Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

В современном российском праве реализуются все три функции критерия наиболее тесной связи. 12 страница




--------------------------------

<410> Или аналогичные ей последствия, как лишение обязательства исковой защиты.

<411> К числу таких стран теперь относятся и страны Европейского союза, поскольку, как было подробно сказано выше, ст. 9(3) Регламента Рим I ограничивает возможность применения иностранных сверхимперативных норм на уровне международного частного права только нормами, относящимися к праву страны, в которой обязательство из договора было исполнено или подлежит исполнению. Напротив, российское международное частное право допускает потенциальное применение на уровне международного частного права любых иностранных сверхимперативных норм (п. 2 ст. 1192 ГК РФ).

 

5.3.5. Теория специальных двусторонних коллизионных норм

(theory of special multilateral conflict of law rules)

 

Сторонники данной теории полагают, что проблема сверхимперативных норм должна быть решена путем распространения на нее разнонаправленного подхода. Это означает, что должны быть сформулированы двусторонние коллизионные нормы, которые будут определять сферу применения как отечественных, так и иностранных сверхимперативных норм.

Большинство исследователей, использующих в той или иной степени данный подход, видят следующим образом процесс, который в конечном итоге приводит к появлению двусторонних коллизионных норм:

- при неэффективности сложившихся к настоящему моменту двусторонних коллизионных норм суды для достижения приемлемого материально-правового результата начинают в данной области все чаще и чаще применять оговорку о публичном порядке;

- после того как количество случаев применения оговорки о публичном порядке достигает своей критической массы, как правило, выкристаллизовывается заложенное в основе всех подобных дел правило (коллизионная привязка), и законодатель формулирует на данной основе одностороннюю коллизионную норму, определяющую пределы применения отечественного права;

- после проверки данной односторонней коллизионной нормы на практике, а также в результате распространения в разных странах материально-правовых норм, чье применение "обслуживает" соответствующая специальная коллизионная норма, становится возможным превратить одностороннюю коллизионную норму в двустороннюю;

- двусторонняя коллизионная норма, сформулированная в коллизионном законодательстве одной страны, реципируется другими странами, в результате чего становится достижимой основная цель международного частного права - международное единообразие решений <412>.

--------------------------------

<412> Наиболее последовательно данный сценарий описывается в след. работе: Zeppenfeld M. Die allseitige von Eingriffsnormen im internationalen Wirtschaftsrecht. 2001. S. 167 - 168. Рассуждения в том же ключе можно также найти в след. работах: Vischer Fr. General Course on Private International Law. P. 102 - 103, Private International Law at the End of the 20th Century: Progress or Regress? P. 123.

О необходимости решения проблемы сверхимперативных норм путем разработки новых двусторонних коллизионных норм говорят также Г. Кегель и Кл. Шуриг. Для обозначения подобного рода специальных двусторонних коллизионных норм они используют особый термин "специальная привязка" (gesonderte ), чтобы противопоставить его терминологии рассмотренной выше теории специальной связи : Kegel G., Schurig Kl. A.a.O. S. 324.

 

Идеи, закрепленные в основе рассматриваемой теории, восходят к работам немецкого коллизиониста конца XIX в. Фр. Кана. Именно ему принадлежит авторство тезиса о том, что публичный порядок - это институт, помогающий зарождению новых, до настоящего времени не известных коллизионных норм. Вот как звучит данный тезис в изложении его российского последователя М.И. Бруна: "...публичный порядок есть не более как подушка, на которой засыпают ленивые умы... публичный порядок есть еще не известная и не готовая часть частного международного права, складочное место, где прилежный искатель найдет большой запас новых коллизионных норм. Всякий раз, когда в действующее конфликтное правило нужно ввести исключение, то есть образовать новую, более специализированную конфликтную норму, или вообще изменить или преобразовать существующую норму, говорят, по застарелой привычке, что это делается во имя публичного порядка" <413>.

--------------------------------

<413> Брун М.И. Публичный порядок в МЧП. Петроград, 1916. С. 75.

 

В качестве примера двусторонней коллизионной нормы, достигшей высшей стадии своего развития и решающей проблему воздействия на частноправовые отношения такой разновидности сверхимперативных норм, как правила валютного регулирования, сторонники анализируемой теории приводят процитированную выше норму ст. VIII(2)(b) Бреттон-Вудского соглашения 1944 г. о Международном валютном фонде.

Еще один часто упоминаемый пример относится к швейцарскому Закону 1987 г., в ст. 137 которого сформулирована двусторонняя коллизионная норма для отношений, связанных с неправомерным ограничением конкуренции: "К требованиям из ограничения конкуренции применяется право страны, на рынке которого вредные последствия ограничения конкуренции наступили непосредственно для потерпевшего" <414>. Данное правило стало основой для более сложного коллизионного регулирования, нашедшего отражение в ст. 6 Регламента Рим II.

--------------------------------

<414> Перевод из след. издания: Международное частное право: иностранное законодательство. С. 655.

 

Вместе с тем теория специальных двусторонних коллизионных норм, несмотря на свою теоретическую изящность, имеет ряд серьезных теоретических и практических недостатков, когда речь идет об определении сферы применения публично-правовых норм.

Определение сферы применения как отечественных, так и иностранных сверхимперативных публично-правовых норм на основе коллизионных правил lex fori может дать приемлемый результат только в том случае, если принципиальные подходы к пониманию пространственно-персональной сферы действия соответствующих сверхимперативных норм совпадают у отечественного и иностранного законодателя <415>. В противном случае применение иностранных публично-правовых норм будет происходить в тех ситуациях, когда иностранный законодатель совершенно не желает применения собственных норм, и наоборот, в учете иностранных норм будет отказано, несмотря на прямо выраженное стремление иностранного законодателя к охвату соответствующего отношения.

--------------------------------

<415> На это обращается внимание, в частности, в след. работе: Kommentar zum Gesetzbuch. Band 10. zum Gesetzbuche (Art. 1 - 46) Internationales Privatrecht. S. 53.

 

Необходимое совпадение мнений разных государств относительно подходов к пониманию пространственно-персональной сферы действия сверхимперативных публично-правовых норм является на сегодняшний день весьма редким в сфере публично-правового регулирования, поскольку преследуемые различными государствами публичные интересы существенно различаются. Даже те области публичного права, в отношении развития которых в разных странах мира наблюдаются схожие тенденции (например, антимонопольное законодательство, законодательство об охране культурных ценностей), могут быть охвачены двусторонними коллизионными нормами только при одновременной унификации материально-правового регулирования, а также создании межгосударственных организационных механизмов, позволяющих координировать действия разных стран в данной области. Это наглядно видно на примере Бреттон-Вудского соглашения 1944 г. о Международном валютном фонде: фиксация двусторонней коллизионной нормы о применении права страны, в котором установлено валютное ограничение, стала возможной только на основе достигнутой в указанном международном соглашении материально-правовой унификации режимов валютного регулирования и создании контрольного механизма, реализуемого структурами Международного валютного фонда <416>.

--------------------------------

<416> Бреттон-Вудское соглашение 1944 г. устанавливает определенные правила для введения валютных ограничений в отношении текущих валютных операций, а ст. VIII(2)(b), фиксирующая двустороннюю коллизионную норму, предусматривает, что она распространяется только на такие валютные предписания, которые были введены в действие государствами-участниками в соответствии со стандартами Международного валютного фонда.

Следует отметить, что даже в этих условиях практическое применение правила ст. VIII(2)(b) Бреттон-Вудского соглашения 1944 г. порождает огромное количество проблем. Помимо обозначенной выше проблемы толкования правовых последствий, связанных с нарушением валютного предписания, в судебной практике различных стран представлены несовпадающие мнения по поводу толкования термина "валютный контракт" (exchange contract). В практике английских и американских судов сложилось узкое толкование данного понятия, основанное на работах А. Нуссбаума (A. Nussbaum). В этих странах под "валютным контрактом" понимаются только валютообменные сделки (договоры, направленные на обмен валюты одного государства - члена МВФ на валюту другого государства - члена МВФ), а также так называемые скрытые валютные операции (monetary transactions in disguise), направленные на умышленный обход валютных ограничений. В практике континентальных стран, напротив, применяется расширительное толкование, основанное на работах Фр. Манна (Fr. Mann) и Д. Голда (D. Gold), в соответствии с которым под "валютным контрактом" понимаются любые договоры (в том числе договоры купли-продажи, оказания услуг и т.п.), исполнение которых затрагивает валюту одного из государств - членов МВФ. Подробнее см.: Эбке В. Указ. соч. С. 146 - 171; Proctor Ch. Op. cit. P. 386 - 398.

 

Успешные примеры подобного международного сотрудничества большого числа государств в сфере публично-правового регулирования являются весьма ограниченными. За этими пределами применение двусторонних коллизионных норм в отношении определения сферы применения иностранных публично-правовых норм приводит к недопустимым практическим результатам. Ю. Базедов в своей работе показывает, что, как и в ситуации с теорией автоматического применения сверхимперативных норм lex fori, сторонники теории специальных двусторонних коллизионных норм не могут обойтись без того, чтобы дополнительно не учитывать иностранные нормы, определяющие пространственно-персональную сферу действия публично-правовых предписаний данного правопорядка <417>.

--------------------------------

<417> См.: Basedow J. Conflicts of Economic Regulation. P. 440 - 441.

 

Развивая идеи Ю. Базедова, следует признать, что без учета иностранных норм, определяющих пространственно-персональную сферу действия, обойтись практически невозможно, поскольку в отношении публично-правовых норм (в отличие от частноправовых норм) законодатель всегда имеет достаточно четкие представления о сфере их действия. Применение иностранных публично-правовых норм за установленными самим иностранным законодателем границами нарушает либо интересы иностранного законодателя (если иностранная публично-правовая норма не применяется, несмотря на то что рассматриваемая ситуация входит в ее пространственно-персональную сферу действия), либо интересы отечественного законодателя (если иностранная публично-правовая норма, реализующая иностранный публичный интерес, применяется в ущерб традиционным коллизионным нормам lex fori, отражающим интересы отечественного законодателя в сфере частноправового регулирования, несмотря на то, что иностранный законодатель не стремился к применению данной иностранной публично-правовой нормы в рассматриваемой ситуации).

Учет таких иностранных норм невозможно объяснить механизмом отсылки, поэтому речь вновь идет не о чем ином, как о применении однонаправленного подхода, свойственного теории специальной связи Если дополнить нарисованную картину, то получится, что правила lex fori, выдаваемые сторонниками теории специальных двусторонних коллизионных норм за самодостаточные двусторонние коллизионные нормы, являются не более чем дополнительными условиями, ограничивающими применение иностранных публично-правовых норм на основании стандартов, приемлемых для lex fori. Иными словами, эти предписания lex fori лишь конкретизируют описанные выше общие условия применения иностранных сверхимперативных норм (наличие тесной связи, соответствие характера и целей иностранной нормы отечественным стандартам, учет последствий их применения или неприменения) применительно к конкретной области отношений. Но в этом случае подобную систему нужно считать не развитием разнонаправленного подхода, а разновидностью теории специальной связи, представляющей собой проявление однонаправленного подхода.

В этих условиях становится очевидным, что большая часть публично-правовых сверхимперативных норм не может быть охвачена двусторонними коллизионными нормами.

 

5.4. Возможность отнесения к разряду сверхимперативных норм

императивных предписаний, имеющих основной целью

защиту интересов отдельных субъектов

 

Вопрос о возможности квалификации в качестве сверхимперативных норм материально-правовых предписаний, имеющих частноправовую природу и направленных на защиту отдельной категории частных субъектов, является весьма спорным в зарубежной доктрине международного частного права. В частности, не прекращаются споры относительно того, следует ли относить к разряду сверхимперативных норм положения о защите прав потребителей, работников по трудовому договору, нанимателей по договору жилищного найма и т.п. Данный вопрос имеет очень важное практическое значение, поскольку от его решения зависит соотношение между специальными коллизионными правилами, посвященными данным видам отношений с участием слабой стороны, и общими правилами о сверхимперативных нормах.

В доктрине и судебной практике романских стран преобладает подход, в соответствии с которым природа нормы (частноправовая или публично-правовая), а также основной интерес, преследуемый законодателем при издании нормы (публичный интерес или интерес защиты слабого участника оборота), не имеет определяющего значения при квалификации нормы в качестве сверхимперативной. Решающим критерием является желание соответствующего законодателя применять данную норму вне зависимости от общих положений коллизионного права.

По свидетельству А.Н. Жильцова, один из основоположников современной теории сверхимперативных норм Ф. Францескакис указывал на то, что сверхимперативные нормы направлены на реализацию особо важных для государств интересов, но при этом признавал, что публично-правовой характер той или иной нормы не может являться определяющим критерием для отнесения правила к категории норм непосредственного применения <418>. В русле данной позиции современный итальянский ученый А. Бономи, посвятивший сверхимперативным нормам отдельное исследование, считает, что невозможно a priori исключать императивные нормы, направленные на защиту слабых участников оборота, из числа сверхимперативных. В связи с этим он приходит к выводу, что наличие в Римской конвенции специальных коллизионных правил, посвященных договору с участием потребителя и трудовому договору (ст. ст. 5 и 6), не исключает возможности применения общих положений ст. 7 о сверхимперативных нормах lex fori и третьих стран в целях "придания механизму защиты (слабой стороны. - А.А.) законченного вида" (to complete the mechanism of protection) <419>. Аналогичной точки зрения придерживается английский комментатор Римской конвенции П. Кайе <420>. Еще дальше идет английский ученый Тр. Хартли, который полагает, что специальное коллизионное регулирование договоров с участием потребителей было в Римской конвенции в значительной степени излишним, поскольку соответствующие материально-правовые нормы, направленные на защиту потребителя, будут применяться через механизм ст. 7 о сверхимперативных нормах <421>.

--------------------------------

<418> См.: Жильцов А.Н. Применимое право в международном коммерческом арбитраже (императивные нормы). С. 32 - 33.

<419> Bonomi A. Mandatory Rules in Private International Law. The quest for uniformity of decisions in a global environment // Yearbook of Private International Law. 1999. Vol. I. P. 233.

<420> См.: Kaye P. Op. cit. P. 263.

<421> См.: Hartley Tr. Mandatory Rules in International Contracts: the Common Law Approach // Recueil des Cours / Collected Courses of the Hague Academy of International Law. Vol. 266. 1997. P. 373.

 

Точка зрения о возможности квалификации в качестве сверхимперативных таких частноправовых норм, которые направлены на защиту слабой стороны, стала преобладающей и в российской доктрине. Так, в одном из ведущих комментариев к третьей части ГК РФ указывается на то, что к сверхимперативным нормам "могут относиться нормы как частноправового, так и публично-правового характера" <422>.

--------------------------------

<422> Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. С. 351 (автор комментария к ст. 1192 ГК РФ - А.Н. Жильцов). См. также: Жильцов А.Н. Применимое право в международном коммерческом арбитраже (императивные нормы). С. 71. Еще дальше идет В.А. Канашевский, который, основываясь на неверном толковании положений швейцарского закона 1987 г. о международном частном праве, приходит к выводу о том, что к числу сверхимперативных норм вообще следует относить только нормы гражданского законодательства (Канашевский В.А. Внешнеэкономические сделки: материально-правовое и коллизионное регулирование. М., 2008. С. 186 - 187).

 

В обоснование необходимости отнесения к категории сверхимперативных норм не только публично-правовых предписаний, нацеленных на реализацию публичного интереса, но и некоторых частноправовых норм, основной задачей которых является защита слабых участников отношений, сторонники данного подхода указывают на невозможность четкого размежевания публичного и частного права, а также наличие большого количества так называемых правил серой зоны - норм, которые находятся на стыке частного и публичного права (semi-public law). Также обращается внимание на то, что в современных условиях, когда большинство развитых стран мира придерживаются концепции социального государства и активно вмешиваются в регулирование социально-экономических отношений в целях установления максимально эффективного баланса интересов различных групп населения, любые императивные нормы, направленные на защиту слабых участников отношений, будут одновременно реализовывать важные социально-экономические (публичные) интересы. Соответственно императивные нормы, предоставляющие определенные материально-правовые гарантии потребителю, можно рассматривать не только в качестве положений, реализующих сугубо частноправовой интерес конкретной группы лиц (потребителей), но и публично-правовой интерес, направленный на обеспечение минимального уровня жизни, правовой защищенности, роста потребительского спроса, укрепления экономической системы государства <423>. Аналогичным образом правила об определенном размере ответственности перевозчика за утрату или повреждение груза или багажа можно рассматривать не только как направленные на защиту интересов перевозчика (если ограничивается верхний предел ответственности) либо грузоотправителя или пассажира (если устанавливается нижний предел ответственности), но и как нормы, направленные на реализацию важного публичного (экономического) интереса, связанного с установлением единого правового режима перевозок и стимулирования грузо- и пассажирооборота <424>.

--------------------------------

<423> Весьма показательным в этом плане является то, что в абз. 7 п. 5 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 21.01.2010 N 1-П "По делу о проверке конституционности положений части 4 статьи 170, пункта 1 статьи 311 и части 1 статьи 312 Арбитражного процессуального кодекса РФ в связи с жалобами ЗАО "Производственное объединение "Берег", ОАО "Карболит", ОАО "Завод "Микропровод" и ОАО "Научно-производственное предприятие "Респиратор" интересы в защите "заведомо более слабой стороны в правоотношении" охарактеризованы в качестве "по своему существу публичных".

<424> См. рассуждения на этот счет в отношении Правил Гаага-Висби, устанавливающих единообразный режим ответственности морского перевозчика, в след. работе: Fawcett J. Evasion of Laws and Mandatory Rules in Private International Law // Cambridge Law Journal. 1990. Vol. 49. P. 60.

 

В мотивировочной части одного из своих решений Международный суд ООН отметил: "Все социальные законы в конечном итоге являются законами о защите индивидуумов; все законы о защите индивидуумов являются, в действительности, социальными законами. Существует элемент нереалистичности в попытке сделать эти два аспекта преследуемой государством цели исходным пунктом для определения практических правовых последствий" <425>. Аналогичную идею высказывает Р. Михаэльс: "При условии, что государственные интересы определяются в качестве направленных на реализацию государственных представлений о справедливом и эффективном регулировании отношений между индивидуумами, можно любые частные интересы транслировать на уровень государственных интересов" <426>.

--------------------------------

<425> Данная цитата из решения Международного суда ООН 1958 г. приводится по след. работе: Juenger Fr. Choice of Law and Multistate Justice. P. 182.

<426> Michaels Ralf. Two Economists, Three Opinions? Economic Models for Private International Law - Cross-Border Torts as Example // An Economic Analysis of Private International Law / Ed. by and Toshiyuki Kono. , 2006. P. 150.

 

Можно привести несколько примеров того, как в судебной практике нормы, имеющие в качестве непосредственной цели защиту слабой стороны, были квалифицированы в качестве сверхимперативных. Например, Кассационный суд Франции в решении от 30.11.2007 признал сверхимперативный характер содержащейся в законе от 31.12.1975 французской императивной нормы, позволяющей субподрядчику в рамках отношений из строительного подряда предъявлять требование об оплате работ напрямую заказчику <427>. В решении от 16.11.2006 Кассационный суд Бельгии подтвердил свою позицию, в соответствии с которой положения бельгийского закона от 27.07.1961, направленного на предоставление правовых гарантий агентам и дистрибьюторам, осуществляющим свою деятельность на территории Бельгии (и, в частности, устанавливают обязанность выплаты агенту или дистрибьютору денежной компенсации в случае досрочного расторжения договора другой стороной), имеют характер сверхимперативных норм <428>. В решении по делу The Hollandia английская Палата лордов согласилась с квалификацией в качестве сверхимперативной нормы положения английского Закона 1971 г. о морской перевозке грузов, в соответствии с которым стороны не могут отступить от положений Правил Гаага-Висби (в том числе в части режима ответственности перевозчика), если порт погрузки или порт выгрузки находится на территории Великобритании <429>.

--------------------------------

<427> Societe Agintis v. Societe Basell Production France. См.: Plender R., Wilderspin M. Op. cit. P. 341; Struycken A. Op. cit. P. 414.

<428> Подробнее см.: Meeussen I. BELGIUM: Comment on the judgment pronounced by the Supreme Court of Belgium on 16th November 2006 // http://www.idiproject.com/news.ucw?id=54&s=drSxGFSflxzKqefdSNLwnyVBXFYiNkCohYPbLlTj.

<429> (1982) QB 872 (CA); affirmed (1983) AC 565. См.: Hartley Tr. Mandatory Rules in International Contracts: the Common Law Approach. P. 355.

 

В русле рассматриваемой тенденции находится также решение Европейского суда, вынесенное в 2000 г. по делу Ingmar GB Ltd. v. Eaton Leonard Technologies Inc. <430>. Фабула данного дела была следующей. В 1989 г. компания из штата Калифорния, США (принципал) заключила агентский договор с английской компанией. Агентский договор содержал условие о применении права штата Калифорния. В 1995 г. договор был расторгнут, и английский агент предъявил в английский суд иск о взыскании денежной компенсации, связанной с расторжением агентского договора. В качестве правового основания иска английская компания ссылалась на положения европейской Директивы 1986 г. о коммерческих агентах <431>, которая была имплементирована в Великобритании в 1993 г. В ст. ст. 17 и 18 указанной Директивы содержались положения, направленные на защиту интересов агента на случай расторжения договора. При этом ст. 19 Директивы устанавливала, что "стороны не могут до истечения срока агентского договора отклоняться от положений ст. ст. 17 и 18, если это является невыгодным для коммерческого агента".

--------------------------------

<430> Case C-381/98, (2000) ECR I-9305.

<431> Council Directive 86/653/EEC of 18 December 1986 on the coordination of the laws of the Member States relating to self-employed commercial agents. OJ. 1986. L 382. P. 17.

 

Перед Европейским судом был поставлен вопрос о том, подлежат ли применению данные нормы, несмотря на то, что стороны трансграничного договора подчинили его праву страны, не входящей в состав ЕС. Европейский суд пришел к выводу о том, что указанные положения Директивы подлежат обязательному применению и в том случае, когда стороны договора избрали правопорядок страны, не входящей в состав ЕС. В обоснование своей позиции Европейский суд сослался на то, что положения Директивы не только защищают интересы слабой стороны в договоре, но и направлены на реализацию публичных интересов Европейского сообщества, обозначенных в преамбуле Директивы (устранение ограничений на осуществление деятельности коммерческих агентов, гармонизация конкурентного положения агентов в разных странах ЕС, усиление правовой защищенности коммерческих сделок). Решение Европейского суда вызвало горячие дебаты, в которых оценка обоснованности выводов Европейского суда колебалась от полного одобрения до категорического неприятия и жесткой критики.

В странах германской системы преобладающей является прямо противоположная позиция по вопросу о возможности квалификации в качестве сверхимперативных норм частноправовых предписаний, имеющих основной целью защиту интересов слабой стороны. В немецкой доктрине международного частного права предлагается выделять три группы императивных норм (zwingende Vorschriften) <432>:

--------------------------------

<432> См., например: Kropholler J. A.a.O. S. 469; von Bar Chr., Mankowski P. A.a.O. S. 260 - 261; des Privatrechts. Bd. 1. S. 372 (автор комментария к понятию "Eingriffsnormen" - Elger).

В немецкоязычной литературе можно встретить большое разнообразие терминов, используемых для обозначения различных категорий императивных норм.

 

- обычные императивные нормы (напр., правила об исковой давности), которые применяются исключительно в рамках договорного статута (internrechtlich zwingende Recht);

- сверхимперативные нормы (Eingriffsnormen, international zwingendes Recht), к которым относятся исключительно такие (преимущественно публично-правовые) нормы, которые в качестве основной цели имеют реализацию публичного интереса, а не интереса защиты отдельной категории участников имущественного оборота;

- особые частноправовые нормы (Sonderprivatrecht, Privatschutzvorschriften), к которым относятся частноправовые нормы, направленные на защиту интересов слабой стороны, и применение которых обеспечивается за счет формулирования специальных (как правило, двусторонних) коллизионных норм, отклоняющихся от общих коллизионных правил определения договорного статута. В качестве разновидности подобных норм рассматриваются правила, применение которых определяется на основании коллизионных положений ст. ст. 5 и 6 Римской конвенции (ст. ст. 6 и 8 Регламента Рим I) в отношении договоров с участием потребителей и трудовых договоров.

Немецкие авторы используют данное разграничение для обоснования постулата о том, что ст. 7 Римской конвенции (ст. 34 Вводного закона к ГГУ <433>) применяется только к сверхимперативным нормам, преследующим публичный интерес (Eingriffsnormen), но не к особым частноправовым нормам (Sonderprivatrecht), что исключает одновременное применение положений ст. 5 и 6 Римской конвенции (ст. ст. 29 и 30 Вводного закона к ГГУ, ст. ст. 6 и 8 Регламента Рим I), с одной стороны, и ст. 7 Римской конвенции (ст. 34 Вводного закона к ГГУ, ст. 9 Регламента Рим I), с другой стороны.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2014-11-25; Просмотров: 477; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.012 сек.