ПСИХОЛОГИИ 23 страница

Начались исследования опосредствованных, прежде всего внешне опосредствованных процессов выбора, внимания, памяти.

Экспериментальных поисков было очень много, гораздо больше по своему числу, чем тех, которые были опубликованы. Искали в очень разных направлениях. Главное внимание уделялось функционированию психологических орудий-средств. Выяснилось, что средства не всегда вещественны и не всегда орудия, скорее именно средства, какие-то инструменты. Они выступили как знаки, как нечто, что представлено в наитнпичнейшей форме, в форме слова. Главная форма существования психологических орудий — это ведь форма словесная- Но выделяя это положение, надо было решать проблему, которая вставала с несколько другой стороны, более содержательно: надо было решать проблему связи знака слова или значения слова с практическими действиями, т, е. с са­мой той внешней деятельностью илит безразлично, внутренней деятельностью, в которой данное средство функционирует. Эта проблема оказалась очень сложной, она остается сложной и до сих пор. Мы только иногда не видим, или не хотим видеть сложности. Очень важный шаг в решении этой трудной проблемы был сделан Выготским в статье, которую цитируют теперь мало и главным образом с критическими оговорками. Но дело обстоит не так просто, дорогие товарищи. Эта статья имела фундаменталь­ное, я подчеркиваю, значение для развития понятия деятельности! Только надо его извлечь из чужой одежды существовавшей тогда терминологии. Эта была терминология, которая была пущена в ход применительно к животным главным образом Кёлером, а применительно к человеку, ребенку немецкими авторами вроде Липмана, Богена и др. (кого-то еще).

Эти авторы вводили термин «практический интеллект». Надо задуматься над тем, что крылось за этим термином, что он рисовал* обозначал. Он рисовал, означал нечто иное, чем сейчас мы привыкли в нем видеть, я бы сказал, видеть стихийно. Давайте вернемся к Кёлеру, потому, что дальше на человеке у Богена и Липмана повторилось то же самое. Что это такое? Я бы сказал так: термин «практический интеллект» и ему подобные термины («ручное мышлением и др.) был употреблен для того, чтобы выделить такого рода процессы поведения, которые не могли быть поняты и очерчены в рамках рефлекторной структуры поведения, в рамках, как тогда говорили чаще, образования навыков. Кёлер определял практический интеллект, понятийно описывал его как такого рода поведение обезьяны, которое соответствует структуре предметного поля, соотношению воспринимаемых предметов; отсюда понятие поля. Гештальтовские концепции тоже здесь, подсказывали именно понятие поля; адекватность структуре поля, восприятию этой предметной структуры (заметьте! с оговоркой, предметной структуры1 которая выступает в своих оптико-пространственно-механических свойствах). Как оно (это поведе­ние — ред,) возникает, не обсуждалось Кёлером, Кёлер прикрывал отсутствие ответа на этот вопрос обращением к такому понятию, как яавтохтонность возникающего действия». Есть соответствие структур внутренних, зрительных и структур внеш­них, поля (внешнего поля), — значит, они возникают автохтонно и не имеют, следовательно, структуры навыков. Спор в интерпре­тации поведения шел в направлении отвергания атомистического, ассоционистического понимания. Но был выделен особый вид действий, — с палкой, с перемещением предметов, — которые, наверное, можно назвать практическими действиями животного, правда, имеющими сложную структуру. Не ответ на толчки, раздражители извне, а на вещи, на соотношение вещей в про­странстве, трехмерных вещей! «Поле» — говорил Кёлер, «мир» сказали бы мы, сказал бы всякий материалист-негештальтовец.

Но совершенно так же шли опыты и до Богена: доставание, выбор палок разной формы в соответствии с расположением предметов в поле: выкатывание шаров, просовывание предметов; учитыва­лись гораздо больше не пространственные, а физические свойства этих предметов, механическое сопротивление. Даже появилась одно время идея: ребенок-де опережает обезьяну в удельном соотношении учитываемых физических свойств, а не простран­ственных, геометрических, полевых. Я уже сейчас не могу припомнить в деталях шедшую внутреннюю, не очень важную полемику.

Оставался еще один термин — речь. Но, что такое речь? Это коммуникация; это, грубо говоря, общение, одна из форм обще­ния — общение посредством значений, знаков. Это тоже непрямое, это тоже орудийное общение. Что такое речь? — Это общение посредством языка, правда? Так проще всего, без особенных заумных рассуждений можно определить речь. Вот и возник

вопрос о корнях, с одной стороны, практического интеллекта, а с другой стороны, речи, имелись в виду генетические корни человеческой речи, Так и названа была статья Выготского, которая вышла в 1929 г., в самом начале года ',

Как решался вопрос? Давайте теперь освободимся от терминологии исторической. Решался вопрос Выготским следую­щим " образом. Наступает чрезвычайное событие в истории эволюции, которое состоит в том, что, с одной стороны, прежде происходившие независимо от речи общения индивида с другими индивидами, субъекта с другими субъектами, действия и, с другой стороны, общение, существовавшее вне, независимо, вне связи с действием, перекрещиваются. Тогда-то и возникает новое. В терминологии Выготского того времени действие становится оречевленным, а речь — предметно-отнесенной, включенной

в действие: я забыл точное слово, примененное Выготским, но смысл я передал правильно. Давайте подумаем, что лежит за этим? Что все это значит? Не в терминах, а в понятиях. А это значит, как легко понять, следующее,

Практические действия, осуществляемые животным в связях его с предметным миром, превращаются в действия, обязательным условием и конституирующим началом которых является общение. Способ этого общения — язык. А что делается с речью? — Она становится речью посредством языка, т. е, знаков, предметно отнесенных единиц. В статье очень убедительно показано просто путем цитирования специалистов, которые этим занимались, что действительно, когда человекообразная обезьяна действует, то ее, так сказать, уста замыкаются, она не вступает в общение речевого типа, т. е. с помощью голосовых знаков, сигналов и пр. Когда она вступает в общение, то она отбрасывает, образно говоря, палку-орудие. Это разъединено. Также было ясно уже в те годы, что так называемая «речь животных» не имеет предметной отнесенности, т. е. предметного значения. Тогда были уже неудачные попытки Йеркса и Лернеда обучать человекоподобных обезьян человече­ской- речи, т. е, языку, посредством которого осуществляется речь у человека.

Попытки эти, как известно, продолжаются, представьте себе, до нашего времени. Где-то мелькают обещающие результаты, но экспериментальных, эмпирических доказательств возможностей образования речи человеческого типа, т. е, с применением языка, имеющего предметное значение, выработанное в ходе предшеству­ющей истории — таких доказательств и сегодня не существует. Существуют рассуждения, опирающиеся в общем на" шаткие факты. И то, что б свое время было показано Лернедом и вслед за ним еще рядом исследователей, прежде всего американских, с высшими животными, осталось непоколебленным. Мне кажется,

Выготский Л. С. Генетические корни мышления и речи // Естествознание и марксизм. 3929. № ]. С. 106 -133; см.: Вшотсшй Л. С, Собр. соч.: В б т М 1982, Т. 2. С. 89-

что это был второй, оченц важный шаг к понятию деятельности, к его развитию,

Термина «деятельность» еще нет> он еще не выступал, не применялся, а понятие деятельности нашло свое дальнейшее развитие. Здесь я должен сделать остановку, паузу, потому что параллельно, точнее сказать, одновременно, шла работа еще по одному направлению, по несколько другой линии. Эта линия

началась как раз наоборот — прямо с термина «деятельность», не к «деятельности», а я бы сказал, от «деятельности И вы, наверно, сразу узнали, кого я имею в виду. Я имею в виду, конечно, Михаила Яковлевича Басова. Он-то и ввел термин «деятельность» чрезвычайно энергично в 1927—1928 гг. Я нем­ножко поцитирую, это будет короче.

«Различного рода деятельность организма в окружающей среде, с помощью которой он [организм] устанавливает и выявля­ет свои взаимоотношения с нею, встает перед нами как предмет особого значения, как особая область познания,,,2 И далее: «Предметом анализа становится вся реальная деятельность изучаемого объекта (точнее;, надо было бы сказать субъекта — А. Л*) весь процесс его поведения» э. Но здесь, вот на этой точке начинается развитие в своеобразном направлении с точки зрения понимания источника и, так сказать, самого движения этой деятельности, этого процесса особого значения,

«Лродесс деятельности, — читаем мы, — является равнодей­ствующей, определяемой двумя факторами: социально-биологиче­ской средой и свойствами самого организма»4. Здесь при раскрытии снова выступает та же двухчленная схема: стимул — реакция. Она сохраняется, с ней не происходит никаких метаморфоз. И Михаил Яковлевич пишет: «Наш взгляд на главные пути познания не зависит от того, с каким именно организмом мы имеем дело»5. Здесь может возникнуть разное толкование, поэтому я чуть-чуть расширяю цитирование: «процесс непрерывного развития, усложнения и дифференциации активных функций организма во взаимоотношениях со средой можно представить себе весь от начала до конца, от стадии простейших до стадии человека, оставаясь при этом все время неизменно в плоскости одних и тех же представлений о природе данных явлений»е. Сильнее, прямее высказать мысль, по-моему, не­возможно. «Деятельность имеет свое строение» — это второй или третий фундаментальный тезис, развивавшийся Басовым. Вот здесь уже к понятию деятельности прибавляется понятие «строениям деятельности, ее структуры; и может быть, здесь произойдет переход к развитию самого понятия деятельности,

* Басов tft> Я. Общие осшшы педологии, М,—Л,, ]928. С. 252.

:i Там же. С, 277*

" Там же, С 353+

*Там же.

6 Там же. С. 261.

2R7

переходящего за границы двучленной схемы, — стимул-реакция. Ведь структура деятельности, по словам самого Михаила Яковлевича, есть исходное начало. Анализ структуры деятельно­сти, согласно Басову, есть исходное начало в системе научной психологии, Басов продвигает эту идею, но в своем собственном направлении, я бы сказал, скорее уводящем от развития категории деятельности в психологической науке, Я не буду задерживать вашего внимания на тщательном анализе того, как ведется структурный анализ; я только должен отметить, что анализ этот ведется на основе двух основных, по выражению Басова» структурных элементов: стимула и реакции организма и воздействующей срвды. Их связь есть акт поведения. Ответ же на вопрос о механизме этих связей дает физиология. Это ассоцианистическое представление структуры, И вот я здесь приведу некоторые графические изображения структуры, которые дает Басов. Он приводит пять, а я возьму только три: вторую по степени сложности, потом третью и, наконец, предпоследнюю. Вот вторая по сложности7. Это очень интересная схема, очень

Рис. 3, Схема ассоциативно-детерминированного процесса

интересные структурные представления. Здесь прямая ассоциа­тивная связь* Конечно, эта структура связей отличается от следующей8. Вы видите, здесь связи разнонаправлены, карты

Рис. 4. Смешанная структурная форма

перетасовываются, могут быть перетасованы. Какая разница? Ну это известная вещь, А вот наиболее сложная схема, которую я сокращаю9. Эта такая цепочка; но тут еще включаются дополнительные стимулы, в том числе отвлекающие, мешающие развертыванию цепи по главному направлению, Я повторяю: это

7 Там же. С+ 320, рис. 38. в Там же. С. 325, рис. 42. 5Там же* С. 326, рис. 43.

Рис. 5. Промежуточная структурная форма между ассоциативно-детерминированным и ап-перцептивно-детермикированным процессами

скорее движение от понятия деятельности, потому что это возвращение по существу к поведенческим, в широком смысле слова, реактологическим, ассоцианистским по своему духу конструкциям, Конечно, сделанное Басовым гораздо больше того, о чем я говорил в контексте только развития понятия деятельно­сти. Его вклад в целом остается значительным и важным. Но то, о чем я говорил, касается только судьбы, истории понятия деятельности. Вот там как-то шло к термину деятельности, он не был сразу найден, а здесь от термина деятельности к каким-то совсем иным представлениям, о механизме, о типе связи —

к ассоцианизму.

Я перехожу к следующему моменту в развитии понятия деятельности, я должен вернуться к работам Выготского. К 30-му году внимание Выготского центрировалось, как всем это известно, на открывшейся перед ним перспективе конкретно-психологиче­ского изучения зкакоиой структуры сознания. Произошел свое­образный переворот, который тоже был не постепенным движени­ем, а действительно, движением, включающим в себя события, а не скольжение, медленное и плавное эволюционное изменение. Событие это (вот здесь уже у меня почти мемуар, хотя и хорошо документированный литературными источниками) произошло в ходе развития известной работы Сахарова. А событие, переворот заключался вот в чем. Перед Сахаровым была поставлена Львом Семеновичем (Сахаров уже занимался лонятиями) задача, типичная для того времени, — исследовать опосредствованную структуру обобщения, опосредствованность этого процесса сло­вом, знаком, а именно искусственным знаком — словом. Для этого была избрана методика Аха. Так стояла задача. И были даже восторги, вот, смотрите, даже в этих тонких процессах нужно опосредствующее звено, психологическое орудие. Бессмыс­ленный, но все-таки знак, знак без фиксированного значения, и все-таки действует: как карточка для запоминания, так и искусственное слово для этого тонкого интеллектуального, мыслительного процесса. А исследование объективно переверну­лось: задача-то была не использовать слово для решения

поставленных целей; оказалось, что задача, которую решали испытуемые, заключалась в том, чтобы овладеть значением неизвестного им слова, раскрыть значение — все дело оказалось в этом. И уже это исследование было изложено Выготским в «Мышлении и речи# как исследование строения, развития строений значений, понятий 10. Это был переворот, который сделал не субъект исследования, а исследование. Вы ведь хорошо знаете, товарищи, как важны перевороты этого рода, Мне припоминается термин, который бытовал в одной маленькой лаборатории. Говорили так: «Ну это исследование все-таки дохлокошечноеа — как дохлую кошку за веревку тянут, так оно и идет, т. е. вы командуете исследованием и исследование движется. А нужно обязательно стремиться к тому, чтобы исследование шло и вами, исследователем, командовало. Не из головы, а из логики объективного процесса, который вы исследуете, идет следующий шаг, следующий переход. Вот это и произошло на моих глазах. Центр сместился: встала проблема структуры значения, единицы сознания, Определяющей связь психических, познавательных процессов между собой; раскрывшаяся перспектива, которая, по-моему, высшей точки своей достигла у Выготского в положении, которого я что-то не вижу на страницах нашей отечественной литературы. Это представление о характеристике обобщения по двум как бы измерениям; Выготский образно говорил так; по меридианам и параллелям одновременно. Это, пожалуй, даже для логики того времени было серьезное обогащение. Человек видит через призму значений мир, действует в соответствии с этими значениями, воспринимает в системе значений, категоризует предметы, придает инвариантность этому миру, обобщает и уясня­ет, делает предметом своего сознания внутренние переживания. Надо понять человеку, что человек влюблен, назвать, означить это. Тогда-то и происходит изменение уровня поведения влюблен­ности и даже самого переживания. Это было очень патетично, но это великолепное поле, которое открылось, как бы отодвинулось на второй план, оставило в тени исходную капитальную проблему человеческого сознания, специфически человеческой формы психи­ки и практики, специфически человеческой, орудийной, трудовой. Выготского ни на одну минуту не оставляло сознание этого. Возникали вопросы, а не выступает ли значение, понятие как продукт общения с другими людьми, нет ли здесь как бы воспроизведения старых уже тогда идей так называемой француз­ской социологической школы, которая включала в свои пред­ставления то обстоятельство, что понятия, преломляющие челове­ку мир, с помощью которых он общается и т. д., осмысливает действительность, — это продукты общественного сознания, потому что эти понятия, эти значения развиваются исторически, принадлежат обществу и т. д. Не происходит ли таким образом

lq Выготский JJ. С. Мышление и речь. М.—Л., 1934; см. также Выгот­ский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. Т. 2. С 118—184.

усвоение понятий, не становится ли оно фактором развития, ведущей силой этого развития? Нет! Выготский неустанно повторял: «За сознанием лежит жизнь». Эта идея постоянно повторялась, но проблема заключалась не в этом, проблема заключалась не в понимании, не в осознании этой истины;.проблема заключалась в том, чтобы повести исследование в этом направлении. Следовательно, не от сознания, вторичным так называемым влиянием по отношению к процессу практическому, а напротив, от процессов практических, внешних, к порождению сознания, а не просто, конечно, интериоризации внешних процессов, вещи, которая тогда была достаточно известна и выдвигалась многими авторами. Надо было решить альтернати­ву (в ходе развития исследования, я подчеркиваю!): что является движущейся силой развития этих познавательных по преимуще­ству отношений и что ими движет? Выготский отвечал (не думаю, что это исчерпывающий ответ) так: это эмоции, эмоциональная сфера, это аффект. Проблема номер один, первая по очередности — это проблема аффекта и интеллекта, иначе говоря, сознания, познавательной характеристики сознания и эмоциональных про­цессов, эмоциональных явлений сознания. Об этом Выготский писал в самой последней написанной и опубликованной известней­шей работе «Мышление и речья. Последними были написаны предисловие — вводная глава — и я мысль и слово» — заключительная. Порядок был хронологически такой, это были самые поздние его написанные, отделанные, тщательно отредакти­рованные сочинения. Там н дается эта идея — за интеллектом аффект. В последней главе великолепный образ: мысль соверша­ется в слове, а не живет просто в слове, Совершается в слове. Она истекает, как облако истекает каплями дождя; а что же движет этим облаком? Каким ветром оно движется? И ответ был дан: это эмоциональные отношения, эмоциональные побуждения; это эмоции11. И насколько мне известно, самые последние устремле­ния Выготского продолжались по этой линии — аффект и интеллект. Мы не знаем, какое последнее слово было сказано Выготским потому, что его книга, которую он задумал посвятить Спинозе и назвал ее «Психофизиология аффектов» 12, осталась незаконченной и оборванной, менее, по-видимому, чем на половине.

Другая альтернатива состояла в том, чтобы вернуться к практическим действиям. По линии этой второй альтернативы и возник еще один как бы побочный, параллельный что ли, цикл исследований, который возвращал концепцию в целом к идее порождения и развития сознания в практических действиях. Эта группа исследований велась в некотором отдалении даже и территориально, Я имею в виду начавшуюся работу московских психологов, приехавших на Украину, в Харьков, которые занялись

11 Выготский Л. С. Собр. соч. Т. 2. С. 356, 358.

12 См.: Выготский Л. С. Собр. соч. Т. 6. С. 91—318.

решением именно этой, названной мной задачи. Среди этих психологов я должен назвать самого себя, увы! без этого не обойдешься, Александра Владимировича Запорожца, который сделал очень много в Харькове и образовал ядро харьковской психологической школы, как ее стали потом называть; Петра Яковлевича Гальперина; очень существенную роль сыгравшего Петра Ивановича Зинченко, Лукова, Асннна (я называю без всякого порядка и системы), Концевую, и еще одно имя я хочу назвать. Я называл его, по-моему, только один раз в публикациях, в приложении последней книжки гз — Это Анатолий Розенблюм, К сожалению, он умер очень рано, едва поработав три-четыре года. Он тоже внес существенные разработки, идеи, представле­ния.

Началось все дело очень просто, с исследования самых обыкновенных практических действий у детей, развития у ребенка так называемого наглядно-действенного интеллекта. Делались опыты так: ребенок должен был действовать, решать практические задачи то один на один с этой задачей, то в присутствии экспериментатора, а еще один вариант — в присутствии другого ребенка и с некоторым естественно возникавшим разделением функций. Вот здесь-то пришлось перейти к термину «действие», который отчетливо вырисовывался с самого начала работы; и одновременно с этим к термину «деятельность». Первоначально говорилось так: «осмысленная деятельность», потом термин «осмысленная» стал отпадать, осталось «деятельность». Возникли вопросы двоякого порядка: L Деятельность и действие. 2+ Струк­тура действия, в смысле: цель, условия и зависимость от них, так сказать, психических аффектов. Я бы назвал сразу две работы, сделанные в эти годы: 1931, 1932, 1933 и 1934. Я хочу обратить внимание на кандидатскую диссертацию П. Я, Гальперина, защищенную уже в 1936, а "подготовленную, следовательно, в 1934—1935 гг. «Психологическое различие орудий человека и вспомогательных средств животных м. Суть заключалась в том, что был прослежен метаморфоз во внешней практической деятельности, возникающий в связи с применении орудия. У животных, и у детей с самого начала, у малышей, орудия как бы действуют по логике натуральной, биологической, а затем орудия детерминируют строение действия. Ярче всего это было видно, очень смешно, в таких опытах. Делался из дерева четырехгранный колодец, туда засыпались неудобные предметы шарообразной формы. А в руки давалась лопаточка, ручка которой находилась под прямым углом к плоскости. Надо было достать предметы из

13 Леонтьев А. Я, Деятельность. Сознание. Личность. 2-е нзд. 1977. С 235—302,

'*См+: Гальперин П. Я- Функциональные различия между орудием и сред­ством // Хрестоматия по возрастной и педагогической психологин. I. Работы

советских авторов периода 1918—1945 гг< // Под ред. И. И. Ильясова, В, Я. Ляу-дис. JVL, 1980. С. 195—203.

колодца. Сначала ребенок действовал лопаточкой как рукой. А потом появлялась эта отработка с подсказкой или без нее. Теперь действовал лифт, появилась идея необходимости перпенди­кулярного движения. Я об этом писал на других примерах, наивных, насчет ложки, которая вначале действует, как горсть, а потом наоборот — рука действует так, как это определяется логикой, требованиями, диктуемыми самим инструментом- Чтоб вас немножко развлечь, полминутное отступление. В Ленинграде, на Невском, в магазине, я видел следующее. Продавалась ложка для малышей —- она была изогнута под прямым углом к ручке, т. е, стало быть, можно было продолжать логику действия как рукой. Надставлялась, однако, штука в виде ложки, а успех полный. Инструмент, как видите, не для развития, а для остановки, для фиксации сложившихся двигательных механизмов.

Очень важна работа Петра Ивановича Зинченко о непро­извольном запоминании. Я имею в виду особенно первую публикацию, которая появилась только, к сожалению, в 1939 г. |В Она защищалась где-то, по-моему, в 1938 или в 1937, ну, словом, примерно в то же время, что и диссертация Петра Яковлевича, если мне не изменяет память. В чем был пафос? Занимает предмет место цели — один эффект, занимает структурное место условия — другой эффект: в этом была сущность, главное, для нас, по крайней мере.

Так возникло представление и вместе с тем членение, выделились понятия собственно деятельности, мотива, дальше — цели, условий; ну словом, этот первоначально выраженный арсенал тех понятий, которые я описывал неоднократно в послед­ние годы, а впервые — несколько раньше. Так или иначе, понятие деятельности теперь получило свое выражение в терминах; деятельность, действие, операция и т, д. Стали работать этим инструментом в несколько неожиданных, нелабораторных услови­ях, например в исследованиях в парке культуры и отдыха им. Горького в Москве, это уже было чуть попозже. Ну, а все остальное вы знаете. Но дело в том, что здесь также шел параллельный процесс, и я должен фиксировать одну, на мой взгляд, начальную линию (меня поправят историки, знающие больше в этом). Я имею в виду появление в 1934 г. в журнале «Психотехника» важнейшей статьи Сергея Леонидовича Ру­бинштейна, в которой он трактовал значение трудов Маркса для психологической науки16. Надо сказать, что и в дальней­ших исследованиях и работах Сергея Леонидовича Рубинштейна к положениям этой статьи постоянно происходило возвращение,

|Я См.: Зинченко П. И, О забывании и воспроизведении школьных знаний. Там же. С* 244—246; Проблемы непроизвольного запоминания // Уч, зап. Харьковско* го ин-та иностр. языков. Т. L Харьков; 1939; О забывании и воспроизведении школьных знаний — там же. Непроизвольное запоминание, М,, 1961.

|вСм.: Рубинштейн С Л. Проблемы психологии в трудах К. Маркса // Советская психотехника, 193*, № 1; см.: Рубинштейн С. Л* Проблемы общей психологин. М., 1973. С. 19—46.

они продолжали разрабатываться дальше, но в несколько тоже особом направлении, отличном от того направления, которое было взято в той группе исследований, о которой я говорил перед этим. Я хочу обозначить хотя бы некоторые пункты, которые остаются предметом обсуждения и по настоящее время, некоторые пункты, характеризующие эту другую, почти одновременно начавшуюся линию в исследовании деятельности, в введении категории деятельности в психологическую науку от Маркса Я думаю, что эту особенность линии короче всего можно выразить в решении одного, с моей точки зрения, капитального методологического вопроса, который сразу переходит в конкретные вопросы, в тактику и стратегию конкретных исследований, в вещи не эфемерные, а вполне осязаемые, реальные, в практику исследова­ния. Как же деятельность входит в предмет психологического исследования? Есть две альтернативы, и, я думаю, не надо преуменьшать значения альтернативности.

Одна: деятельность прямо входит в предмет психологического исследования своим особым содержанием и это не отличает деятельность как предмет исследования от любого другого предмета научного исследования, ибо кет таких предметов научного исследования, которые не входили бы в круг одной, другой, третьей и какого угодно числа наук. Вопрос заключается в содержании, которое при этом становится предметом изучения; на лбу предмета, на лбу процесса никогда не написано, какой науке этот предмет или процесс принадлежит. Деятельность может изучаться социологом, экономистом, физиологом, кем угодно; она входит в предмет также психологии, но не стороной, не аспектом, точкой, углом зрения, а особым содержанием,

Другая позиция, альтернативная: деятельность входит в пси­хологию как то, что порождает, что имеет психологическую сторону. Мне кажется, что вот эта вторая позиция ближе к позиции Сергея Леонидовича. Я основываюсь на его замечани­ях, острых и сильных, которые он делал по ходу развития исследовательской работы, научной психологии в Советском Союзе вообще, Я запомнил из этой мысли несколько точно выраженных слов: это слова о том, что если психология понимает, что она делает» то ока изучает психику и только психику. В деятельности изучается психика; предпосылка психики — деятельность. Но все-таки предметом изучения психологин являются психические осмысленные основания, внутреннее реаги­рование, а не сама деятельность, полноправная и полноценная: она не входит в прямой предмет непосредственно-психологическо­го исследования. Таковы две позиции, и речь идет об обсуждении, по-видимому, в числе других больших проблем, может быть, и этих тоже, Я не могу рассказывать (и это уже не история, это наши дни) ни о дальнейших развитиях категории деятельности в системе одного направления, другого, третьего, четвертого, Я только могу закончить следующим субъективным переживани­ем. Вы знаете, слова едеятельностный подход» и прочие слова

о деятельности, последнее время мне приходится встречать огорчительно часто и много и не всегда в значении, достаточно очерченном, определенном, где-то локализующемся в очень широком пространстве знаний, круге понятий. Они поэтому теряют свою определенность, которую они еще не теряли 15 и 20, может быть, лет тому назад, когда эти две или три позиции были очерчены; понятно, о чем можно было дискутировать, что надо было разрабатывать, а теперь — непонятно. Я теперь, когда вижу фразу «и с точки зрения деятельностного подхода» — скажу вам откровенно — меня это беспокоит.

Ответы на вопросы

fi Чем взгляды современного бихевиоризма со всеми его новыми дополнениями отличаются от взглядов советских психологов?

— Товарищи, мне этот вопрос показался очень важным, он дает повод высказать несколько соображений, существенных не только с точки зрения развития того или другого направления внутри советской психологической науки, но и в целом психологи­ческой науки, отношения психологической науки к бихевиоризму и небихевиоризму в различных его ответвлениях,

Я бы сказал, что соотношение между устремлениями, позиция­ми, исследованиями, идущими в советской психологии, и позициями, исследованиями, развивающимися в рамках бихевиористических направлений, включая необихевиористические и субъективно-бихевиористические течения — это нечто вполне и совершенно противоположное!

Дата добавления: 2014-11-25