ТЕРАПИЯ 1 страница

..

ЛИТЕРАТУРА

Ackerman N. W. (1958). The Psychodynamics of Family Life. New York: Basic Books.

Bateson G., Jackson D. D., Haley J., WeaklandJ. (1956). Toward a theory of schizophrenia // Behavioral Science. 1: 251-264.

BellJ. E. (1961). Family Group Therapy. Public Health Monograph. 64. United States Department of Health, Education and Welfare, Washington, DC.

Boszormenyi-Nagy I., Spark G. (1973). Invisible Loyalties. New York: Harper.

Bowen M. (1960). A family concept of schizophrenia // The Etiology of Schizophrenia / Ed. D. D.Jackson. New York: Basic Books.

Bowen M. (1961). Family psychotherapy // American Journal of Orthopsychiatry. 31: 40-60.

Bowen M. (1966). The use of family theory in clinical practice // Comprehensive Psychiatry. 7: 345-374.

BowenM. (1971). Family therapy and family group therapy // Comprehensive Group Psychotherapy / Ed. H. Kaplan and B. Sadock. Baltimore: Williams and Wilkins.

Bowen M. (1975). Family therapy after twenty years. In American Handbook of Psychiatry. Vol. 5 / Ed. J. Dyrud and D. Freedman. New York: Basic Books. P. 367-392.

Jackson (1960). The Etiology of Schizophrenia. New York: Basic Books.

LidzT., FleckS., Comelison A. R. (1965). Schizophrenia and the Family. New York: International Universities Press.

Minuchin S. (1974). Families and Family Therapy. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Toman W. (1961). Family Constellation. New York: Springer Publishing Company.

ОЦЕНИВАНИЕ СЕМЬИ

Оценивание проблемной семьи начинается с первичного контакта с одним из членов семьи. Семья с самого начала пытается вовлечь терапевта в свои проблемы. Это делается настолько непроизвольно, что члены семьи просто не отдают себе отчет в происходящем. Неопытный терапевт может быть вовлечен в эмоциональные проблемы семьи уже во время телефонного разговора, посвященного организации первой встречи, и так никогда и не понять, что же произошло. Это может случиться во время первой встречи с семьей в приемной, когда терапевт начинает испытывать явную симпатию к одному из членов семьи, который выглядит особенно беспомощным и угнетенным. Это может произойти во время первой сессии, когда терапевт поддается чрезмерному влиянию или обаянию одного из членов семьи, энергично и артистично излагающего свою позицию. Психотерапевт может подключить свои эмоции позднее, уже в процессе терапии, постепенно накапливая раздражение к одному из членов семьи. Опытный терапевт также может эмоционально вовлечься в семейную проблему, но он, скорее всего, отдаст себе в этом отчет и найдет способ, как от нее «отстраниться». Когда терапевт «прилипает» к семье эмоционально, он может стать частью системы эмоциональной поддержки семьи, но при этом он не будет способствовать процессу

дифференциации в семье. Терапевт, вовлеченный в эмоциональные проблемы семьи, может стать для нее источником разногласий.

Проблемная семья, испытывающая тревогу, обычно предстает перед терапевтом в своем наиболее субъективном облике. Каждый член семьи имеет собственные субъективно окрашенные представления о содержании семейной проблемы и о том, что необходимо сделать для исправления ситуации. Клиенты активно обвиняют друг друга и самих себя. Каждый член семьи либо стремится сделать терапевта своим союзником, либо боится, что терапевт станет союзником кого-либо другого. Вследствие этого каждый член семьи стремится эмоциональными и рациональными аргументами привлечь терапевта на свою сторону. Некоторые члены семьи делают это более энергично, чем другие. Помимо стремления повлиять на образ мыслей терапевта, проблемная семья может также пытаться переложить свои проблемы на плечи терапевта, требуя от него готовых советов. Это давление может выражаться по-разному, от демонстрации явной беспомощности семьи до открытых требований, чтобы терапевт определил и «разрешил» проблему. Подобные маневры со стороны семьи могут проходить в любых ситуациях: когда терапевт встречается с одним членом семьи, работает с семейной парой или со всеми членами ядерной семьи. Эмоциональная взаимосвязь между пациентом и терапевтом в индивидуальной терапии описывается с помощью понятий переноса и контрпереноса. А эмоциональная взаимосвязь в системе, содержащей более двух лиц, описывается с помощью понятий треугольников и их взаимосвязей.

Человек (или семья), являющийся объектом терапии, может демонстрировать также и свой более объективный облик. Чем выше уровень дифференциации человека, тем больше его способность к эмоциональной объективности даже во время особо напряженных стрессовых ситуаций. Умение терапевта противостоять «поглощению» себя состояниям тревоги и субъективности, испытываемыми и семьей, может удержать его от втягивания в эмоциональные процессы проблемной семьи. Терапевт, хотя и должен уметь внимать чувствам и субъективным высказываниям

15 Теория

членов семьи — так, чтобы все члены семьи воспринимали его как специалиста, понимающего, что с их семьей происходит, — в то же время должен уметь адресовать свои вопросы к наиболее разумной и наименее реактивной части семейной системы.

Действуя таким образом, терапевт может быть одновременно физически «в системе» и эмоционально «вне системы». Такое поведение терапевта успокаивает семью. Члены семьи могут попытаться непроизвольно вовлечь его в свои эмоциональные проблемы, но успокоить их сможет только тот терапевт, который способен сохранять свою эмоциональную автономию, а не тот, который сам реагирует эмоционально. Если терапевт занимает чью-либо сторону (в размышлениях, словах или действиях), это оказывает успокаивающее воздействие на одних членов семьи и вызывает тревогу у других. Естественно, терапевту не обязательно быть полностью эмоционально автономным. Ему просто необходимо быть более автономным и менее эмоционально реактивным, чем члены семьи.

Когда терапевт в своей работе с проблемной семьей сохраняет разумный уровень эмоциональной автономии или дифференциации, его поведение может стать примером для членов семьи, чтобы они меньше фокусировались на действиях других и больше отвечали за свое поведение. У большинства членов семьи есть свои представления о том, каким образом их собственные действия и поведение способствуют возникновению и усугублению семейных проблем. Но им легче обсуждать других членов семьи — что они делают или не делают или что делает или не делает сам терапевт, — чем обратить внимание на самого себя. Если терапевт, заметив проявления тревоги, начинает рекомендовать членам семьи, что им следует делать, то ресурсы и возможности семьи справиться с проблемой самостоятельно быстро оскудевают. Если терапевт не подсказывает, а просто помогает членам семьи определить содержание проблемы, с которой они столкнулись (особенно содержание тех взаимоотношений, которые создают и подпитывают проблему), то ресурсы и возможности семьи будут возрастать.

Для того чтобы лучше определить содержание семейной проблемы, люди обычно требуют, чтобы им задавали

вопросы, стимулирующие их на рассуждения. Тревожная семья погружена в интенсивный эмоциональный процесс, в котором преобладают автоматические реакции, а не трезвые раздумья. Цель терапии состоит в том, чтобы побудить одного или нескольких членов семьи рассуждать более рационально (объективно) о своих эмоционально нагруженных процессах, чтобы и другие члены семьи могли размышлять, а не только эмоционально реагировать. Терапевт, который объективен по отношению к эмоциональному процессу в проблемной семье, может улавливать и фиксировать различия между тем состоянием, когда семья погружена в свою проблему, и состоянием, когда семья получает что-то, что освобождает ее от проблемы. Терапевт, задающий вопросы о взаимоотношениях внутри семьи, может помочь ее члену преодолеть отрицание (или недостаток осознания) его личного вклада в процессы, происходящие в семье¹. Выход за рамки привычного отрицания позволяет личности быть более ответственной по отношению к своим действиям. У некоторых людей отрицание может быть настолько сильным, что объективность терапевта и его наводящие вопросы мало помогают делу. Однако в большинстве проблемных семей встречаются такие люди, которые способны преодолеть феномен отрицания и стать более самостоятельными и трезвомыслящими. Если один человек сделает первый шаг в этом направлении, то другие члены семьи в конце концов последуют его примеру.

¹ Часто бывает трудно определить, где заканчивается недостаток осознания, а где начинается осознанное отрицание. Недостаток осознания означает, что человек действительно не видит своего вклада в проблему. Отрицание означает, что человек в определенной мере осознает свое участие, но тратит массу энергии, убеждая и себя, и других в том, что он невиновен. Муж может донимать придирками или игнорировать жену до тех пор, пока она не взорвется. А когда это происходит, он обвиняет ее в «истеричности» или неумении «контролировать себя». Он настаивает на том, что сам был в полном порядке (контролировал себя) и что ее выход из равновесия — это чрезмерная реакция на его действия. Действительно ли муж не замечает (или не осознает) того, что он делает, или по привычке делает вид — и для других, и для себя самого, — что он невиновен? В большинстве эмоционально нагруженных форм поведения, по-видимому, присутствуют элементы обоих феноменов — и отрицания, и недостатка осознания.

15»

В трудных ситуациях люди обычно предпочитают, чтобы кто-то другой брал инициативу на себя.

Способность мыслить системно, находясь в окружении высокотревожных людей, позволяет терапевту быть в эмоциональном контакте с семьей, но держаться вне рамок эмоциональной системы семьи. Адекватный эмоциональный контакт терапевта с семьей возникает в тех случаях, когда члены семьи, испытывая сильное волнение из-за какой-то проблемы, чувствуют, что терапевт их услышал, проявил интерес и понял их точку зрения. Члены семьи могут интерпретировать такое поведение терапевта как проявление заботы по отношению к ним, но этот подход в корне отличается от ситуации, когда терапевт специально демонстрирует членам семьи, что он заботится о них или сочувствует их положению. Проявление симпатии уместно во многих ситуациях, однако это отнюдь не панацея. Эмоциональная объективность, основанная на твердой теоретической позиции терапевта, — более редкое явление, и члены семьи положительно реагируют на ее проявление. Объективность и нейтральность всегда хорошо воспринимаются тревожной семьей. Они передаются семье как через высказывания терапевта, так и невербально. Тон голоса, выражение лица и другие невербальные сигналы (в совокупности с тем, что именно терапевт говорит) выражают и передают эту установку нейтральности и уровень реактивности. Терапевты могут делать вид, что они нейтральны, но не до бесконечности. Либо терапевт на самом деле нейтрален, либо — нет, и семья это всегда понимает.

В некоторых семьях интенсивность процесса проекции весьма значительна: те, кто считает себя «здоровыми», настаивают на оказании помощи тому, кто, по их мнению, болен. Такие семьи не испытывают раздражения к терапевту, использующему системный подход (до тех пор, пока он не начинает оказывать на семью давление). Однако такая семья (или, по крайней мере, глава семьи) не проявляет интереса к процессу терапии, ориентированному на взаимоотношения. Семья просто передает «больного» члена семьи терапевту, который будет «оказывать ему необходимую помощь». Опытный квалифициро-

ванный терапевт не боится вступать с конфронтацию с клиентами, не старается соответствовать их ожиданиям, чтобы завлечь их на курс психотерапии, однако есть и такие семьи, которые будут сотрудничать только с терапевтом, взгляды которого совпадают с их собственными².

Характер взаимоотношений терапевта с семьей важен с самого начала работы. Чем больше терапевт работал над дифференциацией своего Я в своей собственной семье, тем лучше он будет способен вступать в контакт с проблемной семьей и при этом находиться вне ее системы. Когда терапевт находится за рамками эмоциональной системы семьи, он мыслит самостоятельно. Он и не подавляется субъективностью изучаемой семьи, и сам не подавляет ее своей собственной субъективностью. Механизмы, с помощью которых и семья, и терапевт используют свои эмоции и проявления субъективности для «промывания мозгов» друг другу, бывают неуловимы и коварны. Поэтому для большинства терапевтов требуются годы клинического опыта, чтобы полностью научиться узнавать, осознавать и признавать действенность этих механизмов. Однако профессиональный опыт сам по себе ничего не гарантирует. Терапевт может практиковать многие годы, но так никогда и не осознать, что зачастую он сам является пешкой для тех семей, которые он лечит. Или, наоборот, семьи, с которыми он работает, часто являются заложниками

² Такие семьи могут вступать в комфортные взаимоотношения с приятным и соглашающимся терапевтом и испытывать при этом определенное облегчение. Например, терапевт может сконцентрировать свои усилия на оказании помощи «психическому расстройству» (или «заболеванию») ребенка и периодически консультировать родителей, как им справляться с его проблемами. Это пример так называемого совокупного решения проблемы, решения, которое находится во взаимосвязи с процессом проекции данной семьи. Согласие или коалиция терапевта с семьей может помочь семье в наиболее напряженный период. Когда стрессовое состояние спадает, семья уже может больше не испытывать необходимости в поддержке терапевта. По всей видимости, в любой психотерапии содержится определенный элемент совместности, но цель системного подхода в психотерапии состоит в том, чтобы свести эту совместность к минимуму. Если феномен совместности сохраняется на минимальном уровне, то каждый член семьи в процессе терапии с большей вероятностью сможет осознать свои потенциальные возможности в работе над дифференциацией своего Я.

таких действий и советов терапевта, которые служат лишь его собственному спокойствию. Эта проблема решается как в процессе психоаналитического тренинга (прохождение терапевтом собственного анализа), так и в процессе обучения системной семейной терапии (проведение анализа своего становления и дифференциации в семьях, в которых он родился и вырос³). И психоанализ своей личности, и анализ своей дифференциации в родительской семье повышают способность терапевта управлять своими эмоциями в клинической практике.

ДИАГНОСТИЧЕСКОЕ ИНТЕРВЬЮ С СЕМЬЕЙ

Процедура оценивания семьи и работы с ней может включать взаимодействие с одним из членов семьи, мужем и женой, со всеми членами ядерной семьи или с группой, куда входят те или иные члены ядерной и расширенной семьи. Безотносительно к числу членов семьи, посещающих терапевтические сессии, используются одни и те же основные принципы дифференциации. Терапия, основанная на теории семейных систем, всегда опирается на положение, что главным компонентом семейного процесса является взаимосвязь сил индивидуации и совместности. Семейная психотерапия является семейной не потому, что на терапевтической сессии присутствует несколько человек, а потому, что терапевт определенным образом формулирует проблему. Если терапевт имеет представление о про-

Учащиеся имеют разный уровень мотивации и разный успех в наведении мостов со своим прошлым. Даже если учащийся достиг определенного успеха в анализе прошлого в отношении какого-то периода, охватывающего несколько лет, это совсем не означает, что задача решена окончательно. Для людей, считающих дифференциацию своего Я важным условием нормальной жизнедеятельности, этот процесс может стать делом всей жизни, на который не жалко тратить силы. Каждый человек является частью процесса слияния; никто не обладает полной эмоциональной автономией. Люди всегда стремятся к достижению большей автономии. На терапевте лежит особая ответственность, вынуждающая его постоянно работать над своей дифференциацией в собственной семье, поскольку успехи на этом пути положительно сказываются на его терапевтической работе с проблемными семьями.

цессе семейных взаимоотношений и о связи между этим процессом и индивидуальным функционированием личности, полный курс психотерапии даже с одним членом семьи будет являться семейной психотерапией.

Тридцатилетний клинический опыт психотерапевтической работы, основанный на теории семейных систем, дает убедительные свидетельства тому, что наиболее продуктивный подход к увеличению базового уровня дифференциации — это проведение семейной психотерапии с тем членом семьи, который пытается восстановить и проанализировать свои эмоциональные связи с родительской семьей. Даже в случае, когда человек находится в браке и имеет детей, эмоциональная атмосфера семьи, в которой он родился и вырос, является, по-видимому, наилучшим полигоном для повышения базового уровня его дифференциации. Это не означает, что данный человек игнорирует взаимоотношения в своей ядерной семье и концентрирует внимание исключительно на расширенной семье, а означает, что расширенная семья является особо важным компонентом его работы над собой. Способность взаимодействовать на более высоком уровне дифференциации с членами родительской семьи может повысить способность человека более самостоятельно функционировать в своей ядерной семьей и с другими значимыми людьми на работе и в обществе⁴. Способность индивида поддерживать и отстаивать свое самоопределение важна как для взаимоотношений в ядерной и расширенной семьях, так и для систем несемейных взаимоотношений. Вместе с тем стремление повысить базовый уровень дифференциации именно тогда наиболее продук-

⁴ Если личность сможет повысить свой базовый уровень дифференциации, то это повлияет также и на ее социальные взаимоотношения. Близкие дружественные взаимоотношения часто зависят от совместимости взглядов, установок и ценностей людей. Это не значит, что они во всем (и со всем) согласны, но их базовые ориентации в жизни находятся в разумной гармонии. Если человек уменьшает воздействие субъективности на свои значимые убеждения и ценности, это может сделать его отношения с людьми, с которыми в прошлом он был в достаточно гармоничных отношениях, менее гармоничными. Такие взаимоотношения не обязательно будут разрушаться из-за небольших изменений в дифференциации одного из субъектов. Просто сам характер взаимоотношений будет другим.

тивно для личности, когда оно направлено на ядерную семью и особенно на родительскую.

Индивидуальные сессии наиболее полезны для тех, кто сфокусирован на семье своего происхождения. Многое из того, что имеет терапевтический эффект для человека, ориентированного на повышение дифференциации в своей родительской семье, в действительности происходит вне стен офиса психотерапевта. Это объясняется тем, что стремление личности к дифференциации в своей семье обычно требует увеличения его контактов с членами расширенной семьи, включая тех, с которыми он до начала психотерапии не общался, был в ссоре или был почти не знаком. Первоначальная цель этих контактов — восстановить как можно полнее первичные привязанности и взаимоотношения. Привязанности к родителям наиболее значимы, поскольку родители обычно оказывают самое сильное влияние на развитие системы ценностей, установок индивида и на формирование его эмоциональной сферы. Если родители умерли, самыми значимыми становятся люди, которые были им эмоционально наиболее близки. Как только взаимоотношения становятся более активными, человек начинает стремиться к тому, чтобы быть в наибольшей степени «самим собой». Возможность стать самим собой зависит от понимания треугольников, а также процессов детриангуляции, т. е. выхода из состава треугольников. Следующая цель контактов со своей родительской семьей вызвана желанием больше о ней узнать. Почти никто не осознает важности знания фактов из истории своей расширенной семьи. Нет другого способа узнать эти факты, кроме как от самих членов семьи и, возможно, от других людей, близко с ней связанных. Увеличение фактических знаний о своей расширенной семье помогает индивиду стать самим собой⁵.

⁵ Несмотря на клинический опыт, свидетельствующий о том, что усилия в отношении дифференциации себя в своей родительской семье наиболее эффективны для обретения своего Я, многие формы терапии, базирующиеся на теории систем, не включают в свою терапевтическую практику работу с родительской семьей клиентов. Многие семьи, нуждающиеся в клинической помощи, бывают слишком сильно зациклены на своей теперешней проблеме или слишком благодуш-

Иногда только один член семьи желает пройти курс психотерапии. В таких случаях проведение индивидуальных сессий является единственной возможностью для осуществления психотерапии семьи. С этим заинтересованным человеком можно провести полный курс терапии. Семейная психотерапия, в которой участвует только один член семьи, может дать великолепный результат. Прогресс «в выздоровлении» одного члена семьи не обязательно ограничивается изменением его установок и действий по отношению к другим членам семьи. Рост базового уровня дифференциации одного члена семьи, находящегося в эмоциональном контакте с другими ее членами, может привести к росту эффективности функционирования всей семьи. Успех семейной терапии с одним человеком зависит, кроме всего прочего, от того, есть ли у него установка на изменение и развитие себя самого, а не только на изменение других членов семьи. Первоначально человек может быть мотивирован на прохождение психотерапии в связи с проблемой, существующей в семье. Но затем он вынужден оставить идею полной фиксации внимания на семье и ее изменении и принять установку на изменение себя самого при сохранении и поддержании взаимоотношений в семье.

Если оба супруга согласны пройти курс психотерапии, сессии могут проходить или с обоими, или с каждым супругом индивидуально (но с одним и тем же терапевтом), или можно использовать комбинацию этих вариантов. В начале психотерапевтического курса терапевт как правило встречается с обоими супругами. После нескольких недель

но настроены в отношении нерешенных проблем в прошлых привязанностях, чтобы заняться анализом и изменением взаимоотношений в расширенной семье. Терапевт может высказать свое мнение в отношении ценности и полезности попыток по восстановлению взаимоотношений с людьми, с которыми ранее индивид был эмоционально связан, но мотивация к этому должна исходить от самого члена семьи, а не от терапевта. Есть примеры, когда люди, которые сначала не желали восстанавливать эмоциональные связи со своим прошлым, позднее в процессе психотерапии проявляли к этому интерес. Это часто происходит после сильных переживаний в текущей ситуации, например, после распада ядерной семьи.

или месяцев психотерапии (часто после того, как один или оба супруга начинают осознавать, что основные усилия по улучшению семейной ситуации должны быть направлены на работу над собой, а не над другим супругом) большинство последующих сессий могут проходить индивидуально. Совместные встречи не исключают и не препятствуют индивидуальной работе над собой. Они признаны полезным и эффективным методом психотерапии. Однако временами совместные встречи замедляют развитие и изменение одного или обоих участников процесса. По-видимому, существует тенденция зацикливаться и проходить один и тот же путь снова и снова. Во время совместных встреч трудно избавиться от установки «мы попытаемся изменить» и рассуждать, исходя из установки «я попытаюсь измениться». Когда на совместной сессии превалирует ориентация на «мы-усилия», то каждый участник больше озабочен тем, проходит ли (и каким образом) его напарник свою часть пути. Другая проблема, которая часто может возникать на совместных сессиях, состоит в том, что в ходе сессий участники могут демонстрировать такую высокую степень реактивности, что это мешает им сосредоточиться. Такие люди сильно переутомляются к концу работы.

Когда семья стремится пройти курс психотерапии из-за проблемы с ребенком, на начальном этапе в процесс оценивания могут быть включены и ребенок, и родители. Однако по мере развития терапевтического процесса большая часть времени должна уделяться работе с родителями — либо индивидуально, либо совместно с супругом (супругой).' С ребенком можно проводить индивидуальные сессии, но не он является главным действующим лицом терапии. В большинстве случаев, даже если симптоматика больше связана с ребенком, не обязательно лечить его непосредственно⁶. Есть отдельные примеры, когда родители с над-

⁶ Эта позиция базируется на теории систем. Если один из родителей способен повысить свой базовый уровень дифференциации, эффективность и адекватность функционирования другого родителя и детей будет автоматически повышаться. Родители не являются «причиной» проблемы своего ребенка, но они являются главными членами семьи и, следовательно, теми людьми, которые могут инициировать процесс изменения. Ребенок будет реагировать на изменения в пове-

менным пренебрежением отвергают любую форму терапии и считают, что единственный член семьи, который нуждается в психотерапии — это их зависимый ребенок, как правило, подросток. В таких случаях с ребенком встречаются индивидуально. Важно, чтобы человек, проходящий психотерапию, имел для этого свои личные причины. Взрослые (обычно родители) часто заставляют детей и подростков проходить курс психотерапии вопреки их желаниям. Ребенок или подросток может пожаловаться на родителей из-за того, что они заставили его проходить курс психотерапии, в то время как сам он не видит в этом никакого смысла. Иногда один член супружеской пары приходит на психотерапию по настоянию другого. Нет никакого установленного правила, запрещающего психотерапевту встречаться с супругом или ребенком, которых принудили к прохождению курса терапии. Однако если содержание психотерапевтического процесса в достаточной степени не определено и не ясен его адресат, то психотерапевт просто поддерживает процессы проекции, существующие в семье. Не исключено, что терапевт будет вынужден занять твердую позицию и не встречаться с проблемным, по мнению других, членом семьи до тех пор, пока этот другой сам не согласится принять участие в терапии. Иногда выражается просьба пройти курс терапии со всеми членами семьи и даже в расширенном формате, включая родственников из родительских семей. Такой вид терапии обычно называется групповой семейной терапией. Групповая семейная терапия, проводимая квалифицированным терапевтом, может быть исключительно полезна для снижения тревоги в семье и снятия симптомов. Однако этот подход не годится для

дении родителей. Изменения, происходящие во взаимоотношениях родитель-ребенок, помогают ребенку более открыто обсуждать с родителем свои мысли и чувства. Если он сможет открыто говорить с родителем, у него будет меньше причин и оснований говорить с психотерапевтом. Изменение родителя в направлении большей дифференциации во взаимоотношениях с ребенком приведет к тому, что поведение ребенка будет управляться не его импульсивными реакциями на родителей, а сознательно. Изменение родителя не решает автоматически все проблемы, связанные с ребенком, но создает для ребенка жизненную ситуацию, в которой он сможет стать более спокойным и самостоятельно мыслящим.

инициации у участников процесса положительных изменений на базовых уровнях дифференциации Я. Трудность состоит в том, что процесс групповой семейной терапии в большей степени способствует выработке совместных, а не индивидуальных решений. При прохождении групповой терапии у квалифицированного специалиста члены семьи часто становятся более спокойными и открытыми в своих высказываниях, быстрее достигают согласия в отношении того, что им делать дальше⁷. Как правило, люди соглашаются больше общаться и стараются лучше ладить друг с другом. В течение какого-то периода времени это общее соглашение может выполняться, но нарушается сразу же, как только один из участников процесса перестает сотрудничать. По существу, семейное соглашение действует, пока «один за всех, все за одного». Если кто-то отступает от правила, согласие нарушается. Совместные решения делают целостность группы сильно зависящей от «самого слабого звена» — той личности, которая первой станет вести себя эмоционально реактивно. Индивидуальные решения являются намного более прочными. Если целостность группы опирается на людей, которые ориентированы на работу с самими собой, «слабое звено» может произвести лишь небольшие возмущения и волнения (нарушение порядка, равновесия).

⁷ Если не очень опытный терапевт встречается со всей семьей, когда семья находится в крайне возбужденно-тревожном и изменчиво-неустойчивом состоянии, она может еще больше регрессировать и оставаться в таком состоянии в течение многих дней и месяцев после проведения сессии. Опытный терапевт не будет встречаться со всеми членами семьи одновременно, если семья находится в тревожно-неустойчивом напряженном состоянии. Например, он будет проявлять исключительную осторожность в вопросе о том, стоит ли приглашать человека в психотическом состоянии и беседовать с ним в одной комнате с остальными членами семьи. К высоким уровням эмоциональной реактивности людей необходимо относиться с пониманием. Людям трудно самостоятельно справляться с высокими уровнями своей реактивности. Им нужно находиться подальше от тех, по отношению к кому они чересчур реактивны. Когда люди контролируют себя, они могут обсуждать многие вещи достаточно конструктивно и спокойно.

Дата добавления: 2014-12-10