Понятие о геополитике, ее законах и целях 1 страница

Легитимность -признание обществом честности в занятии руководящих постов в политической власти новыми лидерами и справедливостисуществующей политической вла­сти (как по «способу» ее «получения», так и в отношениях с народом). И для любой власти (как и для любого управления) условием стабильности ее существования является именно добровольное согласие большинства граждан на управления ими со стороны власти.

Комментарий. Типичная ошибка при толковании сущности легитимности – позиция юридического позитивизма, правоведения победившей крупной буржуазии, «забывшей» о лозунге «свобода, равенство и братство». Здесь основа подхода - соответствие власти закону, с точки зрения признания на тер­ритории данной страны и на международном уровне.

Хотя история неоднократно показывала, что власть имеет дело не с законом, когда речь идет о ее существовании, ее стабильности. Ей приходится иметь дело с народом и может оказаться, что она легитимна (законна) только для некоторых, но не для всех социальных групп, т.к. эти социальные группы сами законы, по которым та или иная группировка получила в свои руки госвласть, не считают честными и справедливыми. Поэтому власти не нужно впадать в иллюзии, навеянные юридическим позитивизмом, господствующим сегодня в российских юридических вузах.

Разумеется, нужно иметь в виду признание госвласти и со стороны международного сообщества, других государств, с которыми этой госвласти придется иметь дело.

Наш исторический анализ показывает, что для любого политолога, юриста, социолога, образованного гражданина, когда речь идет о легитимности власти, важны ответы на следующие вопросы: кто выносит оценку (самый простой вопрос; народ или другие государства), как выносится эта оценка и на основании чего эта оценка формулируется.

Сословия, социальные группы, составляющие народ, всегда соотносят и появление, и деятельность власти с ценностями своего группового сознания, с представлениями о том, что, по их мнению, является справедливым и честным, и которые не очень сильно отличаются от общенациональных ценностей всего народа (хотя, разумеется, имеют социально-групповую специфику).

Как показывает наш анализ, современная российская власть, в первую очередь, всегда оценивается русским народом с позиций нравственных критериев, (что есть «добро» и «зло», что есть «честно» и «нечестно» и т.д. Народ продолжает относиться к своему государству как к «общему делу». Полагаем, что особенности России (и природно-географические, и инфраструктурные, и социальные, и исторические, и т.д.) выработали у русских отношение к государству как к самостоятельному творческому субъекту истории, обязанному решать проблемы выживания и развития всей страны. И это не «либерально-нейтральное» отношение.

Как оказывается, нормальная русская нравственность (как и нравственность любого крупного народа) не допускает компромиссов по этим оценкам и всегда считает злом убийства, грабежи, воровство, насилие (особенно над женщинами, детьми и стариками) и т.п., в результате которых к политическому управлению страной пришла новая группировка, несправедливой и нечестной.

И отметим, как показала история, что как только в какой-то момент эти действия при завоевании власти начинают считаться «добром» (с маскировкой «вынужденным добром»), то открываются пути для движения госвласти в сторону дисфункции (бюрократизации, коррупции) и моральной деградации народа.

Из указанных исторический условий и этих двух первых характеристик власти вытекает и третья характеристика власти: использование чрезвычайных мер (создание «чрезвычайных» по полномочиям госведомств, служб) для решения задач защиты от постоянно возникающих угроз выживанию самой власти.

Опричнина в том или ином виде всегда создавалась для скачкообразного преодоления кризиса, случавшегося по вине правящих сословий и взаимосвязанного с мировыми кризисными процессами. В России госвласть, как правило, опаздывает в проведении необходимых реформ, создающих условия для более справедливых и честных отношений между народом и госаппаратом, внутри народа (между его сословиями, классами, социальными группами) и внутри госаппарата. И это «запаздывание» оборачивается для правящего класса дестабилизацией страны. Отсюда – чрезвычайные меры.

Четвертая характеристика русской власти: «силовое» («антикапиталистическое»!) ограничение государством эксплуатации народа и степени его бедности во имя собственного выживания. Учет и контроль и за произведенным народом совокупным продуктом, и за потреблением «верхов» с целью недопущения изъятия «верхами» у народа необходимого для выживания продукта всегда являлся важной чертой русской-российской-советской госвласти.

Проф. А.И.Фурсов по этому поводу замечает, что «… Дело в том, что в России традиционно небольшой избыточный продукт. В аграрную эпоху это было так из-за природно-климатических условий, в промышленную – отчасти из-за этих условий, отчасти из-за пространств, что увеличивает стоимость произведённого товара из-за издержек на транспорт, охрану и т.п., отчасти по геоэкономическим и геополитическим причинам. В связи с этим появление на Руси, в России, в СССР, то есть в любой структуре русской истории классов было возможно только в том случае, если их представители начинали отчуждать у населения не только «прибавочный» продукт, но и часть необходимого. Естественно, это вело к социальной и экономической поляризации, истощало ресурсы, резко усиливало противоречия и борьбу внутри господствующих групп …» [41].

Проф.А.И.Фурсов замечает, что становление, развитие, самосохранение классов, социальных групп в России можно условно назвать «социальной войной» сразу на нескольких уровнях, на нескольких фронтах, в том числе и внутри господствующих групп. Это и бюрократические группировки внутри госаппарата претендующие на превращение в правящий класс. Это и финансово сильные группы общества, стремящиеся образовать новый правящий класс. Это стремление разрывает группировки, ведет к «подковерной» борьбе» в госаппарате, к борьбе между финансово сильными группами общества, к стремлению и тех и других усилить эксплуатацию народа в личных, корыстных целях. И в России, в огромной, небогатой, подвижной, с размытыми социальными группами стране, это обычно приводит к катастрофам.

«…Поэтому русская центрально-верховная власть, «Центроверх», всегда стремилась ограничивать аппетиты господствующих групп в их эксплуатации населения – не потому что любила это население, а в собственных долгосрочных интересах по поводу отношений как с населением, так и с господствующими группами, чтобы те не забывали, кто батька, который породил, но может и убить.

Это фундаментальное правило русской власти всерьёз сама власть нарушила дважды. Первый раз в 1860-е – 1917 гг., что закончилось для неё летальным исходом как в метафизическом, так и в физическом плане – революцией как элементом новой смуты, распадом страны с реальной угрозой утраты суверенитета, гражданской войной и, в конечном счёте, возникновением новой структуры русской власти. Второй раз она начала это делать со второй половины 1980-х годов и делает это до сих пор – мы живём в процессе разложения коммунистического социума и этот процесс в то же время есть третья русская смута…

…История последних полутора столетий показала, что у России есть только две формы (или стратегии) существования в капиталистическую эпоху. Первую стратегию я условно называю «стратегией Александра II», поскольку политические, экономические и даже идейные основы этой стратегии были заложены именно при нём, приведя Россию в тупик, выходом из которого стала революция. Эта стратегия сырьевой интеграции (только в XIX в. торговали не нефтью, а зерном – «не доедим, но продадим»), нарастающей финансовой и политической зависимости, заставившей Россию таскать каштаны из огня для англосаксов в Первой мировой.

Стратегия Александра II, в соответствии с которой Россия стала вторичным, периферийным элементом капсистемы, а русская верхушка – элементом мировой, есть стратегия разложения, упадка и поражения.

Другую стратегию условно можно назвать «стратегией Сталина». В этом случае Россия не интегрируется в капиталистическую систему, а становится антисистемой или, как минимум, альтернативной мировой системой. Ясно, что реализовать такой вариант можно только на основе мощного военно-промышленного комплекса, при максимальном напряжении сил общества и жёстком контроле «центроверха» над верхушкой.

Именно этой стратегии мы обязаны нашими успехами 1930 – 1960-х годов, победой в войне, достижениями в обороне, науке, космосе, короче, величием России в ХХ веке. Реальная эрозия «стратегии Сталина» выявилась в 1970-е годы, когда СССР подсел на «нефтяную иглу» и началось постепенное сползание от вэпэковской ориентации к сырьевой. Горбачёвщина, а в ещё большей степени ельцинщина стали приведением в соответствие с линией на сырьевую ориентацию и интеграцию верхушки в капсистему всего остального – сырьевая интеграция и её хозяев не нуждаются ни в державе, ни в суверенитете, ни в армии, ни в науке, ни в высокой морали…» [41].

С учетом точки зрения проф.А.И.Фурсова для наших логических рассуждений важны уже исторически проявившиеся в России системные закономерности, действующие во взаимоотношениях «народ (общество) – госаппарат» и которые раскрываются в изложенных ниже характеристиках.

Пятая характеристика российской госвласти: правители России, которые защищали национальные моральные ценности и ценностные ориентации (национальные нормы морали и принципы и, в том числе, и регулирующие традиционные российские семейные отношения; т.е. национальный образ жизни), неизменно пользовались поддержкой абсолютного большинства народа.

Руководители нашей страны, которые продвигали на посты в госаппарате кадры, пользующиеся доверием народа, высококвалифицированных и честных национально-ориентированных руководителей ведомств (образования, культуры и искусства, «экономических» и «силовых» ведомств) с высокой степенью вероятности могли полагать, что эти кадры затем инициировали принятие законов, укрепляющих национальную безопасность, а своим примером должного исполнения законов (и иной аналогичной административно-управленческой деятельностью) способствовали приходу в их аппарат новых талантливых и честных подчиненных.

Поддержку народа и, особенно, его образованной части, всегда имели те руководители госаппарата, которые проявляли заботу о развитии национальной системы образования, обеспечивающей возможность и готовность страны к интеграции народов России и адаптации их к меняющимся внутренним и внешним условиям, к достижению общих целей выживания и культурного развития народов, сохранения ими своей индивидуальности.

Образованная часть народа всегда видела, одобряла и пропагандировала в обществе усилия руководства страны по совершенствованию национальной системы школьного воспитания и образования, вузовского образования и воспитания, обеспечивающего передачу из поколения в поколение культуры и истории народа, страны, национального образа жизни, мировоззрения и развития способностей и умений логически творчески мыслить и обеспечивать выживание своей нации и сохранение членами наций своей индивидуальности.

Шестая характеристика российской госласти: в России правящий класс никогда не отдавал власть добровольно. И если общество лишало легитимности его ставленников во власти, то любое действие этих ставленников становится преступным в глазах российского общества. И в этом случае для удержания власти правящий класс (его правящая группировка) шла на изменение политико-правового режима, делая ставку на силу, т.е. превращает его в тоталитарный (если в авторитарный, то это еще гражданам повезло).

Формально используя при этом заранее принятые соответствующие законы, или принимая таковые, или вообще не заботясь ни о какой законности. Используя соответствующее пропагандистское прикрытие («забота о народе, выживание страны перед лицом врага» и т.д.).

Российская история продемонстрировала и такую закономерность:

(1) без привлекательного для большинства народа проекта обустройства страны (учитывающего уроки истории, национальную культуру и складывающуюся обстановку в мире), инициированного руководством государства, и (2) без легитимных национально мыслящих, квалифицированных и честных руководителей страны и ведомств госаппарата, стремящихся честно и справедливо реализовывать функции политического управления страной, невозможно обеспечить безопасность страны в условиях военной (и, разумеется, современной информационной) агрессии.

Еще ученые Древнего мира заметили естественную связь политиче­ской деятельности (под которой они в первую очередь понимали деяния правителей) и пространства Земли, где эта деятельность раз­ворачивалась. Действительно, разве можно планировать и тем более осуществлять политические мероприятия, не зная протяженности, площади, рельефа, растительности, климата, рек — как водных пре­град и путей сообщения, моря — как особого географического фак­тора в политике и г. д.?

Возможно ли добиться победы в войне или даже в одном сражении, не зная и не используя хотя бы основные ха­рактеристики пространства, конкретной местности, на которой будут сражаться противостоящие армии, не владея ин­формацией об экономической мощи страны и военной силе армии? Тем более нельзя рассчитывать удержать за собой захваченную территорию, не имея представления о ее населении (каковы его коли­чество, плотность, другие демографические характеристики, о свой­ствах национального характера).

Из всех этих запросов и вопросов и родилась геополитика. Как детерминация успешности поли­тической деятельности (мирной и военной) географическими, исто­рическими, социально-психологическими, этнографическими, эконо­мическими причинами, как взаимосвязь политического и пространственно-социального. Собственно термин состоит из двух частей: «гео» означает географическое вообще, т. е. влияние географических причин в самом широком смысле этого слова на политику государства.

Основными [33] среди этих причин считаются:

1) территория, население, природные ресурсы; население, его численность, плотность, социальный состав и другие характеристики; недра, их богатства, способность обеспечивать экономический рост и социальные запросы населения;

2) географическое положение, т. е. расположение государства на континенте и рельеф местности; положение страны по отношению к морю, протяженность берего­вой линии и условия для судоходства; климат; почвы (насколько они благоприятствуют развитию сельского хо­зяйства, инфраструктуры, промышленности);

3) протяженность границ, их положение на естественных или искус­ственных рубежах; наличие рек как водных преград и путей сообщения; положение страны по отношению к морю, протяженность берего­вой линии и условия для судоходства, высадки десанта и т.д.

Среди авторов, которые развивали и развивают геополитику как науку, много русских, британских, немецких и американских мыслителей [подробнее см.: 51]. В конце XX — начале XXI в. корень «гео» приобрел и второй смысл. Теперь его все чаще трактуют как «планетарное», «глобаль­ное» измерение политики, характеризуя взаимоотношения супердер­жав или военных блоков (США и СССР, НАТО и Варшавского дого­вора), как «столкновение цивилизаций» (А. Тойнби, С. Хантингтон) или как изменение общей конфигурации мировой системы, напри­мер с биполярной на моно- или полицентрическую.

Вторая часть термина — «политика» — в данном контексте озна­чает осуществление господства, завоевание (а) власти, (б) пространства и его освоение. В последнее время и она претерпевает существенные изменения в том смысле, что современные «действующие лица» (субъекты геополитики) не столько жаждут завоевать и освоить новые территории, сколько стремятся контролировать максимально возможные пространства, при­чем — и в этом тоже состоит особенность современной геополити­ки — контролировать не территории в целом, а по большей части линии коммуникаций этих территорий, потоки (финансовые, то­варные, рабочей силы и т. д.) и рынки сбыта товаров и услуг транснациональных корпораций и крупных производителей, поддерживая тем самым наиболее бла­гоприятные условия для собственного развития и процветания.

В классический период развития дисциплины (конец XIX — на­чало XX в.), когда она приобретала характерные черты науки, упор делался на познание государства как живого организма, воплощен­ного в пространстве (Ф. Ратцель, Р. Челлен).

Современная геополи­тика продолжает изучение государств как субъектов (акторов) геополитического процесса, но с учетом снижения роли государственных органов в со­временных международных отношениях и повышения решающего значения транснациональных корпораций (далее ТНК) в «планировании истории» планеты, военно-политических блоков, региональных международных органи­заций, экономических и культурных международных структур.

Со­временная геополитика включает и геополитическую статику (мировая иерархия, статусы и роли субъектов мировой политики), и геополитическую динамику (геополитические процессы, изменение поло­жения субъектов геополитики на мировой «шахматной доске»).

Геополитические доктрины создавались в условиях существования двух диаметрально противоположных подходов к освоению земного пространства, в зависимости от того, какой ориентации придерживались те или иные государства – сухопутной или морской.

В своих книгах один из основателей геополитики американский адмирал А. Мэхэн (1840-1914) пытался установить непосредственную связь между географическим положением государства, "национальным характером народа" и морским могуществом. В соответствии с концепцией Мэхэна в мировом развитии определяющим фактором является борьба между континентальной державой Россией и морскими державами США, Германией и Великобританией.

В этой борьбе особая роль отводится США с целью «сдавливания» России «железным кольцом», не допустив возобладания "сухопутной силы" над морской. Для проведения политики давления с флангов на Россию необходим союз между США и государствами, преобладающими в области "морской мощи": Великобританией и Германией - на западном фланге России и Японией - на восточном. При этом США должны были действовать на обоих театрах. Объединяющее начало этого союза по А. Мэхэну было обосновано "извечной борьбой" латинской расы со славянской.

Английский географ и политический деятель Xэлфорд Джон Маккиндер развил концепцию А. Мэхэна, сохранив в ней основное положение о "сдерживании России" путем оказания на нее постоянного военного давления. По модели X. Маккиндера, изложенной в 1913 г.. Евразийский континент (включая и всю Северную Африку) рассматривается как Мировой остров, центром которого является Хартлэнд - территория суши, расположенная между Белым, Восточно-Сибирским, Каспийским морями и озером Байкал.

Его окружают Государства Внутреннего полумесяца (Германия, Австрия, Турция, Индия, Китай) и Внешнего полумесяца (США, Великобритания, Южная Африка, Япония, Канада). Россия занимает центральную стратегическую позицию, господствует в "Хартлэнде" и способна "давить" на государства Внутреннего полумесяца.

Этому давлению должно быть противопоставлено "контрдавление" государств Внутреннего полумесяца во взаимодействии с государствами Внешнего полумесяца, союз между которыми X.Маккиндер называл комбинацией государств, именуемой в наше время "атлантическим сообществом". X. Маккиндер сделал вывод о том, что тот, кто контролирует Восточную Европу (до Урала), господствует в Хартлэнде, кто правит Хартлэндом - господствует над Мировым островом, кто правит Мировым островом - господствует над миром.

Вторая мировая война вообще и появление дальней авиации в частности изменили общий баланс в мире. И X. Маккиндер в 40-х гг. высказал новую идею о том, что Северо-Атлантический регион (США - Западная Европа) станет вторым "центром силы", поднимется на один уровень с Хартлэндом.

Тогда же были выделены тео­ретический и прикладной аспекты новой науки. В манифесте Мюн­хенской школы К. Хаусхофер определил геополитику и как «учение о связях политических процессов с землей», и как «искусство, спо­собное руководить практической политикой». Он призывал геополи­тиков научить парод «геополитически мыслить», а политиков — «гео­политически действовать».

В то же время военно-политическое руководство США после второй мировой войны постоянно занималось разработкой и реализацией геополитических моделей в отношении евразийского пространства, Восточной Европы и СССР, обосновывашихся целями борьбы с «коммунистической угрозой».

С начала своего самостоятельного существования геополитика вы­рабатывала собственные категории и концепции.

Важнейшей из них является понятие государства как живого организма: «...государство есть организм, — писал Ф. Ратцель, — в составе которого известная часть земной поверхности играет настолько существенную роль, что все свойства государства определяются свойствами народа и его тер­ритории» [33, c 52].

В свою очередь, концепция государства вытекает у Ратцеля из представления о единстве Земли как планеты, земной природы и человечества. Государство, по мнению ученого, есть как бы продол­жение человеческого общества, оно имеет две главные цели (обладает двумя главными задачами -функ­циями): выживание-развитие и рост (могущества, мощи). Развитие связаносэкспансией против других, более слабых государственных организмов, вызывается «жизненной энергией» (одно из основных понятий Ратцеля) растущего государственного организма. Для описания этой экспансии Ратцель вводит понятие «жизненное пространство» (Lebensraum).

Из концепции ратцелевского государства К. Хаусхофер выводит категорию «границы», трактуя это понятие очень широко. Это и линия раздела между государствами, и природный рубеж, разделяющий климатические зоны, и линия побережья, и разграничение этносов, конфессий, цивилизаций: «Любая полезная и стабильная граница — это не только политическая граница, но и граница многих жизнен­ных явлений, и она сама по себе становится еще одной жизненной формой...» [44, c.17].

Акцентируя внимание на государственных границах, он делал упор на их «разделяющую» функцию.

Современные геополитики более лояльно и прагматично исследуют границы государств, напри­мер, московский геополитик В. А. Колосов отмечает, что «любая гео­графическая граница выполняет контактные и барьерные функции, вопрос только в их соотношении» [22, c.305]. Кроме того, современные госу­дарственные границы обладают избирательной проницаемостью: для одних потоков (товаров, финансовых средств, категорий людей) они вполне прозрачны, для других — непроходимы.

Важнейшей категорией современной геополитики стала геостра­тегия, чье содержание также вытекает из хаусхоферовского представ­ления о геополитическом мышлении и геополитическом действии. При этом его абстрактно-теоретический аспект сохранил свое название геополитика, а практическо-деятельный в наше время чаще на­зывается геостратегией.

Функциями геополитики — геополитиче­ской теории — стали: осмысление меняющихся политических картин мира, взаимоотношений субъектов (акторов) мировой политики, генерирование новых или трансформация известных геополитических идей, постро­ение геополитических концепций и теорий.

Геостратегия выполняет функции воплощения в жизнь геополитических теорий, принимаю­щих форму доктрин, программ, концепций (внешней политики, на­циональной безопасности и т. д.), развития двух- и многосторонних отношений между странами, играющими ведущую роль на континен­те или в мире. Под геостратегией иногда понимают определенные направления развития политических; экономических, культурных отношений (например, дальневосточная геостратегия России, тихо­океанская геостратегия США) или решение наиболее важных внеш­неполитических задач/

Например, ближневосточная геостратегия ЕС с целью урегулирования конфликта между Израилем и палестинца­ми, вьетнамская геостратегия США в 1964-1975 гг.

Не менее важными для современной геополитики являются поня­тия геополитических (геостратегических) регионов, они связаны с хаусхоферовскими панидеями, делящими, мир на зоны влияния.

Приме­рами осуществления панидей Хаусхофер считал создание Панамери­канского и Пантихоокеанского союзов, Второго и Третьего Интерна­ционалов, шаги к воплощению плана «Пан-Европы»-3.

Современные геополитики (3. Бжезинский, С. Коэн, В. Жириновский), разделяя мир на зоны влияния (часто употребляемое понятие геополитики), пред­почитают использовать вышеназванные понятия для разграничения зон влияния различных «игроков» на глобальной «шахматной доске».

Заметим также следующее: если политика, считал русский философ И.А. Ильин, есть искусство узнавать и обезвре­живать врага, то праматерь политики — Геополи­тика — есть наука, как считает Арсен Мартиросян, и искусство заблаговременного распо­знавания и обезвреживания мотивов и соображе­ний, могущих сформировать политического врага и привести его в активное состояние. Образно говоря, это наука и искусст­во превентивной иммобилизации (обездвижива­ния — как интеллектуального, так и физического) политического врага.

Многие исследователи-геополитики полагают, что история человечества обнаружила действие основополагающего Закона геополитического бытия человеческой цивилизации на Земле — Основной (Высший) Закон Высшей Мировой Геополитики и Политики, который гласит:

1.Вне какой-либо связи с целями и причинами ее утвер­ждения, но в прямой зависимости от методов ее обретения, монополия пути сообщения безальтер­нативно принуждает к автоматическому установ­лению также и своей монополии заселения в ареа­ле действия первой, причем именно теми метода­ми, которыми она и была установлена.

2.Но в прямой зависимости от целей, причин и методов ее утверждения монополия заселения столь же безальтернативно принуждает к автоматическому установлению также и своей монополии пути сооб­щения в ареале действия первой, и именно теми методами, которыми она была установлена, но при соблюдении гарантии абсолютной незыблемости ее существования впредь.

Считается, что малейшее неосторожное обращение с этими постула­тами всенепременно и неумолимо приводит к кровавой трагедии, в том числе и во всемирном масштабе. Даже при абсолютном отсутствии злого умысла, чего, к слову сказать, в высшей мировой политике никогда не было и быть не может по определению, иначе испокон веку все жили бы в мире и согласии, любое неосторожное обра­щение с этими законами с той же фатальной неизбежностью приводит к кровавой трагедии.

От сотворения мира обе неотъемлемые части этого Закона являются абсолютно непримиримыми антаго­нистами. От того, какими методами была установлена та или иная монополия, и, самое главное, во имя чего она была установлена, напрямую зависят и последст­вия для другой. Над самим Законом никто и ничто не властны, но именно его «железная длань» управляет всей историей человечества, ибо неумолимо суровая логика этого Закона в самом прямом смысле в генети­ке основных геополитических инстинктов всех наций, народов и государств мира, тем более великих.

Но и тривиальная земная корысть никогда не оставалась не у дел. Один из периодов в развитии земной цивилизации, к примеру, называется «эпохой великих географиче­ских открытий». Но в действительности ее суть в банальной корысти. Только на уровне государств, т.е. правящих классов. Она бы­ла не чем иным, как эпохой ожесточенно свирепой борьбы за монополию пути сообщения (в основном за монополию морских коммуникаций, морскую гегемо­нию) не столько даже на Восток как таковой, сколько, прежде всего, к источникам его сказочных богатств, ле­генды о которых сводили с ума весь Запад.

Естествен­но, что стремление к владению ими немедленно и автоматически превращалось в кровавый колониальный разбой. И ничего другого и быть не могло. Ведь новые земли открывались и захватывались, а затем и перехва­тывались грубой силой. Соответственно, грубой же си­лой устанавливалась и «монополия заселения». Как за счет уничтожения аборигенов, так и за счет вывоза на новые территории колонистов (в основном уголовников).

Высший Закон считается универсальным. В своем функциони­ровании он охватывает все без исключения сферы зем­ной цивилизации. Его влияние на ход истории на Земле происходит автоматически и невидимо. И, как правило, человечество фиксирует только последствия его функционирования.

Между тем оно таково, что запросто мо­жет привести к образованию новых национальных (этнических) сообществ, наций и народов, государств и их коалиций, империй и гегемонии, в том числе и всемир­ного масштаба. Функционирование Закона даже мо­жет положить начало новым эпохам в истории мировой цивилизации — от великих географических открытий и порождения новых религий (учений) до новых видов транспорта и коммуникаций.

Дата добавления: 2014-12-27