Наука логики 71 страница

субъективного понятия благо объективно; в своем наличном бытии

действительность противостоит благу как непреодолимый предел, лишь поскольку

она еще имеет определение непосредственного наличного бытия, а не чего-то

объективного в смысле в-себе-и-для-себя-бытия; она скорее либо зло, либо

нечто безразличное, лишь определимое, имеющее свою ценность не в самом себе.

Но это абстрактное бытие, противостоящее благу во второй посылке, уже снято

самой практической идеей; первая посылка ее действования - это

непосредственная объективность понятия, согласно которой цель сообщает себя

действительности без всякого сопротивления и находится в простом,

тождественном соотношении с этой действительностью. Поскольку необходимо,

следовательно, лишь свести воедино мысли ее двух посылок. К тому, чтб в

первой посылке непосредственно уже совершено объективным понятием,

присоединяется во второй посылке прежде всего лишь полагание его через

опосредствование, стало быть, для понятия. И подобно тому как в самом

отношении цели вообще осуществленная цель есть, правда, опять-таки лишь

средство но и наоборот, средство есть и осуществленная цель, так и в

умозаключении блага вторая посылка непосредственно уже имеется в себе в

первой посылке; однако этой непосредственности [здесь] недостаточно, и

вторая посылка уже постулируется для первой: осуществление блага вопреки

противостоящей ему другой действительности есть то опосредствование, которое

по существу своему необходимо для непосредственного соотношения и

осуще-ствленности блага. Ибо это есть лишь первое отрицание или инобытие

понятия, такая объективность, которая была бы погруженность понятия во

внешность; второе отрицание есть снятие этого инобытия, единственно

блогодаря чему непосредственное осуществление цели и становится

действительностью блага как для себя сущего понятия, поскольку это понятие

полагается здесь тождественным с самим собой, а не с чем-то иным, и, стало

быть, полагается единственно свободным. А если бы благая цель этим' все же

не была осуществлена, то это было бы возвратом понятия к той позиции, на

которой понятие находилось до своей деятельности, - к позиции

действительности, определенной как ничтожная и все же предположенной как

реальная; этот возврат становится прогрессом в дурную бесконечность и имеет

свое основание единственно лишь в том, что при снятии указанной абстрактной

реальности это снятие столь же непосредственно забывается, или же

забывается, что эта реальность скорее уже предположена как сама по себе

ничтожная, не объективная действительность. Это повторение предполагания

неосуществленной цели после действительного осуществления цели определяет

себя поэтому и так: субъективная установка объективного понятия

воспроизводится и увековечивается, тем самым конечность блага и по его

содержанию, и по его форме представляется постоянной истиной, так же как и

его осуществление всегда представляется всецело лишь единичным, а не

всеобщим актом. - На деле же эта определенность сняла себя в осуществлении

блага, чтб еще ограничивает объективное понятие - это его собственный взгляд

на себя, исчезающий от его рефлектирования по поводу того чтб такое

осуществление блага в себе; этим взглядом понятие лишь само себе преграждает

путь и должно ввиду этого быть направлено не на некоторую внешнюю

действительность, а на само себя.

А именно, деятельность во второй посылке, производящая лишь одностороннее

для-себя-бытие, вследствие чего продукт представляется чем-то субъективным и

единичным, а тем самым повторяется здесь первое предполагание, - эта

деятельность есть поистине в такой же мере полагание в-себе-сущего тождества

объективного понятия и непосредственной действительности. Определение этой

действительности предполаганием заключается в том, что она обладает лишь

реальностью явления, сама по себе ничтожна и всецело определима объективным

понятием. Так как внешняя действительность изменяется через деятельность

объективного понятия и ее определение тем самым снимается, то именно этим

она лишается чисто являющейся реальности, внешней определимости и

ничтожности, тем самым она полагается как в себе и для себя сущая. При этом

вообще снимается указанное предполагание, а именно определение блага как

чисто субъективной и по своему содержанию ограниченной цели, снимается

необходимость реализовать эту цель лишь через субъективную деятельность и

сама эта деятельность. В самом результате опосредствование снимает само

себя; результат есть непосредственность, которая есть не восстановление

предполагания, а скорее его снятость (Aufgehobensein). Тем самым идея в себе

и для себя определенного понятия положена уже не только в деятельном

субъекте, но точно так же и как непосредственная действительность, и,

наоборот, эта действительность, какова она в познании, положена как

истинно-сущая объективность. Единичность субъекта, которой он был отягощен

из-за своего предполагания, исчезла вместе с этим предполаганием; субъект,

стало быть, выступает теперь как свободное, всеобщее тождество с самим

собой, для которого объективность понятия есть в такой же мере данная,

непосредственно для субъекта имеющаяся, в какой он знает себя как в себе и

для себя определенное понятие. Тем самым в этом результате познание

восстановлено и соединено с практической идеей; найденная в наличии

действительность определена в то же время как осуществленная абсолютная

цель, но не так, как в ищущем познании, только как объективный мир, лишенный

субъективности понятия, а как такой объективный мир, внутреннее основание и

действительное устойчивое наличие которого есть понятие. Это абсолютная

идея.

Глава третья

АБСОЛЮТНАЯ ИДЕЯ (DIE ABSOLUTE IDEE)

Абсолютная идея есть, как оказалось, тождество теоретической и

практической идей, каждая из которых, взятая отдельно, еще одностороння и

имеет внутри себя самое идею лишь как искомое потустороннее и недостигнутую

цель; поэтому каждая из них есть синтез стремления, настолько же имеет

внутри себя идею, насколько и не имеет ее, переходит от одного к другому, но

не сводит воедино этих двух мысленных моментов (beide Gedanken), а остается

в их противоречии. Абсолютная идея как разумное понятие, которое в своей

реальности лишь сливается с самим собой, в силу этой непосредственности

своего объективного тождества есть, с одной стороны, возврат к жизни', но

она равным образом сняла эту форму своей непосредственности и имеет внутри

себя наивысшую противоположность. Понятие есть не только душа, но и

свободное субъективное понятие, которое есть для себя и потому обладает

личностью (Personlichkeit), - есть практическое, в себе и для себя

определенное, объективное понятие, которое как лицо (Person) есть

непроницаемая, неделимая (atome) субъективность, но которое точно так же

есть не исключающая единичность, а всеобщность и познание для себя и в своем

ином имеет предметом свою собственную объективность. Все остальное есть

заблуждение, смутность, мнение, стремление, произвол и бренность;

единственно лишь абсолютная идея есть бытие, непреходящая жизнь, знающая

себя истина и вся истина.

Она единственный предмет и содержание философии. Так как в ней содержится

любая определенность и ее сущность состоит в возвращении к себе через свое

самоопределение или обособление, то она имеет разные формообразования

(Gestaltungen) и задача философии заключается в том, чтобы познать ее в них.

Природа и дух суть вообще различные способы представлять ее наличное бытие;

искусство и религия - ее разные способы постигать себя и сообщать себе

соответствующее наличное бытие; философия имеет с искусством и религией

одинаковое содержание и одинаковую цель, но она наивысший способ постижения

абсолютной идеи, потому что ее способ наивысший, - понятие. Поэтому она

объемлет собой эти формообразования реальной и идеальной конечности, равно

как и формообразования бесконечности и святости, и постигает их и самое себя

в понятиях. Выведение и познание этих отдельных способов есть уже задача

отдельных философских наук. Логическое в абсолютной идее может быть названо

также одним из способов ее (постижения). Но если "способ" обозначает

некоторый особенный вид, некоторую определенность формы, то логическое,

напротив, есть всеобщий способ, в котором все отдельные способы сняты и

заключены. Логическая идея есть сама идея в своей чистой сущности, идея как

такая, которая в простом тождестве заключена в свое понятие и еще не

выявлена в какой-нибудь определенности формы (in das Scheinen in einer

Formbestimintheit noch nicht eingetreten ist).

Логика поэтому изображает самодвижение абсолютной идеи лишь как

первоначальное слово, которое есть внешнее проявление, но такое, которое как

внешнее непосредственно вновь исчезло, в то время как идея имеется;

следовательно, идея выступает лишь в этом самоопределении - вслушиваться в

себя; она имеется в сфере чистой мысли, в которой различие еще не есть

инобытие, а есть и остается совершенно прозрачным для себя. - Логическая

идея, стало быть, имеет своим содержанием себя как бесконечную форму, -

форму, составляющую противоположность содержанию постольку, поскольку

содержание есть возвратившееся в себя и снятое в тождестве определение формы

таким образом, что это конкретное тождество противостоит тождеству,

развитому как форма; содержание имеет вид (Gestalt) чего-то иного и данного

по отношению к форме, которая, как таковая, всецело находится в отношении и

определенность которой положена в то же время как видимость. - Сама

абсолютная идея, точнее говоря, имеет своим содержанием лишь то, что

определение формы есть ее собственная завершенная тотальность, чистое

понятие. Определенность идеи и все развертывание этой определенности и

составили предмет науки логики; из этого развертывания сама абсолютная идея

возникла для себя; для себя же она оказалась такой, что определенность

выступает не в виде содержания, а всецело как форма, и что идея тем самым

выступает как всецело всеобщая идея. Следовательно, то, что предстоит здесь

еще рассмотреть, это не какое-то содержание, как таковое, а всеобщность его

формы, - т. е. метод.

Метод может на первый взгляд представляться просто способом (Art und

Weise) познания, и он в самом деле имеет природу такового. Но способ как

метод есть не только в себе и для себя определенная модальность бытия, но в

качестве модальности познания положен как определенный понятием и как форма,

поскольку она душа всякой объективности и поскольку всякое иначе

определенное содержание имеет свою истину единственно лишь в форме. Если

содержание опять-таки принимается для метода как данное и как обладающее

специфической природой, то метод, как и логическое вообще, есть в таком

определении чисто внешняя форма. Однако против такого [понимания ] можно

сослаться не только на основное понятие логического, но и [на то, что ] все

развертывание логического, при котором выявились все виды (Gestalten)

данного содержания и объектов, показало их переход и неистинность, и вместо

того чтобы данный объект мог быть основой, к которой абсолютная форма

относилась бы только как внешнее и случайное определение, эта форма

оказалась, напротив, абсолютной основой и окончательной истиной. Метод

возник отсюда как само себя знающее понятие, имеющее своим предметом себя

как столь же субъективное, сколь и объективное абсолютное и, стало быть, как

полное соответствие между понятием и его реальностью, как существование,

которое есть само понятие.

Здесь, стало быть, следует рассматривать в качестве метода лишь движение

самого понятия; природа этого движения уже познана, но, во-первых, теперь

следует рассматривать его в том значении, что понятие есть все и что его

движение есть всеобщая абсолютная деятельность, само себя определяющее и

само себя реализующее движение. Метод должен быть поэтому признан

неограниченно всеобщим, внутренним и внешним способом и совершенно

бесконечной силой, которой никакой объект, поскольку он представлен как

внешний объект, отдаленный от разума и независимый от него, не может

оказывать сопротивление, не может иметь другой природы по отношению к методу

и не быть проникнут им. Метод есть поэтому душа и субстанция, и нечто

постигнуто в понятии и познано в своей истине лишь тогца, когда оно

полностью подчинено методу; он собственный метод любого дела, как такового,

ибо его деятельность заключается в понятии. В этом состоит и более истинный

смысл всеобщности метода; согласно рефлективной всеобщности его принимают

только за метод для всего; согласно же всеобщности идеи он в такой же мере

способ познания, субъективно знающего себя понятия, в какой он объективный

способ или, вернее, субстанциальность вещей, т. е. понятий, поскольку,

во-первых, понятия кажутся представлению и рефлексии иными. Метод есть

поэтому не только высшая сила или, вернее, единственная и абсолютная сила

разума, но и высшее и единственное его побуждение обрести и познать самого

себя во всем через самого себя. - Этим, во-вторых, указано также отличие

метода от понятия, как такового, [т. е. ] указана особенность метода.

Понятие, как оно рассматривалось само по себе, выступало в своей

непосредственности; рефлексия или понятие, рассматривающее понятие,

относилось к сфере нашего знания. Метод есть само это знание, для которого

понятие дано не только как предмет, но и как его собственное, субъективное

действование, как орудие и средство познающей деятельности, отличное от нее,

но как ее собственная существенность. В ищущем познании метод также есть

орудие, находящееся на субъективной стороне средство, с помощью которого она

соотносится с объектом. В этом умозаключении субъект есть один крайний член,

а объект - другой, и первый связывается через свой метод со вторым, но этим

не связывается для себя с самим собой. Крайние члены остаются разными, так

как субъект, метод и объект не положены как одно тождественное понятие;

умозаключение поэтому всегда формально; та посылка, в которой субъект

полагает форму как свой метод на свою сторону, есть непосредственное

определение и потому содержит, как мы видели, определения формы - дефиниции,

членения и т. д. - как найденные в субъекте факты. Напротив, в истинном

познании метод есть не только множество данных определений, но и

в-себе-и-для-себя-определенность (An-und-fur-sich-Bestimmtsein) понятия,

которое лишь потому есть средний член, что оно имеет также значение

объективного, не только приобретающего поэтому в заключении внешнюю

определенность через метод, но и положенного в своем тождестве с

субъективным понятием.

1. Стало быть, то, чтб составляет метод, - это определения самого понятия

и их соотношения, которые должны быть теперь рассмотрены в значении

определений метода. - При этом следует начать, во-первых, с [рассмотрения ]

начала. О нем уже говорилось в начале самой логики, равно как и при

рассмотрении субъективного познания, и было показано, что если начало

берется непроизвольно и совершенно бессознательно, то, хотя и может

казаться, что оно приводит ко многим затруднениям, оно, однако, имеет весьма

простую природу. Так как оно начало, то его содержание есть нечто

непосредственное, но такое, которое имеет смысл и форму абстрактной

всеобщности. Будет ли оно помимо этого содержанием, относящимся к бытию, или

сущности, или понятию, - все равно, оно постольку нечто принимаемое,

находимое в наличии, ассерторическое, поскольку оно нечто непосредственное.

Но во-первых, оно непосредственность не чувственного созерцания или

представления, а мышления, которое можно за его непосредственность назвать

также сверхчувственным, внутренним созерцанием. Непосредственность

чувственного созерцания многообразна и единична. Но познание есть понятийное

мышление; поэтому его начало также имеется только в стихии мышления; оно

нечто простое и всеобщее. - Об этой форме речь шла выше при рассмотрении

дефиниции. Относительно начала конечного познания всеобщность тоже

признается существенным определением, но она берется лишь как определение

мысли и понятия в противоположность бытию. На самом же деле эта первая

всеобщность непосредственна и имеет поэтому также значение бытия; ведь бытие

есть именно это абстрактное соотношение с самим собой. Бытие не нуждается ни

в каком другом выведении, в каком оно нуждалось бы, если бы оно в составе

дефиниции было выражено лишь тем абстрактным моментом, который заимствован

из чувственного созерцания или откуда-то еще, а потому нуждался бы в показе.

Это показывание и выведение касается такого опосредствования, которое есть

нечто большее, чем просто начало, и оно такое опосредствование, которое не

принадлежит мыслящему постижению в понятиях, а есть лишь возвышение

представления, эмпирического и резонирующего сознания до ступени мышления.

Согласно обычному противопоставлению мысли или понятия бытию важной истиной

кажется то, что мысли, взятой отдельно, еще не присуще бытие и что бытие

имеет собственное, от самой мысли независимое основание. Но простое

определение бытия само по себе столь скудно, что уже поэтому нечего его

превозносить. Всеобщее само есть непосредственно эта непосредственность, ибо

как абстрактное оно также лишь абстрактное соотношение с собой, которое и

есть бытие. На самом же деле требование показать бытие имеет еще и

внутренний смысл, заключающий в себе не только это абстрактное определение;

тем самым имеется в виду вообще требование реализации понятия, которая в

самом начале еще не находится, а скорее есть цель и дело всего дальнейшего

развития познания. Далее, так как содержание начала должно найти свое

обоснование во внутреннем или внешнем восприятии путем показывания и быть

удостоверено как нечто истинное или правильное, то этим имеется в виду уже

не форма всеобщности, как таковая, а ее определенность, о чем необходимо

сейчас поговорить. [На первый взгляд] кажется, что удостоверение того

определенного содержания, которое составляет начало, находится позади этого

начала;

на деле же это удостоверение дблжно рассматривать как движение вперед,

если только оно принадлежит к понятийному познанию.

Начало, стало быть, имеет для метода только одну определенность - быть

простым и всеобщим; это и есть сама определенность, из-за которой оно

недостаточно. Всеобщность есть чистое, простое понятие, и метод как

осознание этого понятия знает, что всеобщность есть лишь момент и что

понятие еще не определено в ней в себе и для себя. Однако если бы это

сознание стремилось дальше развивать начало только ради метода, то метод был

бы чем-то формальным, чем-то положенным во внешней рефлексии. Но так как

метод есть объективная, имманентная форма, то недостаточность начала должна

заключаться в его непосредственности, наделенной импульсом к дальнейшему

движению. Но всеобщее имеет в абсолютном методе значение не просто

абстрактного, а объективно всеобщего, т. е. того, что в себе есть конкретная

тотальность, но еще не положенная, еще не сущая для себя. Даже абстрактно

всеобщее, как таковое, рассматриваемое в понятии, т. е. в своей истине, есть

не только простое, а как абстрактное оно уже положено как отягощенное

некоторым отрицанием. Поэтому-то и нет, будь это в самой действительности

или в мысли, такого простого и такого абстрактного, как это обычно

представляют себе. Такое простое есть лишь мнение, имеющее свое основание

единственно лишь в неосознании того, чтб на самом деле имеется налицо.

Началопо-лагающее (das Anfangende) было выше определено как то, чтб

непосредственно; непосредственность всеобщего есть то же самое, чтб здесь

обозначено как в-себе-бытие без для-себя-бытия. Поэтому, конечно, можно

сказать, что всякое начало должно быть сделано с абсолютного, равно как и

всякое движение вперед есть лишь изображение абсолютного, поскольку

в-себе-сущее есть понятие. Но именно потому, что оно еще только в себе, оно

точно так же не есть ни абсолютное, ни положенное понятие, ни идея; ведь

последние состоят именно в том, что в-себе-бытие есть лишь абстрактный,

односторонний момент. Поэтому движение вперед не есть что-то лишнее; оно

было бы таковым, если бы то, с чего начинают, уже было поистине абсолютным;

движение вперед состоит скорее в том, что всеобщее определяет само себя и

есть всеобщее для себя, т. е. точно так же есть единичное и субъект. Лишь в

своем завершении оно абсолютное.

Можно напомнить о том, что начало, которое в себе есть конкретная

тотальность, может, как таковое, быть также свободным, а его

непосредственность - иметь определение внешнего наличного бытия; зародыш

живого и субъективная цель вообще оказались такими началами; оба поэтому

сами суть импульсы. Напротив, недуховное и неживое есть конкретное понятие

лишь как реальная возможность; причина есть высшая ступень, на которой

конкретное понятие как начало в сфере необходимости имеет непосредственное

наличное бытие; но она еще не субъект, который, как таковой, сохраняет себя

и в своей действительной реализации. Солнце, например, и вообще все неживое

есть определенное существование, в котором реальная возможность остается

внутренней тотальностью, а моменты этой тотальности в нем не положены 78 в

субъективной форме и, поскольку они реализуются, они приобретают наличное

бытие через другие телесные индивиды.

2. Конкретная тотальность, образующая начало, имеет, как таковая, в самой

себе начало дальнейшего движения и развития. Как конкретное она различена

внутри себя; однако из-за ее первой непосредственности первые различенные

суть прежде всего разные. Но непосредственное как соотносящаяся с собой

всеобщность, как субъект есть также единство этих разных. - Эта рефлексия

есть первая ступень дальнейшего движения, - есть обнаружение различия,

суждение (Urteil), акт определения вообще. Существенно то, что абсолютный

метод находит и познает определение всеобщего в самом всеобщем. Рассудочное

конечное познание поступает при этом следующим образом: то из конкретного,

чтб было пропущено им при порождении этого всеобщего посредством

абстрагирования, оно теперь столь же внешним образом вновь принимает.

Абсолютный же метод проявляется не как внешняя рефлексия, а берет

определенное из самого своего предмета, так как сам этот предмет есть

имманентный принцип и душа. Это и есть то, чего Платон требовал от познания:

рассматривать вещи в себе и для себя самих, с одной стороны, в их

всеобщности, с другой - не отклоняться от них, хватаясь за побочные

обстоятельства, примеры и сравнения, а иметь в виду единственно лишь эти

вещи и доводить до сознания то, что в них имманентно. Постольку метод

абсолютного познания аполитичен. То, что этот метод находит дальнейшее

определение своего начального всеобщего всецело лишь в этом всеобщем, есть

абсолютная объективность понятия, достоверность которой этот метод и

составляет. Но этот метод также синтетичен, так как его предмет,

определенный непосредственно как простое всеобщее, оказывается чем-то иным в

силу той определенности, которую он имеет в самой своей непосредственности и

всеобщности. Однако это соотнесение разных [моментов ], которое предмет

таким образом есть внутри себя, уже не есть то, что разумеют под синтезом в

конечном познании; от такой синтетичности оно отличается уже тем, что оно в

такой же мере аналитическое определение предмета вообще, а именно что это

соотнесение в понятии.

Этот столь же синтетический, сколь и аналитический момент суждения в силу

которого первоначальное всеобщее определяет себя из самого себя как иное по

отношению к себе, должен быть назван диалектическим. Диалектика-это одна из

тех древних наук, которая больше всего игнорировалась в метафизике нового

времени, а затем вообще в популярной философии как античного, так и нового

времени. О Платоне Диоген Лаэрций говорит, что подобно тому как Фалес было

творцом философии природы, Сократ - моральной философии, так Платон был

творцом третьей науки, относящейся к философии, - диалектики; древние

считали это величайшей его заслугой, которую, однако, часто оставляют

совершенно без внимания те, кто больше всего говорит о Платоне. Диалектику

часто рассматривали как некоторое искусство, как будто она основывается на

каком-то субъективном таланте, а не принадлежит к объективности понятия.

Какой вид (Gestalt) она приобрела в философии Канта и какой вывод он сделал

из нее - это было показано выше на определенных примерах его взглядов.

Следует рассматривать как бесконечно важный шаг то, что диалектика вновь

была признана необходимой для разума, хотя надо сделать вывод,

противоположный тому, который был сделан

отсюда [Кантом].

Помимо того, что диалектика обычно представляется чем-то случайным, она,

как правило, имеет ту более точную форму, что относительно какого-нибудь

предмета, например относительно мира, движения, точки и т. д., указывают,

что ему присуще какое-нибудь определение, например (в порядке названных

предметов) конечность в пространстве или времени, нахождение в этом месте,

абсолютное отрицание пространства; но что, далее, ему столь же необходимо

присуще и противоположное определение, например бесконечность в пространстве

и времени, ненахождение в этом месте отношение к пространству и тем самым

пространственность. Древнейшая элеатская школа применяла свою диалектику

главным образом против движения; Платон же часто применяет диалектику против

представлений и понятий своего времени, в особенности софистов, но также

против чистых категорий и определений рефлексии; позднейший развитый

скептицизм распространил ее не только на непосредственные так называемые

факты сознания и максимы обыденной жизни, но и на все научные понятия. А

вывод, который делают из такой диалектики, - это вообще противоречивость и

ничтожность выдвинутых утверждений. Но такой вывод может иметь двоякий

смысл: либо тот объективный смысл, что предмет, который таким образом сам

себе противоречит, снимает и уничтожает себя (таков, например, был вывод

элеатов, согласно которому отрицалась истинность, например, мира, движения,

точки); либо же тот субъективный смысл, что неудовлетворительно само

познание. Этот последний вывод понимается или так, что лишь сама эта

диалектика проделывает фокус, создающий такого рода ложную видимость. Таков

обычный взгляд так называемого здравого человеческого рассудка,

придерживающегося чувственной очевидности и привычных представлений и

высказываний; иногда он проявляется более спокойно (как, например, у

Диогена-собаки 79, который показывал несостоятельность диалектики движения

посредством молчаливого хождения взад и вперед), иногда же начинает

гневаться по поводу этой диалектики, считая ее либо просто глупостью, либо,

если дело идет о важных для нравственности предметах, - святотатством,

которое стремится поколебать самые устои и поставляет доводы пороку (таков

взгляд сократовской диалектики, направленной против диалектики софистов,

таков тот гнев, который в свою очередь стоил жизни самому Сократу).

Вульгарное опровержение, которое противопоставляет, как это сделал Диоген,

мышлению чувственное сознание, и полагает, что в этом чувственном сознании

оно обретает истину, должно быть предоставлено самому себе; что касается

утверждения, что диалектика упраздняет нравственные определения, то нужно

питать доверие к разуму - он сумеет восстановить их, однако в их истине и в

Дата добавления: 2014-11-29