Онтология сознания

Состояния сознания, в которые одновременно включены и свойства мира и характеристики человека, и где, вслед­ствие этого, нет разделения на субъект и объект, Я-не-Я, составляют предмет онтологии сознания. Существование' таких состояний признается многими современными уче-ными. Так, никто уже не сомневается в том, что Я может видеть мир пространственно-временным, благодаря апри­орным (до опыта существующим) формам чувственности, т. е. способности воспринимать мир именно так, а не ина­че. Общепризнан и тот факт, что формирование этих со­стояний происходит вне контроля со стороны Я, ибо в онтологических пластах сознания еще нет вычлененного Я, противопоставляющего себя не-Я. Известно, что толь­ко в возрасте около трех лет ребенок перестает говорить о себе в третьем лице и называет себя Я. С этого времени «включается» память, так как появляется возможность взять все события под контроль проснувшегося Я. Помнит о себе Я. Там, где нет Я, нет и памяти.

Еще Гегель, связывая сознание с оппозицией Я-не-Я, сконструировал идеалистическую схему, объясняющую ее происхождение. Дух, будучи в своем онтологическом ста­тусе единством Я-не-Я, не может знать сам себя, не про­делав процедуры различения себя как духовности, Я, от природы, внешности, не -Я. С точки зрения Гегеля, отно­шение Я-не-Я не является по исходу первичным. Ему предшествует их единство, не опосредованное еще ника­ким различением. В своем развитии дух постепенно узна­ет, что в природе присутствует он сам. Дух «видит» свое присутствие во всем. А это означало, что предметное со­держание сознания «произведено» духом, который есть логика, мышление. В своей сложной идеалистической конструкции Гегель показал, что предметное содержание принадлежит не только миру самому по себе, но и созна-

нию, что в духе уже содержатся логические определения природы и мира в целом. С помощью идеалистической схе­мы диалектики духа он попытался объяснить, как и поче­му на этапе сознания появляется различение Я-не-Я.

Диалектический материализм не отрицает онтологии сознания, признает, что сознание не есть «нечто данное, заранее противопоставляемое бытию, природе» (К. Маркс). Но, в отличие от Гегеля, выводит сознание из реального взаимодействия людей с миром. С реальным миром взаи­модействует реальный человек, т. е. человек, имеющий не только «голову» (это позиция Гегеля), но и тело. Извест­ные отечественные ученые советского периода психолог В. П. Зинченко и философ М. К. Мамардашвили попы­тались описать те состояния сознания, где формируются условия возможности воспринимать мир, понимать его, и где еще отсутствует оппозиция Я-не-Я. По их мнению, в процессе реального взаимодействия человека с миром происходит «экспериментальное закрепление в теле» че­ловека всех явлений и событий внешнего мира, их «про­работка психикой», результатом чего и является наша спо­собность что-то знать, выражать. Следовательно, мы знаем что-то о мире и выражаем это знание с помощью языка только после того, как «мир уже испытан, измерен». По­этому все знание людей о мире является по своему про­исхождению знанием о предметном содержании челове­ческого опыта, но не в его гносеологическом значении, предполагающем наличие оппозиции Я-не-Я, а в его он­тологическом срезе, где Я еще нет. А это значит, что об­раз мира рождается впервые для людей не в ситуации их отстраненности от мира в качестве размышляющих о мире и самосознающих себя субъектов. К. Маркс отмечал, что человек не начинает свое отношение к миру с теоретичес­кого отношения, которое предполагает субъект-объект­ную оппозицию.

Природа, физический мир существует до и вне челове-'ка. Это — аксиома диалектического материализма. Но в своем сознании человек не просто пассивно отражает мир; мир дан в формах деятельности человека с ним, а следо­вательно, знанию о мире всегда сопутствуют какие-то со­стояния психики самого человека. «Вычерпать» из знания

то содержание, которым мир обладает до его включенно­сти во взаимодействие с человеком, сознание не может.

В онтологическом срезе сознания впервые рождаются образы и смыслы мира, и одновременно способности лю­дей, начиная от моторных схем, эмоций и кончая мыш­лением. Никакое Я не контролирует этих процессов и потому не может их описать и сознательно воспроизвес­ти. Например, в пространстве тех состояний, которые со­провождают «встречу» «человек—мир» (сфера онтологии сознания), рождаются условия возможности видеть мир пространственным и временным, но акт этого рождения скрыт от сознания человека. Последнему уже дан мир в его пространственно-временных параметрах. Тот факт, что реально люди участвовали в способе построения такой картины мира, скрыт от самих людей и их сознания. Еще пример. Человек строит моторную схему в процессах взаи­модействия с миром, но описать это «строительство» он не может, ибо здесь не работало Я, т. е. не было логичес­ких расчетов всех шагов взаимодействия, а последнее не выступало как реализация поставленной цели — «постро­ить» схему моторики. Также никто из людей не может вспомнить, как родились в нем эмоции, как он научился мыслить, как и почему произнес Я и вообще овладел язы­ком и т. д. В опыте сознания представлен результат чего-то, что реально происходило в пространстве «психика-физика» и что «записалось» в естественном аппарате психики. В тело и психику человека как бы встраивается определенный механизм, позволяющий видеть, воспри­нимать вещи и не замечать тех изменений, которые про­исходят при этом в самом человеке. Так, доказано, что зрительное восприятие предметов сопровождается изме­нениями, происходящими в сетчатке глаза и в мозге. Мы же видим только предмет, находящийся перед нами. Мож­но сказать и по-другому: нп. уровне восприятия глаз и мозг взаимодействуют с вещами внешнего мира. Но ни глаз, ни мозг не рефлектируют по поводу физиологических и иных изменений, происходящих в них: воспринимается только образ предмета, в котором нет и следа напоминания об участии в формировании этого образа человеческого гла­за и мозга.

В. П. Зинченко и М. К. Мамардашвили пытались от­тенить тот факт, что в сфере онтологии сознания нет смысла говорить о самосознательной и целесообразной работе Я. Здесь «работает» Оно. Причем, с их точки зре­ния, это не литературная метафора, а указание на факт самодействия человека в мире, самостроительства и само­развития его способностей — двигательных, речевых, эмо-ционально-переживательных, мыслительных и т. д. В сфе­ре онтологии сознания взаимодействие человека с миром выступает не как отношение к миру, предполагающее нали­чие самосознательного Я, а как отношение в мире. Это от­ношение является своеобразным тиглем, в котором рож­даются потенции всех человеческих способностей, всех смыслов к образов самого мира.

Но возникает вопрос: существуют ли какие-либо сви­детельства, указывающие на то, что оппозиция Я-не-Я является вторичной, что ей предшествует состояние нераз-личенности Я-не-Я? Каждый человек осознает себя как Я, противопоставленное всему остальному миру, примерно в возрасте трех лет. Он не помнит себя до появления своего Я, не знает содержания того состояния, которое расщепи­лось. Каждый отдельный индивид, опираясь только на анализ своего собственного индивидуального опыта, не может воспроизвести содержание того события или про­цесса, который привел к появлению Я — выделенности из мира. Поэтому обыденное сознание принимает факт раз-личенности Я-не-Я как первичный, непосредственно дан­ный, не имеющий истории своего возникновения.

Но следует отличать память отдельного человека от памяти рода человеческого. Человечество «помнит» те свои этапы развития, когда не существовало явно психо-логизированных культур, т. е. культур, акцентирующих оппозицию Я-не-Я. Одной из форм этой памяти являет­ся язык.

Дата добавления: 2014-11-28