Пряники

Соседи

Будни

Пробуждение

С двояким чувством, одновременно потери и счастья, я тихо возвращалась домой. И вот тут-то меня ждал бо-ольшой сюрприз. Моя мама, в полуобморочном состоянии, ждала меня в моей комнате. Мир перевернулся, и я в тихом ужасе бухнулась со своих «сверкающих грёз» в безжалостную реальность… Я не могла лгать. Но я абсолютно не знала, что сказать. И ещё я чувствовала, что мама прекрасно знает, что это что-то опять же как-то связано с моими «странными талантами», разговора о которых ни она, ни я, к сожалению, не сможем избежать…

К моему огромному облегчению, в ту ночь она не сказала ничего. Возможно, даже и не знала, что сказать. Но на следующее утро окна в моей комнате надёжно заколотили. Мама не возвращалась к этому происшествию ещё недели две, как бы давая мне время осмыслить «содеянное». Но мне от этого, конечно же, ни чуточку легче не становилось. Папа в то время был в командировке, и я от всего сердца надеялась, что может быть всё-таки как-то «пронесёт» и до его приезда всё забудется. Но, не тут-то было… В одно прекрасное утро, перед уходом на работу, мама сказала, что хочет со мной поговорить. Ну и естественно, для меня не было большого секрета, о чём…

Мама была, как всегда, ласковой и тёплой, но я всем своим нутром чувствовала, что вся эта история её гнетёт и что она по-настоящему не знает с чего начать. Мы говорили очень долго. Я, как могла, пыталась ей объяснить, как много всё это для меня значит и, как страшно было бы для меня всё это потерять... Но кажется, на этот раз я её по-настоящему напугала и мама заявила, что, если я не хочу чтобы она рассказала всё это отцу, когда он вернётся из командировки домой, я должна обещать, что такое больше не повторится никогда.

Она не понимала, что все эти мои странные диковатые «сюрпризы» отнюдь не происходят по моему желанию, и что я почти никогда не знаю, когда одно или другое произойдёт… Но так как мнение отца для меня значило больше, чем всё остальное, я дала маме обещание, что не буду делать ничего такого, насколько конечно это будет зависеть от меня. На этом и порешили.

Я честно, как все нормальные дети, ходила в школу, делала уроки, играла с моими «обычными» друзьями… и безмерно скучала о других, о моих необыкновенных, сверкающих «звёздных друзьях». Школа, к сожалению, тоже имела для меня свои сложности. Я начала ходить с шести лет, так как при проверке оказалось, что я могла бы пойти в 3-4 класс, что, естественно, никому не понравилось. Мои школьные друзья считали, что мне даётся всё слишком легко, а их мамы меня за это просто почему-то невзлюбили. И получилось, что в школе я почти всё время тоже проводила одна.

У меня была только одна настоящая школьная подруга, девочка, с которой мы просидели за одной партой все двенадцать школьных лет. А с остальными детьми отношения почему-то всё не налаживались. И не потому, что мне этого не хотелось или потому, что я не старалась — наоборот. Просто у меня всегда было очень странное ощущение, как будто мы все живём на разных полюсах... Домашние задания я почти никогда не делала или, вернее — делала, но это у меня занимало всего несколько минут. Родители, конечно же, всегда всё проверяли, но так как обычно ошибок не находилось, у меня оставалось очень много свободного времени. Я ходила в музыкальную школу (училась игре на фортепиано и пению), занималась рисованием, вышивала и очень много читала. Но всё равно свободного времени у меня всегда оставалось предостаточно.

Была зима. Все соседские мальчишки катались на лыжах, потому что все они были старше меня (а как раз-то они и были в то время моими лучшими друзьями). А мне доставалось только лишь катание на санках, которое, по моему понятию, годилось только для малышей. И, конечно же, мне тоже дико хотелось покататься на лыжах!..

Наконец-то мне каким-то образом удалось «достать» мою мягкосердечную маму, и она купила мне самые маленькие миниатюрные лыжи, какие только можно было достать. Я была на седьмом небе от счастья!!! Тут же помчалась оповестить соседских мальчишек и в тот же день была готова проверить свою обновку. Обычно они ходили кататься на большую гору около реки, где когда-то был княжеский замок. Горки там были весьма и весьма высокие и, чтобы с них спускаться, требовались хотя бы какие-то навыки, которых у меня в тот момент, к сожалению, ещё не было…

Но, естественно, я не собиралась никому уступать. Когда наконец-то, пыхтя и потея (несмотря на 25 градусный мороз!), я вскарабкалась за остальными наверх, мне, честно говоря, стало очень страшно. Ромас, один из мальчишек, спросил, не желаю ли я сперва посмотреть, как они будут спускаться, но я естественно же, сказала нет... и выбрала самую высокую горку. Вот тут-то, как говорится, «боженька меня и покарал»…..

Я точно не помню, как мне хватило смелости оттолкнуться и пуститься вниз. Но, что я прекрасно помню — так это настоящую жуть от дико свистящего ветра в ушах и картинку слишком быстро приближающихся деревьев внизу… К моему счастью, я не врезалась в дерево, но со всего размаху грохнулась об огромный пень… Мои бедные новенькие лыжи разлетелись в щепки, а я отделалась маленьким ушибом, которого от возмущения даже не почувствовала. Так плачевно закончилась моя короткая, но весьма красочная, лыжная «эпопея»… Правда, намного позже я очень полюбила лыжи и каталась часами с папой в зимнем лесу, но уже никогда не любила горки.

После такого обидного фиаско с моими «спортивными приключениями», далее заниматься каким-то зимним спортом у меня естественно никакого желания не было. Поэтому, чтобы хоть как-то заполнить мои всё ещё остающиеся свободные часы, я старалась как можно больше читать. И тут опять произошло кое-что непредвиденно-новенькое…

Я читала заданный урок, которой мне не очень нравился и, естественно, мне очень хотелось его быстрее закончить. Вдруг я заметила, что читаю как-то уж очень быстро. Оказалось, что я читаю не так, как привычно — горизонтально, а вертикально — сверху вниз… Сначала я сама очень удивилась. Это было непривычно и чуточку странно. Но так как к странностям мне было не привыкать, я попробовала опять. И это правда оказалось намного быстрее. С этого дня я уже почти всегда читала «сверху вниз», только от этого почему-то намного больше уставали глаза. Но зато, это было быстрее и в дальнейшем способ «быстрого чтения», как я его называла, спасал меня много раз.

Другие чудеса тоже происходили постоянно, но я уже стала намного осторожнее и не спешила ими делиться даже с самыми близкими мне людьми. Поначалу было от этого чуточку грустно и горько, но потом я привыкла, и казалось, что жизнь должна быть именно такой, во всяком случае, моя. Одиночество не создано для ребёнка, точно так же, как и не создан для него он… Но к сожалению, временами жизнь бывает с нами безжалостна и не обращает внимания, нравится нам то или иное или нет. А также возможно, что всё это происходит по каким-то, до поры до времени скрытым от нас, причинам, смысл которых, позже открывшись, сильно кого-то из нас удивит, а кого-то так и оставит долго и грустно гадать: «а что же с нами было бы, если бы»…

Моя «шестая» зима уже нехотя отступала, оставляя после себя рваные борозды на некогда таком девственно чистом лице земли. Снежные сугробы безжалостно «оседали», теряя свою гордую белизну и превращаясь в грязные комья льда, стыдливо таяли, рождая множество весёлых ручейков, которые, игриво перешёптываясь, весело бежали по уже начинающим кое-где зеленеть склонам и дорожкам. Дни стояли ясные, прозрачные и безветренные. В воздухе уверенно благоухали «зелёные» запахи весны, и разливалось почти уже настоящее тепло, от чего всё больше просыпалась ещё сонная от зимней спячки земля. В очередной раз рождалась новая жизнь...

Я, как и все дети, обожала весну. Казалось, что мы тоже, как сонные медвежата, вылезали после долгой спячки из своих «берлог» и радостно подставляли свои улыбающиеся мордашки для поцелуя первым ласковым солнечным лучам. И доброе солнышко с удовольствием «разукрашивало» россыпями веснушек наши детские щёки и носы, вызывая тёплые улыбки наших мам... Дни потихонечку становились длиннее, и на нашей улице всё больше и больше старушек выходило со своими скамеечками посидеть у крылечка и порадоваться тёплым солнечным лучам.

Я очень любила нашу добрую тихую улицу. Она была не очень широкой и не слишком длинной, как я всегда её называла — домашней. Одним концом она упиралась в лес, другим же — в огромное ромашковое поле (на месте которого намного позже, к великому моему сожалению, была построена местная железнодорожная станция). На нашей, тогда ещё утопающей в зелени улице ютились всего около двадцати частных домов. Это было «благословенное» время, когда ещё не было телевизоров (первый у нас появился, когда мне было девять лет) и люди просто общались.

Мы все хорошо знали друг друга и жили, как будто это была одна большая дружная семья. Кого-то любили, кого-то не очень... Но каждый знал, что если у него случится беда, к нему всегда кто-то придёт на помощь, и никогда не случалось, чтобы кто-то остался в стороне. Даже самые «вредные» старались помочь, хотя позже они, конечно, так или иначе, не забывали об этом припомнить. Я отнюдь не пытаюсь показать романтическую идилличность места и времени, в котором я жила и тем более уменьшить значимость любого появлявшегося «прогресса». Но я никогда не смогу забыть, насколько теплее и чище люди были тогда, когда их души и умы не отягощались чужеродным «туманом благополучия» и «умственной грязью» этого же самого «прогресса».

Всего на всей нашей улице жило в моё время двенадцать мальчишек и четыре девчонки, все мы были разного возраста и имели разные интересы. Но несмотря на это, было одно любимое всеми нами летнее время — вечернее, когда все собирались вместе и делали что-то, в чём могли участвовать все, как уже подросшие дети, так и малыши. И нашим бедным родителям всегда было весьма сложно, когда приходилось загонять свои «чада» домой, отрывая от какой-то (конечно же, всегда потрясающей!) незаконченной истории или игры…

И вот даже здесь, в самом кажется безобидном уголке моей жизни я опять получила очередной горькой урок о том, что будет лучше, если свои странные «способности» я буду держать всегда при себе. Получалось так, что в какую бы игру мы не играли, я всегда заранее знала её результат, будь то прятки или загадки, или просто какие-то истории. И поначалу я была искренне уверена, что так оно и должно быть. Я радовалась, когда выигрывала (а это в принципе получалось почти всегда) и совершенно не понимала почему это вызывает «глухую ярость» моих друзей, хотя обычно они относились ко мне очень хорошо. И вот однажды видимо одного из них «прорвало», и после очередного моего успеха он зло сказал:

— Мы не хотим больше с тобой играть, если ты не перестанешь показывать свои противные «штучки»…

Для меня это был шок, потому что никаких таких «штучек», а уж тем более, противных, я не показывала и вообще не могла понять, о чём идёт речь. Я даже никогда не задумывалась, почему я знаю наперёд тот или иной ответ — для меня это было абсолютно нормально. А вот оказалось, что для всех остальных — не совсем. Я пришла домой вся разобиженная и закрылась в своей комнате, чтобы попереживать это в «своём углу»… Но к сожалению, у моей бабушки было железное чутьё на мои неудачные «приключения». Она всегда знала, если что-то не так, и отпираться было абсолютно бесполезно.

И, конечно же, она, как обычно, появилась у меня буквально через минуту и застала меня всю в слезах. Я никогда не была плаксой... Но я всегда тяжело переносила горечь несправедливых обвинений. Особенно, когда они исходили от самых близких друзей. Ведь по-настоящему ранить могут только друзья, потому что их слова проникают прямиком в сердце.

— Ничего, вот увидишь, время пройдёт — всё забудется, — успокаивала бабушка, — обида не дым, глаза не выест.

Глаза-то, может быть, и нет, а вот, сердце каждая новая капля выедала, да ещё как! Я была ещё всего лишь ребёнком, но уже знала многое из того, что «лучше не надо показывать» или «лучше не говорить»… И я училась не показывать. После того маленького инцидента во время игры я уже старалась больше не показывать, что я знаю больше чем другие и опять было всё хорошо. Да только, хорошо ли?

Лето пришло совершенно незаметно. И именно этим летом (по маминому обещанию) я должна была впервые увидеть море. Я ждала этого момента ещё с зимы, так как море было моей давнишней «великой» мечтой. Но по совершенно глупой случайности моя мечта чуть было не превратилась в прах. До поездки оставалось всего пару недель, и мысленно я уже почти «сидела на берегу»... Но, как оказалось, до берега было ещё далеко. Был приятный тёплый летний день. Ничего особенного не происходило. Я лежала в саду под своей любимой старой яблоней, читала книжку и мечтала о своих любимых пряниках… Да, да, именно о пряниках. Из маленького соседского магазинчика.

Не знаю, ела ли я после когда-нибудь что-либо вкуснее? Даже после стольких лет я до сих пор прекрасно помню потрясающий вкус и запах этого, тающего во рту, изумительного лакомства! Они всегда были свежие и необыкновенно мягкие, с плотной сладкой корочкой глазури, лопающейся от малейшего прикосновения. Одурительно пахнущие мёдом и корицей, и ещё чем-то, что почти невозможно было уловить... Вот за этими-то пряниками я и собралась, долго не раздумывая, пойти. Было тепло, и я (по нашему общему обычаю) была одета только в коротенькие шортики. Магазин был рядом, буквально через пару домов (всего на нашей улице было их целых три!).

В Литве в то время были очень популярны маленькие магазинчики в частных домах, которые занимали обычно всего одну комнату. Они росли буквально, как грибы после дождя и содержались обычно гражданами еврейской национальности. Так же, как и этот магазин, в который я пошла, принадлежал соседу по имени Шрейбер. Человеком он был всегда очень приятным и обходительным и имел очень хорошие продукты, а особенно — сладости.

К своему удивлению, когда я туда пришла, я не смогла даже войти внутрь — магазин был битком набит людьми. Видимо привезли что-то новое и никто не хотел оплошать, оставшись без новинки… Так я стояла в длиннющей очереди, упорно не собираясь уходить и терпеливо ожидала когда уже наконец получу свои любимые пряники. Двигались мы очень медленно, потому что комната была набита до отказа (а величиной она была около 5х5 м.) и из-за огромных «дядей и тётей» я ничего не видела. Как вдруг, сделав следующий шаг, я, с диким воплем, кубарем полетела по грубо сбитой деревянной лестнице вниз и шлёпнулась на такие же грубые деревянные ящики...

Оказывается, хозяин, то ли спеша продать новый товар, то ли просто забыв, оставил открытой крышку своего (семиметровой глубины!) подвала, в который я и умудрилась свалиться. Ударилась я видимо весьма сильно, так как совершенно не помнила, каким образом, и кто меня оттуда вытащил. Вокруг были очень напуганные лица людей и хозяина, без конца спрашивающего всё ли у меня в порядке. В порядке я, конечно же, была вряд ли, но признаваться в этом почему-то не хотелось, и я заявила, что пойду домой. Меня провожала целая толпа... Бедную бабушку чуть не хватил удар, когда она вдруг увидела всю эту ошеломляющую «процессию», ведущую меня домой…

Я пролежала в постели десять дней. И, как оказалось позже, считалось просто невероятным, что мне удалось отделаться всего лишь одной царапиной после такого ошеломляющего «полёта» вниз головой на семиметровую глубину... Владелец Шрейбер зачем-то ходил к нам каждый день, приносил килограмм конфет и всё спрашивал, правда ли я хорошо себя чувствую... Честно говоря, выглядел он весьма напуганным.

Как бы там ни было, но думаю, что «подушку» мне точно кто-то подстелил… Кто-то, кто считал, что разбиваться мне тогда было пока ещё рановато. Таких «странных» случаев в моей, тогда ещё очень короткой жизни было очень много. Одни случались и после этого очень быстро уходили в небытие, другие почему-то запоминались, хотя не обязательно были самыми интересными. Так я по какой-то мне неизвестной причине очень хорошо запомнила случай с зажиганием огня.

Дата добавления: 2014-12-16