Земля Отечества

Быль

Баллада о воскрешении

Просека

Звезда в лесу над бугорком солдата –

Большой войны едва заметный след:

Звезда из жести,

Две полярных даты

И чёрточка длиной в семнадцать лет.

Здесь он упал, как срубленная сосенка,

Ещё не став ни мужем, ни отцом, –

И род людской

Насквозь пробила

Просека,

И время вздрогнуло,

Пронзённое свинцом.

Давным-давно отгрохотали пушки,

В окопах – сорок третья лебеда.

Но и сегодня здесь молчат кукушки:

Здесь некому считать свои лета…

Звезда в лесу – о подвиге известие.

Ты с ней наедине хоть миг побудь.

Звезда в лесу…

А по стране – созвездия.

Бесчисленные,

Словно Млечный Путь…

Такой была Сапун-гора,

Когда война отбушевала:

Трава дотла…

Земля дотла…

В огне спеклась её кора,

Как вулканическая лава.

Шёл за субботником воскресник…

И взрослые,

И детвора –

Трудом,

Водою,

Звонкой песней –

Её будили… Не воскресла

Сквозь ад прошедшая гора.

Сады сажали – сохли кроны!

Цветы сажали – не цвели!

Тогда на грунт её сожжённый

Со всех полей страны огромной

По горсти

Принесли

Земли…

И снова ей весна к лицу.

Шмелю уютно

И скворцу.

Вновь на себя она похожа:

Горе

Пересадили

Кожу,

Как обожжённому бойцу.

Рассказано участником

героической обороны Севастополя

Иваном Прохоровичем Голомодовым

На губной гармошке «Вольгу,

Муттэр-Вольгу» фриц играл.

То ли он почуял волю,

То ль свою пытал он долю,

То ли шнапса перебрал;

То ль забыл, что он в окопе,

Вырытом на той земле,

Что зовётся

СЕВАСТОПОЛЬ…

Словом, в стельку… обнаглел.

А у нас заминка в деле:

Съел «максим» боезапас.

Ну, а молча слушать трели

Губошлёпной их свирели…

Нет! Такое не для нас.

Что ж, что пороху ни крошки?

Голь на выдумку хитра!

И сказал Петренко: «Трошки

Поиграть и нам пора.

Или мы не внуки Кошки,

Легендарного Петра?»

Я ответил твёрдо: «Внуки!»

А Петренко: «Если так,

Трэба нам, Иванэ, руки

Отряхнуть от смертной скуки…

Нам даёт работу враг!»

Чем богаты, тем и рады.

Лишь стемнело – поползли

Меж кустами винограда

На гнусавые рулады…

В общем, на «концерт» пошли…

Ночь – темней цыганской шали.

Лозы росные – по грудь.

Вспых ракеты – в землю вжались,

Отгорела – снова в путь.

Той гармошки звук постылый

Помогал нам, как маяк.

Мы в окоп ворвались с тыла:

– Хэндэ хох, певцы!

– Антракт!

В рот – портянку (Так спокойней,

Из неё не выжмешь нот!),

На спину – подсумок полный,

А другому пулемёт

Примотали, привязали.

И – в обратный путь. Ползком.

«Шевелись! Не на вокзале!» –

Понукал Петренко сзади

Ошалелых «языков».

В стане фрицев стало грустно,

Ведь гармошка не поёт!

Пулемёт же марки прусской,

Что с утра «запел» по-русски,

Мы прозвали «полиглот».

Гремел комбайн, несло полову,

Вдали махали ветряки.

Мы шли по убранному полю

И собирали колоски.

В обед приехал наш учитель,

И мы сбежалися к нему.

А он глядел и нас не видел,

Он был далёк, тревожен, хмур.

Он молча галстук мне поправил,

Вздохнул, отёр вспотевший лоб

И словно в грудь меня ударил:

«Вам… извещение пришло…»

И я, подкошенный бедою,

В стерню упал, как от свинца.

И вдруг почувствовал щекою

Щеку колючую

Отца!

Дата добавления: 2014-11-25