КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Исходные психологические 2 страница
самое главное, эти определения, выделяя отдельные, пусть чрезвычайно важные стороны деятельности и сознания человека, обычно не указывают основных функций свойства «быть личностью», цель и назначение этого новообразования в человеке. Не случайно поэтому Е. В. Шорохова отмечала, что в «большинстве психологических исследований советских ученых проводится детальное изучение отдельных психических явлений, их материальных основ, нередко речь идет и об общественной обусловленности этих явлений. Однако же эти исследования... не поднимаются, не доходят до уровня изучения функций личности». В результате «в большинстве современных учебников психологии человеческая психика предстает в виде набора деталей недействующей машины. В лучшем случае в учебниках демонстрируются «узлы», «блоки» деталей, но из этой демонстрации по сути дела ничего нельзя узнать о субъективной жизни человека...»63. Что касается личности, то демонстрация «блоков» и «узлов» (пусть талантливая, изощренная и изобретательная, снабженная самой современной математической обработкой) оказывается мало полезной как теории, так и практике *, потому что она лишена представления о всем «двигателе» в целом, о том, ради чего собраны и взаимосвязаны в нем все эти «блоки» и «узлы». Цитированные выше слова Е. В. Шороховой отнесены ею к большинству, но, к счастью, не ко всем исследованиям и направлениям в области личности; следует учесть также, что они написаны в 1974 г., а с того времени картина значительно изменилась. В рамках ведущей в отечественной психологии теории — теории деятельности — важнейшим в этом плане событием стал выход монографии А. Н. Леонтьева «Деятельность. Сознание. Личность» (1975), а также ряда его статей и выступлений, посвященных проблемам личности. И хотя разработанные А. Н. Леонтьевым положения но-
* Между тем сторонники такого подхода очень часто любят говорить о требованиях практики, подчеркивать прикладную направленность своих исследований в противовес отвлеченным, ничего, на их взгляд, не дающим для жизни теориям. Но теория в своем подлинном назначении не досужая игра ума, не бегство от требований действительности, а -источник все нового понимания этой действительности, более верных и адекватных подходов к ней. Как заметил выдающийся физик Больцман, нет ничего более практичного, чем хорошая теория. Подчеркнем, однако, что речь идет именно о хорошей, а не о какой-либо иной теории. сили сугубо общеметодологический характер и целостной теории личности создано им не было, именно эти положения дали мощный толчок к последующим разработкам в этой области. В сохранившемся конспекте одного из последних своих выступлений А. Н. Леонтьев писал: «Личность =/^= индивид; это особое качество, которое приобретается индивидом в обществе, в цело-купности отношений, общественных по своей природе, в которые индивид вовлекается... Иначе говоря, личность есть системное и поэтому «сверхчувственное» качество, хотя носителем этого качества является вполне чувственный, телесный индивид со всеми его прирожденными и приобретенными свойствами... С этой точки зрения проблема личности образует новое психологическое измерение: иное, чем измерение, в котором ведутся исследования тех или иных психических процессов, отдельных свойств и состояний человека; это — исследование его места, позиции в системе, которая есть система общественных связей, общений, которые открываются ему; это — исследование того, что, ради чего и как. использует человек врожденное ему и приобретенное им (даже черты темперамента и уж, конечно, приобретенные знания, умения, навыки... мышление)» 66.
Значение этих положений велико. Как справедливо замечает А. Г. Асмолов, данная в них характеристика предмета психологии личности «представляет собой пример той абстракции, развертывая которую можно создать конкретную картину психологии личности» 67. Обратим внимание на следующие основополагающие моменты леонтьевских абстракций. Во-первых, на решительную констатацию несовпадения личности и индивида; во-вторых, на то, что личность есть приобретаемое в ходе жизни в обществе особое, психологическое измерение, качественно иное, нежели то, в котором предстают отдельные психические процессы; в-третьих, на то, что это измерение является системным и потому «сверхчувственным» качеством, и, в-четвертых, на то, что исследование личности должно заключаться в изучении общений, позиции и того, что, ради чего и как использует человек все врожденное и приобретенное им. Полностью соглашаясь с этими утверждениями, к некоторым из которых мы будем еще возвращаться, следует, однако, признать, что ни в них, ни в дальнейших исследованиях этого русла не дается четкого ответа на вопрос: в чем цель и назначение выделенного «измерения» личности? Констатируется лишь, что это измерение — новое,системноорганизованное, сверхчувственное, возникающее в общественных отношениях •и т. д. Изучая эти особенности, мы, разумеется, значительно продвинемся в понимании человеческой личности, но останемся по-прежнему в неведении относительно того, чему в конечном итоге служит, какова точка приложения этого измерения. Могут возразить, что эта точка, более того, целый ряд этих точек уже даны в вышеприведенных абстракциях: это определение позиции, общений, использование унаследованных и благо- • приобретенных особенностей. Все это, несомненно, ключевые моменты, важнейшие функции личности, понимаемой в таком случае в качестве «управителя» психических процессов и отношений. Однако по-прежнему остается вопрос: чему в конце концов служит личность, несет ли она в себе самой свою конечную цель или ее служба — средство достижения чего-то большего? Первое обозначало бы растворение понятия личности в понятии человека, понимание личности как высшего проявления, конечной цели и олицетворения человека, и отсюда, в частности, представление о личности как об идеале, вершине, доступной далеко не каждому. Второе возвращает к уже поставленной выше задаче:
выяснению того, чему, если не только самой себе, не «личности ради личности», служит ее особая, сверхчувственная, системная и т. д. организация. Для рассмотрения этого, крайне важного для контекста данной книги, положения продолжим прерванный на время ход наших основных рассуждений. Напомним, что в качестве ведущего, определяющего для собственно человеческого, т. е. специфического и, следовательно, нормального, на наш взгляд, для человека, развития рассматривался процесс самоосуществления, предметом которого становится всеобщая родовая человеческая сущность, стремление к приобщению, слиянию с ней и обретению тем самым всей возможной полноты своего существования как человека. Реализация этого стремления возможна лишь через последовательное развитие определенного рода отношения к Другому человеку (как к самоценности, но не как к средству), способностей к целетворящей деятельности (в противовес деятельности только причинно обусловленной), свободному волепроявлению (в противовес пассивной зависимости) и т. п. Это развитие, хотя, безусловно, требует определенных внешних и внутренних условий *, никогда не идет спонтанно, как развертывание некоего инстинкта, но всегда есть процесс непрекращающегося самопроектирования и самостроительства. Специально подчеркнем — непрекращающегося, т. е. идущего не по пути привычных взаимоотношений архитектурного бюро и строительной конторы (сначала — проект, потом, после его утверждения,— стройка, затем уже готовое здание передается в практическое пользование), а по пути беспрестанных, на ходу идущих поправок и переиначиваний проекта, побочных отвлечении от него **, иногда заведомо фантастичных, сделанных ради пробы и эксперимента, и одновременно с этим идущих все новых, часто отрицающих прежние способов, приемов и направлений строительства, бесконечных перестроек, достраивании, частичных, а иногда и полных разрушений сделанного, так что здание поэтому никогда не бывает законченным «под ключ», раз и навсегда переданным в пользование. Такого рода процесс самоосуществления требует постоянных усилий, направленных к его побуждению и движению, к обнаружению себя именно в этой, а не в другой точке выбранного пути, к сравнению намеченного и сделанного, наличного и должного» будущего и настоящего. Если любое животное, будь то заяц или лев, проснувшись, сразу найдет себя зайцем или львом, а не кем иным, то человек ежедневно, если не ежечасно, осуществляет выбор, выбор себя, и, даже если перед нами по видимости совершенно тот же человек, с такими же взглядами и манерами, как вчера и год назад, все равно это продукт выбора себя, выбора и отстаивания именно такого, а не какого-либо иного из множества доступных данному человеку образов-Я и способов поведения.
Конечно, существуют внутренние установки разных * Проблему соотношения этих условий, соотношения биологического, психологического и социального при нормальном и аномальном развитии личности, мы будем обсуждать в следующей главе ** «Параллельно «видимой», «единственной» жизни,— замечает Н В Наумова,— тянутся психологическим, ценностным и поведенческим пунктиром жизни другие Человек внутренне как бы проигрывает нескочько жизненных сценариев и стратегий»68 уровней, роль которых в психической жизни чрезвычайно велика (основная заслуга в изучении установок по праву принадлежит грузинской школе психологов, основанной Д. Н. Узнадзе). Мы склонны, однако, согласиться с А. Г. Асмоловым в том, что главная роль установки — это сохранение процесса, поддержание избранного направления деятельности 69. Иными словами, это не более, хотя и не менее, чем инерция, т. е. не движитель, а маховик, придающий в зависимости от своих характеристик (мы говорим, например, об инертности психических процессов или об их лабильности) большую или меньшую устойчивость движению в целом, которое для сколь-нибудь длительного, незатухающего продолжения нуждается в постоянном отстаивании перед собой и людьми, во внутреннем утверждении, в оправдании выбора. Отстаивание это может быть конечно же существенно разным — и активным, и пассивным, и сознательным, и неосознанным,— но именно оно составляет стержень самосознания, основу позиции человека. Знаменитые слова Гете: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой» — носят поэтому отнюдь не метафорический, а прямой психологический смысл: и счастье, и свободу человек не может завоевать раз и навсегда, на всю оставшуюся жизнь, он (и это единственный путь) должен завоевывать, отстаивать их ежедневно *. Так что, проснувшись утром, человек * Заметим для полноты, что мысль о необходимости постоянной, ежедневной внутренней борьбы за «человека в человеке» была всегда чрезвычайно близка представителям русской классической литературы Ф М Достоевский писал, например, что «все дело-то человеческое, кажется, действительно в том только и состоит, чтоб человек поминутно доказывал себе, что он человек, а не штифтик*» Эта традиция с честью продолжена в современной отечественной литературе Она ярко обосновывается и у ряда современных философов Приведем, например, следующие слова М К Мамардашвили, в которых речь идет о краткости тех мгновений, когда «молнией, на одну секунду» нам открывается ощущение устройства мира, его лада «И если,— пишет философ,— мы упустили эту секунду и не расширили работой этот открывшийся интервал, то ничему не быть, ибо, по метафизическому закону, все необратимо и не сделанное нами никогда не будет сделано То, что ты оказался здесь, это только ты оказался здесь, только ты мог понять в том, что только тебе посветило Ты ни на кого другого не можешь положиться, никто другой тебе не может помочь, и ты не можешь положиться ни на будущее, ни на вчерашнее, ни на разделение труда, что мы, мол, вместе сплотимся и разберемся Не разберемся И лишь упустим часть мира в полное небытие» 70 не просто продолжает с той же точки остановившуюся на время сна активную жизнь, словно кем-то заведенный механизм, но выбирает, оправдывает, намечает свои пути осуществления, «заячьи» и «львиные» в том числе *. Это самостроительство в себе человека, способность и возможность такого самостроительства подразумевают наличие некоего психологического орудия, «органа», постоянно и ежечасно координирующего и направляющего этот невиданный, не имеющий аналогов в живой природе процесс Этим «органом» и является личность человека. Таким образом, личность как специфическая, не сводимая к другим измерениям (темпераменту, индивидным свойствам и т. п.) конструкция не является самодостаточной, в себе самой несущей конечный смысл своего существования. Смысл этот обретается в зависимости от складывающихся отношений, связей с сущностными характеристиками человеческого бытия. Иначе говоря, сущность личности и сущность человека отделены друг от друга тем, что первое есть способ, инструмент, средство организации достижения второго, и, значит, первое получает смысл и оправдание во втором, тогда как второе в самом себе несет свое высшее оправдание. Действует, любит, ненавидит, борется не личность, а человек, обладающий личностью, через нее, особым, только ему присущим образом организующий свою деятельность, любовь, ненависть и борьбу. Отсюда и характеристика личности, ее «нормальность» или «аномальность» зависят от того, как служит она человеку, способствуют ли ее позиция, конкретная организация и направленность приобщению к ро- * Приведем, справедливости ради, по-видимому не согласное с нашим, мнение американского философа А Грюнбаума «Я никогда не просыпаюсь совершенно свободным от каких либо мыслей и не спрашиваю свое чистое сознание «Какими мотивами я наполню свое сознание в это утро? Будут ли это устремления типа Аль Каноне или Альберта Швейцера^»» 7' С психологической точки зрения ни о какой «чистоте сознания» речи, конечно, быть не может — оно полно прежде накатанных мотивов и установок Мы говорим лишь о том, что при всей важности и несомненной силе этого инерционного момента сам по себе он не может единственно объяснить и оправдать поведение, ибо за каждым актом последнего лежит принципиаль ная возможность, а часто необходимость жизненного выбора, поэто му, даже когда поведение предстает как сугубо преемственное и реактивное, за ним на деле скрываются разные формы и степени активного (т е содержащего выбор) отстаивания именно такого, а не иного пути повой человеческой сущности или, напротив, разобщают с этой сущностью, запутывают и усложняют связи с ней. Итак, к прежде сформулированному представлению о нормальном развитии как пути обретения человеческой сущности нам остается добавить представление о личности как инструменте, способе конкретной организации этого пути. А поскольку центральным, системообразующим является здесь отношение к другому человеку, к другим людям, то, не претендуя на строгое и всеобъемлющее определение, но выделяя, подчеркивая один, хотя и чрезвычайно важный, на наш взгляд, аспект — подход к проблеме личности,— сформулируем теперь следующее исходное положение. Стать личностью — значит, во-первых, занять определенную жизненную, прежде всего межлюдскую нравственную, позицию; во-вторых, в достаточной степени осознавать ее и нести за нее ответственность; в-третьих, утверждать ее своими поступками, делами, всей своей жизнью. И хотя эта жизненная позиция выработана самим субъектом, принадлежит ему и глубоко пристрастна (если не сказать — выстрадана им), тем не менее по своему объективному значению она есть принадлежность человеческого общества, продукт и одновременно причина общественных межлюдских связей и отношений. Поэтому истоки личности, ее ценность, наконец, добрая или дурная о ней слава в конечном итоге определяются тем общественным, нравственным значением, которое она действительно являет (или являла) своей жизнью. Из предложенного рассмотрения вытекает целый ряд выводов и следствий. Кратко обозначим лишь два из них — наиболее важные и непосредственно относящиеся к теме данной книги Первое. Понимание личности не должно иметь значение лишь идеала; личность — рабочий инструмент человеческого развития, хотя, разумеется, инструмент этот может быть «плохим», «очень плохим» и даже «никудышным», равно как «хорошим», «очень хорошим» и даже «идеальным» — в зависимости от того, как он служит своему назначению. Поэтому, когда говорят, что личностью является далеко не каждый, а лишь некоторые, наиболее продвинутые и выдающиеся, за этим лежит подмена сущносги личности сущностью человека. Да, человек, скажем мы, должен сделаться Человеком,- и это действительно удается пока далеко не каждому, и одна из причин тому — недостатки, аномалии личности как инструмента и способа организации этого движения. Поэтому надобно не «лишать» человека личности, не рассматривать ее как доступный лишь избранным приз за успешное развитие, а понять, что в присущей данному человеку организации личности мешает выделке его в Человека. Второе. Понимание человека как самоценности, как способного к развитию вне любых «заранее установленных масштабов» — великая заслуга философской мысли. Но психология, как правило, не может прямо и непосредственно приступить к изучению этих и других умопостигаемых сущностных свойств. Хотя нельзя сказать, что здесь нет и определенных достижений. Как справедливо отмечает И. С. Кон, целый ряд категорий, которые еще недавно считались отвлеченно-философскими и чуть ли не идеалистическими (эмпатия, например), сегодня прочно вошли в арсенал психологии. Даже такое, казалось бы, «мистическое явление», как трансцендирование, нашло в известной степени научный эквивалент в понятии «надситуативная активность» 72. Совершенно ясно, однако, что мы пока находимся лишь в самом начале пути психологического освоения богатства философской мысли. Сложностей на этом пути, конечно, немало, но едва ли не главная, на наш взгляд, кроется в следующем. Психология как позитивная наука прилагает себя лишь к тем проявлениям человека, которые можно представить как относительно постоянные и устойчивые в своих характеристиках и доступные тем самым объективному, научному, т. е. фиксируемому, конечному (пусть с той или иной долей приближения), описанию и анализу. Однако такое описание, т. е. попытка мерой измерить безмерное, установить масштаб явления безмасштабного, заранее противоречит человеческой сущности. Предложенное понимание позволяет подойти к решению этого противоречия и увидеть взаимосвязь и взаимозависимость общефилософского и конкретно-психологического подходов. Объектом психологического изучения в этом случае становится личность человека, которая, будучи способом организации достижения человеческой сущности, приобщения, овладения сущностными силами, сама по себе не является безмасштабной — ее масштаб и границы определены тем вышележащим уровнем, к достижению которого она направлена. Психология, таким образом, нуждается в философском анализе, ибо без него теряется понимание общего смысла и назначения тех механизмов и процессов, которые она изучает. Поэтому глубоко заблуждаются те, кто полагает, что психолог не должен отвлекаться от своих экспериментов, практики, клиники и делать экскурсы в другие области знания, выходить за рамки своих (благо их всегда в избытке) специальных задач. Должен, ибо это совершенно необходимо ему для осмысленного продвижения в решении тех же специальных, узкопрофессиональных задач. При этом психологу не надо тешить себя надеждой, что он сразу найдет в готовом виде то, что ищет, все без исключения нужные «секреты» и объяснения. Он найдет положения, которые, несмотря на всю их ценность, надо еще уметь приладить, применить в своей области. Ни философ, ни этик, ни методолог науки не могут сделать это за психолога, поскольку они не обладают профессиональным пониманием специфики психологического исследования. И пусть одобрением на этом пути послужат следующие слова выдающегося французского психолога Пьера Жане: «Ограниченность разума и узость специализации никогда не являются достоинствами, и это приводит к плачевным результатам особенно тогда, когда занимаются психологией... В психологических исследованиях, напротив, необходимы универсальный характер исследователя, его способность к обобщениям...» 73 Философия в свою очередь нуждается в данных психологии, ибо без них ее общие представления могут утратить связь, оказаться несообразующимися с реальностью психической жизни, ее закономерностями. Философия и психология, видим мы, необходимо взаимосвязаны в изучении человека, и если психологические данные обретают через философию смысл, то данные философские обретают через психологию почву. Теперь, когда в самых общих чертах выяснены философские основания и смысл проблемы нормы, настало время приблизиться к психологической почве — перейти к изложению исходных предпосылок и гипотез исследования и, далее, к описанию его конкретных методов. Иначе говоря, от уровня общефилософского перейти к уровню конкретно-научному, т. е. следовать принятой логике восхождения от абстрактного к конкретному. ГЛАВА II
Дата добавления: 2014-11-07; Просмотров: 407; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |