Пигмалион

Б. ШОУ

Краткое содержание пьесы

Время чтения: ~10 мин.

в оригинале — 70−90 мин.

Действие пьесы разворачивается в Лондоне. В летний вечер дождь льет как из ведра. Прохожие бегут к Ковент-Гарденскому рынку и к портику собора св. Павла, где уже укрылось несколько человек, в том числе и пожилая дама с дочерью, они в вечерних туалетах, ждут, когда Фредди, сын дамы, найдет такси и приедет за ними. Все, кроме одного человека с записной книжкой, с нетерпением всматриваются в потоки дождя. Вдали появляется Фредди, не нашедший такси, и бежит к портику, но по дороге налетает на уличную цветочницу, торопящуюся укрыться от дождя, и вышибает у нее из рук корзину с фиалками. Та разражается бранью. Человек с записной книжкой что-то спешно записывает. Девушка сокрушается, что пропали её фиалочки, и умоляет стоящего тут же полковника купить букетик. Тот, чтобы отвязаться, дает ей мелочь, но цветов не берет. Кто-то из прохожих обращает внимание цветочницы, неряшливо одетой и неумытой девушки, что человек с записной книжкой явно строчит на нее донос. Девушка начинает хныкать. Тот, однако, уверяет, что он не из полиции, и удивляет всех присутствующих тем, что точно определяет происхождение каждого из них по их произношению.

Мать Фредди отправляет сына обратно искать такси. Вскоре, правда, дождь прекращается, и она с дочерью идет на автобусную остановку. Полковник проявляет интерес к способностям человека с записной книжкой. Тот представляется как Генри Хиггинс, создатель «Универсального алфавита Хиггинса». Полковник же оказывается автором книги «Разговорный санскрит». Фамилия его Пикеринг. Он долго жил в Индии и приехал в Лондон специально, чтобы познакомиться с профессором Хиггинсом. Профессору тоже всегда хотелось познакомиться с полковником. Они уже собираются идти ужинать к полковнику в отель, когда цветочница опять начинает просить купить у нее цветочки. Хиггинс бросает ей в корзину горсть монет и уходит с полковником. Цветочница видит, что она теперь владеет, по её меркам, огромной суммой. Когда прибывает Фредди с наконец пойманным им такси, она садится в машину и, с шумом захлопнув дверцу, уезжает.

На следующее утро Хиггинс у себя дома демонстрирует полковнику Пикерингу свою фонографическую аппаратуру. Внезапно экономка Хиггинса, миссис Пирс, докладывает о том, что некая очень простая девушка желает переговорить с профессором. Входит вчерашняя цветочница. Она представляется Элизой Дулиттл и сообщает, что желает брать у профессора уроки фонетики, ибо с её произношением она не может устроиться на работу. Накануне она слышала, что Хиггинс дает такие уроки. Элиза уверена, что он с радостью согласится отработать те деньги, что вчера, не глядя, бросил в её корзину. Разговаривать о таких суммах ему, разумеется, смешно, однако Пикеринг предлагает Хиггинсу пари. Он подбивает его доказать, что за считанные месяцы может, как уверял накануне, превратить уличную цветочницу в герцогиню. Хиггинс находит это предложение заманчивым, тем более что Пикеринг готов, если Хиггинс выиграет, оплатить всю стоимость обучения Элизы. Миссис Пирс уводит отмывать Элизу в ванную комнату.

Через некоторое время к Хиггинсу приходит отец Элизы. Он мусорщик, простой человек,но поражает профессора своим прирожденным красноречием. Хиггинс просит у Дулиттла позволения оставить его дочь у себя и дает ему за это пять фунтов. Когда появляется Элиза, уже вымытая, в японском халате, отец сначала даже не узнает свою дочь. Через пару месяцев Хиггинс приводит Элизу в дом к своей матери, как раз в её приемный день. Он хочет узнать, можно ли уже вводить девушку в светское общество. В гостях у миссис Хиггинс находятся миссис Эйнсфорд Хилл с дочерью и сыном. Это те самые люди, с которыми Хиггинс стоял под портиком собора в тот день, когда впервые увидел Элизу. Однако они не узнают девушку. Элиза сначала и ведет себя, и разговаривает,как великосветская леди, а затем переходит на рассказ о своей жизни и использует при этом такие уличные выражения, что все присутствующие только диву даются. Хиггинс делает вид, что это новый светский жаргон, таким образом сглаживая ситуацию. Элиза покидает собравшихся, оставляя Фредди в полнейшем восторге.

После этой встречи он начинает слать Элизе письма на десяти страницах. После ухода гостей Хиггинс и Пикеринг наперебой, увлеченно рассказывают миссис Хиггинс о том, как они занимаются с Элизой, как учат её, вывозят в оперу, на выставки, одевают. Миссис Хиггинс находит, что они обращаются с девушкой, как с живой куклой. Она согласна с миссис Пирс, которая считает, что они«ни о чем не думают».

Еще через несколько месяцев оба экспериментатора вывозят Элизу на великосветский прием, где она имеет головокружительный успех, все принимают её за герцогиню. Хиггинс выигрывает пари.

Придя домой, он наслаждается тем, что эксперимент, от которого он уже успел подустать, наконец закончен. Он ведет себя и разговаривает в своей обычной грубоватой манере, не обращая на Элизу ни малейшего внимания. Девушка выглядит очень уставшей и грустной, но при этом она ослепительно красива. Заметно, что в ней накапливается раздражение.

В конце концов она запускает в Хиггинса его туфлями. Ей хочется умереть. Она не знает, что с ней дальше будет, как ей жить. Ведь она стала совершенно другим человеком. Хиггинс уверяет, что все образуется. Ей, однако же, удается задеть его, вывести из равновесия и тем самым хотя бы немного за себя отомстить.

Ночью Элиза сбегает из дома. Наутро Хиггинс и Пикеринг теряют голову, когда видят, что Элизы нет. Они даже пытаются разыскать её при помощи полиции. Хиггинс чувствует себя без Элизы как без рук. Он не знает ни где лежат его вещи, ни какие у него назначены на день дела. Приезжает миссис Хиггинс. Затем докладывают о приходе отца Элизы. Дулиттл очень изменился. Теперь он выглядит как зажиточный буржуа. Он в негодовании набрасывается на Хиггинса за то, что по его вине ему пришлось изменить свой образ жизни и теперь стать гораздо менее свободным, чем он был прежде.Оказывается несколько месяцев назад Хиггинс написал в Америку одному миллионеру, основавшему по всему свету филиалы Лиги моральных реформ, что Дулиттл, простой мусорщик, сейчас самый оригинальный моралист во всей Англии. Тот умер, а перед смертью завещал Дулиттлу пай в своем тресте на три тысячи годового дохода при условии, что Дулиттл будет читать до шести лекций в год в его Лиге моральных реформ. Он сокрушается, что сегодня, например, ему даже приходится официально жениться на той, с кем уже несколько лет он прожил без регистрации отношений. И все это потому, что он вынужден теперь выглядеть как почтенный буржуа. Миссис Хиггинс очень рада,что отец, наконец, может позаботиться о своей изменившейся дочери, как она того заслуживает.Хиггинс, однако, и слышать не желает о том, чтобы «вернуть» Дулиттлу Элизу.

Миссис Хиггинс говорит, что знает, где Элиза. Девушка согласна вернуться, если Хиггинс попросит у нее прощения. Хиггинс ни в какую не соглашается пойти на это. Входит Элиза. Она выражает Пикерингу благодарность за его обращение с ней как с благородной дамой. Именно он помог Элизе измениться, несмотря на то что ей приходилось жить в доме грубого, неряшливого и невоспитанного Хиггинса. Хиггинс поражен. Элиза добавляет, что если он будет продолжать её «давить», то она отправится к профессору Непину, коллеге Хиггинса, и станет у него ассистенткой и сообщит ему обо всех открытиях, сделанных Хиггинсом. После всплеска возмущения профессор находит, что теперь её поведение даже лучше и достойнее, чем то, когда она следила за его вещами и приносила ему домашние туфли. Теперь, уверен он, они смогут жить вместе уже не просто как двое мужчин и одна глупая девушка, а как «три дружных старых холостяка».

· Элиза отправляется на свадьбу отца. Судя по всему, она все же останется жить в доме Хиггинса, поскольку успела к нему привязаться, как и он к ней, и все у них пойдет по-прежнему.

Бернард Шоу

1856–1950 Биография 1919 Дом, где разбиваются сердца

1913 Пигмалион 1894 Профессия миссис Уоррен

1898 Цезарь и Клеопатра

РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ (1875-1926)

Рильке в России издается мало, хотя, мне кажется, его надо не только широко

издавать, но и как-то особенно чутко и основательно преподавать в наших учебных

заведениях, особенно гуманитарных. Ведь Рильке - великий европейский поэт -

своей духовной родиной считал Россию. На закате своих дней он писал о России:

"Она сделала

меня тем, что я есть; внутренне я происхожу оттуда, родина моих чувств, мой

внутренний исток - там..."

Изучая Рильке, мы лучше поймем самих себя, потому что этот гениальный поэт

увидел, что называется - со стороны, все самое лучшее и сокровенное, что есть у

нас, - и пронзительно сказал об этом.

Признание нередко приходит к поэту только после смерти, но в этом случае оно

пришло довольно рано, а умер Рильке уже всемирно известным поэтом, его

провозгласили одним из величайших людей (может быть, вторым после Гёте),

писавших на немецком языке.

Творчество Рильке принято относить к австрийской литературе Это вроде бы так,

ведь родился поэт в Праге, тогда это была территория Австро-Венгрии, он был

подданным австрийского императора Но по существу его мало что связывало с

Австрией Если проследить его корни, то Рильке-поэт - выходец из провинциальной

ветви немецкой языковой культуры, которая развивалась в тогдашней Богемии

(нынешней Чехии). Он подключился к сугубо интеллигентской, так называемой

рафинированной литературе Праги - для нее были характерны романтизм,

культивирование старой Праги с ее кладбищами и соборами, мостами, статуями,

склонность к ирреальному, к фантастике Эта ветвь дала таких писателей, как

Кафка, Верфель, Мейринк, Макс Брод. Здесь истоки первоначального Рильке. Потом

он будет жить в крупнейших европейских городах, изучит европейскую культуру -

познакомится с Роденом и Сезанном, будет писать о них статьи, узнает Париж,

узнает его и с мрачной стороны, и как столицу современного искусства, огромное

художественное впечатление окажет на него датский писатель Йене-Петер Якобсен.

Одним словом, пройдя глубокий курс европейского образования, Рильке придет к

мысли, что в Европе ему недостает чего-то самого главного для него как для

художника и мыслителя. Это главное он найдет в России, в Боге и в одиночестве

Однажды я задумался, почему Анна Андреевна Ахматова, читая европейских поэтов в

подлиннике, мало кого из нихперевела на русский, а вот Рильке перевела, и

перевела тогда, когда еще перевод не стал для нее повседневной литературной

работой, в 1910 году Она Перевела "для себя" его стихотворение "Одиночество" еще

в молодости:

святое мое одиночество - ты! И дни просторны, светлы и чисты, Как проснувшийся

утренний сад. Одиночество! Зовам не верь И крепко держи золотую дверь, Там, за

нею, желаний ад.

Этот мотив оказался ей близок. В этот период Ахматова искала свою дорогу в

поэзии, искала сосредоточенности, чтобы не стать эпигоном каких-то известных

поэтов, и одиночество было для нее насущным символом этой сосредоточенности. Для

Рильке - тоже.

Он отринул европейский практицизм и бездуховность, считал, что это - тупик.

Вспомним, что в это время появляется книга "Закат Европы" Шпенглера. А Рильке

тогда писал:

Господь! Большие города Уже потеряны навеки. Там злые пламенные реки Надежды

гасят в человеке, Там время гибнет без следа...

Первая встреча Рильке с Россией, произошедшая в 1899 году, явилась для него

настоящим духовным потрясением. В отрочестве он читал Толстого, Тургенева,

Достоевского, так что имел о ней представление. Но непосредственным толчком к

поездке послужило знакомство Рильке с уроженкой Петербурга Лу Андреас-Саломе,

которая, как все отмечают, сыграла большую роль в духовном развитии поэта. Одно

время она была близка к Ницше, написала о нем монографию. Л у сотрудничала в

журнале "Северный вестник", где она опубликовала (впервые на русском языке)

рассказ Рильке. Именно Лу подвигла поэта на поездку в Россию.

В Москву Рильке приехал в канун Пасхи. Он остановился в гостинице, которая

окнами выходила на Иверские ворота Кремля. Он был поражен толпами народа,

стекавшимися к часовне (которая была потом взорвана, а сейчас, слава Богу, опять

восстановлена). Здесь находилась знаменитая икона Иверской Божией Матери. По

признанию поэта, в первый же день его охватило восторженное чувство от России.

На другой день Леонид Пастернак (отец Бориса Пастернака) проводил Рильке к Льву

Толстому. Потом было знакомство с Репиным, о чем потом Рильке писал Ворониной:

"Вот видите, этот Репин - опять-таки русский человек. А все настоящие русские -

это такие люди, которые в сумерках говорят то, что другие отрицают при свете.

Ваш язык для меня - лишь звук, но я и не собираюсь подыскивать для него

какой-либо смысл; есть такие часы, когда сам звук становится и значением, и

образом, и словом. И я теперь знаю, что такие часы - русские и что я их очень

люблю".

Русские впечатления лягут в основу книги Рильке "Часослов". С этой книги

начнется слава поэта.

Рильке много путешествовал по России, знакомился с людьми. Уехал. А через десять

месяцев опять сюда вернулся. Изучал русский язык. Написал статью "Русское

искусство". Читал в подлиннике стихи Тютчева и Фета, перевел две "Молитвы"

Лермонтова, стихотворение 3. Гиппиус, стихотворение Фофанова. Он даже перевел на

немецкий чеховскую "Чайку".

Особое впечатление на Рильке произвело знакомство с крестьянским поэтом

Спиридоном Дрожжиным, жившим в деревне Низовке Тверской губернии. Дрожжин

навсегда уехал из города, стал жить по-крестьянски, обрабатывал землю и писал

стихи. Это было то, о чем мечтал сам Рильке. Убегая от омертвевшей европейской

цивилизации, от своего разочарования в католичестве, он приближался к истинно

духовному, ему становились близки люди, исповедывающие православие. На

урбанизированном Западе ему не хватало непосредственного религиозного чувства.

Он даже хотел переселиться с семьей в Россию насовсем. Но этому не суждено было

сбыться.

Рильке часами беседовал с Дрожжиным о Боге, они бродили по болотам, по берегам

Волги... В своем дневнике Рильке записал: "На Волге, на этом спокойно катящемся

море быть дни и ночи, много дней и ночей. Широкий-широкий поток, высокий-высокий

лес на одном берегу, и низкая луговая равнина на другом, и большие города там не

выше хижин или шалашей. Заново переосмысливаются все измерения. Постигаешь, что

земля необъятна, вода - нечто необъятное и необъятно прежде всего небо. Что я

видел раньше, было только изображением земли и реки и мира. Но здесь это все

само по себе. Я словно воочию видел сотворение мира; смысл всего - в немногих

словах, мера вещей - в руках Создателя".

В "русской" книге "Часослов" (подзаголовок - "Книга монашеской жизни"), в этой

книге молитв и вечных вопросов к Богу, поэт прежде всего выразил творческое

начало Создателя:

Ты - колесо, вращающееся вкруг меня, Ты - старец с закопченными власами,

Невидимый, который до сих пор Стоит у наковальни и в ладонях Натруженных

кузнечный молот держит.

(Перевод В. Сухановой)

Именно в русском народе европейский поэт увидел очень сильное творческое начало,

залог выхода из тупика цивилизации. "Если говорить о народах, как о людях,

которые находятся в процессе развития, то можно сказать: этот народ хочет стать

солдатом, другой - торговцем, третий - ученым; русский народ хочет стать

художником", - писал он.

Рильке издаст много книг, напишет глубокие статьи о художниках и скульпторах,

будет путешествовать по Африке, у него будет несколько захватывающих романов с

женщинами, он будет жить в замках, много чего у него будет в жизни, но на закате

дней своих в одном из писем он напишет: "Решающим в моей жизни была Россия...

Россия стала в определенном смысле основой моей жизни и мировосприятия".

Во многих его произведениях звучат русские реминисценции - и в самых знаменитых

его "Сонетах к Орфею" или в "Дуинских элегиях".

"Дуинские элегии" - это реквием по человеческой цивилизации.

"Сонеты к Орфею" - попытка увидеть спасение мира в творческом проявлении

Господней воли.

Одним из любимых сонетов Рильке бьш так называемый русский сонет:

Преподал тварям ты слух в тишине.

Господь, прими оке в дар от меня

Воспоминание о весне.

Вечер в России. Топот коня.

Скачет жеребец в ночную тьму,

Волоча за собою кол.

К себе, на луга, во тьму, одному!

Ветер гриву его расплел,

К разгоряченной шее приник,

Врастая в этот галоп.

Как бился в конских жилах родник!

Даль - прямо в лоб!

Он пел, и он слушал. Сказаний твоих

Круг в нем замкнулся. Мой дар - мой стих.

(Перевод В. Микушевича)

Рильке умер от лейкемии в клинике Валь-Монт на берегу Женевского озера в самый

канун Нового 1927 года. 2 января его похоронили в Рароне. В XX веке на Западе не

проходило и года, чтобы не выходили книги о Рильке. Пора и нам лучше его узнать.

Тем более что когда-то он собирался навсегда поселиться в России.

НА МАЛОЙ СТРÁНЕ

В каждом каменном изгибе
древних башен - боль и трепет, -
узкий двор себе на гибель
навсегда забыл о небе.

Лестничных амуров сразу
узнаёшь по жалким позам;
высоко на крышах в вазах
лепестки роняют розы.

Есть калитка там. Кто знает,
чтó за слово удивленно
солнце по складам читает
там, где слезы льет мадонна?

(перевод Бориса Марковского)

Дата добавления: 2014-11-29