Курс позитивной философии 1 страница

[1. ЗАКОН ТРЕХ СТАДИЙ И СУЩНОСТЬ ПОЗИТИВНОЙ ФИЛОСОФИИ]

Чтобы надлежащим образом объяснить истинную при­роду и особый характер позитивной философии, необхо­димо прежде всего бросить общий взгляд на поступатель­ный ход человеческого разума, рассматривая его во всей совокупности, ибо никакая идея не может быть хорошо понята без знакомства с ее историей.

Изучая, таким образом, весь ход развития человече­ского ума в различных областях его деятельности от его первоначального проявления до наших дней, я, как мне кажется, открыл великий основной закон, которому это развитие в силу неизменной необходимости подчинено и который может быть твердо установлен либо путем раци­ональных доказательств, доставляемых познанием нашего организма, либо посредством исторических данных, извле­каемых при внимательном изучении прошлого. Этот закон заключается в том, что каждая из наших главных концеп­ций, каждая отрасль наших знаний последовательно про­ходит три различных теоретических состояния: состояние теологическое или фиктивное; состояние метафизическое или отвлеченное; состояние научное или позитивное. Дру­гими словами, человеческий разум в силу своей природы в каждом из своих исследований пользуется последова­тельно тремя методами мышления, характер которых су­щественно различен и даже прямо противоположен: сна­чала методом теологическим, затем метафизическим и, наконец, позитивным. Отсюда возникают три взаимно исключающих друг друга вида философии, или три общие системы воззрений на совокупность явлений; первая есть необходимый отправной пункт человеческого ума; тре­тья — его определенное и окончательное состояние; вто­рая предназначена служить только переходной сту­пенью.

В теологическом состоянии человеческий ум, направ­ляя свои исследования главным образом на внутреннюю природу вещей, на первые и конечные причины всех пора­жающих его явлений, стремясь, одним словом, к абсолют­ному знанию, рассматривает явления как продукты пря­мого и беспрерывного воздействия более или менее много-

численных сверхъестественных факторов, произвольное вмешательство которых объясняет все кажущиеся анома­лии мира.

В метафизическом состоянии, которое в действитель­ности не что иное, как общее видоизменение теологиче­ского состояния, сверхъестественные факторы заменены отвлеченными силами, настоящими сущностями.(олице­творенными абстракциями), нераздельно связанными с различными предметами, которым приписывается спо­собность самостоятельно порождать все наблюдаемые яв­ления, а объяснение явлений сводится к определению соответствующей ему сущности.

Наконец, в позитивном состоянии человеческий разум, признав невозможность достигнуть абсолютных- знаний, отказывается от исследования происхождения и назначе­ния Вселенной и от познания внутренних причин явлений и всецело сосредоточивается, правильно комбинируя рас­суждение и наблюдение, на изучении их действительных законов, т.е. неизменных отношений последовательности и пособия. Объяснение фактов, приведенное к его действи­тельным пределам, является отныне только установлением связи между различными частными явлениями и некото­рыми общими фактами, число которых уменьшается все более и более по мере прогресса науки.

Теологическая система достигла наивысшей степени доступного ей совершенства, когда она поставила прови­денциальное действие единого существа на место разно­родных вмешательств многочисленных, не зависящих друг от друга божеств, существование которых первоначально предполагалось. Точно так же и крайний предел метафи­зической системы состоит в замене различных частных сущностей одной общей великой сущностью, природой, рассматриваемой как единственный источник всех явле­ний. Равным образом совершенство, к которому постоянно, хотя, весьма вероятно, безуспешно, стремится позитивная система, заключается в возможности представить все наб­людаемые явления как частные случаи одного общего фа­кта, как, например, тяготение.

Здесь не место подробно доказывать этот основной за­кон развития человеческого разума и выводить наиболее важные его следствия. Мы рассмотрим его с надлежащей полнотой в той части нашего курса, которая посвящена изучению социальных явлений. Я говорю о нем теперь

только для того, чтобы точно определить истинный харак­тер позитивной философии, сопоставляя ее с двумя дру­гими философскими системами, которые до последнего времени господствовали последовательно над всей нашей умственной деятельностью. Но чтобы не оставлять совер­шенно без доказательства столь важный закон, который часто придется применять в этом курсе, я ограничусь здесь беглым указанием на самые общие и очевидные со­ображения, доказывающие его справедливость.

Во-первых, достаточно, мне кажется, провозгласить такой закон, чтобы его справедливость была тотчас же проверена всеми, кто несколько глубже знаком с общей историей наук. В самом деле, нет ни одной науки, достиг­шей в настоящее время позитивного состояния, которую в прошлом нельзя было бы себе легко представить, состо­ящей преимущественно из метафизических отвлечений, а в более отдаленные эпохи даже и находящейся всецело под влиянием теологических понятий. В различных частях этого курса мы, к сожалению, не раз должны будем при­знать, что даже наиболее совершенные •«ауки сохраняют еще теперь некоторые весьма заметные следы этих двух первоначальных состояний.

Это общее изменение человеческого разума может быть теперь легко установлено весьма осязательным, хотя и косвенным, путем, а именно рассматривая развитие инди­видуального ума. Так как в развитии отдельной личности и целого вида отправной пункт необходимо должен быть один и тот же, то главные фазы первого должны представ­лять основные эпохи второго. И не вспомнит ли каждый из нас, оглянувшись на свое собственное прошлое, что он по отношению к своим важнейшим понятиям был т е о л о -г о м в детстве, метафизиком в юности и физиком в зрелом возрасте? Такая поверка доступна теперь всем людям, стоящим на уровне своего века.

Но кроме общего или индивидуального прямого наблю­дения, доказывающего справедливость этого закона, я должен в этом кратком обзоре особенно указать еще на теоретические соображения, заставляющие чувствовать его необходимость.

Наиболее важное из этих соображений, почерпнутое в самой природе предмета, заключается в том, что во вся­кую эпоху необходимо иметь какую-нибудь теорию, кото­рая связывала бы отдельные факты; создавать же теории

на основании наблюдений было, очевидно, невозможно для человеческого разума в его первоначальном состоянии.

Все здравомыслящие люди повторяют со времени Бэко­на, что только те знания истинны, которые опираются на наблюдения. Это основное положение, очевидно, бесспорно, если его применять, как это и следует делать, к зрелому состоянию нашего ума. Но относительно образования на­ших знаний не менее очевидно, что человеческий разум первоначально не мог и не должен был мыслить таким образом. Ибо если, с одной стороны, всякая позитивная теория необходимо должна быть основана на наблюдениях, то, с другой — для того, чтобы заниматься наблюдением, наш ум нуждается уже в какой-нибудь теории. Если бы, созерцая явления, мы не связывали их с какими-нибудь принципами, то для нас было бы совершенно невозможно не только сочетать эти разрозненные наблюдения и, следо­вательно, извлекать из них какую-либо пользу, но даже и запоминать их; и чаще всего факты оставались бы неза­меченными нами.

Таким образом, под давлением, с одной стороны, необ­ходимости делать наблюдения для образования истинных теорий, а с другой — не менее повелительной необходимо­сти создавать себе какие-нибудь теории для того, чтобы иметь возможность заниматься последовательным наблю­дением, человеческий разум должен был оказаться с мо­мента своего рождения в заколдованном кругу, из кото­рого он никогда не выбрался бы, если бы ему, к счастью, не открылся естественный выход благодаря самопроиз­вольному развитию теологических понятий, объединив­ших его усилия и давших пищу его деятельности. Таково независимо от связанных с ним важных социальных сооб­ражений, которых я не могу теперь касаться, основное по­ложение, доказывающее логическую необходимость чисто-теологического характера первоначальной философии.

Эта необходимость становится еще более осязательной, если обратить внимание на полное соответствие теологи­ческой философии с самой природой тех исследований, на которых человеческий разум в своем младенчестве преи­мущественно сосредоточивает свою деятельность.

В самом деле, весьма замечательно, что наш ум в этом первоначальном состоянии ставит себе настойчивее всего именно наиболее недоступные нашим познавательным средствам вопросы^ как-то: о внутренней природе вещей_г

о происхождении и цели всех явлений, между тем как все действительно разрешимые проблемы считаются почти недостойными серьезных размышлений. Причину этого явления легко понять: ибо только благодаря опыту мы могли познать размер наших сил; и если бы человек вна­чале не имел о них преувеличенного мнения, они никогда не могли бы достигнуть всего того развития, к которому они способны. Этого требует наша организация. Как бы то ни было, представим себе, насколько это возможно, та­кое всеобщее и так резко выраженное настроение умов и зададимся вопросом, какой прием встретила бы в ту эпоху позитивная философия, предполагая, что она могла бы тогда образоваться, высшая цель которой состоит в оты­скании законов явлений и главная характеристическая черта которой заключается именно в признании недоступ­ными для человеческого разума всех возвышенных тайн, удивительно просто и легко объясняемых до малейших подробностей теологической философией?

То же самое можно сказать, рассматривая с практиче­ской точки зрения природу исследований, занимающих первоначально человеческий ум. В этом отношении они сильно привлекают человека перспективой неограничен­ной власти на;г внешним миром, как бы всецело предна­значенным для нашего пользования и находящимся во всех своих явлениях в тесных и непрерывных отношениях с нашим существованием. Все эти несбыточные надежды, все эти преувеличенные представления о значении чело­века во Вселенной, которые порождает теологическая фи­лософия и которые падают при первом прикосновении позитивной философии, являются вначале тем необходи­мым стимулом, без которого совершенно нельзя было бы понять первоначальную решимость человеческого разума взяться за трудные исследования.

Мы теперь так далеки от этих первичных настроений, по крайней мере по отношению к большинству явлений, что нам трудно ясно представить себе силу и необходи­мость подобных соображений. Человеческий рассудок те­перь настолько созрел, что мы предпринимаем трудные научные изыскания, не имея в виду никакой посторонней цели, способной сильно действовать на воображение, вроде той, которой задавались астрологи или алхимики. Наша умственная деятельность в достаточной степени возбуж­дается одной надеждой открыть законы явлений, простым

желанием подтвердить или опровергнуть какую-нибудь теорию. Но так не могло быть в младенческом состоянии человеческого разума. Без увлекательных химер астроло­гии, без могущественных обманов алхимии, где, например, почерпнули бы мы постоянство и усердие, необходимые для длинного ряда наблюдений и опытов, которые позже послужили фундаментом для первых позитивных теорий того и другого класса явлений.

Это условие нашего умственного развития для астро­номии давно уже ясно почувствовал Кеплер, а для химии справедливо оценил в наше время Бертоле.

* * *

Все эти соображения, таким образом, показывают, что, хотя позитивная философия действительно представляет собой окончательное состояние человеческого ума, к кото­рому он неизменно все сильнее и сильнее стремился, она тем не менее необходимо должна была вначале, и притом в течение длинного ряда веков, пользоваться то как пред­варительным методом, то как предварительной теорией теологической философией, отличительной чертой которой является ее самопроизвольность, в силу которой она сна­чала была единственно возможной и также единственно способной достаточно заинтересовать наш рождающийся ум. Теперь очень легко понять, что для перехода от этой предварительной философии к окончательной человече­ский разум, естественно, должен был усвоить в качестве посредствующей философии метафизические методы и док­трины. Это последнее соображение необходимо для попол­нения общего обзора указанного мной великого закона.

Нетрудно в самом деле понять, что наш ум, вынужден­ный двигаться с почти незаметной постепенностью, не мог перейти вдруг и непосредственно от теологической философии к позитивной. Теология и физика так глубоко несовместимы, их понятия настолько противоречат друг другу, что, прежде чем отказаться от одних, чтобы поль­зоваться исключительно другими, человеческий ум должен был прибегать к посредствующим концепциям, имеющим смешанный характер и способным в силу этого содейство­вать постепенному переходу. Таково естественное назна­чение метафизических понятий: они не приносят никакой

иной действительной пользы. Заменяя при изучении явле­ний сверхъестественное направляющее действие соответ­ственной и нераздельной сущностью, рассматриваемой сначала только как эманация первой, человек мало-помалу научился обращать внимание на самые факты, понятия же о метафизических причинах постепенно утончались до тех пор, пока не превратились у всех здравомыслящих людей просто в отвлеченные наименования.явлений. Не­возможно представить себе, каким иным путем наш ум мог бы перейти от явно сверхъестественных к чисто есте­ственным соображениям, от теологического к позитивному образу мышления.

Установив, таким образом, поскольку я мог это сде­лать, не вдаваясь в неуместные здесь подробные рассуж­дения, общий закон развития человеческого разума, как я его понимаю, нам легко будет сейчас же точно определить истинную природу позитивной философии, что составляет главную задачу настоящей лекции.

Из предшествовавшего мы видим, что основной харак­тер позитивной философии выражается в признании всех явлений подчиненными неизменным естественным зако­нам, открытие и сведение числа которых до минимума и составляет цель всех наших усилий, причем мы считаем, безусловно, недоступным и бессмысленным искание так называемых причин как первичных, так и конечных. Бес­полезно долго распространяться о принципе, который те­перь хорошо известен всякому, кто сколько-нибудь глубже изучал науки наблюдения. Действительно, всякий знает, что в наших позитивных объяснениях, даже наиболее со­вершенных, мы не стремимся указывать причины, производящие явления, так как таким образом мы только отдаляли бы затруднения; но мы ограничиваемся тем, что точно анализируем условия, в которых явления происхо­дят, и связываем их друг с другом естественными отноше­ниями последовательности и подобия.

Так,— я привожу наиболее замечательный пример — мы говорим, что общие мировые явления объясняются, насколько это возможно, ньютоновским законом тяготе­ния, ибо, с одной стороны, эта прекрасная теория нам по­казывает, что все неисчислимое разнообразие астрономиче­ских явлений представляет один и тот же факт, рассматри­ваемый с различных точек зрения: постоянное стремле­ние частиц друг к другу пропорционально их массам

и обратно пропорционально квадрату расстояния между ними; с другой же стороны, этот общий факт нам пред­ставляется как простое обобщение чрезвычайно знакомого нам явления, рассматриваемого нами в силу этого как вполне известное, именно тяжести тел на земной поверх­ности. Что касается определения того, что такое сами по себе притяжение и тяжесть, каковы их причины, то эти вопросы мы считаем неразрешимыми и лежащими вне сферы позитивной философии, предоставляя их теологам и метафизикам. Невозможность разрешения этих вопросов доказывается тем, что всякий раз, когда самые великие умы пытались сказать относительно этого предмета нечто действительно рациональное, они могли только определять эти два принципа один посредством другого, говоря, что притяжение не что иное, как всеобщая тяжесть и что тяжесть состоит просто в земном притяжении. Такие объ­яснения, вызывающие улыбку, когда они предъявляют притязание на знание внутренней природы вещей и спо­соба возникновения явлений, составляют, однако, все наи­более удовлетворительное, что мы можем иметь, так как показывают нам тожество двух родов явлений, которые долгое время считались независимыми друг от друга. Ни один здравомыслящий человек не ищет теперь дальней­ших объяснений.

Было бы легко увеличить число примеров, которые на протяжении этого курса встретятся в большом количестве; ибо таково ныне направление, господствующее во всех важных умственных построениях. Чтобы ограничиться здесь указанием одной из современных работ, я выберу ряд прекрасных исследований Фурье по теории теплоты. Он дает нам весьма яркое подтверждение предшествовав­ших общих замечаний. Действительно, в этом труде, фи­лософский характер которого столь очевидно позитивен, раскрыты наиболее важные и наиболее точные законы тепловых явлений, и между тем автор ни разу не задается вопросом о внутренней природе вещей и упоминает о горя­чем споре между сторонниками тепловой материи и физи­ками, объясняющими происхождение теплоты колебанием эфира, только для того, чтобы показать его бессодержа­тельность. И тем не менее в этом труде рассматриваются самые важные вопросы, из которых некоторые поставлены впервые, — ясное доказательство того, что человеческий разум может найти неисчерпаемую пищу для самой глу-

бокой своей деятельности, не берясь за недоступные ему проблемы, а ограничивая свои исследования исключи­тельно позитивными вопросами.

Охарактеризовав с точностью — поскольку я мог это сделать в. этом общем обзоре, — дух позитивной филосо­фии, развитию которой посвящается весь этот курс, я дол­жен теперь исследовать, в каком состоянии она находится в настоящее время и что еще остается сделать, чтобы за­вершить ее построение.

Для этого нужно прежде всего принять во внимание, что различные отрасли наших знаний не могли с одина­ковой быстротой пройти три вышеуказанные главные стадии своего развития и, следовательно, не могли одновре­менно достигнуть позитивного состояния. В этом отноше­нии существует неизменный и необходимый порядок, ко­торому следовали и должны были следовать в своем по­ступательном движении различные виды наших понятий и подробное рассмотрение которого составляет необходи­мое дополнение высказанного выше основного закона. Это­му рассмотрению будет всецело посвящена следующая лекция. Теперь же нам достаточно знать, что этот поря­док соответствует разнообразной природе явлений и опре­деляется степенью их общности, простоты и взаимной не­зависимости, — тремя условиями, ведущими, несмотря на свое различие, к одной и той же цели. Так, к позитивным теориям приведены были сначала астрономические явле­ния как наиболее общие, наиболее простые и наиболее независимые от всех других, затем в последовательности, зависящей от тех же причин, явления земной физики в собственном смысле, химии и, наконец, физиологии.

Невозможно указать точно начало этого переворота; ибо о нем, как о всех других великих событиях в жизни чело­вечества, можно сказать, что он совершался постепенно и непрерывно, в особенности со времени появления трудов Аристотеля и александрийской школы и затем с момента введения арабами естественных наук в Западную Европу.

Однако, так как во избежание неясности идей уме­стно точно определить эпоху зарождения позитивизма, я укажу на эпоху сильного подъема человеческого разума, вызванного два века тому назад соединенным влиянием правил Бэкона, идей Декарта и открытий Галилея, как на момент, когда дух позитивной философии стал прояв­ляться как очевидное противоположение теологическим и

56i

метафизическим воззрениям. Именно тогда позитивные понятия окончательно освободились от примеси суеверия и схоластики, которая более или менее искажала истин­ный характер всех предыдущих работ.

Начиная с этой памятной эпохи, поступательное дви­жение позитивной философии и падение философий тео­логической и метафизической определились чрезвычайно ясно. Это положение вещей стало, наконец, столь очевид­ным, что теперь каждый понимающий дух времени наблю­датель должен признать, что человеческий -ум предназна­чен для позитивных исследований и что он отныне беспо­воротно отказался от тех бессмысленных учений и пред­варительных методов, которые могли бы удовлетворять на первой ступени его развития. Таким образом, этот основной переворот должен необходимо совершиться во всем своем объеме. И если позитивизму еще остается сде­лать какое-либо крупное завоевание, если не все области умственной деятельности им захвачены, то можно быть уверенным, что и там преобразование совершится, как оно совершилось во всех других областях. Ибо было бы оче­видным противоречием предположить, что человеческий разум, столь расположенный к единству метода, сохранит навсегда для одного рода явлений свой первоначальный способ рассуждения, когда во всем остальном он принял новое философское направление прямо противоположного характера.

Таким образом, все сводится к простому вопросу: об­нимает ли теперь позитивная философия, постепенно получившая за последние два века столь широкое распро­странение, все виды явлений? На это, бесспорно, прихо­дится ответить отрицательно. Поэтому, чтобы сообщить позитивной философии характер всеобщности, необходи­мой для ее окончательного построения, предстоит еще выполнить большую научную работу.

В самом деле, в только что названных главных катего­риях естественных явлений — астрономических, - физиче­ских, химических и физиологических замечается сущест­венный вробел, а именно отсутствуют социальные явле­ния, которые, хотя и входят неявно в группу физиологи­ческих явлений, заслуживают — как по своей важности, так и вследствие особенных трудностей их изучения — выделения в особую категорию. Эта последняя группа понятий, относящаяся к наиболее частным, наиболее слож-

ным и наиболее зависящим от других явлениям, должна была в силу одного этого обстоятельства совершенство­ваться медленнее всех остальных, даже если бы не было тех особых неблагоприятных условий, которые мы рас­смотрим позднее. Как бы то ни было, очевидно, что соци­альные явления еще не вошли в сферу позитивной фило­софии. Теологические и метафизические методы, кото­рыми при изучении других видов явлений никто теперь не пользуется ни как средством исследования, ни даже как приемом аргументации, до сих пор, напротив, исключи­тельно употребляются в том и в другом отношении при изучении социальных явлений, хотя недостаточность этих методов вполне сознается всеми здравомыслящими людь­ми, утомленными бесконечной и пустой тяжбой между божественным правом и главенством народа.

Итак, вот крупный, но, очевидно, единственный про­бел, который надо заполнить, чтобы завершить построение позитивной философии. Теперь, когда человеческий разум создал небесную физику и физику земную, механическую и химическую, а также и физику органическую, расти­тельную и животную, ему остается для завершения систе­мы наук наблюдения основать социальную физику. Такова ныне самая большая и самая настоятельная во многих существенных отношениях потребность нашего ума и такова, осмеливаюсь это сказать, главная и специальная цель этого курса.

* * *

Относящиеся к изучению социальных явлений идеи, которые я попытаюсь представить и зародыш которых, я надеюсь, можно уже найти в этой лекции, не имеют целью тотчас же дать социальной физике ту же степень совер­шенства, которой достигли более ранние отрасли естест­венной философии; такое намерение было бы, очевидно, нелепо, ибо даже последние обнаруживают в этом отноше­нии огромное, и притом неизбежное, неравенство. 'Но наз­начение их будет заключаться в том, чтобы сообщить этому последнему классу наших знаний тот позитивный характер, который приобрели уже другие науки.

Когда это условие будет в действительности выполне­но, современная философская система во всей своей сово­купности будет, наконец, поставлена на прочное основа-

ние; ибо тогда будут установлены пять главных катего­рий явлений — астрономических, физических, химических, физиологических и социальных, которые, очевидно, об­нимут все доступные наблюдению явления. Когда все на­ши основные понятия станут однородными, философия окончательно достигнет позитивного состояния; она не сможет уже изменять свой характер, и ей останется толь­ко развиваться бесконечно путем новых, все увеличиваю­щихся приобретений, которые явятся неизбежным резуль­татом новых наблюдений или более глубоких размышле­ний. В силу этого позитивная философия приобретет характер всеобщности, которого она еще не имеет, и благо­даря своему естественному превосходству будет в состоя­нии вполне заменить теологическую и метафизическую философии, всеобщность которых в настоящее время яв­ляется их единственным существенным достоянием и ко­торые, потеряв это преимущество, будут иметь для наших потомков только чисто исторический интерес.

После такого объяснения специальной цели этого кур­са легко понять его вторую, общую цель, которая делает его курсом позитивной философии, а не только курсом социальной физики.

Действительно, так как создание социальной физики завершает^ наконец, систему естественных наук, то ста­нет возможным и даже необходимым подвести итоги всем приобретенным знаниям, достигшим к этому времени определенного и однородного состояния, чтобы согла­совать их и представить как ветви одного дерева, вместо того чтобы продолжать рассматривать их как отдельные тела, С этой именно целью я, прежде чем приступить к изучению социальных явлений, последовательно рассмот­рю в указанном выше энциклопедическом порядке раз­личные уже образовавшиеся позитивные науки.

Я считаю излишним предупреждать о том, что здесь не может быть речи о ряде специальных курсов по от­дельным главным отраслям естественной философии. Не говоря Уже о времени, необходимом для подобного пред­приятия, ясно, что такое намерение не могло бы быть осуществлено мной и, смею думать, никем другим при современном состоянии образования человечества. Напро­тив, для правильного понимания такого курса, как насто­ящий, требуется предварительно специальное изучение различных наук, которые в нем будут рассмотрены. Без

этого условия очень трудно будет понять и совершенно невозможно оценить те философские размышления, кото­рым будут подвергнуты различные науки. Одним словом, я предполагаю изложить курс позитивной фило­соф и и, а не курс позитивных наук. Я имею в виду рас­смотреть здесь, как каждая из основных наук относится ко всей позитивной системе и каков характер ее направ­ления, т. е. науку с двух сторон: ее существенные методы и ее главные результаты. Чаще всего мне придется, даже при указании на последние, ссылаться для оценки их важ­ности на специальные исследования.

Резюмируя сказанное мной о двоякой цели этого курса, я должен заметить, что обе преследуемые мной задачи, специальная и общая, хотя и различны сами по себе,· но необходимо нераздельны. Ибо, с одной стороны, невозмож­но было бы составить курс позитивной философии без со­циальной физики; так как в таком случае позитивной фи­лософии недоставало бы одного из ее существенных эле­ментов, и в силу этого она не имела бы того характера всеобщности, который должен быть ее главным свойством и который отличает наше настоящее исследование от ряда специальных работ. С другой стороны, возможно ли с уве­ренностью приступить к позитивному изучению социаль­ных явлений, если ум предварительно не подготовлен глу­бокими размышлениями о позитивных методах, испытан­ных уже в приложении к менее сложным явлениям, и, сверх того, не вооружен знанием главных законов других явлений, которые оказывают более или менее прямое вли­яние на явления социальные?

Хотя не все основные науки внушают одинаковый ин­терес заурядным умам, нет, однако, ни одной, которой можно было бы пренебречь в исследовании, подоб­ном предпринятому нами. Что же касается их значения для счастья человеческого рода, то, конечно, все науки, если их рассмотреть глубже, оказываются равносильными. Те науки, результаты которых представляют на первый взгляд меньший практический интерес, чрезвычайно важ­ны либо вследствие высокого совершенства своих методов, либо потому, что составляют необходимое основание для всех других. Об этом я буду иметь случай поговорить особо в следующей лекции.

Чтобы предупредить, насколько это возможно, всякие ложные толкования, которых можно ожидать по поводу

столь нового курса, каким является настоящий, я считаю нужным добавить к предыдущим объяснениям еще не­сколько кратких соображений, относящихся непосредст­венно ко всеобщности специальных знаний, которую не­обдуманные судьи могут принять за тенденцию этого кур­са и которая вполне справедливо признается совершенно противной истинному духу позитивной философии. Эти соображения будут иметь сверх того еще то важное зна­чение, что они представят истинный дух этой философии с новой точки зрения, которая даст законченное, ясное, общее понятие о ней.

* * *

При первобытном состоянии наших знаний не су­ществует правильного разделения умственного труда; все науки разрабатываются одновременно одними и теми же лицами. Такая организация научных работ человечества сначала неизбежна и даже необходима, как мы это позже установим, затем постепенно изменяется по мере развития отдельных разрядов понятий. В силу закона, необходи­мость которого очевидна, каждая отрасль научной систе­мы незаметно отделяется от общего ствола, когда она раз­растется настолько, что становится доступной отдельной обработке, т. е. когда она делается способной одна занять на продолжительное время умы нескольких человек.

Дата добавления: 2014-11-09