Начинаем убийства по Списку 1 страница

Мы, конечно, оставили несколько улик... всегда оставляйте дверь приоткрытой, чтобы во всем обвинить ультраправых заговорщиков. Кроме того, загадочные убийства нас всё более расстраивают. У нас есть пробный список реальных заправил в Англии. Когда мы начинаем его прорабатывать, другие заправилы выдают себя опытному наблюдателю, поэтому список всё растет и растет. Нам понадобится этот список, когда время докатится до массовых убийств (МУ), и мы дадим нашим парням волю.

Теперь нам нужен сценарий для ультраправого заговора. Офицеры и джентльмены, как они себя называют (ОДЖ). Используя американскую технологию мыслительного контроля, они сделают Королеву богиней. Ее власть абсолютна. Каждый гражданин обязан во всякое время носить на воротнике, шляпной ленте, рубашке или других деталях одежды, где это будет хорошо видно, Рейтинг Королевы. РК определяет положение в обществе... во всякое время. Ее любимцы обладают "Высшим Рейтингом".

Они могут зайти в любой ресторан, и хозяин обязан предоставить стол. Они могут зайти в любой отель и потребовать номер, и хозяин обязан просто выкинуть кого-нибудь на улицу. Невозможный маленький кокни-педик в костюме восемнадцатого века, в напудренном голубом парике и с табакеркой, полной кокаина: "Снимите эту низкопробную херню с моего пиджака!" И так далее, всё ниже и ниже, к ужасающему рейтингу парий (РП), который вытатуировывается красными чернилами на лбу, как печать Каина. Любой может отказать обладателю РП в пище, жилье, не впустить его в общественный транспорт. И вот Ее лояльные и лоялистские приспешники дважды подумают, прежде чем вызвать Ее пресветлое неудовольствие. А также стоит помнить, что Ее благоволение нельзя принимать как должное, а нужно зарабатывать его заново каждый день. На самом деле Королева - это всего лишь голографический символ подобострастия, управляемый американским ноу-хау. Вульгарные типы, по большому счету, но технология у них есть...

Недавние эксперименты с макаками-резус продемонстрировали, что страх, ярость, выделительные процессы и сексуальная возбудимость могут контролироваться нажатием кнопки. Китайский делегат на экране телевизора верещит в ярости и гадит в штаны... русский делегат самозабвенно мастурбирует... вот и решение, что использовать в отношении тех, кто собирается путаться под ногами. Мы обставим всё это сверхсекретными документами, донесениями бывшего сотрудника ЦРУ, который должен для собственной безопасности остаться анонимным. А на улицы мы выпустим мальчишек-слухачей с диктофонами...

1) Англия получает указания от ЦРУ и Американского департамента наркотиков, как какая-нибудь центральноамериканская банановая республика. Не удивлюсь, если увижу высадку морской пехоты. Взгляните только на эту проблему наркомании, которую они спихнули нам на руки. Идешь по пятам за этими пушерами, арестовываешь одного, а десять других займут его место. Единственный человек, без которого наркотическая индустрия не может обойтись - уличный торчок, который покупает это. Вылечи уличного торчка - и уберешь пушера из бизнеса. Лечение апоморфином началось в Англии - почему бы не дать ему шанс именно в Англии?

И давайте дадим этим детям занятие получше. Почему бы не отменить эту промывку мозгов? Это не только из-за больших денег наши лучшие исследовательские мозги уплывают в Америку - это еще и более современное оборудование и возможности более развитых исследований. Новая работа в области самоуправляемого фасонирования ведется в Америке под руководством докторов Бернарда Энгеля, Джо Камийя, Нила Миллера и Питера Ланга. Они учат пациентов контролировать мозговые волны, частоту сердцебиения, кровяное давление, пищеварительные процессы и сексуальную возбудимость. Это может привести к достижению прихода без применения наркотиков, и проблема будет решена. А Англия наравне? Проводятся ли такие же исследования?... Бристольский Неврологический Фонд во главе с профессором Грэем Уолтером? Если так, то мы что-то об этом не слыхали. Неужели Англия боится любого исследования, которое, быть может, обнаружило бы нечто качественно новое?

Неужели Англия уже просто плетется кое-как, или уже просто она плетется прямо вниз под гору? Уж не является ли весь этот бардак, который мы здесь видим, частью какого-то откровенного заговора? Уж похоже на то.

2) Уличные банды все чаще устраивают беспорядки и демонстрации. Начинаем убийства наобум. Пять мирных жителей Лондона каждый день, но ни одного полицейского или военного. Патрули на улицах отстреливают не тех людей.

Комендантский час. Англия стремительно движется к анархии.

3) Мы высылаем наших лучших агентов на связь с армейскими офицерами и организуем ультраправый путч. Мы замешиваем туда ультраправые банды под уличными названиями Королевские Короны и Королевские Кавалеры.

1. Пришло время АРП!

2. Выходим в открытую!

Беда Англии вот в чем: ею управляют старухи обоих полов. У нас есть список этих людей. Мы не позволим им использовать армию для свержения конституционного правительства и установления диктатуры под видом контролирования беспорядков, причиной которых являются они сами. Настало время молодой Англии нанести удар, и нанести его тяжко.

Мы предоставляем нашей дворцовой охране свободу действий. Бронемашина подруливает к Клариджу. Юноши с автоматическими пистолетами "томми" выпрыгивают из нее и блокируют улицу. Рядом разгружается съемочная группа. Вся последующая сцена передается в прямом эфире по телевидению.

Шаги через тихую столовую... остановились у стола. Взрыв автоматной очереди.

Какая-то женщина визжит.

"Заткнись, ты, блядина! А теперь, будьте любезны, все встаньте - вот так. Теперь все пойте "Боже, храни Королеву". Ребята, пройдитесь по столовой... Эй, ты, там - громче... больше чувства!"

Машина останавливается у лучшего из клубов. Это не "Уайтс", как мне сказали, но в "Уайтс" мы заглянем попозже. Они подождут... старые джентльмены, бормочущие о вседозволенности в своих креслах... в своих кабинетах пишущие письма о реставрации повешений и телесных наказаний. Парни выскакивают из машины в своих опрятных синих униформах с мерцающими в темноте черепом и скрещенными костями на рукавах.

"Вы член нашего клуба, сэр?" Парень хладнокровно стреляет стюарду в живот из своего П-38 (приятен для ношения в городе, намного элегантнее револьвера).

Быстрые, уверенные молодые шаги по офицерским залам. Картина на всю стену - какая-то свара... имена с невозможным количеством дефисов. Члены клуба столбенеют.

"Что это за надругательство? Когда джентльмен читает свой "Таймс"?" Они ждут, что стюард придет и вышвырнет этих попрыгунчиков, а может, найдется дело и для бобби. Шаги останавливаются перед одним из кресел.

"Вы лорд Стэнсфилд?"

"Да, это я."

"Вот самый разумный человек в этой комнате. Достаточно разумный, чтобы понимать, что всё это серьезно." Парень очень элегантен и раскрепощен. Лорд Стэнсфилд решает попробовать отеческий подход.

"Сынок..." Парень выпускает короткую очередь ему в грудь. Водолазный колокол девятнадцатого века разлетается вдребезги под пулями другого парня. Члены клуба онемели от шока. Телекамера, прожектора, парень вышагивает по обширному холлу, разглядывая картины. Он направляет пистолет в живот стюарда.

"Эй, ты, там. Принеси шампанского."

"Шампанского, сэр?"

"Да, шампанского. И стаканы для всех джентльменов и офицеров, для слуг тоже, и не забудь про вояк." Трясущийся стюард раздает позвякивающие стаканы.

"Эй, ты! Бери стакан!"

Теперь парень стоит перед портретом Королевы. Он поднимает стакан. "ВЗДРЮЧИМ КОРОЛЕВУ!" Он швыряет пустой стакан в портрет, осколки стекла застревают у Королевы в лице. Члены клуба столбенеют. Парень вскидывает свой "томми" на бедро и расстреливает пятерых членов наобум. Он берет второй стакан. "А теперь все вы, офицеры и джентльмены, соберитесь здесь в кружок. Вот так. Я хочу услышать это, хочу услышать это хорошо и громко."

"ВЗДРЮЧИМ КОРОЛЕВУ!"

По всей Англии элитные отряды разносят послания смерти. У них опрятные униформы со всякими забавными безделушками: на рукавах - череп со скрещенными костями, шлемы, которые, кажется, подмигивают, а на машинах - синие вращающиеся мигалки в виде черепа. И, конечно, отдельные безумные педики достали себе костюмы в виде скелета. Прокатив по деревенским улицам, тридцать парней на мотоциклах тормозят перед исполненным достоинства домом.

"Да, сэр?"

"Где старая сука?"

Лицо дворецкого не меняется. "Миссис Чэрингтон в саду, сэр." И точно, там она и есть, в брюках и с лопаткой, копается в своих розах.

"Что вам нужно, молодой человек?" Она думает, что он смутится под взглядом честной женщины. Он не смущается.

"Lebensraum, старая ведьма. Ты отравляешь воздух, которым мы дышим."

Миссис Чэрингтон истекает кровью в свои розы. Дворецкий занят вскрытием сейфа в стене:

Они подкатывают к шотландскому баронскому поместью.

"Придется подождать, констебль, семья сейчас обедает."

"Отлично, мы к ним присоединимся." Он пинает дворецкого в живот прикладом. Лорд и леди умирают за своим обеденным столом, лицом в куропатку. Дети, мальчик восемнадцати и девочка шестнадцати лет, сидят тут же, лица помертвели от шока.

Понемногу лицо мальчика краснеет, всё заостряется, он в раздумьи. Его губы раздвигаются, а глаза светятся. "Раздача правд по заслугам, как сказано, есть счастливая прелюдия к акту возвышения. А теперь - за моего несчастного брата."

Командир зовет двоих лакеев. "Принесите матрацы. Ты и ты, идите и смотрите, чтобы они не потерялись."

Устанавливаются телекамеры. Матрацы приносят и кидают на пол перед камином.

Следующая сцена: остальные ребята всей командой ебут девочку, пока новый мальчик примеряет свою новую униформу.

По всей Англии под ищущими дулами автоматов эхом раздается: "ВЗДРЮЧИМ КОРОЛЕВУ!"

Этому кличу вторят джанки, панки, хиппи... он звучит с пластинок... с экранов телевизоров...

"ВЗДРЮЧИМ КОРОЛЕВУ!" - несется в бледное английское небо. Целые полки солдат орут это хором.

"ВЗДРЮЧИМ КОРОЛЕВУ!" - и сразу же убивают своих офицеров.

Отряды парней с "томми" маршируют по улице и разносят каждую витрину, в которой есть ненавистный плакат. "Именем Ее Величества Королевы..." И каждому, кто с ними встретится, лучше заорать погромче...

"ВЗДРЮЧИМ КОРОЛЕВУ!"

Они входят маршем в офисы, школы, на фабрики, в департаменты.

"Так, значит, вы все, высуньте головы из окон и засвидетельствуйте свое почтение."

"ВЗДРЮЧИМ КОРОЛЕВУ!"

По всей Англии вопящие головы торчат из окон:

"ВЗДРЮЧИМ КОРОЛЕВУ!"

Расслабленные молодые офицеры на плотах из цветов идут парадом сквозь улицы, пока озверевшее население скандирует:

"ВЗДРЮЧИМ КОРОЛЕВУ!"

"Вздрючим Королеву" теперь является национальным приветствием.

АРП занимает Букингемский Дворец, дабы защитить Королевскую Семью и дать ей добрый совет. Лишенная психологической поддержки и имея каждого десятого убитым, армия дезорганизуется. Королева производит акт отречения, в то время как элитная охрана рассеянно полирует свои ногти при помощи черепов на рукавах. А это кто такой... в такой опрятной, сшитой на заказ униформе?

... Я думаю, в Англии остались хоть какие-нибудь ошметки беспристрастных людей, которые прочтут всё это так, как это задумывалось: как эмпирическое социологическое исследование. Если некий образ или символ широко почитается группой населения, осквернение и разрушение этого символа разрушит и социальную структуру, поскольку эта структура в основе своей имеет этот символ. Это - очень старое правило: разбей идолы, и ты в выигрыше. Разбей идолы, и ты разобьешь социальную структуру. Идолы не всегда легко найти. "Вздрючим Никсона" абсолютно не подействует. Никакой шоковой ценности.

Предтеча техники "разрезки" - движение Дадаистов, Тристан Тцара, достававший поэму из шляпы. Как можно видеть, на самом деле это была репетиция программы "Сожжем Лувр!" И все говорят: "Ну и кого это волнует?" У вас нет ни одного основополагающего идола. Упомянутая тактика должна шокировать и приводить в ярость, желательно доводить до безумия. Вот в чем суть этой тактики:

осквернение, безумие.

"Нет, это было нетрудно - выдать эти лицензии на изнасилования и убийства. Нет ничего более зловещего, чем трудное решение в Пентагоне. И никто не творит больше зла, чем тот, кто мучается по этому поводу. Грустный ядовитый милый парень, более ядовитый чем милый, рыдал, когда смотрел на фотографии Хиросимы.

Что за нуднятина. Когда мы убиваем кого-нибудь, нам хочется делать это весело."

Эта лицензия была продиктована одним соображением, принимавшимся во внимание благоразумными полководцами на протяжении всей истории. Ребятам надо чем-то заплатить. Еще благородный Брут делал это: "Этот город ваш, парни." Тацит описывает одну типическую сцену: "Если молодая девушка или красивый мальчик попадали к ним в руки, их разрывали на куски, борясь за обладание ими. А тех, кто уцелели, оставляли резать друг другу глотки." Что ж, нет нужды, чтобы всё это было столь беспорядочно - зачем зазря тратить красивого мальчика?

Человеколюбивая американская армия, управляемая старухами, многие из них религиозны, бог мой, они вешают американских солдат за убийства и изнасилования мирных жителей - КАКОГО БЛЯДСКОГО ЕБАНОГО ЧЕРТА НУЖНЫ ЭТИ МИРНЫЕ ЖИТЕЛИ?

Старый Сарж ревет отсюда через всю вечность: "Солдатская плата!"

Главнокомандующий стоит и улыбается. Впереди - американский городок Среднего Запада населением около 200 000 человек. Симпатичный городок на реке, много деревьев. Главнокомандующий вытягивает руку вперед. "Он весь ваш, парни! Каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок в нем. Всё, что в нем есть, живое и мертвое."

"А теперь, парни, одну минутку. Послушайте Старого Саржа. Зачем устраивать привычную тупую картину - громить винные лавки, хватать всё, что видишь. Ты просыпаешься на аллее с похмелья, твой член оторван в результате ебли сухих пёзд и задниц, твой глаз выбит разбитой пивной бутылкой, когда ты и твой приятель хотели одну и ту же - никакого веселья в этом нет. Почему бы не оставить здесь всё, как есть? Они идут по своим ежедневным делам, а мы просто берем всё, что захотим, тогда, когда захотим, спокойно и просто, и пусть им это нравится. Вы понимаете, что я имею в виду? Пять тысяч нас, двести тысяч их."

Молодой лейтенант в камуфляже понимает, что имеется в виду. Мальчики - школьные душевые и плавательные бассейны полны ими...

Что ж, мы так и объявляем. "Нет причин для беспокойства, граждане, продолжайте заниматься своими ежедневными обязанностями. Но одну вещь вам нужно четко себе уяснить: ваши жизни, ваши тела, ваша собственность принадлежат нам, там и тогда, где мы пожелаем их взять." Таким образом, мы удаляем неугодных и превращаем это место в рай... укрепляя его год за годом...

-------------------------------------------------

Уильям Берроуз и Аллен Гинзберг
Письма Яхе

В поисках Яхе (1953)
HYPERLINK \l "head_2"СЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ (1960)
HYPERLINK \l "head_3"ЭПИЛОГ (1963)

В поисках Яхе (1953)

15 января, 1953

Отель "Колон", Панама

Дорогой Аллен,

Я ненадолго остановился здесь, чтобы скинуть наличные. Отправляться к индейцам с карманами, полными башлей, слишком рискованно.

Город навестил Билл Гейнз; он пронесся как ураган, спалив на парегорике всю республику Панама - от Лас Пальмаса до Дэвида. До Гейнза Панама была городом Пи Джи (парегорика - прим. перев.). В любой аптеке можно было купить четыре унции. Сейчас аптекари заартачились; Палата Депутатов собиралась даже принять специальный Закон против Гейнза, но тот сыграл ретираду и смотался обратно в Мексику. Я тогда слезал с джанка, так сказать, выходил из системы, а Гейнз продолжал пилить меня, что я дурачу сам себя, и если уж ты был однажды джанки, то на всю жизнь им и останешься. Если я развяжусь с джанком, то стану законченным алкашом или сойду с ума на кокаине.

Однажды вечером я надрался и купил немного парегорика, а он все не переставал бубнить;

"Я знал, что ты вернешься домой с парегориком. Я знал это. Ты будешь джанки всю свою оставшуюся жизнь", - и ехидно пялился на меня со своей едва уловимой кошачьей усмешкой. Слово "джанк" с ним неразрывно.

Я завалился в госпиталь с ломкой и провел там четыре дня. Они смогли дать мне только три укола морфина - от боли, жара и синдрома отнятия я не мог уснуть, а тут еще в палате со мной лежал больной панамской грыжей, и его друзья приходили и зависали на весь пень и почти на весь вечер. Один из них в результате оставался по полуночи.

Припоминаю, как проходил мимо каких-то американок, похожих на жен офицеров. Одна из них сказала: "Не знаю почему, но я совершенно не могу есть сладости".

"У вас диабет, леди", - заметил я. Они смешались, затоптались на месте и одарили меня убийственным взглядом.

После выписки из госпиталя а зашел в американское посольство. Напротив него - незанятый участок земли, поросший кустарником и деревьями, где мальчики раздеваются, чтобы плескаться в загаженных волах залива, охотничьих угодьях маленькой ядовитой морской змеи. Запах экскрементов, морской воды и похоти молодого мужского тела. Писем не было. Я снова остановился, на этот раз чтобы купить две унции парегорика. В старой доброй Панаме ничего не меняется. Проститутки, сутенеры и разводилы-хастлеры.

- Хотите милую девочку?

- Танец обнаженной леди?

- Хотите посмотреть, как я трахну свою сестренку?

Не стоит удивляться, что еда здесь очень дорогая. У себя на фермах они не могут смириться с повышением иен. Они все рвутся в большой гоод и хотят стать сутенерами.

У меня с собой была журнальная вырезка, где описывался кабак в окрестностях Панама Сити под названием "Испуганный Гусь". "Там есть все, что положено притону. Травяные барыги скрываются в мужском туалете с забитыми косяками и готовыми на дело шприцами. Иногда они стремительно выскакивают из сортира и вкалывают товар в твою руку, не ожидая разрешения. Гомосексуалисты преступили все границы, предаются разгулу и бесчинствуют",

"Испуганный Гусь" напоминает придорожную закусочную времен Сухого Закона. Длинное обветшавшее одноэтажное строение, обвитое виноградными лозами. Из леса и болот поносилось кваканье лягушек. Снаружи - несколько припаркованных машин, внутри - тусклый голубоватый свет. Я сразу вспомнил закусочные времен Сухого Закона и моей юности и вкус кустарного джина летом на Среднем Западе. (О Боже! А августовская луна в фиолетовом небе и член Билли Брэдшинкеля... Как же можно стать таким глупо-сентиментальным?)

Две старые шлюхи немедленно сели без приглашения за мой столик и заказали выпивку. Счет за один раунд составил шесть долларов девяносто центов. В мужском туалете скрывался только один хам, упорно требовавший уборщика. Могу добавить, что несмотря на весь местный разгул, я так и не смог подцепить в Панаме ни одного мальчика. Панамские мальчики остались для меня загадкой. Наверное, обрезанные. Когда они говорят "там есть все", то справки, очевидно, наводятся в кабаках, а не у клиентов.

Случайно столкнулся со своим старым приятелем Джонсом, таксистом, и купил у него немного кокса, разбодяженного просто до неприличия. Я едва не задохнулся, пытаясь занюхать немного этого говна, чтобы мне вставило. Это - Панама. Я не удивлюсь, если они вместо вагины снабжают шлюх резиновыми губками. Панамцы, вероятно, самые ничтожные из всех людей Западного Полушария. Понимаю, что венесуэльцы могут с ними в этом поспорить, но я еще никогда не сталкивался ни с одной группой граждан, от которой меня рвало бы так же, как от государственной гражданской службы зоны канала. Ты не можешь контактировать с государственным гражданским служащим на уровне интуиции и сопереживания. У него даже нет принимающего устройства, и он глохнет, как обесточенный аккумулятор. Должно быть, есть особая низкая частота мозговых волн государственной службы.

Такие служащие не выглядят молодыми. В них нет никакого энтузиазма, они неразговорчивы. На самом деле, они чураются местных жителей. Единственный элемент в Панаме, с которым я общался - цветные хипы, но все они шустрят или кидалы, кто на наркоте, кто на кармане, кто на бабах.

С любовью,

Билл

P.S.

Билли Брэдшинкель стал таким занудой, что мне пришлось, в конце концов, его прикончить.

Первый раз это произошло в моей тачке, модели А, после Весеннего бала в колледже. Штаны Билли были спущены до лодыжек, на нем все еще была рубашка от смокинга, и сперма забрызгала все сиденье. Потом я держал его за руку, пока он блевал при свете фар, - молодой и неерпеливый, с растрепанными на теплом весеннем ветру белокурыми волосами. Затем мы забрались обратно в машину, погасили фары, и я сказал: "Давай еще раз".

А он тут и говорит: "Да не надо".

"Почему бы и нет?" - отозвался я; тому времени он уже тоже возбудился и мы сделали это снова. Я лихорадочно водил руками, забравшись под его рубашку, лаская спину, и прижимал его к себе, чувствуя, как длинные детские волоски его гладкой щеки касаются моей. Затем он заснул прямо в машине. Стало светать, и мы поехали домой.

Потом было еще несколько раз в тачке, а однажды, когда его семья свалила из дома, мы стащили с себя всю одежду, и уже после я смотрел на него, спавшего как младенец, со слегка приоткрытым ртом.

Тем летом Билли заболел брюшным тифом и я навещал его каждый день, и его мать давала мне лимонад, а его отец как-то раз угостил меня бутылкой пива и сигаретой. Когда Билли стало лучше, мы по традиции выезжали к озеру Крив Коэ, где брали на прокат лодку, рыбачили и лежали в ней, обняв друг друга за плечи и ничего не делая. Однажды в субботу мы исследовали старую каменоломню, нашли там пещеру и в затхлой темноте сорвали штаны.

Помню, что в последний раз я встретился с Билли в октябре того года. В один из тех восхитительных лазурных дней, которые случаются в Озарке осенью, Мы колесили по округе с моей однозарядной винтовкой 22 калибра, охотясь на белок, и бродили по осеннему лесу, так и не встретив ничего, что можно было подстрелить. Билли был молчалив и мрачен; мы сели на бревно, и он, уставившись на свои ботинки, наконец сказал, что не может больше со мной встречаться (заметь, я избавляю тебя от увядших листьев).

- Но почему. Билли? Почему?

- Так, если ты не понимаешь, то я и не буду тебе ничего объяснять. Пошли обратно в машину.

Мы ехали назад молча, и когда подкатили к его дому, он открыл дверь и вылез наружу. Взглянув на меня мельком, будто собираясь что-то сказать, Билли затем резко повернулся и побрел домой по тропинке, выложенной каменной плиткой. Я приехал домой, ошеломленный. Я загнал машину в гараж, положил голову на колесо, и, рыдая, стал тереться щекой о металлические спицы. Наконец меня позвала мать; она появилась в верхнем окне и спросила, все ли в порядке и почему я не иду в дом. Так что я утер слезы, вошел, заявил, что болен, поднялся наверх и лег в постель. Мать принесла мне на подносе чашку молока с гренками, но я так и не смог съесть ни один и проплакал всю ночь,

После этого я несколько раз звонил Билли по телефону, но он всегда вешал трубку, как только слышал мой голос. Я также написал ему длинное письмо, на которое он так никогда и не ответил. Спустя три месяца я прочитал в газете, что он погиб в автокатастрофе. Мама воскликнула: "О, да это тот мальчик Брэдшинкелей! Вы же были с ним такими хорошими друзьями, не так ли?"

Я сказал: "Да, мама", - не чувствуя при этом абсолютно ничего.

И забрался в силосное хранилище, где было полно выдохшейся бражки. Ее там и гнали. Еще один шаблон: человек, который выдает воспоминания на заказ. Какие тебе угодно воспоминания, и он гарантирует, что вы искренне поверите тому, что все как раз именно так и происходило (в сущности, я сейчас был близок к тому, чтобы продать самому себе Билли Брэдшинкеля). Японская строчка, которую Сэндмэн задал в качестве ключевой темы повествования: "Только опытный старьевщик торгует новыми грезами для стариков!". О, что за дьявольщина! Оставьте это Трумэну Капоте.

Еще один обрывок воспоминаний, на этот раз искренний. Каждое воскресенье за ланчем моя бабушка ностальгически выкапывала из могилы своего брата, убитого пятьдесят лет назад, когда он перетаскивал ружье через забор и прострелил себе легкие.

- Я всегда помню, каким красивым мальчиком был мой брат. Я видеть не могу мальчиков с ружьями.

Так что каждое воскресенье у нас за ланчем у деревянной изгороди лежал мальчик, и кровь ручейками стекала в зимнее жнивье на замерзшей красной глине Джорджии.

И бедная старая миссис Коллинз, с нетерпением ждущая, когда созреют катаракты, и ей наконец-то смогут прооперировать глаз. О Боже! Воскресный ланч в Цинцинатти!

25 января, 1953

Отель "Мульво Регис", Богота

Дорогой Ал,

Богота расположена на высокой равнине, окруженной горами. Трава саванны ярко-зеленая, и в ней там и сям высятся черные каменные монолиты Доколумбовой эпохи. Мрачноватый, унылый город. Моя комната в отеле - небольшая одноместная спальня без окон (окна в Южной Америке - роскошь), с выкрашенными в зеленый цвет дощатыми стенами и слишком короткой кроватью.

Долгое время я сидел там на койке, парализованный приступом безделья. Затем вышел на разреженный холодный воздух, чтобы достать выпивку. Слава Богу, что я не ввалился в этот город на джанковой ломке. Я пропустил несколько рюмок и вернулся обратно в отель, где злоебучий пидор-официант обслужил меня весьма посредственным обедом.

На следующий день я отправился в университет получить информацию о Яхе. Все науки смешались в институте. Красное кирпичное здание, пыльные коридоры, офисы без табличек, в большинстве своем закрытые. Я продирался сквозь корзины, чучела животных и ботанические прессы. Эти предметы постоянно переносили из одной комнаты в другую без видимой причины. Из офисов неожиданно выскакивали люди, требовали какую-то хуйню из мусора в холле, и утаскивали ее обратно к себе. Уборщики сидели вокруг на корзинах, покуривали и приветствовали каждого как "доктора".

В огромной пыльной комнате, забитой образцами растений и провонявшей формальдегидом, я увидел человека с выражением утонченного раздражения на лице, который что-то упорно искал и не мог найти. Он поймал мой взгляд.

- Что они сделали с моими образцами какао? Это были новые образцы дикого какао. И что этот набитый кондор делает на моем столе?

Тонкое, благовоспитанное лицо, стальные круглые очки, твидовый пиджак и черные фланелевые штаны. Безошибочно Бостон и Гарвард. Человек представился как доктор Шиндлер. Он был связан с Американской сельскохозяйственной комиссией.

Я спросил о Яхе. "Ах да, - сказал он. - У нас здесь есть образцы. Идите сюда, я вам покажу", - проговорил он, оглядываясь напоследок в поисках своего какао. Шиндлер показал мне высушенный образец лозы Яхе, на вид совершенно непримечательного растения. Да, он принимал его. "Цвета, но никаких видений".

Доктор рассказал мне подробно, что нужно для путешествия, куда направиться и с кем связаться, Я спросил его насчет телепатического аспекта. "Это, конечно, все фантазия", - заметил он. Шиндлер предложил Путумайо как самый доступный район, где я смогу найти Яхе.

Несколько дней ушло у меня на то, чтобы собрать багаж и нарыть основной капитал. Для путешествия в джунгли нужны лекарства; среди самых необходимых - сыворотка против змеиного укуса, пенициллин, йодохлоргидроксин и хлорохин. Гамак, одеяло и резиновая сумка, известная как "tula", куда, собственно, и запихивается весь джентльменский набор.

Богота стоит на возвышенности, холодная и мокрая; пронизывающий холод забирается внутрь тебя, словно при джанковой ломке. Здесь нигде нет тепла и никак не удается согреться. В Боготе больше, чем в любом другом городе, виденном мной в Латинской Америке, чувствуется мертвый гнет Испанской угрюмости и деспотичности. Каждый чиновник носит на себе ярлык "Сделано в Испании".

Всегда твой,

Уильям

30 Января

Отель "Низа", Пасто

Дорогой Ал,

Я сел в автобус до Кали, потому что такси на много дней вперед были заказаны с потрохами. Копы несколько раз перетряхивали автобус и обыскивали каждого пассажира. У меня в багаже был пистолет, спрятанный под лекарствами, но на этих остановках они шмонали только меня. Очевидно, что каждый обладатель оружия может запросто обойти эти остановки или спрятать свой ствол туда, где эти небрежные законники не будут искать. Все они соответствуют современной системе доебываться до граждан по пустякам. Я не встретил в Колумбии ни одного человека, кто сказал бы доброе слово в адрес Полиции Националь.

Она - Дворцовая Стража Консервативной партии (в армии служит изрядный процент либералов и ей полностью не доверяют). В собирательном смысле П. Н. - это самые отвратительные тела молодых людей, на которые я когда-либо обращал внимание, мой дорогой. Они напоминают конечный результат атомной радиации. Здесь в Колумбии - тысячи этих странных неотесанных молодых людей; я видел только одного, которого посчитал бы приемлемым, да и тот выглядел безнадежно больным в своем офисе.

Дата добавления: 2014-12-17