Германия. Трех королей разгневал он,

13.

Джон Ячменное Зерно

Трех королей разгневал он,

И было решено,

Что навсегда погибнет Джон

Ячменное Зерно.

Велели выкопать сохой

Могилу короли,

Чтоб славный Джок, боец лихой,

Не вышел из земли.

Травой покрылся горный склон,

В ручьях воды полно,

А из земли выходит Джон

Ячменное Зерно.

Все так же буен и упрям,

С пригорка в летний зной

Грозит он копьями врагам,

Качая головой.

Но осень трезвая идет.

И, тяжко нагружен

Поник под бременем забот,

Согнулся старый Джон.

Настало время помирать —

Зима недалека.

И тут-то недруги опять

Взялись за старика.

Его свалил горбатый нож

Одним ударом с ног,

И, как бродягу на правеж,

Везут его на ток.

Дубасить Джона принялись

Злодеи поутру,

Потом, подбрасывая ввысь,

Кружили на ветру

Он был в колодец погружен,

На сумрачное дно.

Но и в воде не тонет Джон

Ячменное Зерно.

Не пощадив его костей,

Швырнули их в костер,

А сердце мельник меж камней

Безжалостно растер.

Бушует кровь его в котле,

Под обручем бурлит,

Вскипает в кружках на столе

И души веселит.

Недаром был покойный Джон

При жизни молодец, —

Отвагу подымает он

Со дна людских сердец.

Он гонит вон из головы

Докучный рой забот.

За кружкой сердце у вдовы

От радости поет...

Так пусть же до конца времен

Не высыхает дно

В бочонке, где клокочет Джон

Ячменное Зерно!

«Буря и натиск»

К середине XVIII века модными идея­ми Просвещения прониклись в Германии даже те, против кого они изначально и были обращены — многочисленные кня­зья и князьки, большие и малые деспоты, в которых «просвещенность» хорошо ужи­валась с самодурством и первобытной жес­токостью. С абсолютной властью они, ко­нечно, не собирались расставаться, однако хотели выглядеть монархами прогрессив­ными. Уж очень понравилось им рассуж­дение французских просветителей о «сою­зе государей и философов», ставшее во многих немецких княжествах чуть ли не официальной идеологией. Во имя торже­ства идей Просвещения эти правители пускали в дело и армию, и чиновничий аппарат, чем вызвали, например, среди людей искусства, устойчивую аллергию на эстетические взгляды французских воль­нодумцев.

В немцах заговорило оскорбленное на­циональное чувство. Лессинг в своей «Гамбургской драматургии» (1767—1769) критиковал вольтеровский театр. Сторон­ник национального объединения Клопшток отважно выступал против сонма влас­тителей, желавших увековечить раздроб­тюрмер Германии. В своих драмах он воскрешал героические страницы немец­кой истории. Особенно популярна была его пьеса «Битва Германа» (1769) – о вожде древнегерманского племени херусков Арминии (Германе), одержавшем в 9 году н.э. победу над римскими легионами Вара. Клопшток изобразил своего героя объединителем германских земель, чем и снискал горячее одобрение многих своих современников.

Однако в Германии, в отличие or Франции, до настоящего бунта дело не дошло. Подспудно клокотавшее негодование вылилось в общественно- литературное движение, а по словам Гёте, - в «литературную революцию», которую совершила талантливая молодежь.

В Страсбурге в конце 1770 года вокруг Гёте и Гердера сложился кружок, члены которого сперва в шутку (а может, и все­рьез?) именовали себя «рейнскими гения­ми». Лишь много позднее, уже на излете, это движение назовут по заглавию драмы Клингера «Буря и натиск» (от немецкого «Sturm und Drang», 1776). С самого начала в кру­жок входили «гётеанцы» Клингер, Ленц и Вагнер. О чем только не спорили тюрмеро или «бурные гении»: здесь и эконо­мика, и философия, и история, и теология, юриспруденция, медицина, искусство, ли­тература. От многообразия тем просто го­лова идет кругом. Особенно прислушива­лись к мнениям Гердера, Гёте и Мерка, писателя и издателя, пытавшегося (всегда безуспешно) влиять на Гёте. Итоги обсуж­дения публиковались в виде рецензий, но обычаю того времени, анонимно. В 1772 году, когда Мерк взялся редактировать «Франкфуртские ученые записки», все но­мера журнала были заполнены рецензиями тюрмеров.

Главным теоретиком «Бури и натиска» был Иоганн Готфрид Гердер, увлекшийся творчеством Шекспира и Клопштока, а особенно — идеей Руссо о «естественном состоянии», свободном от стесняющих че­ловеческую природу правил. От Руссо в мировоззрении Гердера появились крити­ческое отношение к современной цивили­зации, участливое внимание к жизни на­рода, отказ от абстрактного противопо­ставления чувства и разума.

Оригинальность концепции Гердера придавала идея развития — не только при­роды, что тогда уже признавалось многи­ми, но и общества. Если представители раннего Просвещении видели в развитии линейный процесс, то Гердер обращал внимание на внутреннюю тюрмеровии­вость перемен в обществе Он доказывал историческую обусловленность художест­венного творчества и призывал литерато­ров создавать произведения «всоответст­вии со своей историей, духом времени, нравами, мнениями, языком, националь­ными традициями и пристрастиями» Гердерова идея развития и привела в движе­ние «бурных гениев».

В программном для кружка сборнике «О немецком характере и искусстве» (в статьях «Отрывок из переписки об Оссиане и песнях древних народов» и «Шекс­пир». 1773) Гердер говорил о том что поэзия, правдивая и естественная, — это ис­тинно народное достояние, что не обра­зование делает человека поэтом, а подлин­тю и глубокое чувство.

В этом же сборнике Гёте опубликовал статью «О немецком зодчестве» — о готи­ческом соборе в Страсбурге. Так Гердер и Гете вступились за народную поэзию и го­тическую архитектуру, в которых ревни­тели Просвещения видели лишь проявле­ния невежества и дурного вкуса.

Штюрмеры вопреки некоторым про­светителям утверждали, что не общность территории, а социальные условия жизни народа определяют понятие нации. Интел­лектуалы из «Бури и натиска» открыто за­являли о своей симпатии к крестьянам и городским беднякам, призывали к обще­ственной активности, говорили о потреб­ности в творческих личностях — выходцах из народа. Они требовали и от других вы­ступать в защиту «немецкости», по выра­тюрме Гёте, что воспринималось тогда как протест против феодальной раздроблен­ности и рабского подражания германских князей иностранным придворным нравам. Антифеодальный настрой роднил штюр­меров с ранними просветителями, на ко­торых сами они так яростно нападали. «Буря и натиск» не подводила черту под Просвещением, а скорее поднимала его на новую ступень. Лучше других показать подлинную жизнь нации, ее непримири­мое противоречие феодальному произволу удалось Гёте в драме «Гёц фон Берлихинген и в романе «Страдания молодого Вертера».

Штюрмеры чувствовали, что Германия стоит на пороге перемен, но не вполне ясно понимали, что надо делать. Они хо­тели придать немецкой поэзии «общест­венное и национальное содержание», как писал Гёте, преодолеть ее провинциальные черты. Молодые поэты отказывались при­знавать любые правила, стесняющие «ге­ний» и «чувство». Революционное вооду­шевление тюрмеров не только делало немецкую литературу более страстной и искренней, но и требовало новых художест­венных форм, новых тем и героев. От­крыть простому люду путь к познанию действительности художник мог, лишь со­здав произведение о жизни самого народа.

Яркой фигурой среди тюрмеров был Фридрих Максимилиан Клингер, бунарские настроения которого объясняются не в последнюю очередь его личной судьбой. Сын солдата и прачки-поденщицы с ма­лых лет познал нужду и бесправие. И все же он сумел закончить гимназию и даже поступить в Гисенский университет на юридический факультет. Правда, проучил­ся он там недолго и с труппой бродячих актеров отправился по городам Германии. Одновременно он пробует писать в жанрах драмы, комедии и романа. В 1780 году Клингер едет «на ловлю счастья и чинов» в Петербург, где и делает блестящую ка­рьеру, пройдя путь от офицера-воспитате­ля до директора Кадетского корпуса. Про­двигаясь по службе, он во многом сохра­няет прежние убеждения, продолжая, осо­бенно в первое десятилетие жизни в Рос­сии, художественные традиции штюрме­ров. О том свидетельствуют лучшие сочи­нения Клингера петербургского периода и, прежде всего, роман «Жизнь Фауста, егоо деяния и гибель в аду».

Трагический удел ожидал одного из «рейнских гениев» — талантливого Якоба Рейнгольда Ленц а. Сын бедного деревен­ского пастора из Лифляндии, входившей тогда в состав Российской империи, после окончания латинской школы в Дерите по­ступает на теологический факультет Кенигсбергского университета. Захваченный новыми поэтическими веяниями, начи­нающий поэт Ленц бросает университет и едет в 1771 году в Страсбург, который стал тогда центром штюрмерского движения. Безнадежно влюбленный в Фридерику Брион, отдавшую предпочтение его другу-наставнику Гёте, Ленц изливает свои чув­ства в лирических стихах. Однако наибо­лее полно его талант проявился в напи­санных в духе штюрмерской эстетики дра­мах «Гувернер» и «Солдаты». В 1776 году вслед за Гёте Ленц отправляется в Веймар, а зятем, после долгих скитаний, в 1780 году — в Россию. Сначала в Петербурге, а потом в Москве он много занимается переводами русской поэзии, вынашивает замысел драмы о Борисе Годунове. В России Ленц сдружился со многими деятеля­ми русской культуры, в том числе с Н.И. Новиковыми Н.М.Карамзиным. Однако годы нищеты и тяжелый психичес­кий недуг безвременно свели его в могилу. 24 мая 1792 года 40 летнего Ленца подо­брали мертвым на московской улице.

Движению «Бури и натиска» по луху был близок союз друзей- поэтов, созданный в 1772 году геттингенскими студен­тами. Их кумиром был Клопшток. Само назва­ние их объединения — «Союз Рощи» навеяно знаменитой одой поэта «Холм и роща» (1767), в коей воспеваются деяния древних германцев, а эмоционально напряженное искусство ставится выше гар­моничного творчества классиков Древней Греции и Рима.

С «Бурей и натиском» геттингенцев сближало стремление к свободе, симпатия к простому народу, любовь к Германии. Правда, патриотизм поэтов «Рощи» не шел дальше идеализации патриархальных по­рядков, а стремление к свободе исчерпы­валось абстрактной ненавистью к тиранам. Однако многие стихи этих бардов, напи­санные просто, задушевно, стали со временем народными песнями.

Появление а немецкой литературе Фридриха Шиллера вдохнуло новую жизнь в угасавшее движение «Бури и натиска». Его тираноборческая драма «Разбойники», вышедшая в 1781 году, как нельзя лучше отвечала духу штюрмерства. Однако общественная обстановка в Германии изменилась, и «бурные гении» были уже не те, так что молодой Шиллер не столько продолжил, сколько завершил своим творчеством знаменитое литературное движение, отразившее растущее национальное само­сознание немцев и поднявшее их литера гуру на новую ступень.

Дата добавления: 2014-10-31