Проблема участия (соучастия) интеллигенции в очередном перераспределении благ

Сейчас в стране фактически происходит легитимиза­ция нового перераспределения благ (что-то будет даль­ше?..). Именно поэтому так называемые «новые рус­ские» только и мечтают, что о стабильности, точнее — о стабилизации, консервации того, что произошло... С од­ной стороны, возвышение над «непредприимчивой» массой сулит значительные выгоды от перераспределе­ния не только материальных благ, но и от психологиче­ского перераспределения престижных составляющих профессионального и жизненного успеха. Но, с другой стороны, лакейство перед господствующим классом мо­жет на определенном этапе развития интеллигента при­вести к раскаянию и мукам совести (в худшем, хотя пси­хологический более простом варианте — к потере своей интеллигентности, к превращению в «бывшего интелли­гента»)...

При этом можно говорить о прямом участии людей, считающих себя интеллигентами, в перераспределении благ, но можно рассмотреть и более сложные (и более интересные в психологическом плане) формы молчали­вого согласия значительной части интеллигенции с та­ким перераспределением. Именно в этом случае можно было бы говорить о «соучастии» интеллигенции в оче-

редном дележе собственности, когда сама она мало что с этого имеет, если не считать тех радостей, которые до­стаются «людям публики», сидящим перед телеэкраном и наблюдающим за всем, что происходит в обществе, как за очередной увлекательной «кинушкой»... Идиотизм данной ситуации заключается в том, что по своему уров­ню образованию (особенно если это гуманитарное обра­зование!) такие «интеллигенты» могли бы не только «со­образить», наконец, что же на самом деле происходит в стране, но как-то и воспротивиться этому (см. подроб­нее о «психологическом феномене дурака» — в главе 18). Интересный вариант объяснения пассивности со­временной интеллигенции предлагает С. Московичи: «...молчание становится доказательством солидарности друг с другом: каждый отказывается от правды, чтобы остаться в сообществе» (Московичи, 1996. С. 426). Про­водя аналогию с тоталитарными эпохами, когда в Рос­сии свирепствовали сталинские процессы, С. Москови­чи продолжает: «Все эти процессы... поворачивают заго­вор, первоначально направленный вовне, против нена­вистного режима российских императоров, и обращают его внутрь, я это подчеркиваю, на партию и общество, порожденное ею....Эти процессы определили некую за­крытую сферу, которая включает все то, что должно быть скрыто - но на виду у всех. Уважая эту сферу, каж­дый входит в сговор и становится сообщником. Находя­щиеся на посту руководители партии, интеллигенция, призванная это оправдать, — все включены в эту спи­раль сообщничества» (Московичи, 1996. С. 429—430).

Быть может, интуитивно понимая некоторую «фальшь» происходящих в обществе преобразований, современный российский интеллигент не только боится мнения своей престижной «тусовки», но он начинает бо­яться и собственной совести, что в итоге и заставляет его искать спасение (спасение души?) в сообщничестве. Рассматривая ситуации, когда «примат чувств уступает место примату разума», С. Московичи выдвигает следу­ющую интересную гипотезу: «...будучи соучастниками злодеяния, они продолжают быть соучастниками его утаивания. Чтобы осуществить это, они запрещают друг другу и всему клану о нем думать, требуя от всех присое­диниться к тотемическому вымыслу, который они отста­ивают. Этот отказ от истины и будет, таким образом, причиной перехода от примата духовности к примату ве-332

ры, от знания к верованию. Готовность пойти на такую жертву ради сохранения единства клана... наполняет лю­дей чувством гордости, которое заставляет их предпочи­тать страдание отречению» (Московичи, 1996. С. 432-433).

Не напоминает ли это ситуацию, в которую попали многие российские интеллигенты, молчаливо одобрив­шие расстрел Верховного Совета в 1993 году? Примени­тельно к нынешней российской ситуации уместно вспомнить слова английского писателя и философа Т. Карлейля: «Любая реформа, кроме моральной, беспо­лезна» (Энциклопедия афоризмов, 1998. С. 471). Ксожа-лению, далеко не все российские интеллигенты понима­ют это и тем более не связывают идею нравственного преображения со своими собственными персонами.

Еще в 1969 году, реагируя на чешские события, В. Кормер писал, что «интеллигенция не желает видеть только того, что Зло не обязательно приходит в грязных лохмотьях анархии», что «оно может явиться и в сверка­ющем обличье хорошо организованного фашистского рейха» и что «оно не падет само по себе от введения упо­рядоченности в работу гигантского бюрократического аппарата» (Кормер, 1997. С. 242—243). И как опять же актуальны эти слова сегодня!

В условиях, когда носители духовного труда превра­щаются в главного субъекта властных отношений, то они перестают быть интеллигенцией, превращаясь в бю­рократию... (см. Барбакова, Мансуров, 1991. С. 125). И все же «главное, что характеризует интеллигента и от­личает его от остальной массы работников умственного труда, — отмечает П.А. Баран, — это кровный интерес ко всему мировому процессу, этот интерес не поверхно­стен, не мимолетен: он пронизывает всю мысль интел­лигента и явно воздействует на ход его труда» (там же. С. 112).

Проблема интеллигента как носителя и производи­теля особого (духовного) знания заключается в том, что­бы даже в рамках своей специализации сохранить «инте­рес к мировому процессу» и всячески содействовать «об­щечеловеческому благоденствию». При этом элитар­ность интеллигентного человека определяется не столь­ко «приближенностью» ко властным структурам, когда человек, используя свои знания, превращается в «наем­ного проводника» идей власти в массы (с соответствую-

щим принятием норм и правил жизни, характерных для властной элиты), сколько внутренней готовностью под­линного интеллигента, также опираясь на свои таланты и знания, производить собственные нормы и ценности, направленные на служение идеалам добра и справедли­вости.

Вероятно, проблема отношения интеллигенции и власти никогда не будет решена окончательно, и поэто­му в каждом конкретном случае человек, претендующий на подлинную интеллигентность, должен решать эту проблему для себя сам. Речь при этом идет не только об отношении к высшей государственной власти (к вож­дям, кумирам и «харизматикам»), но и к непосредствен­ному руководству на работе или к лидерам своей нефор­мальной группы).

Главное для подлинного интеллигента — сохранить верность лучшим идеалам добра и справедливости, ис­пользуя для этого свои знания и таланты (особенно в условиях, когда на такие знания и таланты появился спрос на «рынке личностей» и соответствующий соблазн для интеллектуалов «продавать» себя за деньги и призна­ние...). Интеллектуал становится (или что еще сложнее — остается) интеллигентом лишь тогда, когда собствен­ное достоинство возвышается для него до уровня, кото­рый выше благ, получаемых в результате продажи своей души «сильным мира сего».

Дата добавления: 2014-11-29