Иоанна Дамаскина, гимны Симеона Но­вого Богослова и др.

Учебный день византийского школьника начинался с мо­литв. Сохранилась одна из них: «Господи Иисусе Христе, раствори уши и очи сердца моего, чтобы я уразумел слово твое и научился творить волю твою». Дидаскал с помощью старшего ученика («протосхол») в конце учебной недели про­верял знания учащихся. Неуспехи в учебе и нарушение дис­циплины по эллинистической традиции наказывались роз­гами.

Наличие высшей ступени образования — характерная чер­та византийской цивилизации. В этом отношении Византия являлась прямой наследницей высших школ греко-римско­го мира. В V в. продолжали действовать высшие школы в Александрии, Афинах, Антиохии, Бейруте, Дамаске.

В Константинополе высшая школа была организована при императоре Феодосии II в 425 г. и получила наименование «Аудиториум» (от латинского — слушать).

Само на­звание говорит об основном методе преподавания — лек­ции и комментарии преподавателей, которых называли «кон­сулами философии», «главами риторов» и которые являлись высокого ранга государственными служащими, составляли особую замкнутую корпорацию и даже носили свою корпо­ративную одежду. Всего в константинопольской высшей школе преподавало более тридцати преподавателей, обучав­ших как на греческом, так и на латинском языке. С VII— VIII вв. языком образования всех уровней стал исключи­тельно классический греческий язык. До XIV в. ни латин­ский, ни новые иностранные языки не изучались, поскольку в то время школьная культура Византии не видела себе рав­ной в мире. С ее упадком и усилившимся в XV в. влиянием западноевропейской культуры изучение иностранных язы­ков стало обязательным.

С середины IX в. константинопольская школа стала на­зываться Магнаврой, по названию одной из дворцовых зал (Золотая палата) императорского дворца. Своего расцвета она достигла в XI—XII вв. Надо заметить, что если в Запад­ной Европе того времени университеты создавались как сво­бодные корпорации профессоров и студентов, как самоуп­равляемые учреждения, то в Константинополе высшая шко­ла оставалась в подчинении императорской власти. Константин IX Мономах регламентировал всю деятельность Магнаварской школы, высшей юридической школы, высших медицинской и философской школ и даже высшей патри­аршей школы.

Университеты в Западной Европе крепли в борьбе с цер­ковной властью. В Византии необходимости в такой борьбе не было, поскольку не было и монополии церкви на образо­вание. Помимо положительного эффекта, а именно, усиле­ния светского характера содержания образования, было в константинопольской высшей школе и отрицательное, рож­денное чрезмерной опекой центральной власти, сковывав­шей инициативу и творчество преподавательского состава.

В константинопольской высшей школе времени ее рас­цвета обучали прежде всего платоновской и неоплатонов­ской философии, комментированию и критике греческих текстов, комментариям к сочинениям отцов церкви. Идеа­лом были фигуры таких протовизантийских эрудитов и ри­торов-богословов, как Василий Кесарийский и Иоанн Зла­тоуст. В содержание высшего образования входили: мета­физика как метод исследования природы, философия, богословие, медицина и музыка.

Основной формой обуче­ния являлся диспут. В ходе диспутов рассматривались про­блемы этики, политики, истории, юриспруденции. Идеал выпускника высшей школы — энциклопедически образо­ванный государственный или церковный деятель.

Одной из задач высшей константинопольской школы, со­хранявшейся на протяжении тысячелетней истории Визан­тийской империи, было освоение античного наследия. Вне усвоения этого круга знаний и умений всерьез говорить о высшем образовании было невозможно.

Наибольшей известностью в Византийской империи поль­зовалась, как уже отмечалось, дворцовая Магнаврская выс­шая школа, основанная в 425 г. В этой школе стажировку проходили и профессора Парижского университета, и уче­ные мужи Багдада. В IX в. школу возглавил один из выдаю­щихся педагогов-мыслителей того времени Лев Математик. Об уровне обучения в этой школе можно судить по его уче­никам, славянским первоучителям Кирилле и Мефодии, организовавшим в славянском мире школы «ученья книж­ного».

Помимо высших школ в Византии существовали круж­ки-салоны, своеобразные домашние академии, объединявшие эрудитов, группировавшихся вокруг мецената-философа. Эта традиция шла от греко-римского мира, философских школ древности. Такими образцовыми интеллектуальными круж­ками являлись кружки патриарха Фотия (IX в.), Михаила Пселла (XI в.), дочери императора Алексея I Анны Комниной (1082—1153), кружок, созданный при Дворе императора Андроника II Палеолога (XIV в.), который называли «шко­лой всяческих добродетелей», «гимназией эрудиции». Не без влияния Византии подобные центры просвещения в XV в. появляются в Италии, получив наименование академий.

Высшее богословское образование получали в монасты­рях. Роль монастырей в деле образования в Византии сохра­нялась длительное время и к XV в., когда в Европе монас­тырские школы пришли в упадок, достигла апогея.

Традиция монастырских форм образования восходит к концу греко-римской цивилизации, когда в восточных про­винциях Римской империи стали создаваться христианские училища, во многом напоминающие еврейские раввинские школы. Типичная богословская школа VI в. — это и школа, и общежитие, и четкая религиозно-педагогическая община. Учащиеся и преподаватели жили в одном школьном доме, составляя «братство». Это еще не монастырь, но по форме сближается с позднейшими монастырскими училищами.

Главный предмет изучения — Священное писание, которое
начиная с книги Бытия изучали в течение трех лет. Даже
обучение грамоте осуществлялось на этой основе. Так, из­вестен учебник VI в. «Эпимерсимы», излагавший греческую грамматику на материале Псалтыри. Методика обучения сводилась к следующему: текст Священного писания совмест­но читался, затем переписывался и подвергался анализу. Глава такой школы назывался «толковником». В IV—V вв. в Византийской империи продолжали свою научную деятельность эллинистически об­разованные философы, риторы, кото­рые перенесли в новую эпоху наследие греко-римской ци­вилизации в области педагогических знаний. По характеру своей образованности они мало отличались от своих пред­шественников — риторов античного мира. Отличия стали очевидными лишь в VI—VII вв. Специфика византийской педагогической мысли заключалась в слиянии и переплете­нии античных педагогических идей с представлениями о воспитании человека, деятелей и мыслителей восточной православной церкви. Двойственность византийской педа­гогической мысли — характерная черта всего тысячелетнего пути ее развития.

Античная традиция воспитания и обучения развивалась греческими мыслителями, поздними неоплатониками IV— V вв ., преподавателями Афинской академии, высших школ Малой Азии, Сирии, Александрии — Плутархом Афинским, Проклом, Порфирием, Ямвлихом, Эдессием Каппадокий-ским, Аммонием, Дамаскием, Симпликием.

Византийский император Юстиниан (с 527 г.) начал борьбу с языческой философской мыслью. Его установка на изгна­ние язычников и закрытие Афинской академии и других центров науки не могли, однако, разом пресечь предшест­вующую тысячелетнюю традицию.

Неоплатоническая мысль V в. породила интересные пе­дагогические идеи, воспринятые христианскими теологами: обучение и воспитание молодежи ориентировались на выс­ший, духовный мир вечных идей. Они требовали направ­лять внимание учащегося не на постижение внешнего мира, а на познание собственной души, где скрыта истина. Таким образом, вырисовывалась цель воспитания человека, спо­собного к духовному самосовершенствованию и добродетель­ной жизни. Неоплатоники показывали нераздельность умственного и духовного воспитания. Человеческая душа ими рассматривалась как часть мировой души. Они разрабаты­вали метод «экстаза», под которым понималось «божествен­ное озарение» — мгновенное постижение истины путем кон­центрации внимания, погружения себя в экзальтированное состояние путем молитв.

Христианские мыслители византийского периода были людьми с высшим эллинистическим образованием, полу­ченным в лучших школах Малой Азии, Сирии, Афин и Кон­стантинополя. Все достижения античности в области вос­питания им были известны и в теории, и на практике. В то же время они продолжили линию педагогической мысли Климента Александрийского, Оригена и других христиан­ских мыслителей римской эпохи. Самыми известными хрис­тианскими теологами на Востоке того времени были Григо­рий Иазианский (Григорий Богослов, ок. 330 — ок. 390), Васи­лий Кесарийский (ок. 330 — 379), Григорий Нисский (ок. 335 — ок. 394), Иоанн Златоуст (между 344 и 345 — 407).

В сочинении «О том, как молодые люди могут извлечь пользу из языческих книг» Василий Кесарийский выступает как мудрый педагог, формирующий у своих учеников спо­собность критического и доброго отношения к наследию предшествующей культуры. Заметим, что свой дидактичес­кий труд виднейший христианский богослов построил по аналогии с известным трактатом Плутарха «Как юноше слу­шать поэтические произведения». Знаменитое произведение Василия Кесарийского «Щестоднев», популярное и в Запад­ной Европе, и на Руси, можно считать характерной учебной книгой, дидактически оформленным рассказом о мирозда­нии в соответствии с библейским преданием о сотворении мира. Светскую образованность Василий Кесарийский при­знавал необходимой в «этом мире» и совершенно бесполез­ной в «ином мире». По его учению, из всех живых существ лишь человек несет в себе образ божий, душу и ум. Отсюда вывод: все внешнее, телесное — не подобно Богу, и, следо­вательно, те знания, что приобретены посредством ощуще­ний, — не истинны. Отсюда общее условие правильного воспитания и обучения — удаление от мирских, телесных дел, молитва и пост. Основным методом воспитания он счи­тал самопознание человека через углубление в свой внут­ренний мир. В этом можно усмотреть характерные черты православного подхода к воспитанию: внимание к психи­ческому миру воспитанника, сочетание веры и самостоя­тельной мыслительной деятельности, второстепенность внешнего реального мира, предпочтение монастырским фор­мам образования человека.

Умственное образование Василий Кесарийский ставил на первое место: все должно быть подвергнуто анализу, мыс­ленному активному рассмотрению; при помощи постигаю­щего разума ученик должен находить верные соответствия и формулировать истинные понятия; познание внешнего мира есть путь к познанию Бога, поскольку мир сотворен Богом. Отсюда изучение светских наук не самоцель, а средство по­знания истинной, с позиции теолога, реальности.

Огромное влияние на формирование византийско-православной педагогической мысли оказал Иоанн Златоуст, один из наиболее известных проповедников восточной хрис­тианской церкви. В его проповедях излагались основы хрис­тианской методики обучения и нравственного воспитания. Им пропагандировались с учетом античного наследия такие методы воспитания, как наставление и беседа. Почти сразу же после его смерти, в начале V в., он был назван «вселен­ским учителем и святителем», однако полной славы он до­стиг в VII в.

В деле воспитания, считал Иоанн Златоуст, необходимо обращаться к самому божественному в человеке, к тому, что являет в нем «образ Божий», — его воле и свободе, его само­деятельности, основанной на нравственности. Вследствие та­кого подхода он исключал применение методов авторитар­ного давления, принуждения и отстаивал методы увещева­ния, совета, предостережения.

Иоанн Златоуст показал пример того, как наставнику сле­дует обращаться к личности каждого ученика и слушателя, а не к массе, видеть каждого ученика в отдельности, строить свою речь образно, доходчиво, эмоционально, конкретно, на­глядно раскрывая содержание изучаемого. При этом главным источником знания, по Иоанну Златоусту, является Библия.

Византийские философы и богословы VI—VIII вв. созда­ли основы религиозной педагогики, оказавшей сильное воз­действие на педагогическую мысль всего православного сре­дневекового мира. Так, Авва Дорофей (VI в.) сформулировал суть образования и показал ее в виде наглядной схемы: свет­ские знания он уподобил окружности круга, в центре которо­го находится понятие Бога. Путь образования человека он изобразил в виде радиуса, идущего от окружности к центру до слияния с Богом-Логосом. Сближение радиусов он тракто­вал как возрастание любви к ближнему и к Богу. Широкий круг мирского знания удаляет людей друг от друга, религиозное воспитание, наоборот, сближает людей на основе взаим­ной любви. Отсюда и постановка цели воспитания: разви­тие любви к ближнему и слияние с Богом-Логосом. Дости­гается эта цель путем стимулирования рационального мыш­ления (малого разума), а затем — божественного мышления (большого разума). Вторая задача неизмеримо важнее.

Максим Исповедник (VII в.) продолжил линию на соеди­нение эллинистических и христианских педагогических идей. Проблеме воспитания человека в его философско-богословском наследии уделено, пожалуй, центральное внимание. По традиции, идущей от античного мира, человека он рассмат­ривал как микромир, однако смысл его существования оп­ределяется уже с иных позиций, а именно как связующее звено телесного и духовного, т. е. божественного мира. Ис­ходя из этого срединного между земным миром и небесным положением, человек должен формироваться гармонично. От успеха в деле воспитания этой внутренней гармонии че­ловека зависят равновесие и порядок во внешнем мире, во всей Вселенной. Этот мистико-педагогический подход ста­вил воспитание на огромную высоту: цели воспитания до­стигаются в ходе поэтапного соединения, слияния челове­ка — творения с высшим духовным миром — Творцом. Со­держание образования, таким образом, обнимало «весь мир» и находило отражение в Логосе — Божественном Слове.

По мнению Максима Исповедника, главным препятст­вием в достижении такой цели воспитания являлось грехо­падение человека, которым и была разорвана связь земного и небесного. Задача образования — восстановление этой связи, уравновешивание чувственного и духовного, чтобы человек не «опускался ниже своей меры», а развивался «со­образно естеству» своей двойственной природы. Главное личностное качество, которое следует сформировать в ходе воспитания, — это воля, понимаемая им как «сила стремле­ния к сообразному с природой», т. е. сила, влекущая к добру, к слиянию с миром Творца.

Интересные педагогические мысли содержались в трудах Иоанна Дамаскина (Иоанн Мансур из Дамаска, ок. 675 — до 753), выдающегося мыслителя Византии, который жил и тво­рил на территории Сирии и Палестины, одно время являясь первым министром дамасского халифа, но оставаясь в сфе­ре эллинистическо-христианских идей восточной церкви.

Иоанн Дамаскин справедливо считается первым средне­вековым схоластом. Идеи, высказанные им в трактате «Ис­точник знания», повлияли на западноевропейское богословие, в частности на воззрения Фомы Аквинского и еще в большей мере — на воззрения древнерусских мыслителей.

Этот трактат представляет собой компендиум философ­ских, богословских и педагогических сведений, в котором развивается мысль о необходимости универсального, энцик­лопедического и богословского образования.

В самом начале своего труда Иоанн Дамаскин дает высо­чайшую оценку книжному учению» интеллектуальному об­разованию: «Ничего нет дороже знания, ибо знание есть свет разумной души; напротив, незнание — тьма. Подобно тому, как отсутствие света есть тьма, так и отсутствие знания есть тьма разума»¹. Естественно-научные сведения, почерпнутые из античной литературы, он относил к светским знаниям и считал лишь начальным этапом школьного образования. По его убеждению, истинные знания начинаются с ответов на вероучительные вопросы. В названном выше трактате ши­роко рассмотрена психолого-педагогическая проблематика — о способностях воображения, памяти и др., а также даны методические рекомендации по работе с книгой, организа­ции диспутов и пр.

Видным византийским педагогом был патриарх Фотий (820—897), наставник Кирилла (до пострижения в монахи — Константина) и Мефодия, славянских первоучителей, орга­низатор школьного дела. Фотий представлял собой яркое и в то же время типичное явление средневековой религиоз­ной педагогики.

По мнению Фотия, школа должна была являться местом, где молодое поколение усваивает точно очерченный круг общечеловеческих ценностей. Фотий не только рассуждал, но и создал по своим идеям школу в Константинополе для детей элиты. Эта школа представляла собой нечто среднее между интеллектуальным кружком и высшей школой. Ее ха­рактерными чертами можно считать: ведущая роль энцик­лопедически образованного учителя, чей авторитет среди учащихся непререкаем; простота и искренность отношений между учителем и учениками, привязанность их друг к другу и обоюдная «ревность» к знанию; универсальное содержа­ние образования, включавшего как светские науки, так и богословие; активный метод обучения — беседу, организуе­мую и направляемую учителем. Для своей домашней шко­лы-кружка Фотий создал специальный труд «Мириобиблион», («Тысячекнижие»), содержавший пересказ более 300 произведений античных и византийских писателей, фило­софов, историков, ученых.

Симеон Новый Богослов (949—1022) — византийский ре­лигиозный деятель мистического направления и поэт — про­должил восточно-христианскую линию педагогической мыс­ли. В отличие от Фотия он отрицательно относился к свет­ской образованности, хотя сам получил блестящее образование в константинопольской школе, где светские и духовные знания не дифференцировались. Симеон воин­ственно отсекает все светское, тем самым, отрицая школу как образовательное учреждение и ратуя за монастырское обучение. Монастырь, с его точки зрения, является идеаль­ным «миром духовного учительства и духовного ученичест­ва». В этом он был близок к Иоанну Лествичнику и Макси­му Исповеднику.

Симеон считал, что сам ученик должен выбрать себе учи­теля, духовника-старца. Цель обучения, по его мнению, — не постижение наук, а развитие способностей проникать ду­ховным взором в мир божественный, т.е. мистическое про­свещение. По Симеону, путь познания пролегает не через изучение светских наук в школе, а через человеческую при­роду ученика-послушника, божественную в своей основе и заключающую в себе всю красоту мироздания и всю истину.

Противником крайностей монастырских форм религиоз­ного воспитания и обучения был выдающийся государст­венный деятель и философ Византии Михаил Шелл (1018—ок.1078 или ок.1096). Соглашаясь с учением о двух природах — земной и небесной — он считал, что и образование человека должно проходить два последовательных этапа: изу­чение наук о низшей природе, которое завершается усвое­нием элементов античной философии, не противоречащих христианским догмам, и постижение божественного мира через изучение теологии.

Михаил Пселл — личность предвозрожденческого мас­штаба, ученый-эрудит, логик, учитель дворцовой школы, вос­питатель наследника императорского престола, автор учеб­ников. Пселл оставил большое число произведений педаго­гического характера: «Обзор риторических идей», «О стиле некоторых сочинений», энциклопедическое сочинение «О всяческой науке» и др. В них он как бы возрождал антично-эллинистическую педагогику, вводя ее в рамки христиан­ской педагогической культуры. В небольшом трактате «О стиле некоторых сочинений». Пселл попытался передать своим ученикам достижения античного риторического искус­ства и на его основе обосновать искусство христианского красноречия. В содержание риторского образования он вво­дил изучение и Демосфена, и Иоанна Златоуста, и Плутар­ха, и Григория Богослова.

Главной деятельностью Михаила Пселла было препода­вание в высшей константинопольской школе, которую он много лет возглавлял. Именно поэтому все его книги были как бы диалогами со студентами, ответами на их самые не­ожиданные вопросы по риторике, философии, политичес­кой теории, физиологии, естественно-научным дисципли­нам, истории.

В своем историографическом произведении «Хроногрофия» Пселл нарисовал образы воспитанных византийцев, зна­чительно отличающиеся от аскетическо-религиозного идеа­ла человека того времени. У Пселла человек телесно пре­красен, светски образован, умеет восхищаться красотой материального мира и, как высшее проявление его образо­ванности, обладает христианской твердостью ума и душев­ным благородством. Во взглядах на цели воспитания Пселл был ярким представителем христианского гуманизма.

Продолжателями начатой Михаилом Пселлом линии раз­вития педагогической мысли явились идеи его учеников Иоанна Итала (XII в.), Варлаама Калабрийского (1290—1357), Никифора Григора и Феодора Метохита (XIII—XIV вв.) и др. Приверженцы светской мудрости, близкие по своим воз­зрениям западноевропейским гуманистам, они продолжали отстаивать идеалы греко-римской образованности.

Византийские гуманисты, как и их единомышленники на Западе, создавали интеллектуальные кружки, где вели педа­гогическую работу, а также излагали свои идеи в литератур­ных трудах. В сочинении Феодора Метохита «Этикос, или о воспитании» дано характерное для деятелей этого круга оп­ределение умственного труда как высшей формы наслажде­ния. Цели воспитания ими определялись в русле формиро­вания всесторонне образованного, просвещенного челове­ка-гражданина. С их точки зрения, все силы общества должны быть направлены на достижение этой цели. Путь воспита­ния, по их мнению, заключался в педагогически осмыслен­ном преобразовании «естественного» человека в человека культурного. Для всех педагогов-гуманис­тов поздней Византии характерны следующие черты: интерес к человеку и его воспитанию, внимание к окружающему миру, интерес к античности, энциклопедизм, признание ценности научных знаний, стремление выразить свой ду­ховный мир в педагогической деятельности.

Наиболее видной фигурой последнего периода византий­ской философской и педагогической мысли можно считать Георгия Гемиста Шифона (ок. 1355—1452). Он родился в Кон­стантинополе, но его деятельность проходила в западной час­ти Византийской империи — Мистре, бывшей древней Спар­те, которая в XV в. являлась оплотом византийской гума­нистической культуры. На Западе интеллектуальный кружок Шифона посещали и византийские, и малоазийские, и ита­льянские гуманисты.

Цель воспитания, по Плифону, — достижение совершен­ства. Отклоняясь от совершенства, человек впадает во зло. Образование человека он тесно связывал с его воспитанием, считая, что путь победы зла в себе равен пути развития сво­их интеллектуальных способностей и душевных сил: дости­жение цели воспитания невозможно вне личных усилий, жажды самообразования.

Взгляд его на задачи воспитания человека смыкается с идеями крайне аскетической трактовки воспитания Макси­ма Исповедника: и тот и другой считали, что ошибки, допу­щенные педагогом и воспитанником в деле образования, ведут к потере цельности и гармонии не только в самом объекте воспитания, но и во всей Вселенной. Сходство это рождено мировоззренческим взглядом на место человека как звена, соединяющего земной и небесный миры. Однако в отличие от мистической педагогики Максима Исповедника Плифон считал, что цель воспитания и обучения — подго­товка человека, прежде всего к земной жизни. Эта светская позиция повлияла и на его взгляды о содержании, формах и методах образования. Современники считали, что в Европе именно Плифон открыл самый легкий путь к познанию для немногих избранных аристократов духа, способных к само­образованию и самосовершенствованию. Детали его мето­дики обучения познанию не известны, поскольку педагоги­ческая часть его трактата «Законы» не найдена.

Имя последнего византийского мыслителя и педагога Ге­оргия Гемиста Шифона было вытеснено из актива челове­ческой культуры фигурами титанов Возрождения и гибелью самой Византии, последовавшей сразу же после кончины этого гуманиста.

В XIV—XV вв. в Византии отчетливо обособляется аскетическо-монашеское направление христианской мысли, при­нявшее наименование исихазма (исихия — безмолвие, «умная молитва»). Исихасты оформились в своеобразную монашеско-народную партию, которую возглавляли такие ре­лигиозные деятели, как Григорий Палама и патриарх Геор­гий Схоларий. Продолжая развитие монашеской традиции в воспитании и богословском обучении (Авва Дорофей,; Максим Исповедник, Симеон Новый Богослов и др.), цель воспитания они видели в мистическом слиянии с Богом, а; основным средством считали «безмолвную» молитву. Исихас­ты резко отрицательно относились к светским знаниям, анти­чной науке, ко всему языческому. Отношение к образова­нию в сферах светского и богословского знания, сформули­рованное еще Иоанном Дамаскиным и другими отцами восточной церкви, для исихастов было неприемлемым. Сто­ронников светской мудрости они считали своими идеологи­ческими противниками, язычниками и еретиками, «элли­нистами».

Наиболее ярким представителем исихастского движения был солунский архиепископ и афонский монах Григорий Палама (1296—1359). Мистический способ познания он обо­сновывал теоретически, обращаясь к опыту собственной по­движнической жизни. По его убеждению, суть познаватель­ной деятельности заключается в организации прямого общения между учеником-послушником и Богом. В своем сочинении «О священно-безмолвствующих» Палама разъяс­нил эту методику в деталях, показывал, как «внешними приемами научить себя внимать себе», как приучить ум не отвлекаться на окружающее, делать его сильным и способным к сосредоточению на едином.

Особой воспитательной си­лой, по его мнению, обладает умная молитва, постоянно мысленно произносимая воспитанником.

Если византийские гуманисты делали акцент на интел­лектуальное образование, то исихастов занимали прежде всего проблемы нравственно-религиозного воспитания. В последующую эпоху влияние Византии в той или иной степени испытали Персия, Закавказье, Арабский мир, Восточная и Западная Европа. Одновременно и культура Византии испытала влияние культур других народов.

Дата добавления: 2014-11-06