Document Outline 10 страница

все потемнело, но все же ее мольба, ее голос — любимый мною голос — достиг меня.

— Тристен, остановись, — скулила Джилл, она уже чуть не плакала. — Прошу...

перестань...

Как во сне. Ее голос звучал точно как во сне.

Не говоря ни слова, я отдернул руки, отпустив старавшуюся вырваться из моих объятий

девушку, сделал шаг назад и прижал тыльную сторону ладони к губам, влажным от слюны,

моей и Джилл. Мы оба тяжело дышали. Ее хрупкие плечи просто ходуном ходили, а

красивые каре-зеленые глаза были широко распахнуты от ужаса.

При виде ее испуга у меня все в животе сжалось.

Нет. Я этого не хотел. Никогда. Я не хотел ее напугать. Или сделать ей больно.

— Джилл, прости, — прошептал я. — Пожалуйста.

Я чуть было не дал ей погибнуть. Я так хотел быть с ней, что чуть не стал

соучастником…

Джилл, бледная, смотрела прямо на меня, подняв руки, словно готовясь отогнать меня,

если я попытаюсь к ней приблизиться.

— Господи! — Я закрыл лицо руками, боясь, что сломаюсь. Невозможно было вынести

ее взгляд. — Господи, нет!

Мы стояли молча — только что мы были близки, а теперь стали так далеки. Джилл и не

пыталась до меня дотронуться, а я не оправдывался и не объяснялся, хотя мне не терпелось

сказать ей, что я вовсе не такой. Я бы не… Особенно с ней...

И в то же время я чуть было не...

— Тристен? — тихонько позвала она, я услышал знакомый легкий стук ее туфель без

каблуков, она нерешительно положила руку мне на плечо, и тут я действительно чуть не

сломался.

Она была лучше меня. Смелее. Ей бы следовало бежать отсюда и погромче звать на

помощь. А она вместо этого дотронулась до меня.

Я провел трясущимися пальцами по волосам, сделал шаг от нее и повернулся к ней

спиной. Я был недостоин ее заботы и не мог смотреть ей в лицо.

— Джилл, уходи. Пожалуйста. Иди.

Она меня не послушалась. Она опять подошла ко мне и погладила меня по плечу:

— Тристен... это было… — Джилл не смогла закончить вопрос. Но я ее понял.

Это было чудовище? Или ты?

— Не имеет значения, — ответил я. — Теперь это не важно, Джилл.

Я расправил плечи и подошел к рабочему столу, не давая ей возможности возразить —

если она вообще собиралась это делать. Я поднес колбу со зловонной жидкостью к губам и

без колебаний выпил сколько смог, поглощая мерзкое варево огромными, жадными глотками,

не думая о дозировке, не думая о том, какой вред стрихнин нанесет моему организму, потому

что в тот момент я уже не надеялся на исцеление, я жаждал лишь мучений. Я видел взгляд

Джилл — она была уверена, что я ее предал, и боялась меня, — необходимо прикончить и

чудовище, и себя.

Это наименьшее наказание за то, что я чуть было не сделал.

Есть во мне зверь или нет — я же сам принимал в этом участие.

Глава 44

Джилл

ЕМУ НЕОБХОДИМО ИСЦЕЛИТЬСЯ.

Вот что я говорила себе, когда Тристен поднес к губам раствор.

Когда мы целовались, я чувствовала и слышала, что чудовище захватило над ним

власть. Тристен ускользал от меня, становясь кем-то другим, чем-то другим, уже совершенно

не человеком. Парень, чьи губы коснулись моих, и животное, пытавшееся прижать меня к

парте, были двумя совершенно разными существами. Я чувствовала это: они по-разному

дотрагивались до меня, говорили и выглядели, даже их запах был разным. И кожа у него

стала жестче, а у теплых карих глаз появился серый металлический отблеск.

В целом перемена была еле уловима. Если бы он не стоял так близко, не прижимался бы

ко мне, не дышал бы на меня, я бы, возможно, и не могла с уверенностью сказать, что я что-

то такое заметила. Но я заметила. В нем жило настоящее чудовище. И я с ним встретилась.

Оно было бесчеловечно, и его надо было остановить.

Если его убить, Тристен стал бы моим... настоящий Тристен. И мы смогли бы

целоваться без страха.

Оглядываясь назад, я думаю, что именно поэтому я так долго ждала, прежде чем

попросила его остановиться и больше не пить. Это был по-настоящему эгоистичный

поступок.

Мне так хотелось, чтобы был рядом Тристен, что ради этого я рисковала им самим.

Эгоистка, эгоистка, эгоистка...

Меня настолько охватила надежда на чудесное исцеление Тристена, что поначалу я

даже не задумалась о том, что о дозировке он ни разу ничего не говорил. Только когда он

выпил примерно половину содержимого колбы — а глотал он так поспешно, что текло через

край, по губам и по горлу, — и согнулся пополам, схватившись за живот, я поняла, что он

вовсе и не хочет излечиться. Он пытался покончить с собой прямо у меня на глазах... а я

позволила ему сделать это.

— Тристен, нет! — наконец закричала я, подбегая к нему.

Но было слишком поздно.

Глава 45

Джилл

— Нет, Тристен! — выла я, сев рядом с ним на колени и вцепившись в его трясущиеся

плечи. — Ты выпил слишком много! — Я принялась трясти его. — Что там было? Что?

Тристен не ответил. Может, не мог. Он корчился на жестком полу, схватившись руками

за живот, он стонал и рычал, как будто бы он боролся не только с болью, но и с жившим в

нем зверем.

— Тристен, что там?— молила я, тряся его. — Скажи. Прошу. Можно попытаться

нейтрализовать!

Тристен лишь еще больше скрючился, дыша тяжело и прерывисто. Я подскочила,

разбросала записи, упаковки и пузырьки с химикатами — и наконец нашла.

Маленький наполовину пустой пузырек стрихнина.

— Нет! — воскликнула я, вцепившись в пузырек. Это же яд. Из-за него так больно

Тристену, из-за него он сейчас перестанет дышать...

Тристен уже стих, я отшвырнула пузырек и упала рядом на колени. И эта

неподвижность пугала меня больше, чем предшествовавшая ей агония. Боль прошла? Ему

уже не помочь?

— Я вызову «скорую», — пообещала я, глотал слезы. Взяв Тристена за запястье, я

нащупала слабый пульс. Он умирал... умирал прямо у меня на глазах.

Я поползла от него к своему рюкзаку, где лежал мобильник, и тут я точно попала в

медвежью ловушку — его рука схватила меня за лодыжку.

— Тристен, отпусти! — взмолилась я, резко обернувшись и попытавшись разжать его

пальцы. Но хватка, оказалась поразительно мощной, словно сама боль придавала ему сил. —

Я позову на помощь!

— Нет, — приказал он, едва дыша. Вцепился он в меня сильно, но голос был слаб, я его

еле слышала. — Не надо... не хочу, чтобы ты... вмешивалась...

— Но ты... ты… —Я не могла заставить себя произнести слово «умираешь».

— Я понимаю, — сказал Тристен. Видимо, на него нахлынула очередная волна боли, и,

сжимая мою лодыжку еще сильнее, он снова затрясся, лицо его искривилось, — Джилл, я...

этого хочу.

— Тристен. — Я уже ревела вовсю. — Пожалуйста…

— Ты просто… останься со мной. Пока… а потом уйдешь…

Я колебалась: я хотела его спасти, помочь ему. Он ослаб и побледнел, чуть отодвинулся

от меня — я, наверное, могла бы разжать его пальцы. Но сам Тристен не хотел, чтобы его

спасали. Может, это было и невозможно.

И в итоге, уж не знаю, правильно это было или нет, но я решила сделать так, как просит

он. Я любила его и решила дать ему умереть, как он сам того хотел.

Тристен лежал неподвижно, я с легкостью вырвалась из этой хватки, подползла к нему,

села рядом и положила его голову к себе на колени, чтобы хоть немного облегчить его

последние минуты. Наверняка он этого даже не заметил. Я думала, что боль уже оставила

его. А вместе с болью возможно ушла и жизнь — он стал совсем неподвижным и бледным.

Я не могла заставить себя проверить его пульс. Я слишком боялась убедиться в

неизбежном. Потому что если бы я это сделала... и поняла бы, что сердце его больше не

бьется... Тристена Хайда действительно не стало бы.

Навсегда.

Слезы, которые мне как-то удавалось сдерживать, снова полились ручьем, я сидела на

полу, держала его голову и оплакивала его. Себя мне тоже было жалко.

Я такая эгоистка.

— Тристен, мне так жаль, — шептала я, гладя его по голове. — Так жаль.

Жаль, что на его долю выпала такая страшная судьба. Что он предпочел жизни столь

ужасный конец.

Жаль, что в этот момент я чувствовала себя хуже, чем когда умер отец.

Жаль... всего было жаль... например, того, что у нас был всего лишь один поцелуй, и тот

оказался испорчен, украден у нас. У меня.

Я гладила Тристена по лицу, жесткая щетина слегка кололась, пот на лбу уже остыл, и,

как в исковерканной с точностью до наоборот сцене из «Белоснежки», в гротескной вариации

на тему всех сказок про принцесс, которыми я воображала себя в детстве, я нагнулась к

Тристену, чтобы поцеловать его: Одновременно и принца, и чудовище. Только надежды на

счастливый конец не было.

Губами я почувствовала холод его кожи.

Тристен… его не стало...

И я похороню его, как похоронила отца. Двух любимых мужчин меньше чем за год.

Я была просто раздавлена горем, я сидела на полу, одна-одинешенька, с закрытыми

глазами, но горячие слезы так и лились ручьем по лицу. Всего несколько минут назад я была

частью целого. А теперь я снова одна. И не просто одна, я теперь сломлена.

Кто обнимет меня на похоронах Тристена? Никто... Никто…

Вдруг я поняла, что не могy больше держать его голову на руках, не могу больше

смотреть на это остановившееся лицо. Я аккуратно положила Тристена, уверенная в том, что

он уже не чувствует под собой твердого пола. Затем я, как раненый зверь, подползла и легла

ему на грудь, отдаваясь во власть собственной боли, которая сжигала меня изнутри, как будто

я тоже выпила яда. Я вцепилась руками в его рубашку, лицом прижалась к нему и принялась

рыдать.

Умер... Он умер...

И тут я почувствовала, что кто-то гладит меня по спине, пытаясь успокоить.

Поначалу до меня даже не дошло. Кто-то меня утешал.

Но постепенно я осознала, что творится, и подняла голову с груди Тристена, не

понимая, кто же это мог быть.

Кроме меня, в классе никого не было — только тело Тристена.

Тристен.

Не смея в его поверить, я утерла рукой слезы, медленно повернулась к нему и, увидев,

что глаза у него открыты, резко вдохнула от неожиданности. Меня удивил не только тот факт,

что Тристен оказался жив, но и выражение его лица.

Я отважилась назвать его по имени — и услышала в собственном голосе удивление и

смущение.

—Тристен?

Глава 46

Джилл

Тристен тихонько сел. Он все еще держался за живот и был все так же бледен, дышал

поверхностно. Что-то в нем изменилось — выглядел он как будто только что вернулся из ада,

хотя, возможно, так и было. Но я заметила какую-то перемену во взгляде. Словно чего-то не

хватало. Той загнанности, которая была всегда, даже когда он смеялся.

— Тристен? — Я подала ему руку, помогая опереться спиной о лабораторный стол. Ты в

порядке?

Хотя он не мог быть в порядке. Верно?

Он прижал голову к столу и закрыл глаза, было видно, что ему до сих пор больно и

совершенно не осталось сил. Я смотрела на него, думая, что, может, следует хотя бы сейчас

поехать в больницу. Он улыбнулся.

— Со мной все нормально, Джилл, — пробормотал он. — Все хорошо.

Поначалу я подумала, что он бредит. Посчитала, что это затишье перед новым

приступом боли, который может оказаться еще сильнее первого. Он выпил такую отраву…

Все не могло быть «хорошо».

— Тристен, давай позовем на помощь, — настаивала я, крепко сжимая его руку.

— Нет. — Он покачал головой, а на лице его все еще светилась эта странная блаженная

улыбка. — Не надо, Джилл. Я только хочу отдохнуть минуточку.

— Что с тобой происходит? — спросила я. Мне так хотелось, чтобы Тристен снова

открыл глаза. Что я увидела в его взгляде? — Что… что ты чувствуешь? Тебе больно? — Я

сейчас снова его потеряю? Боюсь, что не перенесу этого.

— Джилл, я чувствую покой, — сказал Тристен, — впервые за долгие годы.

У меня глаза на лоб полезли от изумления. Хотя я и заметила перемену в его взгляде, но

не совсем поняла, о чем он.

— Ты же не хочешь сказать, что раствор сработал?..

Тристен сжал мои пальцы и улыбнулся шире. Он уже выглядел не таким бледным и

казался даже каким-то отдохнувшим.

— Джилл, давай не будем сейчас об этом. Дай мне насладиться этим покоем, ладно?

Тристен потянул меня за руку, и я придвинул к нему. Он обнял меня, прижимая к себе.

А я думала, что мне больше не суждено еще хоть раз оказаться в его надежных объятиях. Он

снова открыл глаза, ища моего взгляда, — хотел, чтобы я посмотрела на него внимательно.

Словно знал, что стал выглядеть иначе, и ему нужно, чтобы это увидела и я, он хотел

доказать мне, что изменился.

Верь мне, говорил его взгляд.

Пристально глядя в такие знакомые, но уже изменившиеся карие глаза, я знала

наверняка: что бы ни произошло с Тристеном в этом кабинете — то ли формула

подействовала, то ли собственной силы воли хватило, — но зверя он победил. Не стало

больше той темной тени, которая всегда таилась в глубине его взгляда. Человек, на которого я

смотрела, был тем самым Тристеном, которого я любила: уверенным, умным и властным. И

совершенно не опасным.

Он снова закрыл глаза, откинул голову, я прижалась к его груди и слушала, как бьется

сердце. Я чувствовала себя абсолютно счастливой — наверное, впервые с начальной школы,

с тех пор, когда началась моя жизнь за пределами семьи, в которой родители принимали меня

такой, какая я есть. С того момента, как я поняла, что скромность и неумение выделиться —

это в глазах большинства недостатки. Но в объятиях Тристена я явно ощущала то самое

одобрение, которое было знакомо мне с детства.

Его сердце постепенно начинало биться в прежнем ритме. Тристен прижался щекой к

моему затылку, поцеловал мои волосы и прошептал:

— Спасибо, Джилл. — И обнял меня еще крепче. — Спасибо за то, что пришла и

осталась со мной.

— Я не могла тебя бросить, — сказала я. — Ты слишком много выпил... — Мне

хотелось отругать его за безрассудство, но, вспомнив, как он корчился на полу, а потом

похолодел, я испугалась, что мой голос сорвется.

— Мне нужно было его уничтожить, — объяснил Тристен, впервые упоминая

побежденного зверя с того самого момента, как он очнулся. — Он слишком тебя хотел.

Тристен меня тоже хотел. Я поняла это, когда он снова поцеловал мои волосы.

Я отогнала воспоминания о том, как он прижимал меня к столу. Этого больше нет. Я в

безопасности. И я желанна. Впервые в жизни меня хотел именно тот парень, по которому я

сама сходила с ума.

Я повернулась к нему, наши взгляды снова встретились, и я увидела, что его глаза стали

еще теплее.

— Джилл, я хочу тебя поцеловать, — нежно сказал он. — Один я. — Он замолчал,

пристально глядя на меня. Он, наверное, заметил мою неуверенность, так как добавил: — Я

тебе все еще интересен? Или то, что случилось... чуть не случилось... Я тебе противен? Или

ты меня боишься? — На его лице появилась тень, сделавшая его несчастным. — Себе я

противен. Из-за того, что могло бы произойти, если бы я не услышал твоего голоса...

— Ничего страшного не случилось, — уверила его я, хотя эти воспоминания и меня

заставили вздрогнуть. Та страшная холодная сталь в глазах, шершавая кожа, его попытки

вдавить меня в стол... Я гнала их прочь. — Ничего страшного, — повторила я, стараясь

стереть из памяти недавние события ради нас обоих. — Я теперь тебя не боюсь, — честно

добавила я. Страшен был не Тристен, а тот зверь, что жил в нем.

Но... в то же время я лгала. Меня пугали не чудовища, а простые вещи, о которых я так

давно мечтала: парень, отношения... секс? Мне были необходимы какие-то инструкции,

правила. Насчет того, что делать и как далеко можно заходить. У Тристена опыт явно имелся.

Это было видно по тому, как он опять наклонился ко мне, чтобы снова коснуться моих губ —

нежно, но уверенно. А вот мне уверенности недоставало.

Мы теперь пара?

Я любила Тристена, а он чуть не умер из-за меня. Что я была должна ему? Что нужно

ему отдать? Я не знала.

Я очень его хотела. Но при этом мне требовалось время. Несмотря на щекочущее

ощущение в животе, возникшее, когда он провел пальцами по моей шее, я все же осторожно

положила руку ему на плечо, на случай, если снова придется его останавливать — не потому,

что он был чудовищем, а потому, что он был мужниной.

Хотя я и нервничала, Тристену все же удалось снова приоткрыть мои сжатые губы —

уверенно и без усилий, так же легко, как он взламывал замки, встречавшиеся ему на пути, —

и второй раз за ночь наши языки сплетись, мы пили друг друга... и тут... я вдруг задрожала

всем телом.

Не от страха, не от холода, не от жажды и даже не от любви. Нет, к этому всему

примешивалось и что-то еще, укол боли, настолько чистой, что ее можно было назвать только

удовольствием.

Я испытала… некую трансформацию.

И ах, что это было за порочное удовольствие!

Глава 47

Джилл

— Тристен!.. — Я стонала, молила, моя рука соскользнула с его плеча и обвила его

шею, я льнула к его груди, терлась о него. — Не медли, прошу.

Меня охватило какое-то внезапное нетерпение, я жаждала инициативы от Тристена,

жаждала его самого. У меня заболел низ живота, я держалась за него другой рукой, но я

хотела еще больше этой боли, я хотела перейти уже наконец к делу.

Слишком много нежностей... а вот действия маловато... Чего он ждет?

— Джилл, — пробормотал Тристен, отрываясь от моих ищущих и требовательных губ.

— Джилл!

Слишком много болтовни.:. недостаточно ласки...

Легким движением я переместилась к нему на колени. Посмотрим, что у тебя там...

Но он схватил меня за бедра и отодвинул, останавливая меня.

— Джилл, полегче, — сказал он. Тристен смеялся, но слышно было, что он смущен. —

Это не гонки. И не родео!

Да ну, как раз гонки... гонка к финишу...

Я попыталась отцепить его пальцы — нам давно уже пора слиться воедино.

Он же вцепился в меня еще сильнее, снял со своих колен и посадил обратно на пол,

пока я прикладывала все усилия к тому, чтобы наши уста не разомкнулись, из-за чего мы оба

неуклюже завалились на бок, как вдруг я поняла, что мы перестали целоваться — мы уже

боролись. И не так, как мне хотелось бы.

— Джилл, — твердо произнес Тристен, его происходящее уже явно не забавляло, он

был вдвойне сконфужен. Он удерживал меня, положив мне руку на плечо. — Притормози или

хотя бы ненадолго отдай инициативу мне.

Я поднялась, с изумлением глядя на него. В этом все дело? Мужская гордость

взыграла, что ли?

— Легко, — согласилась я, пожав плечами. — Давай. Руководи. Главное результат, а

там — какая разница?

Но Тристен, похоже, передумал. Сидя на полу, он смотрел на меня с каким-то

беспокойством — не с вожделением.

— Джилл, — продолжил он, внимательно глядя мне в лицо и поглаживая мое плечо. —

Давай сделаем паузу, а? Как-то это странно. — Тристен покачал головой, он явно был

озадачен. — Что-то тут не так.

Это шутка, да? Парень. Девушка. В темной комнате. Тут все в порядке — только

почему-то мы все еще в одежде.

— Да ладно, Тристен, — взмолилась я, протягивая к нему руки, — не будем терять

время!

Он схватил меня за запястье:

— Нет. Не сейчас, Джилл. У нас выдалась тяжелая ночь. Ты, по-моему, несколько не в

себе.

Да, не в себе. Он распалил меня до безумия. Но разве это ненормально?

— Уже поздно, — вставая, добавил Тристен. Он протянул руку, чтобы помочь

подняться и мне. — Мне надо приготовить еще раствор, а потом я отвезу тебя домой.

Ах, раствор. Я снова облизнулась, отвлекаясь от мыслей о сексе.

— Еще?

— Да, — сказал Тристен, подходя к столу. Он, похоже, начал нервничать. И

скрытничать — он больше не смотрел мне в глаза. — Вдруг понадобится еще.

— Я помогу, — вызвалась я. Помогу и поучусь.

— Не надо, — слишком уж поспешно ответил он. — Сам справлюсь.

Он что-то от меня скрывает? Он действовал быстро, расставляя пробирки и мензурки, а

я с подозрением смотрела на него,

— Мне не сложно, — снова попробовала я.

Боль в животе стихла, просто слегка ныло, в голове начало проясняться. Чувствовала я

себя странно — похоже, желание, из-за которого я только что обнаглела настолько, что самой

стало стыдно, начало утихать.

— Ты, наверное, могла бы тут прибраться, — предложил Тристен. — Не возражаешь?

Тогда сможем уйти побыстрее.

Я бы не хотела становиться его личной уборщицей, но мне вдруг стало так неловко из-

за того, как я на него только что кидалась, поэтому пришлось согласиться:

— Конечно.

— Положишь мои вещи в сумку? — попросил Тристен, кивая на кипу бумаг и книг,

параллельно переливая что-то — я не поняла, что — в чистую колбу. Смесь начала бурлить.

Вкуснятина. Я покачала головой, не понимая, почему мне вдруг в голову пришло это

странное слово, и подошла к Тристену. Я собрала разбросанные по столу бумаги в стопку —

похоже, он настолько торопился изготовить питье, что вывалил все содержимое сумки на

стол. Взяв уже изрядно помятое лабораторное руководство, я заметила книгу, которую в

прошлый раз Тристен мне в руки не дал.

Я открыла ее и увидела чью-то подпись.

Тристену...

Вдруг «Странная история» резко закрылась в моих руках, я аж подпрыгнула и уронила

книгу на стол, Тристен сгреб ее и убрал от меня подальше.

— Джилл, она нам больше не нужна, — сказа он. — Я с этим покончил.

Я посмотрела на Тристена и увидела, что с ним что-то происходит. Зверя я больше не

замечала, но его определенно что-то мучило.

Он нервно сунул книгу в сумку и бумаги тоже принялся убирать сам.

— Я уже все приготовил, — сказал он. — Ты не перельешь раствор в пузырьки

поменьше? Я только что понял, насколько я устал, и хочу поскорее отсюда убраться.

Мне тоже хотелось домой. С того момента, как Тристен спихнул меня со своих колен,

меня все больше и больше охватывал стыд, Я как-то совсем слетела с катушек. Обезумела

настолько, что ему пришлось меня остановить. Хоть с кем-то еще во всей вселенной такое

случалось? И о чем я вообще тогда думала? Неужели я и вправду отдалась бы ему? На

полу?

Нет. Ни за что. Я бы остановилась. Конечно, остановилась бы.

— Да, пойдем, — согласилась я, найдя четыре пузырька поменьше и разлив препарат.

Мне хотелось поскорее добраться до дома и лечь спать. Тристен был прав. Слишком многое

за эту ночь произошло. И у меня крыша поехала. — Я себя как-то не очень хорошо чувствую,

— сказала я, вытерев рукой лоб — он показался горячим.

— Я сейчас быстро… и провожу тебя, — сказал он, обеспокоенно посмотрев на меня.

— У тебя, наверное, температура поднялась.

— Может, я все же пойду одна? — спросила я. — Меня, правда, подташнивает.

Тристен колебался — ему хотелось проявить галантность, но не убрать в классе было

нельзя. Там царил ужасный беспорядок.

— Ты точно подождать не можешь?

— Я сама дойду, правда, — уверила его я.

Тристен, похоже, просто разрывался.

— Ну, если ты уверена, что дойдешь...

— Уверена, — ответила я. направляясь к двери.

Я не поцеловала его на прощание, потому что не знала, стоит ли это делать и хотел ли

этого сам Тристен. Так что я вышла через другой проход между рядами столов. Но у двери я

остановилась.

— Тристен, я... рада за тебя, — сказала я. Мне показалось, что прозвучало это как-то

неубедительно, но ничего больше в голову не приходило. — Очень рада.

Тристен посмотрел на меня, он, кажется, был разочарован окончанием сегодняшнего

вечера. Поблагодарил он меня с какой-то грустью в голосе:

— Спасибо, Джилл. Спасибо за все.

— Спокойной ночи, — сказала я и вышла в темный коридор.

Но задумалась о том, почему Тристен так помрачнел, далеко не сразу. По дороге домой

я была слишком занята мыслями о самой себе. Все время пыталась понять, почему же,

наполнив изготовленным Тристеном препаратом четыре пузырька, я... оставила ему только

три.

Да, ночка выдалась действительно паршивой.

Я вбежала в свою спальню, встала около кровати и из-под майки на матрас выпал

четвертый пузырек, который я украла у Тристена.

Если бы не эти раздумья о собственном поведении, я, может быть, догадалась бы,

почему так помрачнел Тристен.

Может, догадалась бы, что он собирался сделать. Возможно, я задумалась бы и о том,

что заметила в книге до того, как Тристен выхватил ее у меня из рук.

Кровавое пятно под его именем.

Глава 48

Тристен

Я проснулся рано. Мне приснился сон, не такой жуткий, как раньше, но все же

тревожный. Новый кошмар, в котором я — но не в образе безликой девочки — сам

испытывал боль и умирал. Наконец встало солнце, и в комнате стало светлее, но уверенности

мне это не добавило. В утреннем свете призраки — предвестники — прошлой ночи

проступили еще явственнее.

Сколько раз за жизнь мне еще предстоит смотреть в лицо смерти — может быть, даже

убивать или быть убитым? А за неделю? Не то чтобы я жаловался, но разве я не заслужил

хотя бы день-другой отдохнуть от мыслей об убийствах? Не заслужил нормального свидания

с Джилл?

Что случилось прошлой ночью? Я-то думал, что эта милая скромная девушка позволит

мне засунуть руку под ее кружевную блузку только через несколько месяцев поцелуев, а она

сама буквально накинулась на меня. Может, ее просто стишком взволновало случившееся —

ведь со стороны это, наверное, выглядело так, будто я вернулся с того света. Сам себя я

чувствовал именно так. Или у нее совсем нет опыта, она просто не знала, как вести себя в

такой ситуации?

Этот вариант казался мне более правдоподобным.

Я посмотрел на потолок над кроватью — и вдруг кое-что понял, что-то более важное на

данный момент, чем действия Джилл. Толстая длинная трещина, которая всегда казалась мне

линейкой на нотном стане, где я в воображении записывал ноты, сочиняя мрачные мелодии в

полумраке своей спальни, стала просто трещиной, которую требовалось заделать. Мелодия

не придумывалась — и это показалось мне зловещим признаком.

Получается, что, изгнав зверя, я покончил не только со своими ужасными желаниями?

Услышав, как скрипнул матрас в спальне отца, я резко подскочил, думая, что времени

на бессмысленное волнение почти нет.

Я — тюрьма для чудовища. И мне предстояло дальнейшее кровопролитие.

Надев толстовку, я тихонько вышел из комнаты и направился в кухню, насыпал в

фильтр три ложки кофе, налил воды и включил машину. Вскоре воздух наполнился сильным

ароматом заваривающегося кофе, из-за которого слабый запах раствора, приличную дозу

которого я вылил в отцовскую кружку, стал совсем незаметен. Я постоянно оглядывался,

опасаясь, что зверь мог тихонько пробраться в кухню и увидеть, что я собираюсь его убить.

Тогда будет фигово.

— Тристен, рановато ты.

Я как раз только успел спрятать пустой пузырек повыше в шкаф и еще стоял с

протянутой к дверце рукой.

— Да, у меня сегодня экзамен, — сказал я. — Пойду пораньше, позанимаюсь,

Тристен, не отворачивайся от него. Веди себя естественно.

Я медленно повернулся к отцу и, к собственному облегчению, увидел, что он еще очень

сонный, еще в пижаме и зевает. По всей видимости, ни одна из его субличностей не была

жаворонком — и слава богу.

— Я кофе сварил, — сказал я, понимая, что на осуществление задуманного у меня

крайне мало времени. Он должен выпить содержимое кружки на автомате, не думая и даже

не глядя. Хотя раствор темный, он все же светлее черного кофе. Я подал кружку отцу, ручкой

к нему, чтобы он не почувствовал, что чашка всего лишь теплая, и приврал: — Адски

горячий, как ты любишь.

Дата добавления: 2014-11-25