Очерк второй. Учет в тени пирамид (Древний Египет)

Гегель

Очерк первый. Рождение учета

Занимательные очерки истории бухгалтерского учета

Дата публикации: 02.03.2001

Эти очерки, подготовленные доктором экономических наук, про­фессором Санкт-Петербургского государственного университе­та Ярославом Вячеславовичем Соколовым и кандидатом эконо­мических наук Михаилом Львовичем Пятовым, надеемся, помогут вам отвлечься от своей повседневной бухгалтерской работы, а, возможно, и взглянуть на нее под другим углом зрения. Рассказ пойдет об истории возникновения и развития бухгалтерского учета.

Ни одна вещь на свете не появилась сама собой из ничего,
а любая из чего-то произошла и обращена назад, к своим
далеким первопричинам, к глубинам колодца прошлого
Т. Манн

Начало — это не чистое ничто, а такое ничто,
из которого должно произойти нечто.

Мы никогда не знаем подлинное начало: кто скажет, в какую ми­нуту начался день? Когда возникло то или иное государство? С зачатия или рождения начинается жизнь человека? Все это — во­просы, на которые нельзя дать однозначного очевидного ответа. Точно такие же тонкости связаны и с возникновением бухгалтер­ского учета, ибо доподлинно никто не знает, когда из «ничто» произошло «нечто».

И в самом деле — на вопрос «когда родилась бухгалтерия» отве­тить трудно. Обычно можно услышать три ответа:

• 6000 лет тому назад, в тот момент, когда люди стали целена­правленно регистрировать факты хозяйственной жизни;

• 500 лет тому назад, когда вышла книга Луки Пачоли, и нача­лось осмысление учета, и, наконец

• 100 лет тому назад, когда появились первые теоретические конструкции в области бухгалтерского учета.

Ясно одно: истоки учета, его первые ростки скрыты от нас навсе­гда. Мы не знаем их и не можем узнать. Они исчезли за несколько тысячелетий до нас.

Как правило, возникновение учета связывается с появлением учетных регистров. Это не верно. Было время, когда регистрация фактов хозяйственной жизни была не нужна, когда все сведения о хозяйстве свободно помещались в голове одного человека, и не потому, что у этого человека была хорошая память, а просто хо­зяйство было небольшое, и сведений о нем было не слишком мно­го. В первобытном обществе, где «люди всегда боятся, что весна забудет прийти на смену зиме» (А. Боннар, Греческая цивилиза­ция: Пер. с фр. О.В. Волкова — Т1. — М.: Изд-во иностр. лит., 1958, с. 17), а хозяйство не сложнее нашего домашнего, все, что можно было записать, запоминали и без записи, а результаты труда были ничтожны и потому очевидны.

Понимание бухгалтерского учета как памяти о хозяйственных процессах дожило и до наших дней. Вот как его определяют два видных французских автора Ив Бернар и Жан Клод Колли: «Тех­ника удостоверения и записи единым цифровым способом знаков той или иной деятельности с целью сохранить о ней память, отра­зить ее развитие и результаты и обеспечить возможность ее кон­тролировать». (Бернар и Колли. Толковый экономический и фи­нансовый словарь. Пер. с фр. М.: «Международные отношения», 1997, т. 1, с. 405.). Таким образом, бухгалтерский учет в его со­временном понимании — это продолжение вне человека его спо­собности запоминать то, что происходит в хозяйстве.

Однако это вовсе не означает, что первобытные хозяйственники не вели бухгалтерии. Просто учет тех лет начинался и заканчивал­ся в головах людей, его ведущих, а единственным учетным реги­стром для бухгалтера тех лет служил он сам.

Реализация этой потребности запоминать была бы невозможна без развития алфавита и цифр. Неслучайно и язык, и математика по­лучили толчок к развитию именно благодаря хозяйственной дея­тельности, торговле и бухгалтерии. В этом отношении очень красноречив воображаемый разговор Анатоля Франса с изобрета­телем первого алфавита — Кадмом: «Если вы, милостивый госу­дарь, — говорит Кадм, — по недостатку умственных способно­стей, необходимых для занятия торговлей, были принуждены стать писцом, вы должны были бы обожествить меня, давшего вам алфавит... Вы, конечно, понимаете, что я создал его просто для своих коммерческих потребностей... Мне нужна была простая система знаков для быстрой записи». (А. Франс. Собр. соч., т. 3. М.: Госхудиздат, 1958, с. 314-315.).

Буквы и цифры позволяли людям писать и считать, но чтобы поя­вился учет, нужно было еще изобрести то, на чем можно было писать и считать.

Первоначально цифр не было. Счет заменяли зарубки, которые делали на сучках деревьев, на костях животных, на стенах пещер и даже на поверхностях скал. Особенно интересным носителем данных были веревки, на которых завязывали узелки. Большого совершенства такой «узловой» учет достиг у древних перуанцев. Они называли узел — «кипу», и их довольно изощренная система учета получила то же название.

В дальнейшем носителями информации станут папирус, глиняные обожженные таблицы — «кирпичи», пергамент, воск, дерево, бу­мага.

Изначально учетными данными распоряжался по своему усмотре­нию вождь племени. Когда племя становилось достаточно боль­шим, вождь «делегировал» часть своих функций своим «уполно­моченным». Тогда племя распадалось на несколько «домов» — семей. И во главе каждого дома-семьи ставился уполномоченный, как правило, самый старый член семьи. При этом не надо думать, что самый старший и самый старый был старым в нашем понима­нии. Немощных не терпели. Пенсии считались безнравственной расточительностью. «Седина, — писал Д. Д. Фрезер, — означала смертный приговор» (Золотая ветвь. М.: Из-во политической ли­тературы, 1983, с. 9). Старшим был самый сильный в своем самом старшем поколении. Занять свою должность (говоря нашим язы­ком, должность бухгалтера) он мог «только одним способом — убив своего предшественника» (Фрезер, с. 9). Но самое интерес­ное, что таким «бухгалтером» в эпоху матриархата всегда могла быть женщина.

Став бухгалтером, точнее просто учетчиком, глава дома-семьи должен был осуществлять контроль «за мерой труда и потребле­ния». Вот как это было согласно исследованию быта американ­ских индейцев, проведенному Л. Г. Морганз: «В каждом доме бы­ло несколько очагов, обычно один очаг на четыре помещения. Очаги помещались в середине центрального прохода, трубы в до­ме не было. Во главе каждого хозяйства стояла женщина, которая и руководила всей домашней жизнью. Когда на всех очагах по­спевала пища, приглашали домоправительницу, которая должна была распределять из котла еду для всех отдельных семейств в зависимости от их потребностей. Остатки сдавались под охрану кого-нибудь из домочадцев до востребования домоправительни­цы». (Дома и домашняя жизнь американских туземцев. Л., 1934, с. 43). И если у домоправительницы начинала сдавать память, она начинала завязывать узелки или делать зарубки. Так, если возни­кали какие-либо расчеты, то на отпущенное число делались за­рубки по числу отпущенного, / / /, а потом на полученное наноси­лись контрзарубки: X X /. Это значило: соседний дом остался должен на одну единицу каких-то ценностей или услуг.

Вождь время от времени должен был контролировать уполномо­ченных, в том числе и домоправительниц. Для этого нужно было соблюсти внезапность. Специальные контролеры собирали землю с могил и обсыпали этой землей помещение, выбранное для про­верки. Предполагалось, что хранители «уснут», потеряют бди­тельность и склонность к обману. Но может быть именно это и был сговор и предупреждение о «внезапной» инвентаризации?

Любопытно, что и бухгалтеры, и контролеры полагали, что чем больше одежды с утра они надевали, тем больше работы их ждет в этот день.

Специалисты обеих групп должны были считать, но со счетом, особенно на ранних стадиях, были проблемы. Первым и самым очевидным счетным прибором были пальцы рук.

Когда их не хватало, то использовали пальцы ног, когда и их не хватало, счет продолжался с помощью подручных материалов: палочек, зерен, камешков (любопытно, что само слово — кальку­ляция — означает исчисление с помощью камешков). Когда не хватало находившихся под рукой камешков, то «бухгалтеры» хва­тались за голову и говорили — «много». Много, в переводе на со­временную терминологию означает — бесконечность.

Практически это означало, что досчитав до двадцати, человек дол­жен был начать счет сначала. Расчетные операции казались сверх трудными. Человек, который вел такие расчеты в пределах два­дцати, был очень уважаемым, ибо уже тогда люди поняли, что «знание — сила». Не случайно счетный работник — бухгалтер дои­сторических времен — это первый представитель нового слоя или прослойки, получивший с легкой руки известного русского писа­теля П. Д. Боборыкина, название интеллигенция.

Бухгалтером тогда мог стать только тот, кто умел писать, считать и колдовать. Магия — эта дочь заблуждения и мать свободы — ста­ла первоосновой тогдашней учетной политики. Ее редко опреде­лял глава племени, ибо умение внушить людям веру в какие-то якобы сверхъестественные силы — это ничто иное, как искусство бухгалтера — колдуна. Колдуны изобретали невероятные вещи, а вожди племени превращали их в реальные доходы, приумножая свою силу и свое богатство.

Считалось, что «бухгалтер», обладающий соответствующей ква­лификацией, может влиять даже на природу. Если он уклоняется и плохо исполняет свои обязанности, в результате чего возникают землетрясения, пожары, наводнения, засуха, эпизоотии и эпиде­мии, то это прямое следствие нерадения, лености и неквалифи­цированно выполняемой работы. За этим следовали санкции: би­тье розгами; сажание на цепь; снятие с работы и высшая мера на­казания. Вот характерный пример. У некоторых племен, в частно­сти австралийских, очень ценились определенные виды гальки, называли их чуринг. Предполагалось, что эти камешки помогают успешной охоте. Нередко одно племя, обладавшее чурингами, ссужала их другому племени, идущему на охоту. Возвращая их, охотники оставляли у себя только часть добычи, передавая ос­тальное собственникам чурингов. Из этого мы видим, что вера в «волшебные силы», этого первого варианта нематериальных ак­тивов, позволяла собственникам этих сил без труда и без науки хорошо зарабатывать и хорошо жить (см. Г. Эйльдерман. Перво­бытный коммунизм и первобытная религия, М.: 1923, с. 130).

Однако у человека того времени, а тем более у человека совре­менного возникал и возникает законный вопрос: что делали арен­додатели и арендаторы, когда камешки не помогали, и охота ока­зывалась неудачной? На этот случай у собственников имелся по­трясающе убедительный ответ: пока мужчины охотились, их же­ны им изменяли, если у них не было жен, то в этот момент их се­стры и племянницы теряли невинность (Фрезер, с. 30). Эти про­стые и убедительные доводы были понятны если не всем, то очень многим.

Фантастические представления людей того времени возникали по множеству причин, но главной была их наивная вера в то, что они видят истину. Достаточно сказать, что увиденное ими во сне и увиденное наяву — они считали одинаково реальным. Их причин­но-следственные связи были еще более наивны. В самом деле — прошла удачная охота, и люди ищут причину успеха. Они не ве­рят в счастливый случай, но верят во что-то более важное, солид­ное, прочное. И находят — камешки. А кто ищет, тот всегда нахо­дит.

Очень важно подчеркнуть, что этот самый древний бухгалтер ни­когда не подвергал ни сомнению, ни анализу свои мыслительные способности. Он искренне верил в то, что знает, и его знание ка­залось ему истиной.

Следуя примеру своих древних коллег многие финансисты совре­менной практики смотрят в бухгалтерскую отчетность, надеясь увидеть в ней отражение реальной хозяйственной жизни, веря при этом, что учет на их предприятии — это единственно верный и аб­солютно истинный вариант бухгалтерии.

Это было самое консервативное общество. Его люди не верили в будущее. Они всегда жили только сегодняшним днем, и все новое вызывало у них ужас.

И тем не менее, в те далекие и очень трудные для людей времена, времена почти сплошного голода, хронических болезней и эпиде­мий родилось нечто. И это нечто получит к концу XV в. н. э. очень красивое название — бухгалтерия, а к началу XX в. н. э. оно при­мет словосочетание бухгалтерский учет, заменив женский род на мужской.

В Египте, который терпеть не мог беспорядка,
порядка почти никогда не было.

Дата добавления: 2014-11-29