Общие принципы наукоучения 1 страница

ФИХТЕ

Иоганн Готлиб Фихте (Fichte, 1762—1814) — второй по вре­мени (после Канта) корифей немецкого классического идеализма. Профессор Венского (уволен из него в связи с обвинением в атеизме) и Берлинского университетов. Призывал к военному сопротивлению против наполеоновской агрессии. В1813 г. вступил в

народное ополчение Берлинского университета. Развил философское учение об активности, обосновывавшее подъем самосознания нем­цев в борьбе за национальную самостоятельность. Выдвинул зна­чение «практической» философии — вопросов обоснования морали и государственноправового устройства, однако свел «практику» к деятельности лишь морального сознания. Предпосылкой «прак­тической» философии считал научно разработанную теоретическую систему, а именно науку о науке — «наукоучение» (Wissen· schaftslehre).

В основе «наукоучения» Фихте генетически и в смыс­ле метода построения лежит субъективный идеализм. Фих­те отклонил учение Канта о независимой от сознания «ве­щи в себе» и пытался вывести все разнообразие форм позна­ния из одного духовного на­чала: философ полагает некий абсолютный, субъект, которо­му приписывает бесконечную активную деятельность, тво­рящую мир. Фихтевское ис­ходное Я, согласно разъясне­ниям самого Фихте, не есть ни индивидуальное Я, ни суб­станция, но представляет со­бой нравственную деятель­ность абсолютного сверхсо­знания.

Из этого исходного Я. Фихте выводит в сложных де­дукциях, которые варьирова­лись им в различных редак­циях системы, выходивших в свет при его жизни, отдель­ное Я. Под этим Я он пони­мает уже не абсолютный, а ограниченный человеческий субъект (эмпирическое Я), которому противостоит тоже эмпирическая природа (не-Я). Другими словами, · теоретическая философия, положив Я и не-Я, необходимо противополагает их друг другу в пределах исходного абсолютного Я как результат его ограниче­ния, или «разделения». Следуя этому своеобразному методу «пола-гания», «противополагания» и «синтезирования», Фихте развил систему теоретических и практических категорий бытия и мыш­ления.

Метод Фихте, в котором намечены и развиты некоторые черты идеалистической диалектики, называется «антитетическим»: антитезис собственно не выводится у Фихте из тезиса путем перехода в противоположное, а ставится как бы рядом с ним. Фихте, как правило, стремится не нарушать законов формальной логики и считает их продуктом онтологических связей. Органом разумного познания Фихте признал непосредственное созерцание истины умом —»интеллектуальную интуицию». Особенно в повд-

ний (в работах после 1803 г.) период его деятельности обнаружи­лось, что сверхиндивидуальное начало у него представляет собой вселенский дух в смысле объективного идеализма.

В этике Фихте главным является вопрос о свободе, интерес к которому был обострен событиями французской буржуазной ре­волюции 1789—1793 гг. Подобно Спинозе Фихте видит в свободе не беспричинный акт, но действие, основанное на познании непреложной необходимости. Однако Фихте ставит степень свободы, доступную людям, в зависимость не от индивидуаль­ной мудрости, как это было у Спинозы, а от уровня исторического развития общества, к которому принадлежит индивид. Не преодо­лев иллюзий, порожденных отсталостью современной ему Гер­мании, Фихте разработал утопический проект устройства немец­кого — по сути буржуазного — общества в форме «замкнутого торгового государства». Выражая особенности и тенденции бур­жуазного развития Германии, проект этот отмечен рядом реак­ционных особенностей, в том числе признанием национальной немецкой исключительности.

Тематический подбор извлечений из трудов Фихте выполнен В. Ф. Асмусом. Им же написана эта вступительная статья. Извле­чения воспроизведены по изданиям: (1) И.-Г. Фихте. Избранные сочинения. Перевод Л. В. Успенского, С. Ф. Кечекъяна и Б. В. Яко-венко. Т. I. М., 1916; (2) И.-Г. Фихте. I. Факты сознания. 11. Иа-укословие, изложенное в общих чертах. Перевод О. Давыдовой. СПб., 1914; (3) И.-Г. Фихте. Назначение человека. Перевод Л. М. СПб., 1906; (4) И.-Г. Фихте. Основные черты современной эпохи. Перевод Л. М. СПб., 1906; (5) И.-Г. Фихте. О назначении ученого. Перевод В. Вандепа. М., 1935.

[ОСНОВОПОЛОЖЕНИЕ НАУКИ]

[...] Должно быть достоверным по крайней мере одно положение, которое придавало бы другим свою достовер­ность; так что если и поскольку это первое достоверно, то должно быть достоверно и второе, а если достоверно второе, то постольку же должно быть достоверно и третье, и т. д. Таким образом, многие сами по себе, может быть, очень различные положения будут именно потому, что они все имели достоверность и одинаковую достоверность, иметь одну общую достоверность и через это будут обра­зовывать только одну науку.

Только что названное нами безусловно достоверное положение — мы допустили только одно такое — не может получить свою достоверность через объединение с дру­гими, но должно ее иметь уже до нее: ибо из соединения многих частей не может произойти ничего, что не заклю­чалось бы ни в какой части. Но все прочие положения

должны получить свою Достоверность от него. Оно дол­жно быть достоверным и установленным до всякого свя­зывания.

[КАЖДАЯ НАУКА ДОЛЖНА ИМЕТЬ ОСНОВОПОЛОЖЕНИЕ]

[...] Такое достоверное до соединения и не зависимое от него положение называется основоположением. Каж­дая наука должна иметь -основоположение, она даже могла бы состоять по своему внутреннему характеру из одного-единственного самого по себе достоверного положения, которое в таком случае, правда, не может быть названо основоположением, так как оно ничего не обосновывает. Но она не может иметь более одного основоположения, ибо тогда она образовала бы не одну, но несколько наук (1, стр. 13-14).

[ДОСТОВЕРНОСТЬ ОСНОВОПОЛОЖЕНИИ СИСТЕМЫ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ДОКАЗАНА В ЕЕ ЖЕ ПРЕДЕЛАХ]

На чем же мы должны возвести фундамент нашей на­учной постройки? Основоположения нашей системы необ­ходимо должны быть достоверны до самой системы. Их достоверность не может быть доказана в ее пределах, но каждое такое возможное доказательство уже предпола­гает эту достоверность. Если они достоверны, то все, что из них следует, также достоверно, но откуда же следует их собственная достоверность? [...]

[СОДЕРЖАНИЕ И ФОРМА НАУКИ]

То, что должно заключать в себе само основоположе­ние, и то, что оно должно сообщить всем прочим положе­ниям, встречающимся в науке, я назову внутренним со­держанием основоположения и науки вообще; способ, ко-, торым основоположение должно передать другим положе­ниям это содержание, я назову формой науки. Поэтому вопрос ставится так: как возможно вообще содержание и форма науки, т. е. как возможна сама наука?

Нечто, в чем будет дан ответ на этот вопрос, будет само наукой, и именно наукой о науке вообще (1,стр. 15— 16).

[ОБЩЕЕ НАУКОУЧЕНИЕ КАК ОБОСНОВАНИЕ СИСТЕМАТИЧЕСКОЙ ФОРМЫ ВСЕХ НАУК]

Каждая возможная наука имеет основоположение, ко­торое не может быть доказано в ней, но должно быть до нее заранее достоверным. Где же должно быть доказано это основоположение? Без сомнения в той науке, которая должна обосновать все возможные науки. [...]

Общее наукоучение обязано, таким образом, обосно­вать систематическую форму для всех возможных наук.

[ОСНОВОПОЛОЖЕНИЕ САМОГО НАУКОУЧЕНИЯ

КАК ОСНОВАНИЕ ВСЯКОЙ ДОСТОВЕРНОСТИ,

НЕПОСРЕДСТВЕННО ДОСТОВЕРНОЕ]

Само наукоучение есть наука. Оно также поэтому дол­жно иметь основоположение, которое в нем не может быть доказано, но должно быть предположено как условие его возможности как науки. Но это основоположение также не может быть доказано ни в какой другой высшей науке; ибо иначе эта высшая наука была бы сама наукоучением, а та наука, коей основоположение еще должно было бы быть доказано, не была бы им. Это основоположение на-укоучения, а через наукоучение и всех наук и всего зна­ния поэтому, безусловно, не способно к доказательству, т. е. не может быть сведено ^чни к какому высшему поло­жению, из отношения к которому вытекала бы его досто­верность. Тем не менее оно должно давать основание вся­кой достоверности; оно должно быть поэтому достовер­ным, и достоверным в себе самом ради самого себя и че­рез самого себя. Все прочие положения достоверны по­тому, что можно показать, что они в каком-либо отноше­нии равны ему. Это же положение должно быть досто­верным просто потому, что оно равно самому себе. Все прочие положения будут иметь только посредственную и выведенную из него достоверность, оно же должно быть непосредственно достоверно. На нем основывается все зна­ние, и без него было бы невозможно вообще никакое зна­ние. Оно же не опирается ни на какое другое знание, но оно есть положение знания вообще (1, стр. 19—20).

3Q1

[ВСЯКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЛЮБОЙ НАУКИ СОДЕРЖИТСЯ В КАКОМ-ЛИБО ПОЛОЖЕНИИ НАУКОУЧЕНИЯ]

[...] Наукоучение должно дать форму не только себе самому, но и всем другим возможным наукам и твердо установить значимость этой формы для всех. Это немыс­лимо иначе как при условии, что все, что должно быть положением какой-либо науки, уже содержится в каком-либо положении наукоучения, а следовательно, уже уста­новлено в нем в подобающей ему форме (1, стр. 23).

[ДОЛЖНО СУЩЕСТВОВАТЬ ВЫСШЕЕ АБСОЛЮТНО-ПЕРВОЕ ОСНОВОПОЛОЖЕНИЕ]

* [...] Если в человеческом духе должны быть не только один или несколько обломков системы [...] или несколько систем [...] но одна законченная и единственная система, то должно быть [...] высшее абсолютно-первое основополо­жение (1, стр. 26).

[В НАУКОУЧЕНИИ ФОРМА И СОДЕРЖАНИЕ ВЗАИМНО СВЯЗАНЫ]

Как только мы вспомним, что логика должна давать всем возможным наукам только одну форму, наукоучение же не одну форму, но и содержание, нам будет открыт уже легкий путь, чтобы углубиться в это крайне важное исследование. В наукоучении форма никогда не отделена от содержания, а также и содержание от формы; в каж­дом его положении то и другое связано теснейшим обра­зом. Если в положениях логики должна заключаться только форма, но не содержание возможных наук, то по­ложения эти не суть вместе с тем положения наукоуче­ния, но совершенно отличаются от них; а следовательно, и вся наука не есть ни само наукоучеяие, ни даже часть его; как бы странным ни показалось это кому-либо при современном укладе философии, она вообще не философ­ская, но отдельная частная наука, отчего, конечно, до­стоинство ее не терпит никакого ущерба. [...]

Именно в наукоучении содержание и форма необхо­димо объединены. Логика должна установить только форму, отдельную от содержания; это отделение, так как оно не первоначально, может быть произведено только

свободой. Свободное отделение чистой формы от содержа­ния будет, таким образом, тем, что дает бытие логике. Тн кое отделение называют отвлечением; и, таким образом, сущность логики состоит в отвлечении от всякого содер­жания наукоучения.

[ВСЯ ЛОГИКА ДОЛЖНА БЫТЬ ДОКАЗАНА ИЗ НАУКОУЧЕНИЯ]

[...] Отношение логики к наукоучению. Первая не обос­новывает последнее, но последнее обосновывает первую: наукоучение, безусловно, не может быть доказано из ло­гики, и ему нельзя предпосылать как значимого никакого логического положения, даже закона противоречия;.на­оборот, всякое логическое положение и вся логика дол­жны быть доказаны из наукоучения — должно быть пока­зано, что установленные в последнем формы суть действи­тельно формы достоверного содержания в наукоучении. Таким образом, логика получает свою значимость от на­укоучения, но не наукоучение от логики.

Далее, не наукоучение обусловливается и определяется логикой, но логика наукоучением. Наукоучение не полу­чает даже от логики свою форму, но имеет эту форму в себе самом и устанавливает ее только для возможного от­влечения через свободу. Наоборот, наукоучение обуслов­ливает значимость и применимость логических положений (1, стр. 39-40).

[ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ И ПРАКТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ НАУКОУЧЕНИЯ]

[ПОНЯТИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ И СТРЕМЛЕНИЯ]

Положим, Я будет высшим понятием, и Я противопо­лагается не-Я, тогда ясно, что последнее не может про­тивополагаться без того, чтобы быть положено, и притом быть положено в высшем понятии — в Я. Таким образом, Я подлежало бы рассмотрению с двух точек зрения: как такое, в котором полагается не-Я, и как такое, которое противополагается не-Я, и, следовательно, само полагается в абсолютном Я. Последнее Я должно быть, поскольку оба полагаются в абсолютном Я, равно в нем не-Я и в том же отношении ему противоположно. Это могло бы быть

мыслимо только при условии чего-то третьего в Я, в чем оба были бы равны, и это третье было бы понятием количе­ства. Оба имели бы количество, определимое своим проти­воположным. Или Я определяется через не-Я (по своему количеству); оно постольку зависимо; оно называется ин­теллигенцией, и часть наукоучения, которая говорит о нем, есть его теоретическая часть; она обосновывается на выводимом из основоположений и доказываемом ими по­нятии представления вообще.

Но Я должно быть определено абсолютно и безусловно через себя самого: если оно определяется через не-Я, то оно не определяет себя самого, что противоречит высшему и абсолютно-первому основоположению. Чтобы избегнуть этого противоречия, мы должны допустить, что не-Я, ко­торое должно определять интеллигенцию, само опреде­ляется через Я, которое в этом действии не будет пред­ставляющим, но будет иметь абсолютную причинность. — Но так как подобная причинность должна совершенно упразднить противолежащее не-Я, а с ним вместе и от него зависящее представление, то допущение ее противо­речит второму и третьему основоположениям, и она дол­жна быть представлена как противоречащая представле­нию, как непредставимая, как причинность, которая не есть причинность. Но понятие причинности, которая не есть причинность, есть понятие стремления. Причинность мыслима только под условием законченного приближения к бесконечности, что само по себе немыслимо. — Это ока­завшееся необходимым понятие стремление кладется в основу второй части наукоучения, которая называется практической.

[ПРАКТИЧЕСКАЯ ЧАСТЬ НАУКОУЧЕНИЯ — САМАЯ ВАЖНАЯ]

Эта вторая часть сама по себе самая важная; первая, правда, не менее важна, но только как основание для вто­рой и потому, что вторая совершенно непонятна без нее. Во второй части теоретическая часть впервые получает свое определенное ограничение и твердое основание, по­скольку установлением необходимого стремления дается ответ на вопросы: почему мы должны вообще представ­лять при условии наличности воздействия; по какому праву относим мы представление к чему-то вне нас как

к их причине; по какому праву мы вообще принимаем со­вершенно определенную законами способность представ­ления (каковые законы представляются не как внутрен­ние законы способности представления, но как законы стремящегося Я,' применение коих обусловлено воздейст­вуем противоборствующего не-Я на чувство). В этой ча­сти обосновывается новая, совершенно определенная тео­рия приятного, прекрасного и возвышенного, закономер­ности природы в ее свободе, учения о боге, так называе­мого обычного человеческого рассудка и естественного чувства правды и, наконец, естественное право и учение о нравственности, основоположения коих не только фор­мальны, но и материальны (1, стр. 54—56).

[ПЕРВОЕ СОВЕРШЕННО-БЕЗУСЛОВНОЕ ОСНОВОПОЛОЖЕНИЕ]

Мы должны отыскать абсолютно-первое, совершенно-безусловное основоположение всего человеческого знания. Быть доказано или определено оно не может, раз оно дол­жно быть абсолютно-первым основоположением.

Оно должно выражать собой то дело_гдействие (Tha-thandkmg), которое не встречается и которого нельзя встретить среди эмпирических определений нашего созна­ния, которое, напротив того, лежит в основании всякого сознания и только одно делает его возможным (1, стр. 67— 68).

[СИНТЕТИЧЕСКИЙ МЕТОД: ИСХОДИТЬ ИЗ УКАЗАНИЯ

ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ, КОТОРЫЕ ПОДЛЕЖАТ

ОБЪЕДИНЕНИЮ]

-[...] Путь, которым мы должны идти в дальнейшем в нашей науке. — Тут должны быть синтезы; стало быть, нашим постоянным приемом отныне (по крайней мере в теоретической части наукоучения, так как в практической его части дело обстоит как раз наоборот, как то в свое время будет показано) будет синтетический прием; каж­дое положение будет содержать в себе некоторый син­тез. — Но ни один синтез невозможен без предшествовав­шего ему антитезиса, от которого мы, однако, отвлекаемся, поскольку он является действием, и отыскиваем только его продукт — противоположное. Мы должны, значит, при

каждом положении исходить из указания противополож­ностей, которые подлежат объединению. — Все установ­ленные синтезы должны содержаться в высшем синтезе, нами только что осуществленном, и допускать свое выве­дение из него. Нам надлежит, значит, заняться разыска­нием в связанных им Я и не-Я, поскольку они связаны между собой им, оставшихся противоположных признаков и затем соединить эти признаки через новое основание отношения, которое со своей стороны должно заключаться в высшем изо всех оснований отношения; потом в связан­ных этим первым синтезом противоположностях нам над­лежит опять искать новых противоположностей; эти по­следние вновь соединить через посредство какого-нибудь нового основания отношения, содержащегося в только что выведенном основании, и продолжать так, сколько нам будет возможно, пока мы не придем в конце концов к та­ким противоположностям, которых уже нельзя будет бо-лее как следует связать между собой, и благодаря этому перейдем в область практической части (1, стр. 91).

[Я — БЕЗУСЛОВНЫЙ ИСТОЧНИК ВСЯКОЙ РЕАЛЬНОСТИ]

Источником всяческой реальности является Я, так как оно есть непосредственное и безусловно полагаемое. Толь­ко через посредство Я и вместе с ним дается и понятие реальности. Но Я есть потому, что оно полагает себя, и полагает себя потому, что оно есть. Следовательно, само­положение и бытие суть одно и то же. Но понятия само­положения и деятельности вообще суть в свою очередь одно и то же. Значит, всякая реальность действенна, и все действенное есть реальность. Деятельность есть положи­тельная, абсолютная реальность (в противоположность только относительной реальности).

[HE-Я ОБЛАДАЕТ РЕАЛЬНОСТЬЮ, ЛИШЬ ПОСКОЛЬКУ Я НАХОДИТСЯ В СОСТОЯНИИ АФФЕКТА]

[...] He-Я, как таковое, лишено какой бы то ни было реальности; но оно имеет реальность, поскольку Я стра­дает — в силу закона взаимоопределения. Это положение: не-Я обладает для Я реальностью (насколько по крайней мере мы это сейчас усматриваем) лишь постольку, по­скольку Я находится в состоянии аффекта, помимо же

этого условия аффекта Я не-Я не имеет никакой реаль­ности, — это положенно чрезвычайно важно по своим по­следствиям (1,стр. 111—112).

[ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ ИДЕАЛИСТИЧЕСКИХ ПОЛОЖЕНИЙ КАНТА]

Кант доказывает идеальность объектов, отправляясь от пред­полагаемой идеальности времени и пространства; мы же, наоборот, будем доказывать идеальность времени и пространства из дока­занной идеальности объектов. Он нуждается в идеальных объек­тах для того, чтобы заполнить время и пространство; мы же нуждаемся во времени и пространстве для того, чтобы поместить идеальные объекты. Поэтому наш идеализм, который, однако, от­нюдь не догматичен, а критичен, идет несколько дальше его идеализма. Здесь не место ни показывать, что Кант прекрасно знал также и то, чего он не говорил (что можно, впрочем, пока­зать с полнейшей очевидностью), ни указывать те основания, почему он и не мог и не хотел сказать всего, что знал. Установ­ленные здесь и еще подлежащие установлению в дальнейшем принципы, очевидно, лежат в основе его принципов, как в том может убедиться каждый, кто пожелает освоиться с духом его философии (которая ведь должна была иметь дух). Что он в своих критиках хочет установить не науку, а только пропедев­тику к ней, об этом он сам неоднократно говорил. Поэтому трудно понять, почему его поклонники не хотят ему поверить только в этом (1, стр. 163, сноска).

[ПОЛАГАНИЕ ГРАНИЦЫ МЕЖДУ

ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЯМИ ОБУСЛОВЛИВАЕТСЯ

«ТОЛЧКОМ»]

Противоположности сами по себе являются совер­шенно противоположными; они не имеют друг с другом ничего общего; когда полагается одна из них, другая мо­жет и не быть полагаема: встречаются же они друг с дру­гом лишь постольку, поскольку между ними полагается граница, которая не полагается ни положением одной из них, ни положением другой; она должна быть положена отдельно от них. — Но в то же время граница эта есть не что иное, как нечто им обеим общее; следовательно, полагать их границу — значит объединять их, причем, од­нако, такое их объединение тоже является возможным не иначе как через посредство положения их границы. Они встречаются единственно лишь при условии некоторого объединения, для чего-либо объединяющего и благодаря ему.

Объединение или, как мы можем теперь сказать точ­нее, полагание некоторой границы обусловливается неко­торого рода встречей или же, так как действенное в ограничении, согласно вышесказанному, само, а именно только как действенное, должно быть одним из встречаю­щихся, полагание границы обусловливается толчком, дей­ствующим на деятельность этого действенного. Это воз­можно лишь при том условии, если деятельность дейст­венного, сама по себе и будучи предоставлена себе самой, уходит в безграничность, неопределенность и неопредели­мость, т. е. в бесконечность. Если бы она не уходила в бесконечность, то из ограничения действенного совсем бы не следовало, что на деятельность его произошел толчок; ибо это могло бы быть ограничение, полагаемое только од­ним его понятием, как то и должно было бы признать по отношению к такой системе, в которой устанавливалось бы лишь одно конечное Я (1, стр. 188—189).

[БЕСКОНЕЧНОСТЬ Я —УСЛОВИЕ ВОЗМОЖНОСТИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ]

1. Не прибегая к бесконечности Я — к некоторой абсо­лютной, устремляющейся в бесконечное и безграничное творческой способности его, нельзя объяснить даже воз­можности представления. Эта абсолютная творческая спо­собность синтетически выведена и доказана теперь из по­стулата, что некоторое представление должно быть; озна­ченный постулат содержится в положении: Я полагает себя как определяемое через не-Я. Но можно уже предви­деть, что в практической части нашей науки упомянутая способность будет сведена к какой-то еще высшей.

2. Все трудности, становившиеся нам поперек дороги, получили удовлетворительное разрешение. Задача состоя­ла в том, чтобы объединить между собой противополож­ности — Я и не-Я. Они прекрасно могут быть объединены силой воображения, объединяющей противоречащее. [...]

[БЕЗ ОБЪЕКТА НЕТ СУБЪЕКТА, НО И БЕЗ СУБЪЕКТА НЕТ ОБЪЕКТА]

3. Поставленное во главе всего теоретического науко-учения положение Я полагает себя как определенное че­рез не-Я является совершенно исчерпанным, а все проти-

воречия, в нем заключавшиеся, сняты. Я не в состоянии полагать себя иначе как так, что при этом оно будет опре­деляться через не-Я (без объекта нет субъекта). Постоль­ку оно полагает себя как определенное. Вместе с тем оно полагает себя так же и как определяющее, так как ограни­чивающее начало в не-Я есть его собственный продукт (без субъекта нет объекта). — Требуемое взаимодействие не только оказывается возможным, но без такого взаимо­действия то, что требуется в установленном постулате, оказывается даже совсем немыслимым. То, что прежде имело только проблематическое значение, теперь получило аподиктическую достоверность. — Вместе с тем этим до­казано, что теоретическая часть наукоучения совершенно закончена; ибо законченной является каждая наука, осно­воположение которой исчерпано; основоположение же бы­вает исчерпано, когда исследование, пройдя свой путь, возвращается к нему (1, стр. 193—194).

[ВЕСЬ МЕХАНИЗМ ДУХА ВЫТЕКАЕТ ИЗ АБСОЛЮТНОГО ПРОТИВОПОЛОЖЕНИЯ]

[...] Без абсолютных противоположностей объяснение совершающегося в нашем духе было бы вообще невоз­можно, ибо та способность, которая обусловливает собой все это совершающееся — продуктивное воображение, была бы невозможна без этих абсолютных противополож­ностей, несовместимостей, совершенно несоизмеримых по-стигательной способности Я. А это ведь служит в то же самое время явным доказательством того, что наша си­стема правильна и что она даст исчерпывающее объясне­ние того, что нужно объяснить. Предположенное оказы­вается возможным объяснить только через найденное, а найденное только через предположенное. Как раз из абсо­лютного противоположения вытекает весь механизм чело­веческого духа; и этот весь механизм не может быть объ­яснен иначе как через некоторое абсолютное противополо­жение (1, стр. 201).

[Я БЕЗУСЛОВНО ДЕЯТЕЛЬНО, И ТОЛЬКО ДЕЯТЕЛЬНО]

1. Я безусловно деятельно, и только деятельно — та­ково абсолютное предположение. Отсюда прежде всего выводится некоторое страдание не-Я, поскольку это

последнее должно определять Я как интеллигенцию; про­тивоположная этому страданию деятельность полагается в абсолютное Я как определенная деятельность, как именно та самая деятельность, которой определяется не-Я. Следовательно, таким образом, из абсолютной дея­тельности Я выводится некоторая определенная деятель­ность его.

[HE-Я САМО ДОЛЖНО БЫТЬ ПРОДУКТОМ АБСОЛЮТНОГО Я]

2. Все только что приведенное служит одновременно и к тому, чтобы еще более уяснить вышепримененный способ выведения. Представление вообще (не отдельные определения его) есть, вне всякого сомнения, нечто по­рожденное не-Я. Но в Я не может быть ничего такого, что представляло бы собой нечто порожденное, ибо Я есть то, в качестве чего оно себя самого полагает, и в нем нет ничего такого, чего оно не полагало бы в себе само. Следовательно, упомянутое не-Я должно с необходимо­стью само быть продуктом Я, а именно продуктом абсо­лютного Я (1, стр. 228—229).

[ПОСКОЛЬКУ Я АБСОЛЮТНО, ОНО БЕСКОНЕЧНО И НЕОГРАНИЧЕННО]

Поскольку Я абсолютно, оно бесконечно и неограни­ченно. Все, что существует, полагается им; и чего оно не полагает, того нет вовсе (для него самого; вне же его нет ничего). А все то, что оно полагает, оно полагает как Я; и оно полагает самое Я, как все то, что оно полагает. Сле­довательно, в этом отношении Я объемлет в себе всяче­скую, т. е. бесконечную, безграничную реальность.

[ПРОТИВОРЕЧИЕ В СУЩЕСТВЕ САМОГО Я:

ОНО ПОЛАГАЕТ СЕБЯ КАК НЕОГРАНИЧЕННОЕ

И КАК ОГРАНИЧЕННОЕ]

Поскольку Я противополагает себе некоторое не-Я, оно с необходимостью полагает пределы (§ 3) и себя самого полагает в эти пределы. Оно распределяет полноту поло­женного бытия вообще между Я и не-Я, и постольку оно полагает себя, стало быть, с необходимостью как конечное.

Эти два до чрезвычайности различных действия можно выразить при помощи двух следующих положений. Пер­вое: Я полагает себя прямо, как бесконечное и неограни­ченное. Второе: Я полагает себя прямо, как конечное и ограниченное. И таким образом, в существе самого Я, по­скольку оно заявляет о себе через свое первое и свое второе действие, должно содержаться некоторое высшее противо­речие, из которого настоящее вытекает (1, стр. 232—233).

[РАЗУМ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ТЕОРЕТИЧЕСКИМ, НЕ БУДУЧИ ПРАКТИЧЕСКИМ]

[...] Сам разум не может быть теоретическим, не бу­дучи практическим: в человеке невозможна никакая ин­теллигенция, если в нем нет некоторой практической спо­собности; возможность всякого представления основы­вается на этой последней способности. Но так ведь оно и есть, ибо, как только что было показано, без стремления вообще невозможен никакой объект (1, стр. 242).

[БЕСКОНЕЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Я ОБЪЕКТИВНА

В ИНОМ СМЫСЛЕ, ЧЕМ ЕГО КОНЕЧНАЯ

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ]

[...] Нашей задачей было разрешить противоречие между некоторой бесконечной и некоторой конечной дея-тельностями одного и того же Я; и мы разрешили его, по­казав, что бесконечная деятельность совсем не является объективной, а лишь возвращающейся к себе самой, ко­нечная же деятельность объективна. Теперь же бесконеч­ная деятельность сама оказывается, как некоторого рода стремление, отнесенной к объекту, следовательно, по­стольку объективной деятельностью; и так как эта дея­тельность все же должна оставаться бесконечной, но вместе с тем рядом с ней должна сохраняться также и первая конечная объективная деятельность, то мы имеем, значит, перед собой некоторую бесконечную объективную деятельность и некоторую конечную объективную дея­тельность одного и того же Я, каковое допущение опять-таки противоречит самому себе. Это противоречие можно разрешить только тем, что будет показано, что бесконеч­ная деятельность Я объективна в совсем ином смысле, чем его конечная деятельность (1, стр. 245).

[Я ПРИВОДИТСЯ В ДВИЖЕНИЕ ЧЕМ-ТО

ПРОТИВОПОЛОЖНЫМ ЕМУ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ

ДЕЙСТВОВАТЬ]

Последним основанием всякой действительности для Я является, таким образом, согласно наукоучению, неко­торое первоначальное взаимодействие между Я и неко­торым нечто вне его, о котором больше ничего нельзя сказать, как только то, что оно должно быть совершенно противоположно Я. В этом взаимодействии в Я ничего не вкладывается, не привносится ничего чуждого; все, что бы только ни развивалось в нем до бесконечности, разви­вается исключительно из него самого согласно его собст­венным законам; упомянутым противоположным Я толь­ко приводится в движение, только для того, чтобы дейст­вовать, и без такого перводвигателя вне его оно никогда бы не начало действовать; и так как его существование состоит единственно лишь в действовании, то без него оно никогда и не существовало бы. Упомянутому же двига­телю соответственно этому не присуще ничего, кроме того, что он является двигателем — некоторой противо­положной силой, которую, как таковую, можно только по­чувствовать.

Дата добавления: 2014-11-09