Спутанное время 8 страница

– Ставлю данное ходатайство на обсуждение, – сказал судья Флауэрс. – Мне известны подобные ходатайства, в результате которых были внесены поправки, в частности в новый уголовный кодекс. В большинстве случаев признавалось, что обвиняемый имеет право выбора в свою пользу. Но я не знаю ни одного решения или подобного случая в судебной практике.

По пути из зала суда Швейкарт сказал Явичу и Шерману, что он намерен от имени своего клиента отказаться от суда присяжных и просить судью Флауэрса провести слушание. Когда Швейкарт отошел, Явич сказал:

– Ну, пошло дело.

– Не такое оно простое, как казалось, – сказал Шерман.

Позднее судья Флауэрс признался, что обвинители, соглашаясь принять отчет доктора Хардинга, но не соглашаясь с тем, что Миллиган был безумен, страшно его рассердили.

Посетив тюрьму, Гэри и Джуди заметили, что Билли снова находится в депрессии. Большую часть времени он проводил, рисуя или размышляя. Возрастающая известность начинала беспокоить его. Дни проходили, а он все больше и больше спал, чтобы только не видеть этих холодных, пустых стен.

– Почему я не могу оставаться до суда в клинике? – спросил он Джуди.

– Это невозможно, – ответила она. – Нам повезло, что суд позволил тебе быть там семь месяцев. Держись, Билли, осталось меньше двух месяцев.

– Ты должен собраться, – сказал Гэри. – Я почти уверен, что тебя оправдают. Но если ты сломаешься и не сможешь быть на суде, тебя пошлют в Лиму.

Однажды один из охранников увидел, что Миллиган лежит на койке, рисуя карандашом. Он заглянул через решетку и увидел рисунок: тряпичная кукла Неряха Энн с петлей на шее, висящая перед разбитым зеркалом.

– Эй, Миллиган, почему ты нарисовал это?

– Потому что я рассердился, – раздался низкий голос со славянским акцентом. – Кому‑то пора умереть.

Охранник, услышав акцент, быстро нажал на кнопку тревоги. Рейджен внимательно смотрел на него, забавляясь.

– Слушай, кто бы ты ни был, медленно отойди назад, – сказал охранник. – Оставь рисунок на койке и отойди к стене.

Рейджен подчинился. Он увидел, что возле решетки столпились другие охранники – они открыли дверь, быстро вошли, схватили рисунок и захлопнули за собой дверь.

«Неряха Энн, кукла Кристин ». Рисунок Рейджена, сделанный в тюрьме

– Господи, – сказал один из охранников, – это рисунок больного.

– Позвоните его адвокату, – сказал кто‑то. – Он снова раздваивается.

Когда Гэри и Джуди приехали, их встретил Артур, который объяснил им, что Билли никогда и не был полностью синтезирован.

– Однако он достаточно целен, чтобы идти в суд, – уверил он. – Теперь Билли понимает, в чем его обвиняют, и сможет способствовать своей защите. Однако Рейджен и я стоим особняком. Вы видите, это место враждебное и потому доминирует Рейджен. Если Билли не переведут отсюда обратно в клинику, я не гарантирую, что от достигнутого синтеза останется хотя бы что‑то.

Окружной шериф Гарри Беркемер рассказал репортеру газеты «Коламбус диспэч», что его помощники были свидетелями необычной силы и выносливости, проявленной Миллиганом, когда он пребывал в образе Рейджена. Рейджена привели в зону отдыха, и он выбрал спортивную грушу.

– Он колотил по ней девятнадцать с половиной минут без перерыва, – сказал Беркемер. – Средний человек может колотить по груше не больше трех минут, потом выдыхается. Парень бил по ней так яростно, что мы думали, он сломал себе руку, и повели его к врачу для проверки. И представьте, никаких травм.

24 октября судья Флауэрс вновь приказал Юго‑Западному центру психического здоровья обследовать Миллигана на предмет его правомочности предстать перед судом. Доктор Джордж Хардинг‑младший мог по своему усмотрению посещать обвиняемого. Кроме того, судья распорядился, чтобы Миллигана немедленно перевели из тюрьмы в Центральную психиатрическую клинику штата Огайо.

15 ноября Марион Дж. Колоски, директор Программы содействия суду Юго‑Западного центра судебной психиатрии, сообщила, что, когда доктор Стелла Кэролин и Дороти Тернер последний раз видели Миллигана, они нашли его правомочным быть под судом и способным содействовать адвокату в своей защите. При этом она добавила:

– Его душевное состояние очень хрупко, и вполне возможно, что в любое время может произойти дезинтеграция сегодняшней синтезированной личности на диссоциированные личности, наблюдаемые раньше.

29 ноября газеты «Дейтон дейли ньюс» и «Коламбус диспэч» опубликовали интервью с Челмером Миллиганом, в котором он отрицал, что проявлял сексуальное насилие в отношении пасынка. В «Коламбус диспэч» появилась следующая статья:

«ОТЧИМ УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО НЕ НАСИЛОВАЛ МОЛОДОГО МИЛЛИГАНА

Челмер Миллиган говорит, что был “очень расстроен” опубликованными сообщениями о якобы совершенном им физическом и сексуальном насилии в отношении его пасынка, Уильяма С. Миллигана, в котором, по мнению медиков, уживаются десять человек. “Никто не говорил со мной”,– жалуется Миллиган, утверждая, что обвинения его в изнасиловании пасынка “абсолютно ложные…”.

Согласно отчету, подписанному доктором Джорджем Т. Хардингом, психиатры также пришли к выводу, что Миллиган вел себя как множественная личность и что эти личности ничего не знали о действиях друг друга.

Причину его нынешнего состояния они отчасти видят в страданиях, испытанных в детском возрасте…

Челмер Миллиган заявил, что в результате опубликования указанных материалов испытывает значительные трудности. “Вы все неправильно истолковываете. И это очень раздражает”,– сказал он.

Челмер особенно недоволен публикациями, которые не дают возможности предъявить иск Миллигану или психиатрам по факту оскорбления. “ Все исходит от этого парня, – сказал Миллиган. – Все эти публикации только и делают, что повторяют то, о чем сказали те (психиатры и молодой Миллиган)”. При этом Челмер не сообщил, собирается ли он предпринять какие‑либо юридические действия относительно обвинений в насилии».

Чувствуя нарастающую уверенность в том, что Билли оправдают по причине безумия, Джуди и Гэри понимали, что существует еще одно препятствие. До сих пор в результате таких приговоров подсудимых отправляли в Лиму. Но через три дня, 1 декабря, вступит в силу новый закон штата Огайо относительно душевнобольных пациентов. Закон гласит, что лицо, объявленное невиновным по причине безумия, следует считать душевнобольным пациентом, а не преступником. По новому закону он будет помещен в наименее ограничительные условия, совместимые с безопасностью для себя и для других, и его перевод в учреждение для душевнобольных подпадает под юрисдикцию суда по наследственным делам.

Поскольку суд был назначен на 4 декабря и Билли придется судить по новому закону, был шанс, что после слушания дела суд по наследственным делам согласится поместить его в другое место, не в Лиму, если защита сможет предоставить альтернативное учреждение, где подсудимый получит необходимое лечение.

Клиника Хардинга была неприемлема из‑за дороговизны. Необходимо было найти государственную клинику, в которой имелся бы врач, знакомый с подобным диагнозом и могущий лечить множественную личность.

Доктор Корнелия Уилбур сообщила, что в клинике, расположенной в семидесяти пяти милях от Коламбуса, есть врач, который лечил несколько множественных личностей и был признан квалифицированным специалистом в данной области. Она рекомендовала доктора Дэвида Кола, директора медицинской части Афинского центра психического здоровья, штат Огайо.

Прокуратура пожелала провести предварительную встречу с судьей Ричардом Б. Меткалфом, чтобы выяснить процедуры, соответствующие новому закону. Судья Джей Флауэрс согласился и организовал встречу. Но Джуди и Гэри знали, что тема встречи будет намного шире, к ней присоединится судья Флауэрс и в итоге будет принято решение, какое свидетельство следует принять в понедельник по соглашению сторон и куда именно Билли Миллиган будет помещен для лечения в случае, если он будет признан невиновным по причине безумия.

Гэри и Джуди решили, что необходимо знать, примет ли доктор Кол такого пациента, как Билли, в Афинский центр психического здоровья. Хотя Джуди слышала раньше имя Кола и писала ему в июле, попросив дать ей информацию о множественной личности, она не упоминала о Билли. Теперь Джуди вновь позвонила ему, спрашивая, примет ли он Билли в качестве пациента и сможет ли приехать в Коламбус на встречу в пятницу. Кол ответил, что должен согласовать этот вопрос с суперинтендантом клиники Сью Фостер, которая в свою очередь обсудит это со своим начальством в Департаменте штата по делам психического здоровья. Кол сказал, что подумает над тем, чтобы принять Миллигана в клинику, и согласился приехать в Коламбус для участия в совещании.

1 декабря Джуди с нетерпением ожидала приезда доктора Кола. Приемная судьи Меткалфа была полна народа, имеющего отношение к делу, включая доктора Джорджа Хардинга, доктора Стеллу Кэролин, Дороти Тернер и Берни Явича. Вскоре после десяти часов секретарь указала Джуди на невысокого полного мужчину средних лет. Его круглое, оливкового цвета лицо обрамляли седые волосы, а пронзительный взгляд напоминал орлиный.

Джуди представила доктора Кола Гэри и другим и провела его в кабинет судьи Меткалфа.

Доктор Кол сел во втором ряду и слушал, как адвокаты обсуждали, каким образом новый закон может повлиять на дело Миллигана. Через некоторое время в кабинет вошел судья Флауэрс, и тогда юристы вместе с судьей Меткалфом подвели итоги по делу и судебным процедурам. Берни Явич изложил информацию, которой располагала прокуратура, и согласился, что будет трудно опровергнуть свидетельства относительно состояния Миллигана на момент совершения преступлений. Обвинение не намерено подвергать критике отчеты Юго‑Западного центра и клиники Хардинга. Гэри подчеркнул, что защита также не собирается опротестовывать свидетельства обвинения о том, что Миллиган действительно совершил преступления.

Дэвид Кол догадался, что разговор идет о сценарии суда, назначенного на понедельник. Гэри и Джуди согласились, что имена жертв не будут даны в протоколах. Оставалось лишь определить, что случится с Билли, если судья Флауэрс объявит его невиновным по причине безумия.

Гэри поднялся с места и сказал:

– Здесь присутствует доктор Кол из Афинского центра психического здоровья. У него есть опыт лечения пациентов с диагнозом «множественная личность». Его рекомендуют доктор Ральф Эллисон из Калифорнии и доктор Корнелия Уилбур из Кентукки, которые сами являются признанными специалистами в данной области психиатрии.

Кол увидел, что взоры всех устремлены на него. Судья Флауэрс спросил:

– Доктор Кол, примете ли вы подсудимого на лечение?

Внезапно сработало его природное чутье опасности. Он понял, что все эти люди стремятся сбросить с себя ответственность и лучше бы ему прояснить свою позицию.

– Да, я возьму его, – сказал Кол. – Но если он приедет в Афины, то я хочу, чтобы мне позволили лечить его так, как я лечил других с подобным диагнозом, – в открытой обстановке, наиболее эффективной терапевтически. – Кол оглядел всех, кто наблюдал за ним, потом посмотрел на Флауэрса и Меткалфа и решительно добавил: – Но если мне не позволят, лучше не привозите.

Оглядевшись, доктор увидел, что все кивают.

По дороге в Афины доктор Кол обдумывал все, что видел и слышал на совещании, и вдруг понял, что почти все находившиеся там, даже прокурор Явич, согласились с тем фактом, что Миллиган – множественная личность. Если на суде все пойдет так, как предполагалось на совещании, то Миллиган станет первой множественной личностью, обвиняемой в тяжких преступлениях и оправданной по причине безумия. Доктор Кол понял, что совещание, на котором он только что присутствовал, в понедельник в зале суда создаст прецедент в истории юриспруденции и психиатрии.

Когда Билли Миллиган проснулся утром 4 декабря, в день, намеченный для его доставки из психиатрической клиники Коламбуса в суд округа Франклин, и посмотрел в зеркало, он с удивлением увидел, что у него нет усов. Но он не помнил, чтобы сбривал их, и недоумевал, кто бы мог это сделать. Между первым и вторым изнасилованиями усы были сбриты, но он снова их отрастил. Сейчас он опять потерял время. У него было то же странное ощущение, что и в последние дни пребывания в клинике Хардинга и в окружной тюрьме каким‑то образом Рейджен и Артур стояли особняком и не могли, а может, и не хотели сливаться с ним до тех пор, пока не будут уверены, что его не пошлют в тюрьму. Ну что ж, хоть и не полностью, но он стал цельной личностью, достаточной, чтобы предстать перед судом.

Он будет продолжать отзываться на имя Билли, хотя и знал, что не был ни Билли‑ядром, ни полностью синтезированным Билли. Он был чем‑то средним. Направляясь к полицейскому фургону, Миллиган обдумывал, каким будет его ощущение, когда абсолютно все его личности сольются в одного Билли.

Сев в полицейский фургон, стоящий у входа в клинику, Миллиган увидел помощников шерифа, странно смотревших на него. По пути в здание суда фургон сделал крюк в пять миль, чтобы избежать журналистов или телерепортеров, которые могли следить за ними. Машина свернула на Фронт‑стрит и подъехала к въездным воротам в окружную тюрьму. Но прежде чем ворота закрылись за ними, на территорию успели проникнуть молодая женщина и мужчина с телекамерой.

– Приехали, Миллиган, – сказал шофер, открывая дверь.

– Я не выйду, – сказал Билли, – пока не уберут телекамеру и репортера. Если вы не защитите меня здесь, в тюрьме, я скажу об этом моим адвокатам, как только войду в здание.

Шофер обернулся и увидел их:

– Кто вы такие?

– Новости, Четвертый канал. У нас есть разрешение.

Шофер посмотрел на Билли, который отрицательно покачал головой:

– Мои адвокаты сказали мне, чтобы близко не было никаких репортеров. Я не выйду.

– Он не выйдет, пока вы тут торчите, – сказал полицейский.

– Мы имеем право… – начала женщина.

– Это нарушение моих прав! – отозвался из фургона Билли.

– Что тут происходит? – крикнул другой офицер из охраны.

– Миллиган отказывается выходить, пока эти люди находятся здесь, – сказал шофер.

– Послушайте, ребята, – сказал сержант Уиллис, – боюсь, вы должны будете уйти, чтобы мы смогли ввести его в здание.

Когда телеоператор и репортер отступили и стальная дверь с лязгом опустилась вниз, Билли позволил Уиллису провести его через ворота. Во дворе собрались помощники шерифа в черных рубашках, чтобы посмотреть, как будут вести Миллигана, и Уиллису пришлось проделать проход для Билли. Сержант Уиллис провел его на четвертый этаж.

– Помнишь меня, сынок?

Билли кивнул, выходя из лифта:

– Вы прилично ко мне относились.

– Ты не доставлял неприятностей, если не считать тех унитазов. – Уиллис протянул ему сигарету. – Ты стал очень знаменитым.

– Я не чувствую себя знаменитым, – сказал Билли. – Я чувствую, что меня ненавидят.

– Я видел там людей с Четвертого канала и Десятого канала, с Эй‑би‑си, Эн‑би‑си и Си‑би‑эс. Да их там больше, чем на слушаниях громких дел об убийствах.

Они остановились перед загороженным выходом из небольшой приемной, за которой открылся проход, ведущий в здание окружного суда. Охранник кивнул ему:

– Надо же, без усов‑то и не узнать.

Затем нажал кнопку вызова помещения главного контроля и сказал им, чтобы открыли для Миллигана ворота, ведущие к зданию суда. Дверь открылась, сопровождающие поставили его лицом к стене и тщательно обыскали.

– Порядок, – сказал охранник, – иди впереди меня по проходу.

Когда они поднялись на восьмой этаж здания суда, к ним присоединились Джуди и Гэри. Они заметили, что Билли без усов.

– А тебе лучше без усов, – сказала Джуди. – Ты помолодел.

Билли поднес палец к верхней губе, и Гэри вдруг почувствовал: что‑то здесь не так. Он хотел сказать об этом, но вошел офицер с рацией и в наушниках, взял Билли за руку и сказал, что шериф распорядился привести Миллигана на третий этаж.

– Одну минуту, – сказал Гэри. – Слушание будет на этом этаже.

– Я не знаю, в чем дело, сэр, – сказал помощник, – но шериф хочет, чтобы его немедленно привели туда.

– Подожди здесь, – сказал Гэри Джуди. – Я спущусь с ним вниз и посмотрю, что происходит.

Гэри вошел в лифт вместе с Билли и помощником. Когда двери лифта открылись на третьем этаже и он стал выходить из лифта, то понял, в чем дело. Блеснула вспышка. Это были фотограф и репортер из «Коламбус диспэч».

– Что, черт возьми, происходит? – крикнул Гэри. – Вы что, меня за дурака принимаете? Я этого не потерплю!

Репортер объяснил, что они хотели сделать несколько фотографий, но таких, где не будут видны наручники. Шериф им разрешил.

– Катитесь к черту! – резко оборвал его Гэри. – Вы не имеете права проделывать такое с моим клиентом.

Он повернул Билли спиной и повел его обратно к лифту. Помощник шерифа сопровождал их наверх и отвел в комнату ожидания рядом с помещением суда общегражданских исков.

Дороти Тернер и Стелла Кэролин вошли в комнату ожидания, обняли Билли и успокоили его. Но когда они ушли в зал суда и Билли остался один с охранником, он вдруг задрожал и схватился за сиденье стула.

– Ладно, Миллиган, – сказал охранник. – Можешь теперь идти в зал.

Гэри заметил, что, когда ввели Билли, все судебные художники уставились на него. Затем, один за другим, они схватили ластики и стали что‑то стирать. Он улыбнулся. Они стирали усы.

– Ваша честь, – сказал Гэри Швейкарт, подойдя к судейскому месту, – и обвинение, и защита согласились с тем, что нет необходимости вызывать свидетелей, а также заставлять мистера Миллигана давать показания. Факты дела будут занесены в протокол по соглашению сторон.

Судья Флауэрс посмотрел в свои записи.

– Вы не оспариваете и не отрицаете, что ваш клиент совершил преступления, в которых он обвиняется, за исключением первого пункта обвинения в сексуальном насилии.

– Совершенно верно, ваша честь, но мы считаем его невиновным по причине безумия.

– Мистер Явич, вы намерены оспаривать результаты экспертиз, проведенных Юго‑Западным центром психического здоровья и клиникой Хардинга?

Явич встал.

– Нет, ваша честь. Обвинение согласно со свидетельствами, представленными доктором Хардингом, доктором Тернер, доктором Кэролин и доктором Уилбур, в которых подтверждается душевное состояние подсудимого на момент совершения преступлений.

Джуди Стивенсон зачитала свидетельские показания, данные под присягой, для занесения в протокол. Зачитывая показания в полной тишине, она время от времени поглядывала на Билли и видела, каким бледным стало его лицо. Оставалось надеяться, что боль от всего услышанного не приведет его вновь к диссоциации.

«Миссис Маргарет Чангетт может показать под присягой, что она несколько раз видела мать Билли после того, как ее бил мистер Миллиган. Однажды Билл позвал ее и сказал, что его маму сильно побили. Миссис Чангетт пошла в дом Миллигана и увидела миссис Мур лежащей на кровати. По словам миссис Чангетт, миссис Мур дрожала и была вся избита. Миссис Чангетт сказала, что она позвала врача и священника; она осталась с миссис Мур на весь день.

Дороти Мур, мать подсудимого, может показать под присягой, что ее бывший муж Челмер Миллиган в пьяном состоянии оскорблял ее и часто бил. Обычно он запирал детей в спальне и тогда начинал бить ее. Она засвидетельствует под присягой, что Челмер часто сексуально возбуждался после того, как побьет ее. Миссис Мур сказала, что мистер Миллиган ревновал ее к Билли и очень часто бил его, чтобы наказать. Однажды он привязал Билли к плугу, потом привязал его к двери амбара. Миссис Мур готова показать под присягой, что она не осознавала всю серьезность этих побоев и не знала об изнасилованиях до тех пор, пока это преступление не раскрылось…»

Гэри увидел, что Билли, слушая показания, закрыл глаза руками.

– Можно салфетку? – попросил Билли.

Гэри обернулся и увидел, что несколько людей из сидящих вокруг достали салфетки и протягивают их Билли.

«Миссис Мур свидетельствует, что однажды, когда Билли готовил для нее завтрак, открылся его женский аспект. Она сказала, что походка у Билли стала женской и даже говорить он стал как женщина. Миссис Мур свидетельствует, что однажды при тушении пожара в центре Ланкастера она увидела Билли в состоянии, похожем на транс. Он без разрешения ушел из школы, и директриса вызвала ее, чтобы сообщить, что Билл бросил школу. Миссис Мур сказала, что несколько раз видела Билли в трансе. Она свидетельствует, что, когда Билл выходил из этого состояния, он ничего не помнил о том, что происходило.

Миссис Мур также свидетельствует, что она ничего не предпринимала для разрыва отношений с мистером Миллиганом, потому что хотела сохранить семью. Позднее дети предъявили ей ультиматум, и она развелась с мистером Миллиганом».

В протокол был занесен отчет Кэролин и Тернер из Юго‑Западного центра. Затем были зачитаны показания брата Билли, Джима:

«Джеймс Миллиган готов заявить под присягой, что много раз Челмер Миллиган брал Джеймса и Билла на ферму, где был амбар. Его, Джеймса, он посылал в поле ловить кроликов, а Биллу всегда приказывал оставаться с ним, отчимом Челмером. Во всех случаях, когда он, Джеймс, возвращался к амбару, Билл плакал. Много раз Билл говорил Джеймсу, что отчим делает ему больно. Всякий раз, когда Челмер видел, что Билл рассказывает про такие случаи Джеймсу, он, Челмер Миллиган, говорил Биллу: “Ведь в амбаре ничего не происходило, да?” Билл, который очень боялся отчима, говорил: “Да”. Потом Челмер говорил: “Ведь мы не хотим расстраивать вашу маму? ” И перед тем как ехать домой, он брал с собой Джеймса и Билла и покупал им мороженое.

Джеймс Миллиган также подтверждает факты жестокого обращения с Билли в домашней обстановке».

В 12.30 судья Флауэрс спросил, желает ли каждая сторона взять заключительное слово. Обе стороны отказались.

Судья не стал рассматривать изнасилование под первым пунктом, указав на отсутствие подтверждающих показаний и отсутствие подтверждения modus operandi[1].

– Итак, со стороны защиты, исходящей из факта безумия, – сказал судья Флауэрс, – все свидетельства являются согласованными медицинскими свидетельствами, в которых все врачи показывают под присягой, что на момент совершения преступлений подсудимый был невменяемым. По причине своей невменяемости он был не в состоянии отличить правильное действие от неправильного, и более того, он был не способен воздержаться от совершения этих действий.

Гэри затаил дыхание.

– При отсутствии опровергающих свидетельств, – продолжал Флауэрс, – данный суд не имеет иной альтернативы, как определить на основании имеющихся свидетельств, что по пунктам обвинения со второго по десятый включительно подсудимый невиновен по причине безумия.

Судья Флауэрс определил Билли Миллигана под ответственность суда по наследственным делам округа Франклин, три раза стукнул молотком и объявил заседание закрытым.

Джуди готова была заплакать, но сдержалась. Она схватила Билли и потащила его в комнату ожидания, чтобы избежать толпы. Дороти Тернер пришла поздравить его, а за ней Стелла Кэролин и другие. Джуди видела, что все они плакали.

Только Гэри стоял в стороне, прислонясь к стене, скрестив руки и о чем‑то думая. Битва была трудной и долгой, с бессонными ночами, поставившими его брак под угрозу. Но теперь она почти закончена.

– Все хорошо, Билли, – сказал он. – Сейчас мы поднимемся к судье Меткалфу. Однако нам придется выйти в приемную и пройти сквозь шайку этих репортеров и телекамер.

– А нельзя ли через черный ход?

Гэри покачал головой:

– Мы победили. Я не хочу, чтобы у тебя были плохие отношения с прессой. Они ждали там несколько часов. Ты должен будешь предстать перед телекамерами и ответить на несколько вопросов. Мы не хотим, чтобы они потом говорили, что мы ускользнули через черный ход.

Когда Гэри ввел Билли в приемную, репортеры и телеоператоры окружили их, следуя за Билли и снимая его.

– Как вы чувствуете себя, мистер Миллиган?

– Хорошо.

– Вы настроены оптимистично теперь, когда суд закончен?

– Нет.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ну, – сказал Билли, – предстоит еще многое.

– Какие цели стоят сейчас перед вами?

– Я хочу вновь стать гражданином. Хотел бы лучше узнать жизнь.

Гэри слегка ткнул его в спину, и Билли пошел вперед. Они поднялись на девятый этаж, где размещался суд по делам наследства и кабинет судьи Меткалфа, но тот ушел на обед. Им пришлось его подождать.

Берни Явич позвонил каждой жертве и, как и обещал, рассказал им, что было на суде.

– На основании медицинского свидетельства и закона, – сказал он, – у меня нет сомнений, что судья Флауэрс вынес правильное решение.

Терри Шерман с ним согласился.

После ланча судья Меткалф просмотрел рекомендации психиатров и передал Миллигана в Афинский центр психического здоровья, на попечение доктора Дэвида Кола.

Билли снова привели в комнату для бесед, где Йен Райан с Шестого канала канадского телевидения, который работал над документальным фильмом о жизни Билли для Благотворительного фонда против жестокого обращения с детьми, задал ему вопросы и снял несколько метров пленки для спецвыпуска на телевидении. Джуди и Гэри были отозваны куда‑то, а когда они собирались вернуться к Билли, вошел полицейский и сказал, что Билли уже отправили в Афины.

Билли расстроился, что ему пришлось уехать, не попрощавшись с Джуди и Гэри, но офицер защелкнул на нем наручники, сильно сдавив при этом запястья, поспешно свел его вниз и втолкнул в полицейский фургон. Второй офицер сунул в руку кружку с горячим кофе и захлопнул дверь.

Когда фургон завернул за угол, немного кофе выплеснулось на новый костюм. Билли швырнул кружку за сиденье. Чувствовал он себя отвратительно, и это ощущение становилось все сильнее.

Билли не знал, что такое Афинский центр психического здоровья. Возможно, это очередная тюрьма. Нельзя забывать, что мучения далеко не закончились и множество людей все еще желают надолго его засадить. Комиссия по досрочному освобождению уведомила Гэри о том, что, храня дома пистолеты, Билли нарушил условия досрочного освобождения и, как только он вылечится, его вернут в тюрьму. Не в Ливанскую. Из‑за его преступных деяний его, наверно, пошлют в ад под названием Лукасвилль. Где Артур? Где Рейджен? Соединятся ли они когда‑нибудь с ним?

Они ехали по занесенной снегом дороге номер 33, проехали через Ланкастер, в котором Билли вырос, пошел в школу и пытался убить себя. Это было невыносимо. Он очень устал и хотел от всего уйти, поэтому закрыл глаза, чтобы ничего не видеть…

Несколько секунд спустя Денни огляделся вокруг в недоумении, не понимая, где находится. Ему было холодно, одиноко и очень страшно.

Глава пятая

Уже почти стемнело, когда фургон добрался до Афин и свернул с шоссе. Психиатрическая клиника представляла собой комплекс зданий викторианской эпохи на покрытой снегом возвышенности, с которой открывался вид на Университет штата Огайо. Когда машина пересекла широкий проспект и свернула на узкую извилистую дорогу, Денни задрожал. Двое охранников вывели его из фургона и повели по ступенькам в старое здание из красного кирпича с тонкими белыми колоннами. В окнах горел свет.

Они прошли прямо через старый коридор к лифту и поднялись на четвертый этаж. Когда двери лифта открылись, полицейский сказал:

– Повезло вам, мистер.

Денни не хотел идти, но офицер втолкнул его в помещение с тяжелой металлической дверью и табличкой «Прием и интенсивная терапия».

В отличие от тюрьмы или клиники отделение напоминало длинный коридор небольшой гостиницы с постоянными жильцами, ковровыми дорожками, канделябрами, драпировками и кожаными креслами. С обеих сторон в коридор выходило несколько дверей, пост медсестры выглядел как конторка портье.

– Господи Иисусе! – воскликнул охранник. – Настоящий курорт.

Крупная пожилая женщина стояла у входа кабинета справа. Ее широкое, доброе лицо обрамляли черные кудряшки, словно она только что покрасила волосы и сделала перманент. Она улыбнулась им, когда они вошли в крохотный приемный покой, и мягко сказала полицейскому:

– Могу я узнать ваше имя?

– Леди, это не меня принимают.

– Да, но я принимаю от вас пациента, и мне нужно знать ваше имя, чтобы записать, кто доставил его.

Полицейский нехотя назвался. Денни стоял в стороне, чувствуя себя неловко. Он шевелил пальцами, затекшими от тесных наручников. Доктор Дэвид Кол, который видел, как полицейский втолкнул Миллигана в кабинет, резко сказал ему:

– Снимите с него эти чертовы наручники!

Полицейский пошарил в кармане, вытащил ключ и снял наручники. Денни стал растирать кисти, посмотрел на глубокие рубцы на коже.

– Что теперь со мной будет? – сказал он жалобным голосом.

– Как вас зовут, молодой человек? – спросил доктор Кол.

– Денни.

Полицейский рассмеялся:

– Господи помилуй!

Дата добавления: 2014-11-25