ВВЕДЕНИЕ 5 страница. Мы повторяем эту процедуру еще два раза в течение дня и возобновляем ее на следующий день

Мы повторяем эту процедуру еще два раза в течение дня и возобновляем ее на следующий день.

Однако скоро я начинаю замечать, что мое лицо интересует малышку гораздо больше, чем красные точки. Чтобы отвлечь от себя внимание девочки, я прячусь за карточки. Это выглядит смешно и, кроме того, мешает мне ее видеть. Тогда я отказываюсь от рекомендованного Доманом положения (лицом к лицу) и сажусь рядом с дочкой. Это первый небольшой, но знаменательный пробой в методике. Увы, очень скоро у меня уже ничего не получается. Несмотря на то, что вокруг нет "ни звуковых, ни визуальных отвлекающих моментов", лишь только я начинаю показывать карточки, девочка отворачивается. Наступает разочарование. Я нисколько не сомневаюсь, что для Гали жизненно необходимо узнавать новое, но, очевидно, ей кажется, что карточки тут ни при чем. Так как я не тот человек, которого можно легко заставить отказаться от задуманного, я решаю ее перехитрить. Воспользовавшись моментом, когда она сидит на своем стульчике, я начинаю свой урок. И вот малышка снова с интересом разглядывает карточки. Конечно, я бы предпочла более спонтанный энтузиазм, но ведь, откровенно говоря, в бассейне она тоже вначале была "зажата" в воде, а потом ей понравилось.

Успокоив себя таким образом, я продолжаю делать то, что чем дальше - тем больше представляется мне каким-то бредом. Начинаю добавлять новые карточки и убирать первые числа. Вот мы уже дошли до 30, пора начинать сложение. Прибавляется еще одна серия "уроков". По три раза в день я преподаю ей пять примеров на сложение: "1+1=...2; 1+2=...3; 1+3=...4 и т.д. Называя результат, показываю соответствующую карточку. Так мы проходим все возможные сочетания, затем аналогичным способом начинаем вычитание. Я не могу с уверенностью сказать, что ей это действительно интересно. Мы далеки от безусловного энтузиазма, предсказываемого BBI, но отступать уже поздно.

Таким образом, мы подходим к этапу обучения, называемому "решение задач". Это своего рода тест, которым не рекомендуется злоупотреблять. Перед ребенком ставят две карточки, например с цифрами 5 и 16, затем 6 и 17 и т.д. и задают вопрос: "Где 16?" Надо очень внимательно следить за малышом, так как он может просто посмотреть на нужную карточку, и тогда обязательно следует его похвалить, нельзя ни в коем случае упустить момент. Кстати, Доман настоятельно рекомендует всегда верить, что ребенок знает.

И вот в один прекрасный день (Гале тогда было десять месяцев) я кладу перед ней карточки 17 и 25 и спрашиваю: "Где 25?". Вдруг ее спокойное личико оживляется, она испускает победный клич и протягивает обе ручки к карточке 25. Это уже не просто взгляд, это точный ответ, и, что особенно радует, - это взрыв энтузиазма! Настоящий праздник! Через несколько дней я показываю ей 64 и 75 и спрашиваю: "Где 64?". На этот раз она просто дает мне нужную карточку. Я - в прострации. Проходит неделя такой идиллии, и я решаю предложить ей пример на сложение. Я кладу перед девочкой карточки 31 и 37 со словами: "11+ 20=...". Поскольку в этот момент она стояла на четвереньках, малышка ползет к карточке 31!

Теперь я знаю точно, что одержала победу, что чудо возможно. Но оказывается, это была лебединая песня. Вдруг Галя начала отбрасывать карточки. Теперь это не безразличие первых занятий, она откровенно швыряет карточки в меня, и я вынуждена убрать их в шкаф. Такой неожиданный душ довольно сильно охладил мой пыл.

Одновременно с математикой я начала занятия чтением. Приготовила большие карточки (15*50 см) со словами, написанными крупными красными буквами: "Галя, мама, папа...", "нога, рука, нос...", "окно, стол, стул" и т.д.

Увы, с самого начала девочка отводит взгляд. Я пускаюсь на разные уловки, чтобы привлечь ее внимание, но напрасно. И я совершенно теряюсь перед такой негативной реакцией. Очевидно, надо обратиться к первоисточнику. Перед отъездом из Филадельфии я записалась на заочный курс BBI. Этот курс был специально создан, чтобы отвечать на письма родителей, которые в различных странах применяют метод BBI. Вначале родители проходят испытательный стаж, во время которого им следует выполнить весьма напряженную программу, и лишь тогда они зачисляются окончательно.

Итак, я написала в BBI, чтобы получить объяснение негативной реакции Гали, а также чтобы сообщить, что считаю присланную программу слишком тяжелой и негибкой. Очень быстро я получила длинное и любезное послание, в котором не содержалось ответа на мой вопрос, а все, о чем там говорилось, мне было известно из книг и собственных конспектов. Раздраженная этой фальшивой так называемой "персонализированной" помощью, я попыталась (по совету этих специалистов, уменьшить количество карточек и ускорить темп. Но стараясь добиться от Гали, чтобы ее взгляд следил за карточками, получаю нелепую картину: сначала взрыв энтузиазма при объявлении "мини-урока", затем молниеносное мелькание карточек (их осталось всего две!), после чего неизбежно становящиеся механическими горячие поздравления, потому что через 20 минут все повторяется. Галя, добрая девочка, явно развлекается, глядя, как я трачу всю свою энергию впустую. Через два дня я говорю себе: "У меня что, крыша совсем поехала? Все это рассчитано на психов". Таким образом, исчерпав логику BBI, я вдруг почувствовала себя свободной и решила просчитать реальное расписание настоящей "профессиональной матери"; теперь я могла это сделать с учетом собственного опыта. Так вот какая картина вырисовывается для усредненной программы:

1) математика - через два месяца занятий мы приходим к пяти сериям по три раза в день (числа, сложение, вычитание, умножение и деление, которые в дальнейшем заменяются дробями, процентами, извлечением корня, метрической системой и т.д.). Итак, 15 раз в день мы отрываемся от своих дел, чтобы взять карточки, показать их ребенку, похвалить его и снова приняться за свои дела. Глен Доман считает, что на это требуется 45 минут. Кроме того, если карточки с красными точками можно купить в магазине, то через несколько месяцев, когда малыш уже знает все числа, надо успеть приготовить изображение примерно шестидесяти действий в неделю на больших карточках.

2) чтение - берем усредненную программу мамы-энтузиаста (следует отметить, что у "экстатических матерей"[6], как их называет Доман, и таковые, безусловно, имеются в опытной школе BBI - эти программы вдвое больше!). Через несколько недель занятий мы приходим к пяти сериям из десяти слов по три раза в день. Так как ежедневно из каждой серии убирается по два слова, которые заменяются новыми, каждую неделю требуется написать 70 новых слов на больших карточках. А 15 уроков в день - это примерно 45 минут.

3) энциклопедические знания - Доман рекомендует перекрестный ритм из пяти предметов: например, история, анатомия, живопись, зоология и ботаника. Это составляет опять 15 маленьких уроков, то есть примерно 45 минут, и, как в предыдущих случаях, требует подготовки 70 карточек с рисунками или фотографиями, соответствующими рекомендованным выше принципам отбора.

4) прочие дисциплины:

· музыка - развитие слуха - шесть мини-уроков с ксилофоном, много песенок и разнообразной музыки. Когда ребенок начнет заниматься скрипкой по методу Судзуки, это потребует от 15 до 30 минут в день в зависимости от возраста малыша;

· иностранные языки - можно, конечно, время, отводимое на чтение, делить для нескольких языков, но следует учитывать еще и время, потраченное на разговор, песенки, прослушивание кассет и т.д.;

· физическое воспитание - для самых маленьких - три занятия гимнастикой в день, то есть примерно 20 минут в целом; плавание - два раза в неделю, "брахиация" (лестница, подвешенная параллельно потолку) - 15 раз в день. Когда ребенок начинает ходить, к этому добавляется получасовая прогулка пешком.

Теперь я начинаю понимать, почему мамы из BBI были похожи на зомби. Их суточный распорядок просто невероятен. Более 60 раз в день они должны переключаться с одних занятий на другие. Если учесть, что основной источник усталости в жизни женщины состоит именно в необходимости бесконечно прерываться, думать о нескольких вещах сразу, успевать в промежутках сделать покупки, приготовить еду, убрать квартиру, поговорить по телефону, погладить, постирать и тому подобное, то при одной лишь мысли, что ко всему этому следует прибавить еще 60 (пусть даже 20) переключении, я становлюсь неврастеничкой. И потом, это же какое-то механическое представление об обучении. Ведь ребенок не счетная машина! У него должно быть эмоциональное и индивидуальное отношение ко всему, что он узнает. Нельзя из малыша делать ходячую энциклопедию, он должен обладать собственной культурой.

И что это за семейная жизнь, когда мать постоянно одержима заботой, как вложить очередную порцию знаний в своего ребенка? Такой образ жизни заставляет вспомнить матерей, которые во время войны пережили голод, а после освобождения от немецкой оккупации закармливали своих детей до ожирения, делая их несчастными.

А какова роль отца в такой семье? Приносить деньги? Они, конечно же, нужны! Эта методика довольно дорого стоит. Совершенно естественно, что отцу предназначается благодарная роль кормильца, занятого финансовым обеспечением самого лучшего образования для своих детей. Но, будучи мужчиной, кого видит он, приходя к себе домой? Жену, которая, не успев уложить детей спать, хватает картон, клей, ножницы, фломастеры, репродукции и т.д. Каждая карточка требует многих минут работы, а их надо сделать не менее 200 в неделю. Для мужа остается небольшой выбор: либо клеить вместе с женой, либо заняться другими делами, например смотреть телевизор. Это живо напоминает мне ситуацию, когда мужчина, обеспечивая материальное благосостояние своих близких, работает по 12-14 часов в сутки, а к 45 годам оказывается в окружении враждебной ему семьи. Дети упрекают его в том, что его никогда не было дома, жена - в том, что он ею пренебрегал. А ведь он отдавал им все силы. Не ожидает ли та же участь женщин, которые 24 часа в сутки (как говорит Доман) телом и душой отдаются работе по оптимальному развитию своих детей?

Естественно, BBI дает много полезных советов, чтобы можно было изменять программу в течение года: осенью и зимой упор делается на интеллектуальное образование, весной и летом интенсифицируется физическое воспитание и социальная активность, путешествия, некоторые недели полностью высвобождаются от занятий. Кстати, мне не совсем ясно, каким образом можно прервать на неделю занятия, а потом возобновить их. Судя по реакции моих детей на "абстрактные" карточки (математика и чтение), мне кажется, что для того, чтобы добиться поставленной цели, нужно, вопреки всему, навязывать их, подобно воздуху, без которого не обойтись. Ребенок не должен представлять себе жизни вне этого! Как тут не вспомнить высказывания доктора Бразелтона (профессора педиатрии в Гарварде, заведующего отделением развития ребенка детской больницы Бостона). Ему в руки попала популярная брошюра одной из калифорнийских фирм. Ее авторы обращались к молодым родителям со следующим предложением: "За 60 долларов в месяц вы можете получить учебные пособия, гарантирующие, что с их помощью к моменту поступления в школу коэффициент умственного развития вашего ребенка повысится не менее чем на десять баллов". И далее доктор Бразелтон рассказывает, что в конце 60-х годов среди его клиентов были многие родители, которые попали под влияние этого метода и использовали его при воспитании своих детей. Одна такая мамаша привела к нему свою трехлетнюю дочку, и девочка прочла ему страницу из Библии. Но она читала монотонно, без малейшего выражения, лишь иногда прерывалась, чтобы взглянуть на мать, ища у нее одобрения. Закончив читать страницу, ребенок был эмоционально опустошен. Бразелтон проследил за развитием некоторых из этих детей позднее в школе. Как и можно было предсказать, слушая бесцветные, бесстрастные голоса младенцев-чтецов, они быстро потеряли свои преимущества и радости от учебы не получали.

Но ведь Доман говорил нам не об этом. Разве к таким результатам мы должны прийти, следуя его методике? Сколько раз он нам повторял: "Если ваш ребенок, да и вы сами не находите в этом искренней радости, прервите занятия на неделю, если надо - на месяц, на год, навсегда. Но ни в коем случае не делайте ничего, что могло бы вызвать скуку у вашего ребенка или было бы для вас тяжелой обязанностью. И запомните, что самая лучшая методика - та, которая устраивает вас обоих. Главное - не техника, а душа, которую вы сумеете в нее вдохнуть". Итак, в главном Доман и Бразелтон сходятся. Ведь последний говорит: "Если вы замечаете, что ваш ребенок стремится освоить новое, помогите ему. Это вызовет доверие к вам, что очень важно для него". Доман лишь добавляет: "Не ограничивайте горизонт вашего ребенка, и вы увидите, с каким волнующим и живым интересом он воспринимает все новое". Оба соперника сходятся во взглядах и относительно того, что лучшим показателем при воспитании самых маленьких является удовольствие, которое они испытывают. Этот показатель остается и в дальнейшем очень важным, особенно, если уже выработаны определенные навыки.

А как быть с карточками, с их количеством? Должна признаться, что вне BBI я разговаривала примерно с десятью родителями, которые также пытались освоить эту методику и, в свою очередь, встретили отталкивание и необходимость "адаптации" метода. Однако можно ли на основании десяти случаев сказать, что это - правило, а не исключение? Очевидно, нет. Вполне вероятно, что у других все идет хорошо. Настолько хорошо, что они увидели в этом смысл своей жизни и переехали в Филадельфию, чтобы записаться в экспериментальную школу. Таких случаев много. И я сама - свидетель того, что дети из BBI нисколько не похожи на тех, о которых пишет Бразелтон. Они веселы, общительны и гордятся своими знаниями. Не исключено, что в будущем они столкнутся с проблемами нестандартно мыслящих людей. Но не является ли это уделом выпускников всех специализированных учебных заведений, будь то Высшее педагогическое училище, Национальная административная школа или Политехнический институт? Нам могут возразить, что здесь речь идет не о взрослых выпускниках вузов, а о маленьких детях. Конечно, но, по крайней мере, их жизнь с самого начала гармонична и последовательна. Родители, братья, сестры, друзья - все как бы участвуют в одном процессе. Это похоже на жизнь в отдельной деревне, не похожей на окружающие.

Но такое явление - исключение. Речь, конечно, идет не о детях - они не подвергаются при рождении никакому отбору, а о семьях, обладающих подобным необычным даром. Такие люди напоминают первых христиан, преданных телом и душой одной идее, которая их возвышает и заставляет вести жизнь, совершенно не похожую на жизнь простых смертных. Так как я тоже принадлежу к числу простых смертных, то не хочу судить о том, что выше меня. Однако я вынуждена признать, что их "правда" глубоко трогает меня. Я считаю, что акт созидания лежит в основе мироздания, а открыть мир своему ребенку - самая захватывающая перспектива, ведь маленькое дитя - это средоточие любознательности и жажды знаний, отличающих человеческий род.

Тем не менее я не думаю, что можно "сделать" гения. Я не разделяю эту детерминистскую точку зрения, которая, как мне кажется, серьезно повредила Глену Доману. Неужели он на самом деле полагает, что можно, активно стимулируя развитие ребенка с самого рождения, получить Леонардо да Винчи, Баха или Шопенгауэра? Даже друг Домана Судзуки, утверждающий, что талант создается, не считает, что можно сотворить гения. Вот что он пишет: "Талант не передается по наследству, человек не имеет его при рождении. Талант приобретается и развивается путем многочисленных упражнений. Гений же - это человек, исключительные врожденные данные которого с помощью соответствующего воспитания и занятий привлекают всеобщее внимание". И ведь в самом деле, никто не отрицает, что великие оперные певцы обладают редким и необыкновенным даром. Без этого дара они не смогли бы петь на сценах всего мира. Совершенно верно и то, что многие прекрасные голоса так и остались в своем первоначальном состоянии, потому что их не развивали. А если это утверждение справедливо для певцов, то точно так же его можно отнести и к другим талантам. Нет, следует решительно сказать, что гениев не создают.

Зато мы все овладеваем умением (это и есть талант, как утверждает Судзуки) говорить, читать и писать на нашем родном языке, каким бы трудным он ни был. И те, кто не могут этого (по крайней мере - говорить), составляют исключение. Безусловно, не все из нас - прекрасные ораторы или потрясающие актеры. Однако мы легко пользуемся нашим родным языком и очень хотели бы так же хорошо разбираться в музыке, живописи, свободно владеть иностранными языками, обладать физической ловкостью и т.д. Итак, вернемся к Доману. Ведь именно об этом он и говорит. Его задача - формирование личности, способной вступить в жизнь с отточенным оружием и получить от нее максимум радостей, имея достаточный талант, чтобы их почувствовать.

А причем же здесь создание гениев? Думаю, что это еще одно из преувеличений, возникших из бесплодного конфликта между генетическими данными и окружающей средой. Мне кажется, что влияние генов не ограничивается лишь "цветом глаз и тембром голоса", как однажды ворчливо сказал Доман. Что касается влияния окружающей среды, его уже никто не берется оспаривать. Таким образом, каждый индивидуум является одновременно продуктом воздействия генетической наследственности и среды, в которой он растет. Единственное различие для нас, родителей, заключается в том, что в генах мы ничего изменить не можем, а вот влияние окружения - это фактор, который, во всяком случае в первые годы жизни ребенка, практически полностью зависит от нас!

Глава 4. МЕТОД ПОЭТАПНОГО ОБУЧЕНИЯ

Преодолев свои сомнения, я чувствую себя гораздо легче, вновь обретаю интуицию и начинаю (почти не делая этого специально) шаг за шагом использовать методы, сильно отличающиеся от системы BBI, соблюдая, впрочем, тот же психологический подход и веру в неслыханные и совершенно неизученные способности ребенка.

Прежде всего необходимо выявить, какие приемы работают и почему. Особенно это касается чтения. Я не хотела признать себя побежденной. Многие считают (и с полным основанием, как мне кажется), что само умение читать представляет собой краеугольный камень нашей культуры. Я полагаю, что для ребенка нет разницы в том, как постигать язык - словесно или зрительно. Однако основная трудность состоит в том, чтобы создать визуальную среду, сопоставимую со звуковым окружением, в которой растет младенец. Конечно, они не могут быть эквивалентными, тем не менее в мир ребенка нужно обязательно вводить письменную речь.

Поэтому я продолжаю ставить перед Галей карточки, на которых большими красными буквами написаны слова. Но Доман учит делать это быстро и повторять многократно, а я стараюсь показывать их ребенку как бы случайно и облекаю все в занимательную форму. Карточки со словами разбросаны в доме то тут, то там и связаны с теми вещами, которые они обозначают: слово "кресло" оказывается на кресле; слово "шкаф" прикреплено к шкафу; когда Галя пьет, я держу перед ее глазами слово "чашка". Кроме этого, я объединяю слово и действие. Так, показывая дочке слово "насморк", я чихаю, а протягивая ей карточку со словом "падать", я падаю, что вызывает бурный восторг. Таким путем я достигаю того, что девочка с интересом просматривает около ста слов. Затем я перехожу к сочетанию двух слов: "мама пьет", "красный шар" и т.п.

Не выказывая особой радости, дочка смотрит на слова, улыбаясь. Тогда я решаю перейти к следующей стадии: первой книжке, которую делаю сама. Я фотографирую Галю в разные моменты дня. Фотографии я также наклеиваю на карточки размером 25*25 см. Пробиваю в карточках два отверстия и соединяю их кольцами. На оборотной стороне карточек пишу большими черными буквами фразы, например: "Галя стоит в своей кроватке", "Галя будит папу и маму", "Галя сама сосет свою бутылочку". Мне кажется, что для одной страницы первой книжки малыша слов многовато, но это соответствует нормам, рекомендуемым Доманом, который постоянно торопит родителей: "Идите быстро вперед, не задерживайтесь. Если ребенок теряет интерес, значит, вы надоедаете ему тем, что он уже знает". Я показываю Гале каждое слово, написанное черными буквами на отдельных карточках, причем делаю это так, чтобы она чувствовала, как из отдельных слов получается связная фраза. Затем я даю ей карточки с целыми группами слов, составляющими какую-нибудь фразу из книжки. Например: "Галя стоит" и "в своей кроватке". После этого я кладу карточки на пол друг на друга рядом со страничкой книжки, точно воспроизводящей карточку, только в более мелком масштабе. Потом я соединяю страницу текста и страницу с соответствующей фотографией полукруглыми кольцами. И каждый раз добавляю новую страницу. Гале только один год и пять месяцев, она еще не говорит целыми фразами. Поэтому я день за днем читаю ей эту книжку, показывая каждое слово.

Наконец-то! После каждого урока я получаю заслуженный взрыв восторга: "Ичо! Ичо!" Теперь уже она топает ногами от нетерпения, так ей хочется, чтобы "урок" начался скорее. А когда я кладу перед ней две или три карточки и спрашиваю, где именно находится то или иное слово, она показывает его почти всегда правильно. О, вот оно счастье!

Мы переходим ко второй книжке. На этот раз это настоящая история, которую Галя уже пережила сама: праздник Рождества. Я составляю маленький рассказ об этом, делая упор на участии в нем детей и приготовлении к празднику. Получается книжечка, похожая на первую. Но так как в ней рассказывается связная история, в которой Галя участвовала сама, мне кажется, что она рассматривает эту книжку с большим интересом, чем первую. Однако истинную бурю восторга вызвала третья книжка.

На этот раз я сочиняю фантастическую историю, которая происходит с Галей, Селиной (четыре месяца) и их куклами:

Девочки дома одни. Мама стирает в прачечной, а папа ушел в магазин. Галя читает книжку. Селина спит на диванчике. Галя слышит шум и идет будить Селину. Шум доносится из их комнаты, девочки смотрят в приоткрытую дверь. И что же они видят? Слоны Бабар и Селеста, а также обезьянка (их игрушки) преспокойно разговаривают. Они проголодались и идут к двери. Девочки прячутся, чтобы дать игрушкам пройти мимо, и бесшумно следуют за ними. Игрушки скользят по перилам. Селеста падает и ломает свой хобот. Бедная Селеста! Но с ней ничего страшного не случилось. Все трое входят в кухню, открывают холодильник и достают еду. Селеста начинает плакать: она не может есть из-за того, что у нее сломан хобот. В этот момент из прачечной возвращается мама. Галя бежит предупредить ее. Но когда они обе приходят на кухню, там уже никого нет. Галя поднимается к себе в комнату, все игрушки совершенно спокойно сидят на полу. Что же там произошло?

Эта последняя фраза и стала заглавием книги. Я рассказала всю историю целиком, чтобы показать, что придумать и разыграть что-то подобное совершенно несложно. Если, лежа на полу, сфотографировать игрушки, стоящие или сидящие лицом друг к другу, то будет казаться, что они разговаривают между собой. Если при этом они будут стоять одна за другой, то создастся впечатление, что игрушки идут. А если руку куклы положить на приоткрытую дверь, то покажется, что кукла открывает дверь. Осторожно прислоните кукол к перилам - и создастся впечатление, что они скользят по ним. Сделать все совсем несложно, но такие штучки будоражат ребенка, и он уже не будет просто равнодушно сидеть на стуле или у вас на руках. Он теперь готов на все, чтобы узнать, что же случится дальше, и увидеть еще раз то, что ему уже знакомо.

Однако, если я упомянула, что в какой-то момент я испытала громадное счастье, почувствовав живую реакцию детей, то сделала это потому, что очень скоро последовал спад интереса. После успеха трех моих самодельных книжечек мне невероятно захотелось сразу же перейти к "настоящей" книге: "Красной Шапочке". У нас была эта сказка в очень хорошем иллюстрированном издании, но текст в ней напечатан слишком маленькими буквами, поэтому я переписала ее на отдельных листах. Я опять использовала тот же прием, что и при работе с предыдущими книжками (отдельные карточки), с одной только разницей: в данном случае я работаю с двумя книжками - одна, настоящая, с иллюстрациями, а вторая - моя, только с текстом. И вот теперь, когда перед Галей лежат две книжки, она совершенно ясно показывает мне, что же ее действительно интересует: она отпихивает книжку с одним текстом, написанную большими буквами, и карточки с отдельными словами, и требует, и притом беспрестанно, книжку с картинками (дело происходило весной 1984 года, когда Галя была в возрасте полутора лет, а Селине едва исполнилось шесть месяцев).

Я так подробно описываю этот этап по двум причинам: во-первых, детский энтузиазм очень обманчив, и взрослые часто принимают желаемое за действительное. Но Доман не определяет критерии, которые позволили бы следить за развитием процесса обучения. Интерес самого ребенка при этом совершенно не учитывается. Активность, энтузиазм младенца свидетельствуют только о том, что ему не приносят вреда. Но ведь очевидно, что если малышу рассказать какую-нибудь историю, сопровождая ее жестами и мимикой, то она его, безусловно, заинтересует, но не потому, что он будет увлечен процессом обучения чтению. К сожалению, Глен Доман не дает никакого объяснения самому процессу открытия, совершаемого ребенком: "Следуйте нашему методу, и ребенок научится читать!". А если малыш все же не проявит интереса к этим занятиям при таком методе, то тем хуже для вас!

И вот мы подошли ко второй причине, заставившей меня так подробно рассказать о первом этапе обучения чтению: она касается элементов, которые дадут мне возможность постичь весь механизм этого процесса. Но мне предстояло еще два года идти наощупь и открыть для себя работы Энгельмана и Рашели Коэн, чтобы разобраться во всем детально и как следует.

Как и большинство родителей, я не педагог. Однако есть пункт, в котором я не согласна ни с Доманом, ни с теми, кто всей душой ратует за обобщенный метод. Для меня уметь читать - это не только произносить звуки, но также уметь разгадывать слова, которые ребенку пока неизвестны, или, по крайней мере, неизвестна их письменная форма. С точки зрения Домана, малыш может прочесть свою первую книгу только тогда, когда будет в состоянии прочитать любую книгу определенного уровня и соответственным способом для него сделанную. Тот день, когда Галя в возрасте четырех лет и семи месяцев прочтет свою первую книжку из серии "Эмили"[7], разбирая многочисленные, дотоле ей неизвестные слова, набирая скорость чтения от фразы к фразе и смотря на меня искрящимися от счастья глазами, - этот день можно считать основой всему.

Кто-то мне возразит, что это все еще совершенно не означает "прочитать" свою первую книжку. Первая книжка - та, за которой ребенок сам отправится в библиотеку, прочтет про себя и потом подробно расскажет ее содержание. Несомненно, это так, но я бы хотела отметить и самый первый этап, как наиболее сложный и радостный для ребенка. И кроме того, такой праздник вдохновит малыша и будет стимулом для того, чтобы идти дальше по тому пути, который приведет к чтению про себя.

Вернемся, однако, к весне 1984 года, окончившейся таким провалом в системе обучения раннему чтению, и вспомним, что в то же время перед нами открылись широкие горизонты в других областях! Конечно, нашей мечтой было плавание. В полтора года Галя могла проплыть на спине весь бассейн, лепеча какие-то слова. Я не спускала с нее глаз, но, честное слово, ей это было совершенно не нужно. Я могла бросать ее в воду без особых предосторожностей, она выныривала из воды сама, очень веселая. Именно в занятиях в бассейне я черпала свою уверенность: ведь здесь нам удалось добиться прекрасных результатов. И я рассматриваю эти достижения, как видимую часть айсберга. Правда, это относится к физическим сторонам развития, где результаты бросаются в глаза, но я уверена, что и в умственном отношении можно достичь чего-то подобного.

Кроме того, существует еще одна область знаний, достижения в которой столь же очевидны, как и в плавании, - это живопись. Я вытащила весь запас давно хранившихся у меня открыток, репродукций картин, которые собирала, приобретая их в музеях и на выставках. Раз в день (сначала я делала это по три раза, но потом решила, что лучше занять ребенка разнообразными делами, чем повторять одно и то же) я показывала дочке по пять картинок. Я не стала наклеивать открытки или репродукции на наши обычные карточки размером 30*30 см, так как у меня не было для этого ни времени, ни денег, ни места. Моя система показа выглядит так: я ставлю перед Галей чистую карточку, на которую кладу открытку, и говорю название картины, после чего убираю одну открытку и заменяю ее другой.

Теперь я понимаю, почему Доман настаивал на том, чтобы все изображения показывали ребенку одним и тем же образом. Когда я была в Филадельфии, то сама мысль, чтобы одинаковым образом демонстрировать малышу изображение бельгийского флага и Моны Лизы (Джоконды), меня шокировала. Но оказалось, что я просто недооценивала детей, полагая, что их нужно "учить" любить живопись. Безусловно, это нужно делать, если ты начинаешь открывать ребенку живопись в 10-12 лет, но если ты показываешь младенцу картинки, когда ему всего лишь год и видение у него свежо и незамутнено, то малыш сам ощутит различия между отдельными картинками и даже жанрами. Он мельком посмотрит на флаг и будет долго рассматривать картину. Я бы даже сказала, что он почувствует разницу между детскими рисунками и работами крупных профессиональных художников. Может быть, ему просто передается наше почтительное отношение к последним? Или это происходит оттого, что ребенок видит картины в книгах своих родителей и в музеях? А может быть, сама живопись внушает ему такое отношение? Определенно можно сказать только одно: живопись доставляет ребенку большую радость. Вместе с Галей - очень быстро - я просматривала за день десять картин, и если бы дело зависело только от дочки, то их было бы гораздо больше, но я предпочитала не "закармливать" ее досыта. Очень скоро она тоже почувствовала, что нужно что-то оставлять "на потом", скажем, на завтра.

Дата добавления: 2014-12-16