Функциональная Асимметрия полушарий головного мозга

- была открыта в ХIХ в., но лишь в середине ХХ в.нейрофизиология и нейросемиотика узнали гораздо больше оразличии в функционировании полушарий. Известно, что левое полушарие является доминантным по речии интеллекту. Оно управляет правой рукой (за исключениемлевшей). Выяснилось, однако, что левое недоминантное полушариетакже причастно к производству речи, но функции у них прямопротивоположные. Вероятно, Ф. а. п. г. м. как раз и создает вчеловеческой деятельности принцип дополнительности,фундаментальность которого осознавали как физики (Нильс Бор),так и семиотики (Ю. М. Лотман), а также именно билатеральнойасимметрией опосредовано то, что мы с такой универсальностью внашей картине мира и науке пользуемся именно бинарнымиоппозициями (см.; см. также фонология). Подробную картину функционирования полушарий показалиэксперименты с выключевием одного из полушарий под воздействиемэлектросудорожного шока. Эти эксперименты проводились Л. Я.Балоновым и его группой в Ленинграде в 1970-е гг. Создаваяискусственную однополушарную афазию, при помощи простого опроса(человек с отключенным полушарием может разговаривать) ученыеустановили следующие различия в том, что касается производстваречи. При угнетении доминантного левого полушария речьпретерпевает такие изменения: количество слов уменьшается;высказывание в целом укорачивается; синтаксис упрощается;уменьшается количество формально-грамматических слов иувеличивается количество полнозначных слов; при этомсуществительные и прилагательные доминируют над глаголами иместоимениями - то есть лексика правого полушария болеепредметна, менее концептуальна; обострено восприятие конкретныхявлений и предметов внешнего мира. Когда же угнетено правое полушарие, то происходит нечтопротивоположное: количество слов и длина высказыванияувеличиваются (человек становится разговорчив); при этомабстрактная лексика превалирует над конкретной, аграмматические формальные слова - над полнозначными;усиливается тенденция к рубрификации, к наложению абстрактныхклассификационных схем на внешний мир. Иными словами, если правое недоминантное полушариевоспринимает внешний мир со всеми его красками и звуками, толевое полушарие одевает это восприятие в грамматические илогические формы. Правое полушарие дает образ для мышления,левое мыслит. Интересно, что человек с угнетенным доминантным левымполушарием ведет себя как реалист-сангвиник (см. характерология), а человек с угнетенным правым - какаутист-шизоид (см. аутистическое мышление,характерология). Таким образом, ХХ век - век левополушарныхаутистов. Ю. М. Лотман отметил, что чередование больших культурныхстилей, так называемая парадигма Чижевского (см. также реализм)- ренессанс, барокко, классицизм, романтизм - тоже напоминаетдиалог между рассудочным левым и эмоциональным правымполушарием. Была также высказана гипотеза, в соответствии с которойчеловек эволюционирует в направлении увеличения функций левогополушария, поскольку неразвитость левого и развитость правогохарактерна для детей и традициональных племен, а также длявысших животных, мысль же левого полушария напоминает мысльгениального супертеоретика. Образно говоря, человечествоэволюционирует от мифа (см.) к логосу. Лит.: Балонов Л.Я.,Деглин Л.В. Слух и речь доминантного инедоминантного полушарий. - Л., 1976. Иванов В.В. Чет и нечет: Асимметрия мозга и знаковых систем.- М., 1978. Деглин Л.В., Балонов Л.Я.,Долинина И.Б. Язык и функциональнаяасимметрия мозга // Учен. зап. Тартуского ун-та, 1983. - Вып. 635. Лотман Ю.М. Асимметрия и диалог // Там же.

* Х *

"ХАЗАРСКИЙ СЛОВАРЬ"

- роман сербского писателя Милорада Павича (1983) - одноиз сложнейших и прекраснейших произведений современного постмодернизма. Павича называют балканским Борхесом,хотя в отличие от настоящего Борхеса, скорее всего, когда наш словарь выйдет в свет, автор "Х. с." будет ужелауреатом Нобелевской премии в области литературы 1997 г. В каком-то смысле "Х. с." - квинтэссенция постмодернизма,но в каком-то смысле и его отрицание. "Х. с." - это действительно словарь, в центре которогостатьи, посвященные обсуждению главного вопроса всего романа,так называемой хазарской полемики конца IХ в., когда хазарскомукагану приснился сон, который он расценил в качестве знамениятого, что его народу необходимо принять новую религию. Тогда онпослал за представителями трех великих религийсредиземноморского мира: христианским священником - это былКонстантин Философ, он же Кирилл, один из создателей славянскойазбуки, - исламским проповедником и раввином. Словарь построен как последовательность трех книг -красной, зеленой и желтой, - в которых соответственно собраныхристианские, исламские и иудейские источники о принятиихазарами новой веры, причем христианская версия словаряутверждает, что хазары приняли христианство, исламская - ислам,а еврейская - иудаизм (см. истина, семантика возможныхмиров). "Х. с." построен как гипертекст (см.), то есть внем достаточно разработанная система отсылок, а в предисловииавтор указывает, что читать словарь можно как угодно - подряд,от конца к началу, по диагонали и вразброс. На самом деле, этолишь постмодернистский жест, поскольку в "Х. с." сложнейшая идо последнего "сантиметра" выверенная композиция и читать егоследует как обычную книгу, то есть подряд, статью за статьей(во всяком случае, таково мнение составителя словаря ХХ века). "Х. с." философски чрезвычайно насыщенный текст, один изсамых философских романов ХХ в., поэтому стоит сделать попыткуотыскать основные нити его тончайшей художественной идеологии,ибо философия "Х. с." дана не в прямых сентенциях, а растворенав художественной ткани романа. Прежде всего, по-видимому, следует ответить на вопрос,почему история исчезнувшего народа и государства хазар дается ввиде словаря, а не хронологической последовательности. Ответкроется на пересечении внутренней и внешней прагматик этого текста. Внешняя мотивировка достаточно характерна дляидеологии ХХ в.: история есть фикция, вымысел, поскольку онапостроена на документах, которые всегда можно фальсифицировать: "Издатель [...] полностью отдает себе отчет, что [...]материалы ХVII века недостоверны, они в максимальной степенипостроены на легендах, представляют собой нечто вроде б р е д ав о с н е (разрядка моя. - В. Р.) и опутаны сетями заблужденийразличной давности". Согласно внутренней прагматике первоначально словарь былиздан в ХVII в. неким Даубманусом в количестве 500 экземпляров,причем один из них был самим издателем отравлен, а остальныеполностью или почти полностью уничтожены, поэтому "Х. с.", помысли автора-издателя, есть лишь фрагментарная реконструкциясловаря ХVII в. Это реконструкция второго порядка - не историихазар, а того, как она представлена в словаре Даубмануса. И вот теперь встает вопрос: почему словарь и лица, так илииначе принимавшие участие в его создании или реконструкции,были уничтожены? Ответ на этот вопрос отчасти и составляет сутьсюжета и художественной идеологии "Х. с.". В центре повествования три среза времени и трицентральных события: 1) конец IХ в.- хазарская полемика;2) ХVII в.- история кира Аврама Бранковича и его смерти; 3) ХХв. - события царьградской конференции о хазарах в 1982 г.,связанные с убийством последних свидетелей, составителей иреконструкторов "Хазарского словаря". Почему же именно словарь, а не просто книга, как Библия,например, или Тора? Создание словаря мыслилось хазарами каквоссоздание не истории самого народа (истории у хазар в строгомсмысле быть не может в силу особенностей устройства времени в их картине мира - об этом см. ниже), авоссоздание первочеловека, Адама Кадмона. При этом хазарырассуждали следующим образом: "В человеческих снах хазарывидели буквы, они пытались найти в них прачеловека, предвечногоАдама Кадмона, который был мужчиной и женщиной. Они считали,что каждому человеку принадлежит по одной букве азбуки, а чтокаждая из букв представляет собой частицу тела (подчеркнутомною. - В.Р.) Адама Кадмона на Земле. В человеческих же снахэти буквы оживают и комбинируются в теле Адама. [...] Из букв,которые я собираю (в данном случае это рассуждения иудейскогореконструктора древнего словаря, Самюэля Коэна. - В.Р.), и изслов тех, кто занимался этим до меня, я составляю книгу,которая, как говорили хазарскве ловцы снов, явит собой телоАдама Кадмона на Земле...". Итак, словарь, а не повествование, потому что длявоссоздания тела нужна система, а не текст (ср. структурнаялингвистика), а словарь есть некое подобие системы или хотябы некоторое ее преддверие. Философия времени у хазар, как можно видеть из приведеннойцитаты, тесно связана с философией сновидения. Здесьчувствуется несомненное влияние Борхеса и того философа,который незримо стоял за Борхесом несколько десятков лет, ДжонаУильяма Данна, автора книги "Эксперимент со временем" (1920),создателя серийной концепции времени (см. время, серийноемышление). О сновидении в "Х. с." сказано следующее: "Илюбой сон каждого человека воплощается как чья-то чужая явь.Если отправиться отсюда до Босфора, от улицы к улице, можнодату за датой набрать целый год со всеми его временами, потомучто у каждого своя осень и своя весна и все временачеловеческой жизни, потому что в любой день никто не стар иникто не молод и всю жизнь можно представить себе как пламясвечи, так что между рождением и смертью даже ни одного вздохане остается, чтобы ее загасить". Такой философией обусловлен центральный эпизод "Х. с.",связанный с киром Бранковичем, Юсуфом Масуди и Самюэлем Коэном.Кир Аврам Бранкович собирал сведения о "Хазарском словаре",чтобы воссоздать Адама Кадмона, при этом он придерживалсяхристианского решения хазарской полемики. Одновременно с ним"Хазарский словарь" собирал и реконструировал еврей-сефард изДубровников Самюэль Коэн, естественный сторонник того, чтохазары в IХ в. приняли иудаизм. С некоторого времени АврамБранкович каждый день стал видеть во сне молодого человека содним седым усом, красвыми глазами и стеклянными ногтями наодной руке. Это и был Коэн, который каждую ночь чувствовал, чтоон комуто снится. Это означало, что они вскоре встретятся.Третий собиратель словаря, Юсуф Масуди, защитник исламскойверсии хазарского вопроса, научился хазарскому искусствупопадания в чужие сны, поступил на службу к Авраму Бранковичу истал видеть его сны - и Самюэля Коэна в них. Когда же наконецБранкович и Коэн встретились (Коэн служил переводчиком втурецком отряде, который напал на Бранковича и его слуг), тоБранкович погиб от турецкой сабли, а Коэн, увидев человека,которому он столь долго снился, впал в оцепенение и так из негои не выбрался. Юсуф Масуди выпросил у турецкого паши деньжизни, чтобы увидеть во сне, как Коэну будет сниться смертьБранковича, и то, что он увидел, было так ужасно, что за времясна он поседел и его усы стали гноиться. А на следуюЩий деньтурки зарубили и его. Последняя история, восходящая к нашим дням, связана сарабским исследователем "Хазарского словаря", доктором АбуКабиром Муавия, который, вернувшись с израильско-египетскойвойны 1967 г., стал собирать данные о "Хазарском словаре".Делал он это так: посылал письма по объявлениям из старых газетконца ХIХ века (см. концепцию времени хазар). На его письма впрошлое приходили ответы в виде посылок с различными совершенноне связанными между собой предметами, которыми постепенно сталазаполняться его комната. Он дал список этих предметов накомпьютерный анализ, и компьютер ответил, что все эти предметыупоминаются в "Хазарском словаре". На конференции в Царьградедоктора Муавия убивает четырехлетний мальчик, живой выродок (сдвумя большими пальцами на каждой руке) хазарской философииистории. На этом исследование "Хазарского словаря" прерывается.Исчезвувший народ спрятал все концы в воду. Говоря о словаре в послесловии, автор пишет: "Прииспользовании книги ее можно чтением вылечить или убить. Можносделать ее более толстой или изнасиловать, из нее постоянночто-то теряется, между строк под пальцами исчезают последниебуквы, а то и целые страницы, а перед глазами вырастают, каккапуста, какие-то новые. Если вы вечером отложите ее в сторону,то назавтра можете обнаружить, что в ней, как в остывшей печке,вас не ждет больше теплый ужин". Здесь этически реализована обычная для ХХ в. мифологемаживого текста, противопоставленного мертвой реальности. Особенностью, придающей уникальность "Х. с.", является тапреувеличенная серьезность его стиля, то отсутствие иронии,замешенное на терпком балканском фольклоре, которые позволяютговорить не только о квинтэссенции постмодернизма, но и обальтернативе ему. В этом смысле Милорад Павич безусловныйантипод Умберто Эко - семиотика, играющего (когда более, когдаменее успешно) в прозаика, а антиподом "Имени розы" становится"Х. с.". А может быть, все дело в том, что гениальность (которойнесомненно обладает автор "Х. с.") и постмодернизм -несовместимы. В этом смысле Павич писатель глубоко старомодный,такой, например, как Томас Манн, Фолкнер или Франц Кафка. Лит.: Руднев В. Серийное мышление // Даугава, 1992. - No 3. Руднев В. Гений в культуре // Ковчег, 1994. - No 3. Руднев В. Морфология реальности: Исследование по"философии текста". - М., 1996. --------------------------------------------------------------- * Текст "Хазарского словаря" см. на www

Дата добавления: 2014-10-31