Ярослав Найменов. Казахстан. – Давай работай, негр! Солнце еще высоко!

– Давай работай, негр! Солнце еще высоко!

– Сам ты негр! И это не солнце, а луна. Тем более ущербная.

– А тебе не все равно?

– Все равно.

– Значит, работаем!

Прекрасный сумрак, стоящий в забитом коробками бомбоубежище, нарушал наш тихий с Владом разговор, который мы вели, перетаскивая коробки с тушенкой. Это была уже четвертая загрузка за полтора часа – вдвоем работа спорилась.

Честно говоря, Влад пошел со мной не только из дружеских отношений (хотя большей частью из‑за них). Узнав, что я хочу обнести склад, сначала он расхохотался. Но когда я привел его в школу и разъяснил суть дела буквально на пальцах, Влад сразу же согласился помочь. Хотя бы потому, что он рассчитывал забрать оттуда пару ящиков пива. И еще что‑то, я не запоминал.

Тушенка уже почти закончилась – я тащил последний ящик. Соль, спички и прочее я перетащил вместе с тушенкой. Больше ничего из склада я решил не брать. Во всем надо знать меру.

И как это ни странно, – «сникерсы». Да‑да, те самые батончики шоколада. Несмотря на всю кажущуюся глупость, «Сникерс» – это достаточно питательная штука. К примеру, гораздо позже, спустя много лет после этого события, я выпью пива с человеком, который сбежал из переправочного лагеря и, проведя три недели с лишком в пустыне (дело было в Ираке), выжил лишь благодаря нескольким «сникерсам», отобранным у жиртреста‑охранника.

А сейчас я нагружал садовую тачку коробками с тушенкой.

– Яр, а на хрена тебе столько консервов? – Влад тяжело сел на холодную ступеньку крыльца и положил на колени воздушку, которой я его… пусть будет «вооружил».

В коробке тихо сталкивались боками полные банки.

Я положил ее на несколько таких же.

– Последняя! – Тушенка действительно кончилась.

– И все?

– Ну пока да. А далее будет видно. А ты только пиво заберешь?

– А что еще? Мне больше ничего не надо… батя вон давно запасся харчами. Картошка, соленья, варенья….

Я пессимистично хмыкнул.

– Ну, дело твое. Хотя заначил бы ты лучше хоть пару коробок… мало ли. Ведь не одни мы такие ушлые – кто‑то и по вашу душу придет. Много людей знает о том, что у вас картошки до хрена?

– Хех, пугаешь? – утробно хохотнул Влад.

– Да нет, предупреждаю. Ты что думаешь, зря, что ли, нас бомбили? Да я зуб даю, что дня через три… ну, через неделю максимум к нам пиндосы придут. А там уже кто знает, что будет? Посуди сам, лучше сразу запастись всем, что обломится, чем потом куковать с голым задом.

– Бля, Яр, забей. Это мое дело.

– Ну я же говорю – как знаешь.

До дома мы шли молча. К калитке подошли почти на цыпочках – Влад тихо открыл ворота.

Проходя в дом, я даже не разувался. Управлялись мы на удивление быстро.

Владу было глубоко наплевать на все мои идеи и планы. Он просто жил сегодняшним днем… Кстати, это не есть самая плохая стратегия. Мне казалось, что ему уже часа полтора как надоело мне помогать.

На часах было полвторого.

– Пошли дальше? Или посидим полчаса, бамбук покурим? – предложил я.

– Давай!

Влад рванул первую попавшуюся под руку коробку и достал оттуда две банки тушенки.

Насколько я знаю, тушенка в банках уже готова к употреблению. Но для пущей вкусности ее лучше предварительно или сварить, или обжарить, прям из банок ее не всякий съест. Я, к примеру, ел. Влад поначалу корчил недовольные рожи, однако потом перестал валять дурака и сосредоточенно заработал вилкой.

– Не очень. Но жрать можно! – буркнул он, когда его вилка уже заскребла по дну банки.

– Тебе можно жрать все, начиная с тараканов и кончая слабительным….

– Хех! – Влад гордо похлопал себя по внушительному брюху. – Есть чем запить?

– Перетопчешься. Кто‑то, по‑моему, хочет спи…дить ящик пива – на складе хлебнешь чего‑нибудь. Пошли! Время не ждет!

И снова по знакомому маршруту. Назад мы шли тихо – мало ли что. Стукачей всегда хватало, тем более в такое шибанутое время.

– А ты не боишься, что про это узнают? – Влад определенно не мог молчать больше пяти минут.

– Боюсь, – признался я. – И что? Предлагаешь тащить то, что мы притащили, назад?

– Да не, я‑то что? Просто кажется, что….

– Когда кажется – креститься надо. Узнают – не узнают. Мы же не самое ценное взяли.

Как я говорил, тушенка кончилась, ее было не очень много. Зато водки и пива…. Я загрузил несколько коробок, одну взяв себе. Сам не знаю зачем, наверное, неловко было уходить с полупустой тачкой.

– Еще вернемся?

– Лично мне больше ничего не надо, я все забрал, – ответил я. – Но ясный хрен, с тобой я вернусь. Много будешь брать?

– Коробки три‑четыре! – ухмыльнулся Влад. – Ну и еще что‑нибудь. Типа чипсов.

– И охота тебе желудок поганить?

До рассвета оставалось больше пяти часов, и я успел проводить Влада до дома и даже распить с ним пива. Однако отдыхать мне было некогда, все то добро, что я привез, надо было очень хорошо спрятать.

Вообще, так вот очень часто выдавали себя недогадливые мародеры. Нельзя затариваться полностью всем – иначе «любимые» соседи будут просто обязаны подумать: «А чегой‑то наш друг харч‑то со стороны не носит? А мусора вытаскивает, как после роты едоков. Не иначе как заначил!» – после чего ненавязчиво так будут клянчить. Типа дай добром, а то заберем кулаком. И хрен с ними поспоришь – не отберут, так начнут трепаться где не надо. А‑ля не вам и не нам.

Конечно, я запасся далеко не всем, чем надо было бы. Только продовольствием, ну и, конечно, одной из старинных универсальных бартерных единиц, водкой то бишь. Можно подумать, будто никто никогда не платил соседу‑слесарю парочкой пузырей за то, что тот в рабочее время чинил вам трубу.

Остальное придется добывать по‑другому… Как?.. Задачка почище тригонометрической. Ну и черт с ней – у меня слишком много дел.

– Ярослав. Зачем ты взял… это?! – Мама брезгливо показала на выгруженные коробки с водкой.

– Пить буду!

– Не ерничай!

– Все, сдаюсь! – Я шутливо поднял руки вверх. – Помнишь, ты попросила одного мужика нам поленницу порубать? Ну я тогда еще болел. Чем ты расплатилась?

– Ну‑у….

– Ага. Вот и я о том же. Иди спать, мам, дальше я сам.

В сарае был взят лом, лопата и небольшой, но тяжелый и крепкий гвоздодер. Из кладовки – несколько коробок и очень много старых дырявых полиэтиленовых пакетов.

После этого я перенес все коробки к люку в погреб, который был предусмотрительно открыт. Я решил выдолбить в земляном его полу средней глубины тайник.

Всю тушенку я туда прятать не собирался – только большую часть, в свободном доступе я хотел оставить ящика так два. Но даже оставшийся харч прятать именно сюда не стоило. Прятать все в один тайник глупо, опрометчиво и опасно.

Вообще, я делал самый легкий в смысле изготовления тайник. Вырыл нужной глубины яму, обложил дно полиэтиленом, застелил коробками. Банки тушенки заворачиваются в полиэтилен и укладываются в эту яму. Между ними и на них насыпается земля. Потом на пакеты с банками ложится кусок картона, так, чтобы их закрыть. Все это счастье опять засыпается землей, которая, в свою очередь, утрамбовывается. Это самый ценный харч – поэтому он помещен во второе дно.

На нехилый слой утрамбованной земли я снова положил еще одну картонку и положил туда водку. Вот на что спорю – любой, кто найдет это, дальше рыться не будет.

С первым тайником было закончено. Оставшуюся еду я распределил по углярке (зарыл в шлак) и сараю (закопал в мусор на чердаке), оставив у себя лишь самое необходимое.

После этого осталось лишь тщательно закрыть ворота и двери, положить рядом с кроватью воздушку с учебным автоматом и наконец‑то лечь спать.

Из‑за множества весьма насыщенных событий мне достаточно часто снился всякий психодел. Подростковый мозг, обладатель которого взвалил на него совсем не подростковые задачи, просто не мог иначе выместить всю полученную гамму эмоций. Это, конечно, не сублимация и не либидо‑мортидо, но что‑то близкое. Вообще, мне всегда такое снится, сколько я себя помню. То паук с головой человека восклицает: «Человек – ты животное!» То какой‑то старик сжигает непонятные картины. Каждому хоть раз снились такие сны – они очень противные. Ты сам толком не понимаешь, что в них такого, за исключением полного абсурда, конечно. Но проснувшись, еще долго невозможно отделаться от ощущения грязной кожи и каши в голове.

На этот раз мне снилась ни много ни мало – гигантская банка тушенки, граненый стакан и вилка. Хотя бы в тему.

На сны слишком много внимания никогда не обращал. Никогда не принадлежал к людям, которые ищут в них всякие предзнаменования и прочее. Искать в психоделических замутах крупицу истины – по‑моему, это глупо.

Открыв глаза, я пару минут пялился в потолок и просто ни о чем не думал. От данного увлекательнейшего времяпрепровождения меня отвлекло легкое покашливание мамы и звук включающегося телевизора.

– Ярик, вставай. Кушать будешь? – Она выглядела хорошо. На удивление безмятежно. Взгляд моей мамы лучился лаской и… наверное, это можно назвать уважением. Восхищением.

– Только чай.

– Хорошо.

Я потянулся, поднялся с кровати и не спеша натянул легкие шорты.

Все бы ничего, но мое внимание привлекла странная заставка по телевизору – орел с белой головой и с лавровым венком вокруг него. Обычно изображения таких орлов я видел только в американских фильмах. На часах было 6.53. До обычного начала трансляции оставалось семь минут, во что бы то ни стало я решил дождаться. Американская заставка. Настораживает. Не в том смысле, что я этого не ожидал, а в том, что внушает опасения.

– Ярик! Готово!

Из кухни доносился запах крепкого чая. Нацедив себе здоровенную кружку аж с пятью ложками сахара, я вернулся к телику. Время терпело. Попивая чай, я опять глянул на часы. 7.01. Как раз в этот момент из мощных колонок телика громыхнула какофония звуков. Причем так, что я пролил чай себе на ноги… правда, мне было уже не до этого – какофонией звуков оказался американский гимн – качество было паршивым.

Картинку сменил вид главной улицы Астаны, по которой маршировали солдаты.

– Вчера, 22 июня, в 23 часа 47 минут, диктатором Нурсултаном Абишулы Назарбаевым был подписан Акт капитуляции и выдачи миротворческим войскам США оружия массового поражения водородного типа. – Голос невидимого диктора заглушил торжествующий рев чужестранного гимна. – Сам Нурсултан Назарбаев ненадолго пережил Акт капитуляции – уже через несколько секунд сознательный член палаты министров совершил на него покушение, которое увенчалось успехом. И сегодня, в этот знаменательный день, народ Казахстана может забыть о попирающем его тиране. Его больше нет.

К трибуне с семью микрофонами подошел мелкий, очень смуглокожий казах.

Временно Управляющий Кабинетом Правления РК – высветилась табличка на экране.

– Этот день станет великим днем в истории Казахстана! – быстро и горячо затараторил он. – Нет, не того Казахстана, который вынужден был прозябать при Назарбаеве! Этот день и этот час будут знаменовать собой появление на карте мира нового государства – Республики Тюркских Народов!

Ну тут все ясно… азербайджанцы и всевозможная нечисть мощнейшим потоком хлынет в Казахстан… или как там его по‑новому.

Оратор продолжал:

– Больше не будет коррумпированных органов власти и тоталитарных запретов тирана Назарбаева! Больше не будет попрания прав личности как взрослых, так и детей! Больше никогда не будет ущемления прав нац– и секс‑меньшинств! Наступает время полноправной демократии! Великое время!

К трибуне подошел сурового вида пожилой человек в военном мундире с орлами.

Наблюдатель от ООН Кевин Майерс – услужливо высветилось на экране.

Щелчок пульта – телевизор отключился. Странно… Я знал, что это неизбежно, и я понимал, что так будет. Но единственное, о чем я не догадывался, – что будет так обидно смотреть это выступление. И не просто обидно, а противно, как будто в дерьмо мордой упал, а выбраться не можешь. Тупо.

А спустя полтора дня в Сарань вошли американцы.

Средней длины колонна, состоящая из пяти грузовиков и одного бронированного автобуса, вольготно проехала в центр города – к Дому культуры, возле которого располагался акимат.

Потом было долгое выступление, в ходе которого аким города показал, как он умеет вылизывать чужие задницы. А именно – задницы офицерского состава, который курировал в Сарани строительство перевалочной базы. Цитирую: «для переправки униженных и обездоленных детей, которые найдут в США свое счастье и начнут новую жизнь». Ну и, конечно, для защиты от подлых бандитов, которые должны рекой‑водопадом переть к нам откуда только можно, хотя намек делался на Россию. Злые русские варвары – они ведь такие. Если идет мимо мечети или синагоги, то обязательно с собой бутылку с зажигательной смесью берет, по варварскому обычаю. Если видит девочку таджикскую, обязательно убьет – а то какой же он тогда варвар? А уж если видит, что соседу хорошо, то обязательно нападет. И трупами завалит, ибо по‑другому не умеет. Ну варвары и варвары. Что с них взять?

Жизнь в городе круто изменилась.

Для начала на стенде, посвященном ВОВ, появился цветастый плакат, призывающий взрослых жителей города вступать в Организацию гражданской обороны (зарплата 500 долларов, полный медицинский пакет, право на ношение короткоствола). Лицам, прошедшим службу в армии или работавшим в силовых структурах, предлагалось вступать в Военные отряды (зарплата 3000 долларов, полный соцпакет, полный медпакет, право на проживание в «американской» зоне плюс уже упомянутый короткоствол). Конечно же, джедаям не пристало жить с казахским быдлом, поэтому теперь центр Сарани и несколько прилегающих к нему районов были отделены от всего города новомодной крепкой металлической сеткой. В этой зоне развернулась американская военная база и военный городок.

Все магазины были закрыты, а товары из них перевезены в американскую зону, после чего на выходе из нее открылись два торговых пункта. Один – для всех, имеющих отношение к американцам. Второй – для обычных людей. В первом торговали за деньги, во втором вместо денег использовались боны.

Боны были трех видов – на товары уровня 1 (продукты, алкоголь, сигареты, легкие медикаменты), уровня 2 (колюще‑режущие предметы, предметы быта, медикаменты среднего уровня) и боны уровня 3 (горючие вещества, лакокрасочные изделия, ядохимикаты, медикаменты рецептурные).

Изменения постигли еще и наркоманов. Официально диагностированным наркотики выдавали бесплатно, в спецточках. По европейской системе опиатникам выдавались две дозы метадона в сутки. Марихуанщикам – «медицинская» марихуана.

Конечно же, город начало лихорадить – новая метла по‑новому метет. Начался какой‑то замут с новыми документами. Спустя некоторое время знакомая почтальонша принесла повестку, предназначавшуюся уже мне. Если описывать вкратце, то мне надо было идти в новообразованный «Центр учета и контроля», который располагался в бывшем детском саду «Березка», в американской зоне. Пришлось одеться поцивильнее и оставить дома все средства самообороны. Уж в этом джедаям можно отдать должное – безопасность в своей зоне они поставили. Поэтому я вполне спокойно оставил дома все, что могло сойти за «незарегистрированное средство самообороны». Попасть в группу риска мне не хотелось.

Группа риска – это отдельная тема, в нее могли занести за все. За ношение средств самообороны без разрешения на то, за футболку с «антидемократической» и «террористической» символикой, за оскорбление важной шишки, за неправильную музыку (мотивировалось это излишне напряженной обстановкой, «сегодня ты играешь джаз, а завтра…»). Попавшего в группу риска имеют право обыскать в любой момент, задержать на сутки и в случае серьезного нарушения конфисковать его имущество, вплоть до недвижимости. Обыскать и задержать могут не только самого попавшего в эту группу, но и его близких друзей и знакомых.

Так или иначе, я вполне спокойно дошел до кордона, еще издали посверкивающего той самой сеткой.

Меня остановили:

– Stop! – Далее в мой адрес полилась мешанина английских слов, которые на слух я пока не очень хорошо воспринимал.

– Э‑э‑э… – я слегка замялся. – Сорри, ай э вэри бэд андерстэнд инглиш.

– Shit… – пробормотал накачанный биндюг в светлой форме и снова зачавкал словами, но на этот раз уже в сторону кордона.

Из будки что‑то пробурчали в ответ, оттуда выскочил очень худой парень в пиджаке, после чего охранник на КПП повторил свой вопрос. Парень начал переводить:

– С какой цель ты есть идти в эту зону?

– Да меня вызвали… вот… – Я достал из кармана извещение, доставленное мне почтальоншей.

– Покажи. – Скрупулезно прочитав, переводчик что‑то сказал охраннику и ушел назад в будку.

Охранник открыл шлагбаум и жестом указал мне – дескать, иди.

В детском саду, а ныне «Центре учета и контроля», была большая очередь из парней моего возраста. Я внимательно скользнул по ней глазами – никого из знакомых не было. Пришлось становиться в самый хвост.

Дата добавления: 2014-11-25