Культуры, построенные на насилии

Кросс-культурные исследования агрессии без «раскрытия» культуры

Бонд, Ван, Лейнг и Джакалоне (Bond, Wan, Leung & Giacalone, 1985) интересова­лись вопросом, каким образом культурная динамика коллективизма и высокие показатели дистанции по отношению к власти (Hofstede, 1980, chapter 3) опреде­ляют реакцию индивида на оскорбление. Они предъявляли китайским (жителям Гонконга) и американским испытуемым сценарий, в котором один из членов группы управленческого персонала наносит оскорбление другому представителю админи­страции из-за проявленной в работе некомпетентности. В соответствии с вариантами сценария, оскорбление наносилось начальнику или подчиненному, который принад­лежал к одной рабочей группе с обидчиком или представлял другую группу.

Как и предполагалось, Бонд с соавторами (Bond et al., 1985) обнаружили, что обидчик получал более мягкую отрицательную оценку китайских респондентов (принадлежащих к коллективистской культуре с высокими показателями дистан­ции по отношению к власти) в случае нанесения оскорбления подчиненному из одной с ним группы. Авторы говорят, что начальник в китайской культуре тесно связан со своей группой (благодаря свойственному культуре коллективизму) и пользуется привилегией вышестоящего нападать на своих подчиненных (благодаря значительной дистанции по отношению к власти) в отличие от американского начальника.

Теоретическое объяснение авторами результатов исследования было одновре­менно убедительным и бесполезным. Следуя строгой научной логике, им следовало бы определить показатели коллективизма и дистанции по отношению к власти на личностном уровне и рассматривать оскорбление, которое нанес обидчик, с учетом как внутрикультурного, так и межкультурного различия этих показате­лей у американских и китайских респондентов. Однако авторы не сделали этого. Без связи, установленной на личностном уровне, их выводы, оставаясь весьма интересными, не являются строго научными (Bond, 1995).

Одно из интереснейших кросс-культурных исследований агрессии использовало гипотезу о том, что некоторые культурные группы готовят своих членов к насилию. Обзор этих исследований говорит о том, как полезна интерпретация на личност­ном уровне в качестве методики, позволяющей сделать аргументацию, используе­мую социальной наукой, более убедительной.

Эта работа касается различной распространенности убийств в разных культу­рах и субкультурах. Возможно, начало ей было положено разрозненными наблю­дениями, в ходе которых отмечались различия в проявлениях этой крайней формы агрессивности. Так, например, по-видимому, убийства были более распростране­ны в империи ацтеков, чем в империи инков (Prescott, 1961); распространенность убийств после Второй мировой войны в Италии была выше, чем в Испании (Archer & Gartner, 1984); мужчины совершали убийства гораздо чаще, чем женщины, особен­но в некоторых регионах, например в Афганистане (Adler, 1981). Эти разрознен-

ные данные, возможно, окажутся в сфере внимания кросс-культурной психологии, как только будет создана широкая, дающая возможность кросс-культурных срав­нений система критериев, определяющих убийство.

ООН требует от стран-членов организации представлять ежегодные отчеты, включающие показатели общественного и социально-экономического развития, среди которых есть и статистика убийств. Ее можно найти в Демографическом ежегоднике (Demographic Yearbook), издаваемом ООН. Эти данные использова­лись при проведении кросс-культурных исследований, например Роббинсом и соавторами (Robbins et al., 1972); в этой работе уровень насильственной смертности связан с показателями температуры-влажности. Кроме того, многие крупные демократические страны, такие как США, фиксируют статистику убийств в своих административно-территориальных единицах. Принимая во внимание, что в каж­дом из 50 американских штатов существует своя культура школьного образования, свои правовые институты, особый характер экономической деятельности и т. д., исследования, сравнивающие данные по отдельным штатам, позволяют проверить гипотезу, касающуюся связи определенных переменных с распространенностью убийств. Так, исследование Уилкинсона, Кавачи и Кеннеди (Wilkinson, Kawachi & Kennedy, 1998) показало, что количество убийств выше в штатах, имеющих более высокие показатели неравенства при распределении доходов.

Коэн (Cohen, 1996) связывает более высокие показатели по убийствам на юге США с относительно мягким уголовным законодательством в этих штатах. Речь идет о большем количестве законов разрешающего характера и меньшем количе­стве ограничительных законов, касающихся приобретения и использования ору­жия, насилия в браке, защиты имущества и самообороны. При этом более широко применяется смертная казнь и телесные наказания. Коэн и Нисбетт (Cohen & Nisbett, 1994) приводят доводы в пользу того, что такие законы сформировались в эпоху скотоводческой культуры с ее низким уровнем поддержания общественного порядка и принудительным осуществлением прав собственности. Это характерно для американского Юга. В таких социальных условиях возникла культура чести (Peristany, 1965), в которой членов общества готовили к личной и решительной борьбе за свою собственность. В общественном сознании жесткость характера стала неотъемлемой характеристикой владельца собственности и весьма полезным со­циальным капиталом, поэтому подготовка к жизни в обществе предполагала спо­собность решительно противостоять обидчику. Вспыльчивость и чрезмерная обид­чивость наблюдается и сегодня, поэтому конфликт, вызванный нанесением обиды и контрнаступлением, имеет больше шансов обостриться и привести к убийству (Felson, 1978).

Кроме того, сегодня южные штаты имеют за спиной историю рабовладения, то есть долгие годы содержания, муштрования и наказаний рабов, что, несомненно, вызвало определенные культурные последствия. Они включают в себя обострен­ную чувствительность к любому оскорблению или вызову в сочетании с опреде­ленным нормативным кодексом, требующим принятия строгих мер для восстанов­ления авторитета, если последний был поставлен под сомнение. Кодекс в сочета­нии с историческим наследием способствуют формированию «южной культуры

насилия» (ЮКН), которая оправдывает нападение на другого человека зашитой чести или достоинства. Эта культурная составляющая в контексте более широких представлений социального характера, имеющих распространение в США, явля­ется причиной более высоких показателей убийств (и нападений).

Такая аргументация, принимающая во внимание экономические факторы, пра­вовые институты, практику социализации и, наконец, личную предрасположен­ность, представляется достаточно правдоподобной для объяснении различий в показателях распространенности убийств в США, а возможно, и различий между другими культурными и национальными группами. Однако существуют две про­блемы: концептуальная и связанная с интерпретацией.

Сначала рассмотрим концептуальную проблему. Различия в показателях рас­пространенности убийств связывают также, по меньшей мере, с двумя другими факторами, которые отличают друг от друга разные штаты: средний уровень тем­пературы воздуха (Anderson & Anderson, 1998) и неравенство при распределении доходов (Wilkinson et al., 1998). Андерсон и Андерсон показали, что если просле­живать связь показателя убийств с уровнем температуры воздуха, то не обнаружи­вается зависимости этих показателей в каждом штате от факторов социального характера, с которыми связывают ЮКН. Переменной, которая оказывает влияние на общество, возможно, является средний уровень температуры окружающей среды, а.вовсе не социальные факторы ЮКН. Вероятно, то же самое можно было бы ска­зать об экономическом неравенстве. Не исключено, что можно было бы доказать, что воздействие уровня температуры снижается или нейтрализуется, когда уровень экономического неравенства регулируется.

Тем не менее, имея в виду декларированные нами цели, эти спорные результа­ты, полученные на уровне общества, оставляют исследователей в недоумении, ка­кие психологические переменные им следует рассматривать как факторы индиви­дуального акта, называемого убийством: индивидуальные факторы, связанные с ЮКН, с температурой или с относительным неравенством.

Вторая проблема касается необходимости перевода прогностического социаль­ного фактора на уровень оперативного психологического фактора. Человека уби­вает человек, а не народ, культура или штат, и далеко не каждый способен убить человека. Специалисты по социальной психологии хотели бы выделить и изучить психологические переменные, связанные с убийством. Но здесь нас ожидает разо­чарование — к счастью, убийство является чрезвычайно редким актом, к которому нельзя побудить в лабораторных условиях. И потому изобретательные исследова­тели разработали массу лабораторных образцов, которые стимулируют суррогат убийства — сильный удар электрическим током в сценарии учитель-учащийся (например, Milgram, 1974), вербальная реакция на необоснованное оскорбление (например, Bond & Venus, 1991), утверждение своего превосходства путем словес­ной перепалки (Cohen, Nisbett, Bowdle & Schwartz, 1996) и т. д. Допустимость таких суррогатных действий при изучении убийств зависит от того, насколько правдоподобна связь между подобными действиями и убийством как таковым, которая обеспечивается либо воссозданием акта убийства (например, Gilligan, 1996; ТосЬ, 1969), либо теоретически (например, используя интеракционистскую теорию принудительных мер Тедеши и Фелсона (Tedeschi & Felson, 1994).

Дата добавления: 2014-10-31